Последний гегемон: Сейбаль в IX веке

На протяжении большей части позднего классического периода Сейбаль играл роль хотя и заметного, но все же второстепенного центра. Местная династия сначала признала верховенство Дос-Пиласа, а затем и вовсе была свергнута одним из многочисленных кукульских владык. Однако к 830 году прежняя система связей между царствами региона была разрушена, и Сейбаль неожиданно извлек выгоду из перемен, вероятно, превратившись в гегемона в долине реки Пасьон. В литературе этот его поздний подъем часто объясняют чужеземным влиянием. Но имеется ли достаточно оснований для утверждения, что в IX веке Сейбаль стал столицей варваризированной державы с ощутимым мексиканским присутствием? Попробуем рассмотреть эту сложную проблему в свете новых данных археологии и эпиграфики.

Итак, раскопки Музея Пибоди Гарвардского университета, ведшиеся в городище в 1960-х годах, показали, что примерно с 830 года Сейбаль переживал подлинный расцвет. Монументальное архитектурное строительство в это время было сосредоточено главным образом в так называемой «группе A», где возводились новые и обновлялись старые сооружения, а также устанавливались стелы. Обильные находки керамики свидетельствуют о росте численности населения в городе. При этом элитные типы «тонкой оранжевой» и «тонкой серой» керамики, получившие в Сейбале распространение после 830 года, весьма заметно отличаются от традиционных изделий предшествующего периода. Поздние стелы из Сейбаля многими чертами также отходят от традиционного майяского канона: на них изображены нетипичные для майя персонажи с длинными волосами и без привычных царских одеяний. На основании этих фактов Р. Адамс и другие исследователи пришли к выводу, что города долины реки Пасьон в IX веке были завоеваны многочисленной группой выходцев из Центральной Мексики или же мексиканизированными майя с побережья Мексиканского залива.[i] В свое время такое видение развития событий пользовалось широкой поддержкой, в этой концепции Сейбаль представал оплотом и столицей мексиканцев в землях майя. Тем не менее, исследования последних лет поставили под вопрос масштабное чужеземное влияние в регионе.

Стела 13 из Сейбаля. Прорисовка Я. Грэхэма. Яркий пример позднего монумента, отличающегося от канона майяской юбилейной стелы

Прежде всего, более тщательное изучение «тонкой оранжевой» и «тонкой серой» керамики показало, что на Усумасинте и в регионе Паленке традиция их производства уходит корнями еще в раннюю классику. Таким образом, эти типы керамики не могут считаться чужеземными, они происходят из западных царств майя. Кроме того, городища Алтар-де-Сакрифисьос и Сейбаль, в которых они были найдены, расположены, соответственно, на запад и на восток от Петешбатуна, следовательно, гипотетические завоеватели никак могли бы обойти этот регион стороной. Тем не менее, для керамики из центров Петешбатуна в целом характерна преемственность, изделия IX века мало отличаются от керамики предшествующей эпохи.[ii] В стиле архитектуры и монументальной скульптуры также не замечено существенных изменений. Что же касается стел из Сейбаля, то в настоящее время преобладает точка зрения, что длинные волосы не являются чертой, присущей исключительно чужеземцам. Длинноволосые персонажи известны, к примеру, на стелах из соседних Дос-Пиласа и Мачакилы.[iii] Различия в одеянии персонажей, как отмечает видный исследователь Д. Стюарт, также не обязательно указывают на этническое происхождение. Возможно, простая одежда фигур, изображенных на некоторых поздних стелах из Сейбаля, говорит об их более низком общественном или политическом статусе. Например, на стеле 17 из Сейбаля, вероятно, показаны стоящими рядом богато одетый правитель и его подданный.[iv] Таким образом, доказать присутствие и влияние чужеземцев в Сейбале на основании одной только иконографии довольно трудно. Для более полного рассмотрения данного вопроса необходимо обратиться к информации, сообщаемой в иероглифических текстах, и на их основании попытаться проследить ход политической борьбы.

Стела 17 из Сейбаля. Прорисовка Я. Грэхэма

Но, чтобы понять логику развития событий в Сейбале, нужно сначала бросить взгляд на общую ситуацию в низменностях в первой четверти IX века. Это было время, когда совершенно изменился баланс сил в Петене – колыбели цивилизации майя классического периода. Кукульское царство (Тикаль), которое доминировало там во второй половине VIII века, постепенно пришло в упадок и распалось. С другой стороны, к активной внешней политике вернулось покоренное ранее Кукулем царство Са’аль (Наранхо), также после более чем столетней паузы возобновилось создание монументов с иероглифическими надписями в соседнем К’анту’ (Караколь). С 810-х годов значительный вес в Восточном Петене приобретает загадочный персонаж с нетипичным для майя именем Папамалиль. Он сумел закрепиться в скромном К’анвицнале (Уканаль) и принял пышный титул «западного калоомте’». Цари К’анту’ и Са’аля стали союзниками или вассалами Папамалиля и посещали его столицу для проведения совместных церемоний. Можно, таким образом, говорить о формировании крупного регионального альянса, возглавляемого сильным лидером. На основании явно немайяского имени некоторые исследователи считают Папамалиля предводителем отряда чужеземцев, происходивших с побережья Мексиканского залива,[v] однако никаких надежных сведений о его происхождении нет, поэтому делать окончательные выводы пока преждевременно.[vi]

