Экспедиция М. У. Стерлинга в 1930-1940-е гг.

1.2.

Исследования М. У. Стирлинга конца 1930 - первой половины 1940-х гг. вошли в историю как «исследования экспедиции Национального географического общества», поскольку проходили они при непосредственной финансовой поддер­жке этой организации.

До Второй мировой войны архео­логи США располагали несколькими возможностями для получения средств на исследования за предела­ми своей страны. Крупные универси­теты (такие, как Гарвард или Тулэйнский) финансировали в основном про­екты только своих сотрудников. Ин­ститут Карнеги (см. Прил.) в Вашин­гтоне с 1902 г, финансировал разнооб­разные проекты по исследованиям в Центральной Америке и Мезоамери­ке. Так, например, с 1914 г. он поддер­живал работы С. Морли (см. Прил.) на памятниках майя на Юкатане. Од­нако с 1929 г. по инициативе А. Кил­лера институт принял программу, по которой финансировал исключительно проекты, связанные с изучением последовательности культур в долине Ме­хико; исследованиями в горных райо­нах Гватемалы; раскопками в крупных центрах майя; исследованиями на Юкатане.

Рис. 15. Карта, сопровождавшая первую публикацию М. У. Стирлинга в журнале «National Geographic» об исследованиях в Трес-Сапотес (по: [Stirling, 1939, р. 184]).

В отличие от Института Карнеги Национальное географическое обще­ство поддерживало проекты вне тер­риториальной или культурной принад­лежности археологических памятни­ков. Положение М. Стирлинга в Бюро американской этнологии (Смитсоновском институте) и связи его супруги Мэрион в Национальном географическом обществе (см. Прил.) сыграли определяющую роль в положительном вердикте по проекту исследований в Южной Мексике. Соглашение было достигнуто 15 октября 1938 г. и предус­матривало финансирование работ в 193 9 г. (а фактически - с конца 193 8 г.) с возможным возобновле­нием на следующий год в случае удачных находок. По условиям проекта М. Стирлинг обязался оперативно извещать Национальное географическое общество обо всех важных находках и ежегодно публиковать отчет о них на страницах журнала «National Geographic» (рис. 15).

Национальное географическое общество финансировало в общей сложности восемь экспедиций М. Стирлинга в районе Мексиканского залива и привлекло в разные годы для участия в них других археологов - Кларенса Вейанта, Филиппа Дракера (см. Прил.) и Валдо Виделя - а также фотографа Ричарда Стюарта. Это был далеко не случайный выбор. Трое из них были связаны различными этапами своего образования с Калифорнийским университетом в Беркли. М, Стирлинг закончил ос­новной курс обучения в данном университете в 1920 г., а Ф. Дракер и В. Видель в 1936 г. защитили там докторские диссертации. К. Вейант получил образование в Колумбийском университете, но одним из его преподавателей был известный специалист У. Стронг, также выходец из стен Беркли.

Безусловно, самой яркой фигурой был глава экспедиции М. У. Стирлинг. Ему в тот момент было 43 года, за плечами он имел богатый опыт полевых исследований. Именно о таких археоло­гах говорят, что им всегда тесно и душно в кабинетах, их всегда манят новые экспедиции и новые неизведанные культуры. Стирлинг отличался прекрасными организаторскими способностями, ком­муникабельностью и человеческой открытостью. Он легко находил язык с коллегами в США, с властями в Мексике, а также с местными жителями, которые по нескольку сезонов работали у него на раскопках. Далеко не всех путешественников и искателей древностей принимали любезно в джунглях и болотах Веракруса, но добрая память и рассказы о «доне Матео» передавались из поколения в поколения, а его имя служило паролем для археологов, продолжавших исследования после М. Стирлинга[40].

-----------------

Мэтью Уильям Стирлинг

Рис. I. M. У. Стирлинг рядом с каменной головой (монумент 4) во время раскопок в Ла-Венте по: [National Geographic..., 1955, p. 225]).

 

М. У. Стирлинг (1896-1975) родился в Калифор­нии в семье горного инженера. Уже со школьных лет увлекся археологией, много читал и коллекциониро­вал наконечники стрел. В 1914 г. поступил в Кали­форнийский университет, где его учителями были известные специалисты-антропологи А. Л. Кребер и В. У. Джиффорд. В 1920 г. вместе с родителями посе­тил Европу, где много времени провел в музеях Берлина, Вены и Мадрида, изучая предметы, попав­шие в европейские коллекции из Нового Света.

В 1921-1922 гг. он продолжает образование, получает мастерс­кую степень по антропологии, а также начинает сотрудничать с Бюро Американской Археологии. В последующие несколько лет он много путешествует и участвует в археологических и этнологических экспедициях во Франции, Перу, Бразилии, Новой Гвинее. Знания и опыт полевых исследований де­лают его одной из наиболее ярких фигур в культурной антропологии того времени. С 1924 по 1957 г. он бессменно является одним из че­тырех руководителей Бюро Амери­канской Этнологии (The Bureau of American Ethnology). В 1933 г. М. У. Стирлинг вступил в брак с Мэрион Иллиг, ставшей его верной спутни­цей и помощницей во всех исследованиях и экспеди­циях.

В первой половине 1930-х гг. он продолжает раз­нообразные научные исследования во Флориде, Эк­вадоре, а также посещает Гватемалу и Гондурас, где знакомится с древними городами майя Киригуа и Копаном.

С 1939 по 1946 г. М. У. Стир­линг ведет масштабные раскопки ольмекских центров в районе Мексиканского залива в штатах Веракрус и Табаско. Именно ему по праву принадлежит пальма первенства в презентации ольмек­ских древностей научному миру (рис. I).

После «ольмекского» периода М. У. Стирлинг реализует целую се­рию научных проектов в Панаме в 1948-1952 гг., Эквадоре в 1957 г. и в Коста-Рике в 1964 г. Выйдя на пен­сию он с супругой продолжал путе­шествовать, а также работать в ка­честве эксперта в комиссии по при­суждению научных грантов от На­ционального географического об­щества.

 

---------------------

Рис. 16. Колоссальная каменная голова (монумент А) перед расчисткой. Трес-Сапотес(по: [National Geographic..., 1955, p. 224]).
Рис. 17. М. Стирлинг рядом с колоссальной головой. Монумент А в Трес-Сапотес (по: [Stirling, 1943, PI. 4]).

Уже во время своей первой экспедиции М. Стирлинг заручился прочной поддержкой мексиканс­ких коллег. В одном из своих писем координатору проекта А. Вельтмору (Смитсоновский институт) в мае 1939 г. он писал: «Мексиканские власти уже известили меня устно о своем желании поддержать проект в случае его продолжения...»[41].

Этой поддержкой М. Стирлинг пользовался все годы своей работы в Мексике. Особенно важ­ную роль сыграла поддержка и многолетняя дружба М. Стирлинга с выдающимися представителями мексиканской интеллигенции - Альфонсо Касо, лидером Национального института антропологии и истории, и Мигуэлем Коваррубиасом, художником и знатоком древнего искусства.

По современным меркам бюджет первой экспедиции был совсем невелик - 5 тыс. дол. В ее состав вошли М. Стирлинг и К. Вейант с супругами, а также фотограф Р. Стюарт.

Основной целью первой экспедиции 1938-1939 гг. было исследование Трес-Сапотес - места находки первой каменной головы (рис. 16, 17) В то время это был удаленный уголок Мексики. В самом поселке проживало не более двухсот жителей. Протока, разделившая его пополам, разделила и его обитателей, порой до враждебных отношений. Все мужчины активно предлагали себя в каче­стве работников, поскольку М. Стирлинг платил по 2,5 песо в день - значительно выше, чем на любой другой работе в районе. Желающих работать было столько, что их пришлось делить на партии по 25 человек на три рабочих дня. С удивлением местные крестьяне наблюдали, как М. Стирлинг тщатель­но очищал каждый извлеченный из земли фрагмент керамики. Местные жители верили в клады с золотом, но поскольку золота найдено не было, они даже сложили легенду о том, что золотые изделия мистическим образом превращаются в черепки, когда их выкапывают из земли. Несмотря на то, что крестьяне никогда не занимались археологическими раскопками, достаточно быстро удалось добиться от них тщательности и аккуратности. Находки не заставили себя ждать. Уже спустя три недели после начала экспедиции, 16 января 1939 г., М. Стирлинг обнаруживает монумент, который сыграл драматическую роль в мезоамериканской археологии. Речь идет о знаменитой Стеле С.

