Правосудие

Всякая социально-экономическая структура характе­ризуется наличием общеобязательных правил, которые регулируют поведение членов сообщества и предусматри­вают условия выполнения этих норм, взаимные права и обязанности членов, направленные на создание общест­венного порядка, общественной дисциплины и формиро­вание общественно полезных привычек и навыков.

Это общее правило oíhochtch и к мапуче, поведение которых в обществе находит свое отражение в исполнении ими определенных предписаний, выражающихся в совер­шении или в воздержании от совершения определенных поступков, соизмерении сяоих личных интересов с обыча­ями сообщества и тем самым в поддержании устойчивости его структуры. Каждый плен индейского сообщества, со­вершая какие-либо действия, должен осознавать свою при­частность к данной группе и предвидеть общественные последствия, которые могут вызвать их совершение или отказ от них. На таком поведении члена сообщества, вы­ступающего носителем определенных социальных функ­ций, основывается правосудие мапуче, включающее доста­точно развитую систему процедур: религиозные санкции, предполагаемое наказание сверхъестественными силами, солидарную ответственность группы или всего племени, участие старейшин в разбирательстве конфликтов, семей­ную защиту, обоюдность действий всей группы и отдель­ных ее членов и т. д.

Реуэ — это органичное целое, само по себе обеспечи­вающее свое общественное бытие. Мапуче есть часть сво­ей общины; его существование зависит от всего объедине­ния, выживания и развития всего сообщества. Вне общи­ны каждый ее член был свободным от общественных обя­занностей, и его действия не отражались на реуэ. Напри­мер, кража, совершенная внутри коллектива, строго на­казывалась, поскольку затрагивала внутриобщинные устои. Однако совершение этого же действия за предела­ми коллектива касалось только совершившего его.

По мере дальнейшего общественного развития возник­ла необходимость упорядочения отношений между племен­ными группами. Здесь мы уже сталкиваемся с зарожде­нием права. Выработанные правила внешних взаимоотно­шений соответствовали основным интересам объединений. Это право было «обычным», то есть основанным на 'тра­дициях, а также взаимным, то есть подразумевающим равенство услуг, оказываемых объединениями друг другу. Кровное родство требовало выполнения соответствующих взаимных обязательств, прежде всего соблюдения брачных экзогамных норм. Кровное родство обеспечивало опреде­ленное поведение членов групп, направленное на стабиль­ность межобщинных взаимоотношений.

Известно, что правовая система мапуче не предусмат­ривала публичных санкций. Разрешение какого-либо спора выражалось в форме личной защиты, а в более серьезных случаях прибегали к арбитражу вождя. Таким образом поддерживалось сосуществование групп. Если бы не было подобных форм разрешения споров, то защита индивида таила бы в себе опасность для всего коллектива.

Законность мапуче предусматривала следующие дея­ния: а) личное оскорбление, которое могло быть искупле­но либо возмещением ущерба обидчиком, либо местью обидчику; б) действие, нарушающее общественные нормы, что считалось более тяжким, ибо затрагивало интересы остальных членов сообщества и оскорбляло духов-покро­вителей; в этом случае наказание определялось касиком или совершался обряд заклинания; в) действие, соверщенное против других реуэ или их членов хотя и не рассмат­ривалось как проступок, но в крайнем случае наказыва­лось возмещением ущерба из опасения нежелательных последствий для всего сообщества.

То, что может быть названо правовым регулированием отношений между различными группами, мало связан­ными кровным родством, основывалось на посредничест­ве, которое осуществлялось третьим лицом, обладавшим достаточным авторитетом, и мнение которого считалось беспристрастным. Это третье лицо разрешало спор, и его решение считалось обязательным для сторон. Таким об­разом достигалась определенная социальная и племенная гармония. Мапуче не имели ни законов, ни судов, ни судей в нашем современном понимании. Но существовали пра­вила и древние обычаи, поддерживаемые традицией. На­рушение этих правил подвергалось осуждению со сторо­ны вождя соответствующего сообщества. Он выносил ре­шение, не подлежащее обжалованию.