Дата смерти Папамалиля неизвестна, зато на основании иероглифических надписей можно заключить, что его потомки сохранили власть над К’анвицналем и продолжили оттуда внешнюю экспансию. На стеле 11 из Сейбаля сказано, что в день 9.19.19.17.19, 6 Кавак 17 Сип (14 марта 830 года)[vii] в Сейбаль по повелению «человека из К’анвицналя» Чан-Эк’-Хо’-Пета прибыл некий Ах-Болон-Хаабталь-Ват’уль-К’атель[viii], который на других монументах носит традиционный «эмблемный иероглиф» прежней династии Сейбаля. Примечательно, что это событие имело место всего лишь за один день до окончания четырехсотлетия 10.0.0.0.0, 7 Ахав 18 Сип (15 марта 830 года) – важнейшей вехи по календарю Долгого счета. Хотя в надписи не уточняется, откуда прибыл Ах-Болон-Хаабталь-Ват’уль-К’атель, упоминание «человека из К’анвицналя» наводит на мысль, что при поддержке этого царства в Сейбале был осуществлен переворот. Как мы помним из предыдущего раздела, на рубеже VIII-IX веков в этом городе правил «Священный Кукульский Владыка». Но в 830 году произошла своеобразная реставрация, во всяком случае Ах-Болон-Хаабталь-Ват’уль-К’атель вернулся к использованию прежней эмблемы царей Сейбаля. Возможно, он принадлежал к свергнутому роду и теперь воспользовался внешней поддержкой для реванша либо же просто использовал риторику возвращения к старым порядкам.[ix]

Стела 11 из Сейбаля. Прорисовка Я. Грэхэма

Так или иначе, в ближайшие десятилетия после этой смены власти влияние Сейбаля в мире майя резко возросло. С особой пышностью и размахом Ах-Болон-Хаабталь-Ват’уль-К’атель отпраздновал завершение следующего большого календарного периода 10.1.0.0.0, 5 Ахав 3 К’айаб (30 ноября 849 года), совпавшего с двадцатилетием его пребывания на троне. К юбилею он построил в Сейбале новый пирамидальный храм, обозначаемый сегодня как «Сооружение А-3», и установил внутри и вокруг него пять стел. В текстах на этих монументах подробно описан ход церемонии и перечислены ее участники. Особое внимание исследователей уже давно привлекает стела 10 из Сейбаля. В надписи на ней сказано, что юбилейные торжества в Сейбале видели «Священный Кукульский Владыка» Хуун-…-К’авииль, «Священный Канульский Владыка» Чан-Пет и «Священный Владыка Ик’а’» Чан-Эк’.[x] Упоминание в одном ряду правителей из двух некогда наиболее могущественных царств майя, которые вместе совершили визит к Ах-Болон-Хаабталь-Ват’уль-К’ателю, несомненно, призвано было подчеркнуть силу и престиж владыки Сейбаля. К сожалению, по причине скудности письменных источников того времени, трудно проверить, насколько эти громкие декларации соответствовали политическим реалиям. В своей недавней статье немецкий исследователь Н. Грюбе высказал предположение, что к началу IX века на фоне общего кризиса давняя вражда между Кукулем и Канулем, раздиравшая земли майя несколько столетий, ушла в прошлое. Он в частности обратил внимание, что мать одного из поздних кукульских владык …ном-Ч’еена носила титул сак вахйис, распространенный в царствах, традиционно зависимых от Кануля или союзных ему.[xi] С другой стороны, хорошо известно, что в конце классического периода крупные царства майя быстро распадались, поэтому весьма вероятно, что на стеле 10 из Сейбаля упомянуты мелкие царьки, сродни «Священному Кукульскому Владыке» из Ла-Амелии, которые присвоили себе пышные титулы великих предков.