На стеле с одной стороны была выбита надпись, выполненная символами, принятыми в т. н. сис­теме длинного счета майя, а с другой было стилизованное изображение маски ягуара, характерное для ольмекского стиля. На счастье исследователей, они захватили с собой книгу известного маяниста Сильвануса Морли по чтению иероглифов майя[42] и, ис­пользуя ее, смогли рассчитать дату. Верхний фраг­мент стелы отсутствовал, но М. Стирлинг и его супруга Мэрион предположили, что первым чис­лом было число 7, а вся дата читалась как (7).16.6.16.18, что соответствовало 31 г. до н. э.[43]. Это был артефакт с самой ранней датой, когда-либо найденный в Америке (рис. 18). Первоначаль­ной реакцией М. Стирлинга была мысль о том, что памятники культуры майя имели большее распро­странение, чем это считалось ранее. Однако за­тем он пришел к выводу, что календарная надпись принадлежит более древней культуре, чем майя.

Рис. 18. Стела С (нижняя часть), обнаруженная в 1939 г. Трес-Сапотес (по: [National Geographic..., 1955, p. 218]).

Информация о находке распространялась молниеносно. Уже вскоре экспедицию посетил Карл Рупперт из Института Карнеги и осмотрел стелу. Его мнение категорически отличалось от мнения М. Стирлинга. Археологический мир рас­кололся на два лагеря.

---------------------

Длинный счет*

Система счета, использовавшаяся у древних майя, в отличие от нашей, десятичной, была двадцатичной.

Цифры от 1 до 19 изображались с помощью всего двух знаков. Единице соответствовала точка, пяти - горизонтальная или вертикальная полоска (жирная черта), а ноль обозначался значком, напоминающим раковину (рис. II-V). Таким образом, одна полоска и точка сверху - это «шесть», две полоски и две точки-«двенадцать», а три полоски и четыре точки - «де­вятнадцать». Для того, чтобы записать более круп­ные числа, нужно было пользоваться уже последова­тельностью знаков, записанных в вертикальные ко­лонки. Нижний символ обозначал единицы, следую­щий над ним нужно было умножить на 20, следую­щий - на 400, далее - на 800 и т. д. Таким образом, число 20 будет выглядеть, как точка над значком 0 (1 х 20 + 0); 819 следует записать, как две точки, ниже знак 0 и еще ниже - три полоски с четырьмя точками (2x400 + 0+ 19).

Чтение календарных дат - значительно более сложный процесс. Майя использовали комбиниро­ванный 52-летний календарь, состоящий из двух цик­лов: один - из 260 дней (последовательность из 20 дней с именем и номером от 1 до 13) и другой - из 365 (18 месяцев с именами по 20 дней и плюс «пять несчастливых дней» в конце).

Рис. II. Варианты обозначения нуля (по: [Сое, Van Stone, 2001, p. 38]).

Рис. III. Изображение чисел от 0 до 1.9 (по: [National Geographic..., 1955, p. 198]).

Рис. IV. Числа 5 и 12 с дополнительными украшениями. Майя не любили пустоты в начертании знаков и, изображая конкретное число, часто украшали его декоративными элементами (по: [Сое, Van Stone, 2001, p. 38]).
Рис. V. Числа 6 и 7. Кроме самого числа рядом с его изображением часто встречаются и изображения божеств-патронов этих чисел (по: Сое, Van Stone, 2001, p. 39]).

Для фиксации исторических событий, имевших ме­сто в отдаленном и недалеком прошлом, майя пользовались т. н. «длинным счетом». В его основу положен, однако, не 365-дневный год, а период из 360 дней - тун (tun). Дата обозначалась пятью цифрами, которые соответствовали «циклам»: кин - 1 день; уинал - 20 дней; тун - 360 дней; катун - 7 200 дней; бактун - 144 000 дней.

Дата записывалась колонкой из описанных выше цифр (от 1 до 19) в порядке снизу-вверх. Самая нижняя цифра - количество циклов кин, вторая - количество циклов уинал, третья - количество циклов тун и т.д.

Таким образом, дата, записанная на стеле С из Трес-Сапотес-7.16.6.16.18., считывается так: 18x1 + 16 х 20 + 6 х 360 + 16 х 7 200 + 7 х 144 000 = 1 123 559 дней или 3 082 года по 365 дней.

И, наконец, последнее важное замечание. По не­известной пока для ученых причине майя начинали календарный отсчет от 13 августа 3114 г. до н. э. (по грегорианскому календарю).

Дата, записанная в «длинном счете», показывает количество лет, прошедших с этого момента - т. е. 3114-3082 = 32 г. дон. э.

Для перевода дат в систему грегорианского кален­даря и получения даты, указывающей год, месяц и день, специалисты используют следующий достаточно сложный алгоритм. Например, дата, записанная в системе «длинного счета», - 9.9.2.4.8. = 1 361 608 дней. К этому добавляется «константа» - 584 285 дней. Получаем 1 945 893. Затем это число делится на чис­ло суток в году, т. е. на 365,25. Получаем 5 327,564 6. Далее от этого числа отнимаем 4 712 и получаем 615,564 6. Целая часть числа - это год. Теперь надо определить день. После этого умножаем дробную часть этого числа (0,564 6) на 365,25 и получаем чис­ло 206,220 15 = 207 (а вообще - от 1 до 366). Далее пользуемся таблицей года, разбитого по количеству дней в 12 месяцах, и подбираем число, ближайшее к числу 207.

Январь - 0, февраль - 31, март- 59, апрель - 90, май - 120, июнь - 151, июль - 181, август - 212, сен­тябрь - 243, октябрь - 273. ноябрь - 304, декабрь - 334.

Таковым является 181 (июль). 207 - 181 = 26. Таким образом, в результате подсчета мы получаем 26 июля 615 г. н. э. Добавляем 3 и получаем 29 июля 615 г. по грегорианскому календарю.

* По: Сое М. D., Van Stone M. Reading the Maya Glyphs. – L., 2001.

 

---------------------

Практически все маянисты того времени во главе с таким авторитетом, как Эрик Томпсон (см. Прил.), однозначно утверждали, что интерпретация Стирлинга ошибочна, а стела значительно моло­же. Маянисты во главе с Э. Томпсоном не могли в конце 1930-х гг. даже и предположить, что надпись могла быть оставлена кем-то, кроме майя. Скептицизма оппонентам добавляло и то обстоятельство, что М. Стирлинг не был специалистом в этой области, он даже не имел на тот момент степени доктора[44]. Известный американский археолог и историк науки Г. Уилли (см. Прил.) так писал об отношении к М. Стирлингу со стороны некоторых коллег: «В то время Стирлинг не был ни маянистом, ни экспертом по иероглифам, ни даже признанным авторитетом в какой-либо области мезоамериканской археологии. Как смел он вмешиваться в такие священные области, как календарь и эпиграфика майя....»[45].

К сожалению, в то время еще не существовало метода радиоуглеродного датирования, а дендрохронологический метод не мог быть применен, поскольку кислотные почвы района разрушали всю органику. Лишь в конце 1960-х гг., когда местный фермер нашел недостающую часть стелы, стало ясно, что прав был М. Стирлинг.

Сегодня большинство специалистов относят стелу не к классической ольмекской культуре, а к т. н. «эпиольмекскому» периоду, и допускают, что в целом система длинного счета, которой пользо­вались майя, могла быть изобретена ольмеками.

Находки в Трес-Сапотес каменных стел и монументов, более 50 земляных насыпей различной конфигурации, значительного количества фрагментов керамики и фигурок, по мнению авторов раско­пок, могли дать ответы на хронологию самого памятника. М. Стирлинг писал в одной из первых публикаций в журнале «National Geographic»: «На основании огромной коллекции керамических об­ломков мы надеемся установить детальную хронологию памятника, что позволит связать его с дру­гими известными археологическими центрами... Это будет, фактически, самым важным научным результатом экспедиции...»[46].

Удивительные находки самым положительным образом повлияли на продолжение финансирова­ния работ экспедиции в следующем, 1940 г.

К. Вейанта в составе новой экспедиции сменил Ф. Дракер, который не только выполнял много­численные работы по организации лагеря, но сам произвел внушительный объем раскопочных работ на нескольких ольмекских памятниках за время участия в экспедициях. Целью второго сезона было продолжение работ, начатых в Трес-Сапотес в 1938-1939 гг.

В 1939 г. в Смитсоновский институт было отправлено 60 коробок с каменными и керамическими находками и еще 100 - в 1940 г. В конце сезона М. Стирлинг считал, что у них есть «полная информа­ция о памятнике».

Одной из любопытных находок были керамические фигурки собак, которые были интерпретиро­ваны как детские игрушки с колесами для катания по поверхности. Сами колеса не сохранились (возможно, они были из дерева), но сохранились крепления для них. Эта была первая находка, которая ставила под сомнение аксиому об отсутствии в техническом арсенале индейцев доколумбовой Аме­рики колеса[47].

В дополнение к раскопочным работам в Трес-Сапотес М. Стирлинг предпринял несколько озна­комительных поездок по соседним районам в поисках новых памятников. Во-первых, он посетил ме­стечко Серро-де-лас-Месас, известное по сообщениям Г. Спиндена (см. Прил.) еще с 1925-1927 гг. Стирлинг провел там два дня, расчищая и фотографируя 20 каменных объектов - 12 стел и 8 мону­ментов. Перспективность памятника была несомненна, и он стал объектом специальной экспедиции в 1941 г.