Действовавшие нормы не были результатом интеллек­туального творчества, оформленными документально. Они изустно внушались старшими по мере обучения подраста­ющего поколения. Эти правила были неизменными и пред­писывали уважать традиции, нарушение которых, по мне­нию мапуче, каралось сверхъестественными силами.

Примитивная форма осуществления законности у ма­пуче сводилась почти исключительно к личной или груп­повой защите. Однако какого-либо четкого понятия о пре­ступлении и наказании у них не было. Они имели лишь понятие об ущербе, наносимом им или ими самими.

Сдерживая какое-либо посягательство, мапуче не ста­вили целью предотвратить подобные деяния впредь. Не применялось никаких знаков, которые отличали бы пре­ступившего нормы, например клеймения. Не различались дела гражданские и уголовные. Констатировался лишь ущерб, нанесенный личности или имуществу.

В некоторых случаях разрешение конфликта предо­ставлялось лонко, который устанавливал наказание за совершение общественно опасного деяния. Отсутствие формального закона означало, естественно, и то, что пре­ступление не могло быть наказано «законным» путем. Правосудие осуществлялось либо коллективно, либо еди­нолично, но и в том и в другом случае наказание было волеизъявлением всего сообщества, выражающим стрем­ление к гармоничному сосуществованию индивида и сооб­щества путем приведения в равновесие с общественными установлениями наклонностей, желаний и даже порывов каждого члена коллектива. Такое взаимное приспособле­ние служило средством защиты от всякого рода откло­нений.

Преступления или проступки не расследовались, ибо не существовало ни полицейских, ни следственных орга­нов; не было наказания в виде лишения свободы ввиду отсутствия органов административных, судебных и пени­тенциарных.

Практически правосудие было местью и осуществля­лось по принципу «око за око, зуб за зуб». Наделенный большими полномочиями ульмен решал судьбу соплемен­ников: разрешал семейные конфликты, распоряжался их имуществом, мог изгнать из общины, от него зависела жизнь и смерть ее членов. Однако власть ульмена была ограничена пределами данной группы. Правда, иногда для разрешения споров приглашались вожди других племен, пользовавшиеся большим авторитетом, но только в каче­стве советников или арбитров без права решающего голо­са. В своих рекомендациях они руководствовались тради­ционными обычаями, которые регламентировали степень наказания. Причины, вызвавшие преступление, не рас­сматривались. Отмщение обидчику осуществлялось сразу же и почти всегда соответствовало обиде. Если возникали препятствия для осуществления ответных мер, то разре­шение конфликта откладывалось до первого удобного слу­чая. Забвение о возмездии расценивалось как презренная трусость, и такое пренебрежение могло навлечь неудоволь­ствие духа неотмщенного умершего или духа-покровителя. Оскорбление, нанесенное одному из членов семьи, воспри­нималось как оскорбление всем родственникам, а потому и месть принимала коллективный характер.

«Писаных» законов, как уже говорилось, у мапуче не было. Но существовал устный свод обычаев «адмапу», в котором отражалось уважение к традициям, передавав­шимся из поколения в поколение. Адмапу предусматри­вал две формы возмездия: «малон» — средство коллектив­ного возмездия и «травлонко» — индивидуального. Оба способа исходили из принципа насильственного возмеще­ния ущерба. Малон (набег) нельзя считать актом ванда­лизма или вероломства, как это иногда делается. Это акт мести, которой всегда ожидали те, кто нарушил спокой­ствие рода.

Если совершалось особо тяжкое преступление, собира­лись все старейшины общины. Окончательное решение выносилось ими после коллективного обсуждения проис­шедшего. Смертную казнь и телесные наказания приводил в исполнение касик. Остальные приговоры имели форму выражения общественного презрения и носили характер настоящей публичной расправы. Отвергнутый всеми член сообщества иногда вынужден был покинуть свое реуэ и присоединиться к другой группе. Предполагалось, что его длительное отсутствие уменьшит обиду и боль оставших­ся. Но делалось это и в целях безопасности, так как, оста­ваясь со своими соплеменниками, преступник подвергался риску быть убитым кем-то из родственников пострадавше­го. Но самым тяжелым считался приговор, вынесенный колдуном от имени духов.