Стела 10 из Сейбаля. Прорисовка Б. Пейдж

Дополнительная информация о церемонии 849 года сообщается на стелах 8 и 9 из Сейбаля. Так, на стеле 9 сказано, что царь Сейбаля провел обряд вызывания божества, после чего упоминается «Священный Владыка Лакамтууна» Чан-…т-Вашак-Эк’. Хотя глагол «видел» в данном случае отсутствует, по аналогии с другими монументами «Сооружения А-3» напрашивается вывод, что Ах-Болон-Хаабталь-Ват’уль-К’атель опять-таки выполнил один из юбилейных ритуалов в присутствии высокого гостя.[xii] Царство Лакамтуун помимо Сейбаля упоминается в текстах из Ицана, Пьедрас-Неграса и Йашчилана, однако местонахождение его столицы долго оставалось предметом споров. В 2007 году Д. Стюарт показал, что на стеле 5 из Эль-Пальмы сказано об установлении монумента владыкой Лакамтууна и отождествил столицу царства с этим городищем.[xiii] Его точка зрения к настоящему времени стала общепринятой среди исследователей. Но вернемся к торжествам, организованным Ах-Болон-Хаабталь-Ват’уль-К’ателем. Им посвящена также надпись на стеле 8 из Сейбаля, в которой говорится, что Ват’уль-К’атель установил юбилейный монумент и это «видел» «Священный Владыка Пу’». Загадочное царство Пу’ не фигурирует в других надписях и его местонахождение неизвестно. Примечательно, что слово пу’ или пух в нескольких языках майя означает «тростник» или «камыш», следовательно, на стеле из Сейбаля идет речь о «камышовом царстве». Оно не могло не вызвать интерес со стороны ученых, ведь в позднейшей мезоамериканской традиции Толлан или Тула («место среди камыша») фигурирует как легендарная прародина многих народов, в том числе ацтеков. Как показал Д. Стюарт, в идеологии царей майя классического периода под «местом камыша» подразумевался Теотиуакан,[xiv] но к 849 году этот город давно лежал в руинах и правитель оттуда посетить церемонию в Сейбале никак не мог. В литературе делались попытки связать упоминание «Священного Владыки Пу’» в Сейбале с рассказами о тольтекском завоевании Юкатана, высказывались предположения, что торжества Ах-Болон-Хаабталь-Ват’уль-К’ателя почтил присутствием могущественный владыка из далеких краев: Центральной Мексики, Чичен-Ицы или горной Гватемалы. Впрочем, при отсутствии дополнительных источников, позволяющих прояснить местонахождения царства Пу’, все эти теории основываются на слишком зыбкой почве.[xv]

Стела 9 из Сейбаля. Прорисовка Я. Грэхэма

Подводя итоги, следует признать, что ни иконография, ни иероглифические тексты на монументах Ах-Болон-Хаабталь-Ват’уль-К’ателя не дают достаточных оснований считать его чужаком. С точки зрения иконографии стелы «Сооружения А-3» имеют много общего в частности с памятниками из Мачакилы, на них изображены вполне майяские персонажи. К сожалению, на стеле 11 из Сейбаля не сказано, откуда именно прибыл Ах-Болон-Хаабталь-Ват’уль-К’атель, но показательно, что он использовал «эмблемный иероглиф» старой династии. Кроме того, его имя начиналось с титула ах болон хаабталь, также имевшего глубокие корни в регионе Пасьон и в частности использовавшегося правителями на стеле 7 из Сейбаля и стеле 19 из Агуатеки. Все это говорит о том, что новый царь Сейбаля считал себя продолжателем местной традиции и, скорее всего, принадлежал к прежней правящей династии. Несомненно, в первой половине IX века на всей территории южных низменностей происходило крушение старого политического порядка и предпринимались попытки создать новую систему отношений. В частности бросается в глаза стремительное возвышение скромного царства К’анвицналь. Однако наши источники о событиях того времени слишком малочисленны, кратки и туманны, поэтому трудно сказать, действительно ли к переменам приложили руку организованные группы чужеземцев и какой именно была их роль. С уверенностью можно констатировать лишь то, что Ах-Болон-Хаабталь-Ват’уль-К’атель претендовал на высокое место в новой политической иерархии. Юбилейная церемония 849 года явно призвана была подчеркнуть его могущество и авторитет в мире майя. К сожалению, от середины IX века до нас дошли единичные надписи, поэтому исследователи лишены возможности сравнить тексты из Сейбаля со свидетельствами из других царств и установить, соответствовало ли это декларируемое верховенство реалиям того времени. Во всяком случае, Ах-Болон-Хаабталь-Ват’уль-К’атель обладал достаточными ресурсами, чтобы реализовать в Сейбале сложную программу монументального строительства. В условиях, когда крупнейшие царства классического периода погрузились в безмолвие, его новый храм и связанные с ним стелы производят сильное впечатление. Сейбаль предстает настоящим «пупом земли», туда стекаются владыки с севера и юга, востока и запада. Примечательно, что одновременно с Ах-Болон-Хаабталь-Ват’уль-К’ателем в 849 году свой юбилейный монумент, стелу 4 из Уканаля, установил его предполагаемый покровитель, «Священный Владыка К’анвицналя».[xvi] Но это был уже блеск среди общей разрухи и упадка, он не мог длиться долго.[xvii]