Во-вторых, М. Стирлинг вместе с супругой Мэрион провели более двух недель в Ла-Венте, куда их привели описания Ф. Блома и О. Ла Фаржа, а также Д. Шарнэ[48]. В своей работе «Каменные монументы Южной Мексики» он приводит цитату из книги Д. Шарнэ, в которой упоминается Ла-Вента: «Кроме этих развалин (Комалькалько) на Бласильо встречаются и другие... я слышал от местного жителя, впервые открывшего их, что прежде здесь существовал важный индейский город с монументами... состоящими из кариатид, колонн и статуй; но в эту отвратительную погоду посетить их совершенно невозможно...»[49].

В Ла-Венте М. Стирлинг раскопал два «алтаря», в т. ч. алтарь 2, который он описал как «самый красивый из найденных объектов... заслуживающий быть одним из лучших образцов скульптуры древней Америки...»[50].

В целом М. Стирлинг обнаружил в Ла-Венте 20 монументов (до этого упоминалось всего шесть), среди которых были и новые каменные головы.

Уже к концу второго сезона было ясно, что каменные головы, монументы и мелкие изделия из жадеита принадлежат к одному и тому же особенному и легко распознаваемому стилю. М. Стирлинг писал в 1940 г.: «Загадочные авторы этого вида искусства были названы «ольмеками», народом, о котором еще очень немного известно. Полученные археологические данные свидетельствуют о том, что их культура, достигшая по многим параметрам высокого уровня, является очень ранней и может быть цивилизацией, на основе которой развивались такие центры искусства, какие были у майя, сапотеков, тольтеков и тотонаков...»[51].

Экспедиция Национального географического общества возвращается в Веракрус в 1941 г. и проводит исследования памятника Серро-де-лас-Месас. Памятник, по первым наблюдениям его исследователей, расположен «недалеко от южного берега Рио Бланко, в 15 милях от залива Альварадо... на «островке» эолового происхождения...»[52].

Как и в предыдущие годы, раскопкам непосредственно предшествовала тяжелая и долгая рабо­та по расчистке памятника. Для этого было нанято десять местных жителей, которые несколько дней трудились с мачете в руках, освобождая площадку под лагерь и раскопки. Археологи зафиксировали 15 стел и 8 других монументов, большинство из которых было сосредоточено на площади в 40 м². Особую важность имело обнаружение захоронений с органическими материалами, столь редкими для кислотных почв этого района. Вот как описывал эти находки М. Стирлинг: «Мы наткнулись на пять керамических сосудов. Каждый из них содержал аккуратно отпиленную лицевую часть челове­ческого черепа... Нижний маунд, несомненно, был построен чтобы хранить единичное погребение... тело находилось в скорченном положении на боку в центральной части маунда, голова отделена от тела и положена лицом вниз в большую оранжевую морскую раковину, наполненную красной крас­кой... В краске были также найдены две бусины и голова обезьяны из жадеита... Зубы были тща­тельно инкрустированы круглыми кусочками золотистого пирита...»[53].

Рис. 19. Мэрион Стирлинг расчищает знаменитый клад в Серро-де-лас-Месас (по: [National Geographic..., 1955, p. 222]).
Рис. 20. Клад из Серро-де-лас-Месас: 782 изделия из жадеита (по: [National Geographic..., 1955, p. 230]).

В дальнейшем были найдены еще 52 сосуда, в каждом из которых находился человеческий череп. По ряду черепов М. Стирлинг отметил следы искусственной деформации, которую он назвал «гротескной».

Кроме того, исключительно сухой сезон позволил археологам значительно углубиться в стратиг­рафических разрезах я траншеях, чему обычно препятствовали грунтовые воды.

В январе 1941 г. к экспедиции на неделю присоединился М. Коваррубиас. В письме в Смитсоновский институт Стирлинг сообщал: «Мигуэль Коваррубиас, мексиканский художник, гостил у нас и сделал замечательные зарисовки всех наших монументов...»[54].

По иронии судьбы, самая выдающаяся находка была сделана в последний день экспедиции, когда часть багажа и снаряжения уже были упакованы для отправки в Штаты. В северном углу траншеи 34 один из мексиканских ассистентов Стирлинга Мигуэль Балтазар совершенно случайно обнаружил клад, состоящий из 782 изделий из жадеита - один из крупнейших, найденных за все время археологических исследований в доколумбовой Америке (рис. 19, 20). Несмотря на то, что памятник Серро-де-лас-Месас в целом относится к более позднему, чем ольмекская культура, периоду, присут­ствие на нем столь богатого клада, содержащего ольмекские изделия, по мнению М. Стирлинга, свидетельствовало об определенной культурной последовательности и значимости ольмекских про­изведений искусства для последующих обитателей[55].

-----------------------

Жадеит*

Среди изделий, наиболее высоко ценимых в Мезоамерике и Центральной Америке, особое место за­нимают предметы, изготовленные из минералов зе­леного цвета, в первую очередь жадеита. Испанские хроники сообщают, что за одно украшение из жадеи­та давали по два слитка золота, а среди самых цен­ных подарков испанской короне были изумительные по красоте изделия их этого материала.

Жадеит (Jade) (NaAlSi₂0₆) - минерал из семейства пироксенов, твердость по шкале Мосса 6,5-7. В зави­симости от присутствия в нем добавок железа, окра­шен в различные оттенки зеленого, кремового и бе­лого цветов. Особо редок и ценен чистый голубовато-зеленый или изумрудный жадеит.

Археологами выделяется несколько центров (и традиций) обработки жадеита - ольмекский у по­бережья Мексиканского залива, у равнинных майя на п-ве Юкатан, на территории современного Гон­дураса, а также в Коста-Рике. Другие территории, скорее всего, были импортерами уже готовых из­делий.

Судя по распространению изделий, жадеит стал предметом торгово-обменных отношений уже в арха­ический период.

Наиболее искусными мастерами по жадеиту были представители ольмекской культуры, у которых этот материал пользовался исключительной популярнос­тью. При обработке жадеита ими применялись высо­котехнологичные приемы сверления, пиления, шли­фовки и полировки (рис. VI).

Рис. VI. Последовательность изготовления головы из жадеита (по: [Covarrubias, 1957, р. 56]).

Часть изделий из жадеита (фигурки, бусы, под­вески, маски, ритуальные инструменты и др.) была найдена при раскопках ольмекских центров (рис. VII), сотни мелких предметов попали в музеи как случайные находки или по­дарки, значительное количество находится в руках частных коллек­ционеров.

Лишь в 2001 г. специ­алистам стали известны источники жадеита, ко­торый использовали ольмеки. Все они сосре­доточены в бассейне р. Мотагуа в восточной ча­сти Гватемалы.

Рис. VII. Жадеитовая фигурка («Гуиноль») с ягуароподобным младенцем в руках (место находки неизвестно). Высота 21,5 см.

По всей видимости, именно зеленый цвет жадеита связывал его в представлениях древ­них ольмеков и майя с водной стихией, расти­тельностью, плодороди­ем и жизненной силой. Несмотря на значитель­ную удаленность место­рождений жадеита от Ольмана (ок. 1 000 км!!!) ольмеки с удивительной настойчивостью и пре­данностью отдавали предпочтение именно этому материалу.

----------------

* Об использовании жадеита ольмеками см.: Дэвлет Е. Г. Художественные изделия из камня индейцев Цен­тральной Америки. - М., 2000; Кинжалов Р. В. Искусство Древней Америки // Всеобщая история искусств. - М.: На­ука, 1961. - Т. 2. - С. 103-119; Он же. Искусство Древней Америки. - М.: Наука, 1962. -240 с; Andrews Е. W. V. А Cache of Early Jades from Chacsinkin, Yucatan // Mexicon. -1987. - N. 9. - P. 78- С 85; Jade in Ancient Costa Rica. - N. Y., 1998; Laufer B. Jade. A Study in Chinese Archaeology. - N. Y, 1974; Precolumbian Jade: New Geological and Cultural Interpretations. - Salt Lake City, 1993; Stirling M. W. The Olmec, Artists in Jade // Essays in Precolumbian Art and Archaeology. -Cambridge, 1961. - P. 43-59; Vaillant G. C. A Pre-Columbian Jade // Natural History. - 1932. - Vol. 32. - P. 512-520; Whitelegg I. Source of Olmec Jade Identified // Minerva. - 2002. - Vol. 13, N. 5. - P. 5; Zara L. Jade. - N. Y., 1969.