Однако вооруженных столкновений на почве мести можно было избежать, если обидчик соглашался возмес­тить ущерб, выплатив компенсацию в соответствии с пре­дусмотренным «тарифом». Размер и содержание такой выплаты зависели от характера совершенного преступле­ния. Компенсацией могли служить ламы, куры, часть уро­жая, поделочные камни и другие предметы.

Касик, приглашенный для разрешения конфликта, обычно располагался под навесом или кроной дерева. Позади него становились несколько воинов, дабы придать процедуре большую торжественность. Вызывался оскорб­ленный и излагал суть дела. Затем призывался обидчик и приводил свои доводы. Выслушав обе стороны, ульмен вы­носил приговор. Если касик отсутствовал, его замещала первая жена.

С приходом испанцев эта система претерпела некото­рые изменения. Административная власть вверялась касику, а осуществление правосудия — совету старейшин. Эти две власти — административная и судебная — осуще­ствлялись без какой бы то ни было связи между собой.

Никогда не была объектом преступления земельная собственность, так как земля была общей. Хищений обще­ственного имущества, предательства родины, преступле­ний религиозного характера мапуче не знали.

Тяжкими преступлениями считались предательство, кража, причинение смерти в результате ведовства, убий­ство и прелюбодеяние. Остальные преступления рассмат­ривались как простое причинение ущерба. Все эти дей­ствия заслуживали наказания лишь при совершении их в рамках сообщества. Совершенные вне его, они рассмат­ривались как действие ненаказуемое. Так, ограбление дру­гих групп расценивалось как военная добыча. Напротив, вор-чужак, пойманный на месте преступления, закалы­вался копьями.

Прелюбодеяние рассматривалось не как оскорбление чести или нарушение супружеского долга, а как похище­ние личной собственности. Такое действие, совершенное женщиной, обязывало к возвращению или возмещению свадебных подарков обеими сторонами — и оскорбленным мужем, и преступившей нормы морали женой, — либо возвращением женщины в лоно семьи, либо заменой ее незамужней сестрой. Однако прелюбодеяние первой жены считалось тяжким преступлением и каралось смертью ее и ее любовника.

Изнасилование также считалось нанесением ущерба, а не посягательством на честь и достоинство женщины, а потому могло быть возмещено какими-либо предметами. Отказ от возмещения ущерба в данном случае давал право на месть со стороны родственников потерпевшей.

Нельзя смешивать проступки и преступления, затра­гивающие интересы людей, с нарушениями запрещений религиозного характера — табу. Мапуче имели широкую систему табу, и ничто не могло ее поколебать. Запреща­лось совершение определенных действий, дабы предотвра­тить несчастье личное или коллективное. Со всеми мате­риальными предметами нужно было обращаться с боль­шой осторожностью во избежание контакта со злыми ду­хами, способными причинить вред племени. Особая осто­рожность требовалась во время религиозных обрядов. Этот вид преступлений наказывался посредством выраже­ния всеобщего презрения, за чем следовало изгнание осквернителя. Вину можно было искупить жертвоприно­шением в виде воздания почестей и подношений оскорб­ленному духу. Правосудие в этот вид преступлений не вмешивалось. Наказание было сугубо религиозного харак­тера и может, наверное, быть сравнено с отлучением от церкви.

Все сказанное приводит к выводу о том, что правосудие мапуче было статичным, основанным на священных обы­чаях и предполагало воздержание от недолжного поведе­ния. Не давалось никакого объяснения случившемуся, не признавались случайности. Сам процесс осуществления правосудия был незыблем, неизменен. Приговор ульмена считался окончательным и обжалованию ие подлежал. В крайне редких случаях дело могло быть пересмотрено советом старейшин, но для этого он должен был распола­гать точной информацией.

Интересно, что в эпоху колонизации индейцы стреми­лись компенсировать утрату имущества, отобранного у них испанцами, в соответствии с обычаями и традицией. Это дало основания испанцам, руководствовавшимся другими понятиями и категориями, а также своими законами, счи­тать индейцев ворами, грабителями, тогда как индейцы вполне искренне считали такое возмещение ущерба спра­ведливым.