Стела 8 из Сейбаля. Прорисовка Я. Грэхэма

Последним дошедшим до нас монументом Ах-Болон-Хаабталь-Ват’уль-К’ателя, вероятно, следует считать стелу 4 из Сейбаля. Надпись на ней сильно разрушена, но, по всей видимости, Ах-Болон-Хаабталь-Ват’уль-К’атель установил этот юбилейный камень в день окончания десятилетия 10.1.10.0.0, 4 Ахав 13 К’анк’ин (9 октября 859 года).[xviii] Дальнейшая судьба царя и дата его смерти неизвестны. После него в Сейбале еще какое-то время устанавливали стелы, но тексты на поздних памятниках кратки и трудны для понимания, а в некоторых присутствуют не характерные для письменности майя календарные знаки. В день 10.2.0.0.0, 3 Ахав 3 Кех (17 августа 869 года), ровно через двадцать лет после церемонии 849 года, некий «новый калоомте’, священный мудрец» установил в Сейбале стелу 1. На этом и других последних монументах традиционный «эмблемный иероглиф» Сейбаля отсутствует, что может указывать на очередной переворот и общую политическую нестабильность.[xix] На стеле 3 из Сейбаля дата приведена лишь по Календарному кругу, но, вероятно, соответствует дню 10.2.5.3.10, 1 Ок 8 К’анк’ин (30 сентября 874 года).[xx] На стеле 20 кратко описана юбилейная церемония, проведенная в день 10.3.0.0.0, 1 Ахав 3 Йашк’ин (4 мая 889 года). Наконец, самым поздним монументом в Сейбале, возможно, следует считать стелу 13, которую С. Хаустон относит к началу X века. Надпись на ней состоит из немайяских календарных знаков в квадратных картушах, лишенной смысла череды майяских слоговых знаков и титула «западный калоомте’». Как полагает Хаустон, создававшие монумент резчики не владели письмом майя и просто копировали образцы из известных им текстов. Таким образом, хотя в Сейбале юбилейные стелы регулярно устанавливали на протяжении всего IX века, на последних из них отчетливо лежит печать деградации иероглифической письменности и угасания связанной с ней традиционной элитной культуры.[xxi]

Стела 1 из Сейбаля. Прорисовка Я. Грэхэма

С точки зрения иконографии самые поздние монументы из Сейбаля, в частности стелы 3, 13, 17, еще в 1970-х годах выделили в особый тип, наиболее далеко отходящий от канона майяского юбилейного памятника. Как уже приходилось говорить выше, на них показаны персонажи с длинными волосами в очень простой одежде. Причем на стеле 17 рядом с одним из них, вероятно, стоит правитель в типичном майяском костюме. Особы, похожие на героев поздних сейбальских стел, встречаются на фигурках с побережья Мексиканского залива. Надежные основания причислять их к старой династии Сейбаля отсутствуют, ведь в коротких надписях на поздних стелах не встречаются «эмблемные иероглифы». Зато в этих текстах присутствуют немайяские календарные знаки в квадратных картушах. Исходя из перечисленных аргументов многие исследователи склонны считать, что на ряде стел из Сейбаля изображены чужеземцы, выходцы с побережья Мексиканского залива. Такое толкование до сих пор остается популярным, хотя принимается не всеми учеными. В любом случае, нет достаточных оснований говорить о масштабной завоевательной кампании с переселением в Сейбаль значительных групп мексиканцев. Основная масса местного населения по-прежнему состояла из майя, бытовая керамика терминального классического периода мало отличается от изделий предшествующей эпохи. Важно отметить, что в Сейбале IX-X веков отсутствовали оборонительные укрепления, сопоставимые с защитными стенами в городищах Петешбатуна. Мало того, если в позднюю классику местная элита обитала главным образом в от природы хорошо защищенной «группе D», расположенной на вершине крутого холма, то после 830 года центр ее активности переносится в более доступную «группу A». На поздних стелах тема войны также практически не представлена. Едва ли поэтому имело место прямое чужеземное завоевание с полным вытеснением старой майяской элиты. С другой стороны, не исключено, что в условиях нарастания общего кризиса владыки Сейбаля попытались найти союзников и заручились поддержкой отдельных групп мексиканцев. Возможно, их лидеров даже допустили к управлению царством. Если же прав Д. Стюарт и на поздних стелах из Сейбаля изображены майя низшего социального статуса, то и тогда мы имеем дело с революционными переменами. В этом случае напрашивается вывод, что в поисках путей к спасению правящая верхушка сделала ставку на более широкие круги населения. Так или иначе, внешняя поддержка либо внутренние реформы лишь продлили агонию Сейбаля, но не предотвратили его гибели. В конечном итоге он разделил судьбу других городов классического периода в южных низменностях и около 950 года был полностью заброшен.[xxii]