М. Стирлинг продолжил практику совмещения раскопочных исследований и кратких разведок, тщательно собирая и проверяя данные и слухи о нахождении в соседних районах мест с древними каменными монументами или крупными земляными насыпями. Во время одной из таких поездок Стирлинг и Стюарт побывали в Ицапе, месте, расположенном недалеко от Топачула в штате Чиапас на границе с Гватемалой. Об этом памятнике Стирлингу рассказал М. Коваррубиас и описал его, как «памятник с каменными монументами, хорошо известный местным жителям, но лишь предваритель­но исследованный...». Речь шла о памятнике, который за несколько лет до этого посетили К. Рупперт и А. Киддер. Заинтригованный возможными связями Ицапы и Ла-Венты, Стирлинг провел на памят­нике около недели и зафиксировал там более 30 монументов, стел и алтарей, которые явно свидетельствовали об ольмекском влиянии или присутствии.

Вторая мировая война повлияла на сокращение сроков следующей экспедиции - экспедиции 1942 г. Тем не менее она состоялась и была полностью посвящена раскопкам в Ла-Венте. Ф. Дракер прибыл на памятник ранее М. Стирлинга, и в его задачу входило продолжать раскопки, начатые во время краткого посещения Ла-Венты в 1940 г. Спустя шесть недель супруги Стирлинг присоедини­лись ненадолго к экспедиции, перед тем как принять участие в специальной научной конференции, собранной для обсуждения проблем археологии региона. Их приезд совпал с целой серией важных находок - каменных саркофагов и гробниц, обнаруженных под земляными насыпями, а также новых комплексов из полированных жадеитовых кельтов, часть из которых была с гравировкой. Таким об­разом, Стирлинг прибыл на конференцию с самыми свежими новостями.

Эта конференция, получившая название «Второго круглого стола по археологическим пробле­мам Мексики и Центральной Америки», состоялась в конце апреля - начале мая 1942 г. в г. Тустла Гутьеррес, столице штата Чиапас. Первый «Круглый стол» состоялся годом ранее (11-15 июля 1941 г.) в Мехико и был посвящен теме «Тула и тольтеки». Вторая конференция была собрана непосредствен­но для обсуждения культурной принадлежности находок «ольмекского стиля» и их соотношения с культурой майя. Она так и называлась — «Майя и Ольмеки»[56].

В конференции приняли участие многие известные мексиканские и американские специалисты - А. Касо, М. Коваррубиас, В. X. Морено, П. Кирхгофф, Э. Паласиос, X. Виво, Э. Томпсон, А. Киддер, и др. В программу работы «Круглого стола» было включено несколько докладов, посвященных са­мым различным аспектам ольмекской проблематики.

Надо отметить, что особый настрой конференции придавала дискуссия классических маянис­тов и сторонников самобытности и древности ольмеков. Незадолго до конференции Э. Томсон опуб­ликовал знаковую работу, которая называлась «Датировка некоторых надписей немаякского про­исхождения»[57]. В статье жестко постулировались два положения: все находки с надписями вне пределов распространения культуры майя (в первую очередь, на ольмекских памятниках) не могут быть древнее маякских, а также то, что ольмекские материалы относятся к периоду не древнее 1200 г. н. э. Ольмекская культура представлялась как более поздний и упрощенный вариант культу­ры майя, возникший на периферии. Эта публикация выражала мнение большинства маянистов того времени.

Противоположную точку зрения - положения о глубокой древности ольмекской культуры и о ее влиянии на весь ход развития других культур (понятие «материнской культуры», Mother Culture, cultura madre) собирались отстаивать мексиканские специалисты во главе с А. Касо и М. Коваррубиасом.

Развернутую периодизацию культуры ольмеков представил в своем докладе «Связь между ольмеками, тольтеками и майя» В. X. Морено. По его мнению, историю ольмеков можно было разделить на пять периодов (этапов): преольмекский, протоольмекский, палеоольмекский, неоольмекский и постольмекский. Первый из них датировался автором в пределах 500 г. до н. э. - 300 г. н. э. был представлен нижними и средними слоями Ла-Венты и Трес-Сапотес, а заключительный - 1100-1520 гг. и соотносился с «историческими» ольмеками, известными по испанским хроникам[58].

Жаркая дискуссия сторонников Э. Томпсона и сторонников А. Касо с М. Коваррубиасом не привела ее участников к единому мнению. Ольмекский стиль признали атрибутом своеобразной куль­туры, которая, однако, не являлась предшественницей других мезоамериканских культур. Чтобы не смешивать ольмеков исторических с ольмеками древними В. X. Морено было предложено назвать новую культуру не «ольмекской», а «культурой Ла-Вента» (Cultura de La Venta), что и было зафикси­ровано в итоговых документах конференции. На практике, однако, новый термин не прижился, и се­годня, как и семьдесят с лишним лет назад, мы говорим и пишем об «ольмекской культуре»[59].

Надо отметить, что напор и доводы маянистов на некоторое время поколебали многих, в т. ч. Ф. Дракера и даже самого М. Стирлинга. Дракер теперь относил конец культуры Ла-Венты к 500-800 г. н. э., а Стирлинг осторожно указывал на то, что «их культура развивалась параллельно с культурой майя периода Древнего царства (300-900 г. н. э.), но значительно отличалась от нее по многим аспек­там ...»[60].

В своей книге «Первая американская цивилизация» М. Ко очень тонко подметил сложность этой ситуации: «До 1957 г. лишь очень немногие археологи имели неосторожность идти против маянистов и помещать ольмеков ранее 300 г. н. э., т. е. в до классический период. Тем не менее в этом году... появились новые радиоуглеродные даты по Ла-Венте. Они располагались в диапазоне И 60-580 г. до н. э.... Стирлинг был отомщен: это действительно была первая мезоамериканская цивилизация».[61]

В 1943 г. экспедиция Национального географического общества снова вернулась в Ла-Венту. Шла Вторая мировая война, Ф. Дракер был призван на службу в военно-морские силы, и его сменил на посту ассистента Валдо Видель, работавший куратором в отделе археологии Смитсоновского института. В работе экспедиции также участвовали ее постоянный фотограф Р. Стюарт и художник Вальтер Вебер.

В этот полевой сезон в Ла-Венте были сделаны наиболее замечательные за все время раскопок открытия - мозаичные выкладки-площадки из зеленого камня и цветной глины, очертаниями напоми­нающие голову ягуара. Потребовалось два месяца, чтобы удалить почти семиметровую толщу из цветных кирпичей и глины и расчистить лишь одну из таких выкладок. Она состояла из 485 аккуратно обработанных плиток. Другой уникальной находкой стала погребальная камера из песчаниковых плит, в которой, как считали участники раскопок, мог быть погребен вождь или жрец. Об этом свидетель­ствовали кельты и украшения из жадеита, в изобилии помещенные внутрь каменного ящика. В конце сезона целый ряд уникальных скульптурных изображений был отправлен в Национальный музей ант­ропологии в Мехико.

В декабре 1943 г. в своем письме к президенту Национального географического общества кура­тор экспедиции Александр Ветмор писал: «Ввиду очевидного успеха, достигнутого археологически­ми исследованиями в Мексике я представляю на Ваше рассмотрение проект дальнейших полевых работ на следующий год... Предполагается посвятить этот год обследованию районов штата Табаско, прилегающих к Веракрусу и в Чиапасе, чтобы определить места для детального исследования в будущем... Желательно также обследовать памятник в западном Кампече, о котором у нас имеется информация... Не планируется масштабных раскопок, как в предыдущие сезоны...».[62]

Национальное географическое общество поддержало и этот проект. В результате разведок 1944 г. М. Стирлингу удалось обнаружить целый ряд интересных памятников, в т. ч. в Сан-Мигуэль (San Muguel) в верховьях р. Бласилльо и в Корраль Нуэво (Corral Nuevo). Однако ни один из этих памятни­ков не стал объектом для стационарных раскопок.

В 1945 г. национальное географическое общество несколько сместило фокус работ экспедиции от районов Мексиканского залива. Сначала М. Стирлинг с супругой провели неделю в Ицапе на тихоокеанском побережье штата Чиапас, а затем вместе с Р. Стюартом обследовали район вулкана Токана. Однако же особое внимание было уделено местонахождению Пьедра Парада (Piedra Parada) - памятнику с пятью крупными земляными насыпями. Три из них напоминали пирамидальные постройки, а ещё два представляли собой прямоугольные земляные насыпи. Здесь и был разбит базовый лагерь, из которого М. Стирлинг в течение трех месяцев предпринимал различные разведочные поездки, в т. ч. в многочисленные гроты и пещеры в каньоне р. Ла-Вента (не путать с памятником Ла-Вента. - Авт.). Стирлинг нашел этот район весьма перспективным, но случайное открытие вновь вернуло его в район ольмекских памятников в Веракрус.

Рис. 21. 30-тонная каменная голова, найденная экспедицией Национального географического общества в Сан-Лоренсо в 1945 г. Местные жители назвали ее «Е! Rey» (царь, правитель) (по: [National Geographic..., 1955, p. 216]).

Он уже готовился к возвращению в США, когда получил многообещающее письмо от Маргариты Браво, жительницы Коатцакоалкоса, сообщавшее о камен­ных монументах на Рио-Чикито в отдаленной части южного Веракруса: «Хуан дель Альто слышал, что два из них - это колоссальные головы. Несмотря на то, что у нас были забронированы билеты на самолет в Мехико-Сити, мы быстро поменяли планы...»[63].

Проведя 12 часов в поезде, супруги Стирлинг приехали к Хуану дель Альто. Далее они двигались на местном поезде, на лошадях и пешком, пока не достигли поселка Теночтитлан на левом берегу Рио--Чикито. Поселок возник в этом районе лишь восемь лет назад и находился на гряде холмов, на которой и обнаружились земляные насыпи и прямоугольная площадка. В шести километрах дальше, на холмах Сан-Лоренсо, также просматривались насыпи и площадки.

Несмотря на кратковременный визит, удалось откопать из грунта две каменных головы. Одна из них была названа местными жителями «El Rey» (царь, правитель), поскольку поражала своими раз­мерами, сохранностью и артистизмом исполнения (рис. 21). Стирлинг отметил и находку типичного ольмекского алтаря, аналогичного найденным в Ла-Венте: «В 30 ярдах в небольшой впадине лежал большой перевернутый алтарь. Практически весь год он находится в воде, поскольку впадина превращается в озеро во влажные периоды. Прибыв к концу сухого сезона, нам посчастливилось раскопать и сфотографировать его...»[64].

Вдобавок к нескольким монументам и скульптурным изображениям Стирлинг обнаружил в Сан-Лоренсо обломки камней, напоминающих черепицу, и предположил, что они свидетельствуют о суще­ствовании в древности на памятнике системы подачи воды.

Было совершенно очевидно, что район Рио-Чикито исключительно перспективен для проведе­ния стационарных исследований. Это и случилось уже в следующем, 1946 г.

После возвращения из армии Ф. Дракера команда М. Стирлинга снова была в боевом составе. В ходе очередного полевого сезона экспедиция занималась расчисткой центральных частей Сан-Ло­ренсо и Теночтитлана, а также рытьем серии траншей через крупные насыпи. Среди наиболее ярких находок были пять новых каменных голов из Сан-Лоренсо, а также уникальный алтарь из располо­женного неподалеку местечка Портэро-Нуэво (Portero Nuevo). Он изображал композицию с двумя человеческими фигурками, которые наподобие античных атлантов поддерживали верхнюю часть алтаря (рис. 22). В конце сезона М. Стирлинг выразил уверенность, что Сан-Лоренсо был «одним из наиболее богатых и интересных памятников с монументами в Новом Свете...»[65].

Рис. 22. Монумент 2 с изображением двух карликов, которые в позе «атлантов» поддерживают верхнюю часть трона {или верхнюю челюсть Ольмекского Дракона}. Портеро-Нуэво. Высота монумента 94 см (по: [Сое, 1984, р. 69]).

Тем не менее 1946 г. был после­дним годом работы экспедиции На­ционального географического обще­ства и Смитсоновского института в Южной Мексике. Национальное гео­графическое общество решило, что пришло время обратить внимание и на другие районы и культуры Амери­ки. По воспоминаниям Мэрион Стер­линг, ее супруг сам ни разу не выра­жал желания распрощаться с культу­рой ольмеков, но, с другой стороны, он был исследователем с самыми разнообразными интересами и плана­ми. Среди них были заманчивые про­екты в Панаме, Коста-Рике и Эква­доре. И совсем скоро он отправился туда с новой экспедицией, а Нацио­нальное географическое общество вновь выступило в роли основного спонсора[66].

Таким образом, работы М. Стерлинга в Веракрусе и Табаско продолжались с 1939 по 1946 гг. Благодаря раскопкам в Трес-Сапотес (1939, 1940 гг.), Серро-де-лас-Месас (1941 г), Ла-Венте (1942, 1943 гг.) и Сан-Лоренсо (1945, 1946 гг.) была открыта и описана неизвестная ранее культура, возраст которой намного превосходил датировки цивилизации майя. По образному выражению Г. Уилли, М. Стирлинг был «Дж. Л. Стефенсом ольмекской цивилизации». Примечательно, что работы М. Стер­линга начались ровно через сто лет после путешествий Дж. Стефенса[67].

Это был «героический период» в истории исследования ольмекских древностей. Масштабные, даже по сегодняшним меркам, археологические раскопки в штатах Веракрус и Табаско были сопря­жены с большими трудностями. Тяготы экспедиционной жизни, особенности влажного климата, насе­комые и ядовитые змеи, заразные болезни, частые казусы с местными властями, недостаток обору­дования - все это с упорством, вдохновением и страстью преодолевалось участниками экспедиций. Они были в полном смысле этого слова «пионерами ольмекской археологии» и проложили дорогу для последующих поколений исследователей.

Вместе с тем, нисколько не умаляя значения работ М. Стерлинга и его коллег, следует признать, что научные и методические приемы экспедиции Национального географического общества конца 1930-1940-х гг. не были лишены многих недостатков, свойственных археологии того времени. Во многом они поучительны и есть смысл остановиться на некоторых из них.

Публикация результатов и материалов раскопок. Следует указать, что публикации участни­ков исследований имели самую разную форму - научно-популярные статьи для многотиражных жур­налов, статьи по отдельным сюжетам работ в специализированных изданиях, технические отчеты для курирующих научных учреждений, тексты выступлений на конференциях, разделы в обобщаю­щих изданиях по древней истории Мексики или доколумбовой Америки, воспоминания, рецензии, от­веты на рецензии и т. д. Часть информации о полученных материалах появилась по ходу исследова­ний, часть вышла с паузой в несколько лет, часть растянулась на многие годы и даже десятилетия. Однако обобщающей коллективной работы по итогам своих многолетних исследований авторы раско­пок так и не создали, и чтобы получить достаточно полное представление о серии экспедиций Нацио­нального географического общества, надо изучить всю россыпь этих разнообразных публикаций.

М. Стирлинг ежегодно публиковал популярные статьи на страницах журнала «National Geographic». Зачастую в статью помещались материалы за два-три сезона, хронология описываемых событий не всегда была последовательна, на одной и той же странице могли помещаться фотографии, сделанные во время разных сезонов. По традиции журнала эти публикации были предназначены для широкой аудитории и подавались в авантюрно-приключенческом стиле, с романтическими подробностями, яркими эпизодами, способными привлечь массового читателя, они всегда сопровождались серией эффектных черно-белых и цветных фотографий. Статьи имели и соответствующие образу «экспедиции-приключения» названия: «Огромные каменные лица в мексиканских джунглях» (1940), «Экспедиция открывает захороненные шедевры из жадеита» (1941), «Зеленокаменные тигры из Ла-Венты» (1943) и т. п. Они, безусловно, привлекли многих к тайнам мексиканских древностей, но практически не описывали структуру археологического исследования и методы раскопок (рис. 23)[68].

Рис. 23. Карта с указанием памятников, открытых и исследованных экспедицией М. Стирлинга (по: [National Geographic..., 1955, p. 220]).

Рис. 24. Сосуды различной формы. Ла-Вента. (по: [Drucker, 1952, р. 120])

Стирлинг также является автором двух научных отчетов: «Каменные монументы Южной Мек­сики» (1943) и «Каменные монументы Рио-Чикито, Веракрус, Мексика» (1955). Они в большей сте­пени носят описательный характер и в значительно меньшей - интерпретационный[69].

Еще один отчет был написан для т. и. «Мексиканской археологии», планировавшейся, но так и не получившей продолжения серии публикаций. Отчет был посвящен открытию Стелы С и назывался «Первоначальная серия из Трес-Сапотес, Веракрус, Мексика» (1940)[70].

Около десятка публикаций было написано М. Стирлингом в последующие годы. Самые значи­тельные из них - «Ольмеки, художники по жадеиту» (1961) и «Монументальная скульптура Южного Веракруса и Табаско» (1965), вышедшие соответственно спустя 15 и 19 лет после окончания работ экспедиции Национального географического общества[71].

В отличие от М. Стирлинга, больше интересовавшегося монументальной скульптурой и жадеи­том, Ф. Дракер практически все свои работы посвятил ольмекской керамике, в которой он видел ключ к решению проблем хронологии и периодизации (рис. 24).

Его перу принадлежат четыре крупных публикации: «Последовательность керамики в Трес-Са­потес» (1943), «Керамическая стратиграфия в Серро-де-лас-Месас» (1943), «Некоторое значение керамического комплекса Ла-Венты» (1947), а также «Ла-Вента, Табаско: Изучение ольмекской ке­рамики и искусства» (1952). Выход этой развернутой публикации по керамике Ла-Венты планировал­ся на 1948 г., но затянулся на 10 лет, при этом часть иллюстраций и планов была утеряна и обнаружена уже после выхода работы[72].

К. Вейант провел в составе экспедиции всего один сезон и опубликовал лишь одну работу - «Введение к керамике Трес-Сапотес, Веракрус, Мехико» (1943)[73]. Он спешил с этой публикацией, поскольку она должна была составить основу его докторской диссертации. Требования к оформле­нию диссертационной работы и отчета для Смитсоновского института значительно различались, что послужило причиной достаточно острой полемики между К. Вейантом и редакторами в Смитсоновс-ком институте.

В. Видель также участвовал лишь в одной экспедиции. Он не оставил после себя специальных публикаций, за исключением раздела, написанного для отчета Ф. Дракера о работах в Ла-Венте в 1952 г.

Проблема методики раскопок и ведения полевой документации. Методика раскопок и состав­ление планов и карт исследуемых памятников участниками экспедиции Национального географическо­го общества подвергались справедливой критике уже современниками. Во время первой экспедиции в Трес-Сапотес для составления карты был привлечен местный мексиканский специалист, но его работа не удовлетворяла даже элементарным требованиям. К. Вейант писал по этому поводу: «Некомпетент­ность, продемонстрированная местным работником, нанятым для картирования памятника, привела к грубым приблизительным оценкам высоты насыпей и расстояния между ними...»[74].

В последующие сезоны измерениями на местности занимались в основном сам М. Стирлинг или Ф. Дракер. В их распоряжении во время проведения раскопок были угломер, измерительная цепь аналог современной рулетке) и рейка. Однако при разведках, которые М. Стирлинг проводил пешком или на лошади, он инструментами не пользовался, а лишь в целом определял примерные размеры памятника и количество монументов.

Инструментальная съемка памятников и составление по ним точных планов памятников не про­изводились. Оценка площади памятников была приблизительной. Во многом причиной тому был слож­ный ландшафт и джунгли, не позволявшие производить измерений на больших площадях. Что же касается возможностей аэрофотосъемки, то ее эпоха еще не наступила.

Судя по имеющимся в отчетах планам, археологи, за редким исключением, не определяли опор­ной точки (репера), от которой производились бы все измерения расстояний до объектов и между ними. Большинство планов отражают взаимоположение лишь отдельных объектов или комплексов, а также шурфов и траншей.

Зачастую один и тот же план в разных публикациях имеет разные названия. Например, М. Стир­линг в публикации 1943 г. приводит карту южной Мексики, озаглавленную как «Карта археологичес­кого памятника Трес-Сапотес»[75]. В том же году Ф. Дракер использует ту же самую карту, но называ­ет ее «Памятники и расположение траншей 1940 г.»[76]. Ф. Дракер и К. Вейант приводят в разных публикациях одну и ту же карту и называют ее соответственно то «Район Тустла»[77], то «Карта Южной Мексики, показывающая положение Трес-Сапотес»[78]. В первом случае, карты М. Стирлинга и Ф. Дракера снабжены масштабом, во втором - карты Ф. Дракера и К. Вейаита приводятся без масштаба.

К. Вейант в своем отчете по Трес-Сапотес в 1943 г. большинство рисунков насыпей и стратигра­фических разрезов производил на глаз. Однако в его отчете есть и планы с указанием расстояния в футах (например, карта 7)[79]. Аналогично этому поступал и Ф. Дракер — практически все траншеи и насыпи нарисованы без масштаба, кроме северного профиля траншеи 1[80]. Не приводит он масштабов для профилей траншей и по другому памятнику - Серро-де-лас-Месас.

В отчете по раскопкам в Ла-Венте Ф. Дракер приводит общий план и даже снабжает его километровым масштабом, однако сам ниже оговаривает, что планы и карты составлены приблизительно[81].

Отметим на этом фоне исключительную точность и аккуратность планов и разрезов, выполнен­ных для этого отчета В. Виделем. Все они (кроме одного) произведены с использованием единого масштаба.

Увлеченный поиском и раскопками алтарей, колоссальных каменных голов и других скульптур­ных изображений М. Стирлинг гораздо меньше внимания уделял находкам, сопровождавшим мону­менты. Многие из монументов частично или полностью находились в земле, в вязком грунте болот и водах проток. Их извлечение и вертикальная ориентация требовали усилий нескольких десятков ра­ботников и значительных земляных работ. Часть информации при этом безвозвратно терялась. Именно это и имел в виду Р. Хейзер, комментируя раскопки в Ла Венте: «Каменные монументы Ла Венты не датированы и не могут быть датированы на основании стратиграфии или радиоуглерода... Частично в этом виноваты ранние исследователи, не изучавшие стратиграфии и керамики, сопровождавшей крупные алтари, стелы и колоссальные головы...»[82].

Основным методом раскопок было прокладывание траншей и разрезов через визуально читаемые на поверхности земляные насыпи и структуры. Им предшествовали пробные шурфы, определявшие кон­центрацию материала и мощность культуросодержащих напластований. К сожалению, лишь незначитель­ное количество из этих разрезов и траншей выполнялось на основе наблюдений за стратиграфией.

Члены экспедиции в разной степени участвовали в раскопочном цикле. Стирлинг, как правило, определял памятник для раскопок, а также во многих случаях сам руководил раскопками отдельных комплексов или прокладкой траншей. Например, в Серро-де-лас-Месас он руководил раскопками девя­ти комплексов, но отчет по памятнику писал Ф. Дракер. В 1943 г. в Ла-Венте М. Стирлинг и В. Видель в основном сосредоточились на произведениях искусства и особо важных конструкциях.

Определенные неточности прослеживаются и в описаниях стратиграфических разрезов, выпол­ненных различными участниками экспедиции. Так, например, В. Виделю в отчете пришлось коррек­тировать описание почв, чтобы согласовать их с описаниями Ф. Дракера. «Мягкий серый песок» в его редакции соответствовал «средней коричневой песчанистой почве» у Ф. Дракера, а «красноватая глина» - «оранжево-красной глинистой формации» и т. д.

Весьма неравномерно представлены данные по стратиграфической ситуации на разных памят­никах. Хуже всего обстоит дело с Сан-Лоренсо - обе публикации М. Стирлинга по работам 1946 г. (в 1947 и 1955 гг.) содержат исключительно скудную информацию. По этому поводу. М. Стирлинг лишь сообщает, что «траншеи на площадке вскрыли обитаемые отложения примерно на 4 фута...»[83].

В зависимости от количества находок археологи экспедиции Национального географического общества либо сохраняли весь материал, найденный в шурфах и траншеях, либо производили выбор­ку, сохраняя, например, из керамики лишь части венчиков, фрагменты с орнаментом и фигурки.

И наконец, весьма показательно различие в использовании систем измерения. В этом у иссле­дователей не было единства. М. Стирлинг был приверженцем американской шкалы (дюймы, футы), К. Вейант в отчете по Трес-Сапотес в 1943 г. пользовался и американской и метрической системами. Так, например, для указания высоты насыпей он приводит размеры в футах, но уже при раскопках той же насыпи пользуется метрами. В. Видель указывал на планах двойную шкалу. Ф. Дракер употреб­лял американские единицы измерения при описании насыпей и комплексов в Трес-Сапотес в 1940 г. и Серро-де-лас-Месас в 1941 г.. В отчете по работам в Ла-Венте в 1942 г. он перешел к метрической системе, но по тексту заметно, что Дракер описывает в метрах объекты, которые реально раскапы­вались с использованием измерений в футах/дюймах.

Завершение работ в каждом из сезонов было сопряжено с проблемой, хорошо знакомой всем современным археологам, - проблемой рекультивации (засыпки) всех раскопов, шурфов и траншей во избежание травм скота или людей, проживавших в непосредственной близости от места раскопок.

Некоторые проблемы анализа и интерпретации материала. Участники экспедиции Нацио­нального географического общества 1930-1940-х гг. далеко не всегда были едины в своих оценках полученного археологического материала. Наиболее показательна в этом смысле дискуссия по кера­мике, продолжавшаяся несколько лет между К. Вейантом и Ф. Дракером. Как уже упоминалось выше, К. Вейант опубликовал работу «Введение в керамику Трес-Сапотес» как диссертацию. Она содержала 144 страницы текста и 78 таблиц и была посвящена материалам 1939 г. Автор подчерки­вал, что в основу интерпретации этих материалов легла не стратиграфия, а типология.

Ф. Дракер, продолживший изучение керамики Трес-Сапотес с 1940 г., опубликовал свое соб­ственное исследование. Он указывал, что привлеченные К. Вейантом для анализа керамики матери­алы происходят из смешанного контекста. Он утверждал также, что К. Вейант использовал лишь выборку из всего массива находок (венчики, ручки, орнаментированные фрагменты), не принимая в расчет обширный недекорированный материал и, как результат, получил искаженную картину.

В отличие от К. Вейанта Ф. Дракер настаивал на том, что его интерпретация основана на четких стратиграфических наблюдениях в пунктах с максимальной мощностью культуросодержащих отло­жений.

Обе публикации вышли в 1943 г. Содержащиеся в них выводы принципиально отличались друг от друга. К. Вейант определил развитие культуры Трес-Сапотес в рамках трех периодов - нижнего (Lower), среднего (Middle) и верхнего (Upper). Ф. Дракер выделил «нижнюю фазу», отличную от «ниж­него периода» К. Вейанта, а также «среднюю» и «верхнюю». Чтобы избежать разночтений, М. Стер­линг предложил им унифицировать термины, но дело было не столько в терминах, сколько в понима­нии культуры Трес-Сапотес в целом. К. Вейант изменил свою схему, и она в новой редакции состояла из фаз: «средняя A» (Middle А), «средняя В» (Middle В) и «верхняя Трес-Сапотес» (Upper Tres Zapotes). Между фазами А и В предполагался некий хронологический разрыв, дополняющийся различиями в керамических фигурках, а фаза В отличалась от Верхней Трес-Сапотес по вертикальному располо­жению погребальных комплексов в пределах одного раскопа.

Изменение К. Вейантом терминологии Ф. Дракера не удовлетворило. Он не согласился с суще­ствованием разрыва между фазами А и В и, напротив, усматривал в материалах Трес-Сапотес последо­вательно развивавшуюся культурную традицию. Спустя почти 10 лет после первой публикации Ф. Дра­кер писал: «Работы второго сезона остро противоречат выводам Вейанта о подразделении Средней фазы на две части, а определение им культурных горизонтов, по моему мнению, ошибочно...»[84].

Полемика продолжалась до середины 1950-х гг. Возможно, что расхождения во взглядах на керамический материал Трес-Сапотес объясняются отчасти тем, что К. Вейанта, в первую очередь, интересовала связь Трес-Сапотес с другими культурами региона, а Ф. Дракер фокусировал свое ис­следование на эволюции собственно культуры Трес-Сапотес.

В 1942 г. Ф. Дракер работал в Ла-Венте и, несмотря на краткость сезона, сумел получить массо­вый керамический материал. Под его руководством на памятнике были прорыты 40 пробных шур­фов, из которых он отбирал только предметы пластики (фигурки). Тем не менее он фиксировал весь керамический материал и приблизительно оценил его количество. По результатам закладки пробных шурфов были определены направления для трех основных траншей, из которых был тщательно со­хранен весь археологический материал. Только из двух траншей было получено более 24 000 фраг­ментов керамики. По мнению Ф. Дракера, эти траншеи вскрыли не одновременные слои, а последо­вательные. Определенная скромность орнаментальных традиций керамики Ла Венты позволила ему также сформулировать следующий вывод: «Даже изделия, которые служили церемониальным це­лям... принадлежали к тем же типам грубой посуды, что и находившаяся в повседневном употребле­нии...Может показаться, что керамика как средство выражения художественных замыслов, мало интересовала жителей Ла-Венты...»[85].

Керамический материал дал Ф. Дракеру основание для интерпретации Ла-Венты как однокультурного и однослойного памятника, который по времени совпадал со средним периодом Трес-Сапотес.

Работавшие на памятнике в 1943 г. М. Стирлинг и В. Видель, безусловно, изучали находки, но никаких аналитических работ по этому поводу не опубликовали. Нет также никаких публикаций по керамике и по разведкам М. Стирлинга в 1945-1946 гг. в штатах Чиапас, Кампече и Табаско.

Вернувшись после службы в армии, Ф. Дракер успел принять участие в сезоне 1946 г., посвя­щенном исследованиям Сан-Лоренсо. Однако и в данном случае мы не располагаем какой-либо спе­циальной статьей или отчетом, содержащим анализ керамики. Есть лишь указание М. Стирлинга на то, что в ходе раскопок они «получили огромное количество керамики, глиняных фигурок и других находок, принадлежавших древнему населению, и проследили изменения в стиле и форме...»[86].

Анализ керамических материалов Сан-Лоренсо был произведен уже спустя 20 лет, в ходе иссле­дований, проведенных экспедицией Йельского университета под руководством М. Ко.

Серьезной проблемой являлось определение абсолютного и относительного возраста новой куль­туры. До появления первых радиоуглеродных датировок основными аргументами в решении этой задачи была керамика, а также предметы искусства и монументальная скульптура. Говоря о наибо­лее выразительных маркерах ольмекской культуры, М. Стирлинг писал: «В настоящее время извест­но 10 типичных колоссальных голов. Пять из Сан Лоренсо, четыре из Ла-Венты и одна из Трес-Сапотес. Стилистически головы так похожи и совпадают в деталях, что закономерен вывод о том, что между их созданием не было значительного временного перерыва... Столообразные алтари так­же связывают район Рио-Чикито с Ла-Вентой. Параллели между монументом 14 в Сан-Лоренсо и алтарем 4 в Ла-Венте уже озвучивались ранее...»[87].

Ф. Дракер описывал Ла-Венту как главный церемониальный центр динамично развивающегося и стабильного общества с сильной централизованной властью и сложной системой ритуалов и религиоз­ных концепций. Искусство ольмеков, по его мнению, достигает в Ла-Венте своего зенита. М. Стирлинг в целом разделял эти взгляды Ф. Дракера. Действительно ничего подобного богатым захоронениям и ритуальным комплексам с жадеитовыми кельтами Ла-Венты не было найдено к тому времени ни в Сан-Лоренсо, ни в Трес-Сапотес. Стирлинг видел в Ла-Венте региональный центр и место резиден­ции богатых и могущественных правителей. Тем не менее, говоря о Сан-Лоренсо, он подчеркивал: «Каменные монументы из района Рио-Чикито представляют собой интересное дополнение к нашей галерее ольмекского искусства. Здесь, в особенности, в Сан-Лоренсо ольмекское искусство огром­ных каменных скульптур достигает своего апогея...»[88].

Сложно обстояло дело с абсолютной хронологией. В публикации 1943 г. Ф. Дракер определял возраст нижней фазы Трес-Сапотес ок. 250 г. до н. э., а средней и верхней - между 750-1000 г. н. э. Стирлинг всегда был более радикален в своих оценках древности ольмекской культуры. Значитель­ную роль в его позиции сыграли находка стелы С в Трес-Сапотес, а также находки с ольмекскими чертами, происходившие из доклассических горизонтов в Монте-Альбане и Тлатилько.

Открытия ольмекских центров в Веракрусе и Табаско, накапливающиеся данные об археологи­ческих памятниках в других районах Мексики совпали с общим подъемом национального самосозна­ния в регионе. Яркие представители научной и художественной интеллигенции страстно выступали в поддержку глубокой древности мексиканских культур. М. Коваррубиас в 1946 г. в своей книге «Юж­ная Мексика: перешеек Теуантепек» писал: «Представляется, что великая и загадочная раса худож­ников жила с древнейших времен на перешейке в районе Тустлы и в бассейне реки Коатцакоалкос. Здесь, спрятанные в джунглях или под плодородными почвами южного Веракруса, везде встречают­ся археологические сокровища. Погребальные холмы и пирамиды, искусно вырезанные из базальта колоссальные монументы, великолепные статуэтки из драгоценного жадеита, исполненные чувств фигурки из глины, - все изготовлено с высоким, беспрецедентным мастерством... Внезапно, из ниот­куда, в развитом состоянии они составляют культуру, которая становится материнской для более поздних и лучше изученных культур...»[89].

Такая аргументация серьезно повлияла на позицию М. Стирлинга. Тем не менее, как мы уже указывали, М. Стирлинг периодически колебался. В 1946 г. в ежегодном пресс-релизе Национального географического общества, который явно составлялся при участии М. Стирлинга, говорилось: «Во­семь лет исследований в южной Мексике показывают, что культура Ла-Вента в Трес-Сапотес начи­нается в 300 г. н. э. и заканчивается ок. 1000 г. н. э. Памятники Ла-Вента и Сан-Лоренсо возникли позже и были покинуты раньше...»[90].

Подводя итоги обзору периода 1930-1940-х гг., следует признать, что после работ экспедиции Национального географического общества стало ясно, «ольмекские древности» являются свиде­тельством существования яркой и самобытной культуры, очаг которой находился в районе штатов Веракрус и Табаско. Ольмекское искусство отличается особыми стилем, наиболее яркими черта­ми которого М. Коваррубиас во время Круглого стола в Тустла Гутьеррес в 1942 г. назвал «пылаю­щие» брови, оскаленные пасти, ягуароподобное лица, косые глаза, символы типа Андреевского кре­ста, образы змеи и жабы. Ольмекская культура была выделена на трех крупных памятниках (цен­трах) - Трес-Сапотес, Ла-Вента и Сан-Лоренсо. Несмотря на присутствие (в виде огромного кла­да) ольмекских артефактов в Серро-де-лас-Месас, памятник в целом не был отнесен к ольмекской культуре.

Открытия этого периода кардинальным образом расширили горизонты мезоамериканской археологии и обозначили новые направления для дальнейшего поиска.

---

[40] См.: Coe M.D. Matthew William Stirling (1896-1875) // American Antiquity. – 1976. Vol. 41, N.1. – p.70.

[41] Цит. по: Lyon R. D. (Re) Discovering the Olmec: National Geographic Society - Smithsonian Institution Archaeological Expedition to Veracruz/Tabasco, 1939-1946: M. A. - Washington, D. C: The American University, 1997. - P. 46.

[42] Видимо, имеется в виду работа: Morley S. G. An Introduction to the Study of Maya Hieroglyphs // Smithsonian Institution Bureau of American Ethnology. - 1915. - Bulletin 57.

[43] Сегодня большинство специалистов предпочитают читать дату как 32 г. до н. э. 3 сентября для грегорианского календаря и 5 сентября для юлианского. Далее по тексту мы используем именно это прочтение.

[44] М. Стирлинг, действительно, докторской степени не имел и докторскую диссертацию не защищал. Уже значительно позже он получил звание почетного доктора наук от Университета Тампа (штат Флорида, США).

[45] Цит. по: LyonR. D. (Re) Discovering the Olmec. - P. 41.

[46] Stirling M. W. Discovering the New World's Oldest Dated Work of Man. - P. 214.

[47] Специальная статья об этих находках появилась много лет спустя: Stirling M. W. Wheeled Toys from Txes Zapotes, Veracruz // Amerindia, Prehistoria у Ethnologia del Nuevo Mundo. - 1962. - N. 1. - P. 43-49.

[48] Говоря о Ла-Венте, многие авторы традиционно ссылаются на книги француза Клода-Жозсфа Дезире Шарнэ (1828—1915), путешественника и фотографа, который в 1850-х, а затем,в 1880-х гг. посетил ряд памятников на побережье Мексиканского залива и п-ве Юкатан, а также произвел небольшие раскопки в Туле (Толлаие), столице тольтеков. Есть два издания его книги: Charnay D. Les anciennes villes du Nouuveau Monde. - P., 1885; Charnay D. The Ancient Cities of the New World.-L„ 1887.

[49] Stirling M. W. Stone Monuments of Southern Mexico//Bureau of American Ethnology. - 1943. -Bulletin 138. -P. 48.

[50] Idem. Great Stone Faces of Mexico // National Geographic. - 1940. - Vol. LXXVIII, N. 3. - P. 309-334.

[51] Ibid.

[52] Idem. Stone Monuments of Southern Mexico. - P. 3).

[53] National Geographic on Indians of the Americas. - Washington, D. C., 1955.

[54] Цит. по: Lyon R. D. (Re) Discovering the Olmec, - P. 47.

[55] Несколько позже в Серро-дс-лас-Месас (в насыпи 2) был найден еще один клад с жадеитовыми изделиями. Он состоял из фигурки кролика, десяти человеческих фигурок и восьми полированных кельтов (см.: Bernal I. The Olmec World. - Berkeley; Los Angeles, 1969. - P. 147). Возможно, оба клада являются вторичными.

[56] Mayas у Olmecas: Segunda Reunion de Mesa Redonda Sobre Problemas Antropologicos de Mexico у Centro America. - Tuxtla Gutierrez, 1942.

[57] Tompson J. E. S. Dating of Certain Inscriptions of Non-Maya Origin // Carnegie Institution of Washington: Theoretical Approaches to Problems. - 1941.-Vol. 1.

[58] См.: Mayas у Olmecas...; см. также: Moreno W. J. El enigma de los Olmecas // Cuadernos Americanos. - 1942. - Vol. 5. - P. 113-145.

[59] Автор настоящей работы считает, что в общеисторическом контексте развития мезоамериканских цивилизаций более точно было бы использовать термин «древнеольмекская культура». Тем не менее в нашей книге мы широко используем и общепринятый термин «ольмекская».

[60] Сое М. D. America's First Civilization: Discovering the Olmec. - N. Y., 1968. - P. 60.

[61] Ibid. - P. 50.

[62] Цит. по: Lyon R. D. (Re) Discovering the Olmec. - P. 24.

[63] Stirling M. W. On the Trail of La Venta Man // National Geographic. - 1947. - Vol. XCI, N. 2. - P. 157.

[64] Ibid. - P. 159.

[65] Ibid.- P. 171.

[66] Об экспедициях М. Стирлинга см.: Stirling M. W. Exploring the Past in Panama // National Geographic. - 1949. - Vol. XC V. - P. 373-399; Idem. Exploring Ancient Panama by Helicopter// National Geographic. - 1950. - Vol. XCVII. - P. 227-246.

[67] Стефенс Джон Ллойд (1805-1852) - американский адвокат и путешественник. Вместе с английским художником Фредериком Казервудом в 1839-1842 гг. совершил ряд экспедиций на п-в Юкатан, где посетил заброшенные города майя. Считается, что именно с его путешествий и начинается по-настоящему археология этой древней культуры.

[68] Stirling M. W. Great Stone Faces of Mexico // National Geographic. - 1940. - Vol. LXXVIII, N. 3. - P. 309-334; Idem. Expedition Unearths Buried Masterpieces // National Geographic. - 1941. - Vol. LXXX, N. 3. - P. 277-301; Stirling M. W. Stewart R. H. La Venta's Green Stone Tigers // National Geographic. - 1943. - Vol. LXXX1V, N. 3. - P. 321-332.

[69] Stirling M. W. Stone Monuments of Southern Mexico //Bureau of American Ethnology. - 1943. - Bulletin 138; Idem. Stone Monuments of the Rio Chiquito, Veracruz, Mexico // Bureau of American Ethnology. - 1955. - Bulletin 157. - P. 1-23.

[70] Idem. An Initial Series from Tres Zapotes, Veracruz, Mexico // National Geographic Society Contributed Technical Papers. Mexican Archaeology Series. - 1940.-Vol. 1,N. 1.

[71] Idem. The Olmec, Artists in Jade // Essays in Precolumbian Art and Archaeology. - Cambridge, 1961. - P. 43-59; Idem. Monumental Sculpture of Southern Veracruz and Tabasco//Archaeology of Southern Mesoamerica. - Austin, 1965. - P. 716-738.

[72] Drucker P. Ceramic Sequences at Tres Zapotes, Veracruz, Mexico // Bureau of American Ethnology. - 1943. - Bulletin 140; Idem. Ceramic Stratigraphy at Cerro de las Mesas, Veracruz //Bureau of American Ethnology. - 1943. -Bulletin 141; Idem. Some Implications on the Ceramic Complex of La Venta//Smithsonian Institution. Miscellaneous Collections. - 1947.-Vol. CVII, N. 8; Idem. La Venta, Tabasco: A Study of Olmec Ceramics and Art//Bureau of American Ethnology. - 1952.-Bulletin 153.

[73] Weiant C. W. An Introduction to the Ceramics of Tres Zapotes // Bureau of American Ethnology. - 1943. - Bulletin 139.

[74] Ibid. - Р. XII.

[75] Stirling M. W. Stone Monuments of Southern Mexico.

[76] Drucker P. Ceramic Sequences at Tres Zapotes, Veracruz, Mexico. - P. 6.

[77] Weiant C. W. An Introduction to the Ceramics of Tres Zapotes. - P. 4.

[78] Drucker P. Ceramic Sequences at Tres Zapotes, Veracruz, Mexico. - P. 2.

[79] Weiant C. W. An Introduction to the ceramics of Tres Zapotes. -P. 11.

[80] Drucker P. Ceramic Sequences at Tres Zapotes, Veracruz, Mexico. - P. 14.

[81] Idem. La Venta, Tabasco: A Study of Olmec Ceramics and Art// Bureau of American Ethnology. - 1952. – Bulletin 153. - P. 7.

[82] Цит. по: Lyon к. D. (Re) Discovering the Olmec. - P. 66.

[83] Stirling M. W. Stone Monuments of the Rio Chiquito, Veracruz, Mexico // Bureau of American Ethnology. - 1955. – Bulletin 157. - P. 1-23.

[84] Drucker P. Middle Tres Zapotes and the Pre-Classic Ceramic Sequence // American Antiquity. - 1952. - Vol. XVII, N. 3.-P. 259.

[85] Idem. Some Implications on the Ceramic Complex of La Venta // Smithsonian Institution. Miscellaneous Collections. - 1947, Vol. CVII.N. 8.- P.3.

[86] Stirling M. W. On the Trail of La Venta Man // National Geographic. - 1947. - Vol. XCI, N. 2. - P. 137-172.

[87] Stirling M. W. Stone Monuments of the Rio Chiquito, Veracruz, Mexico// Bureau of American Ethnology. - 1955. –Bulletin 157.-P. 1-23.

[88] Ibid. - P. 22.

[89] Цит. по: Saunders N. People of the Jaguar. - L., 1989. - P. 43.

[90] Цит. по: Lyon R. D. (Re) Discovering the Olmec. - P. 107.