ПУТЬ НА ГОЛГОФУ
Как он и предсказывал в Сент-Поле, Кастер теперь “высвободился” из-под опеки Терри. “Все знали, что генерал Кастер, если предоставить его самому себе, так или иначе но быстро положит конец этой кампании”, писал рядовой Томпсон. Ушла веселость, царившая при выступлении с Йеллоустона. Перед лицом грядущих сражений и офицеры, и солдаты стали серьезны.
У самого Кастера настроение менялось каждую минуту. Заметив, что рядовой Джон Буркман находится с обозом, а не со своей ротой, Кастер вызвал Буркмана к себе и потребовал объяснить, почему он не на своем месте. Буркман, который по совместительству служил у Кастера ординарцем и редко оставлял без ответа оскорбления со стороны подполковника, отдал честь и отрывисто ответил, что был приставлен к обозу по приказу дежурного офицера. Не произнеся больше ни слова, он развернулся и вновь занял свое место в обозе. Немного времени спустя Кастер подскакал к нему и сказал: “Все в порядке, Джон. Это моя ошибка. Извини”.
Тем вечером совет офицеров Кастер открыл словами недовольства. Он был возмущен тем, что некоторые офицеры полка критиковали его перед членами штаба генерала Терри. Впредь он настаивал, чтобы все жалобы и предложения передавались лично ему по инстанции, в соответствии с армейским уставом.
Бентину это показалось возобновлением застарелой вражды, уходящей своими корнями к избиению отряда майора Эллиота во время Уашитской кампании 1868-69 г.г. Когда та кампания завершилась, Бентин публично критиковал Кастера за то, что тот не удосужился послать поисковую партию, которая могла бы спасти Эллиота. Кастер никогда не простил Бентину ту критику и периодически поминал ее. Теперь казалось, что Кастер снова затронул эту тему, и Бентин потребовал, чтобы тот был более конкретен.
“Полковник Бентин”, - ответил Кастер: “Я нахожусь здесь не для того, чтобы Вы меня допрашивали, но, в качестве информации непосредственно для Вас, скажу, что ни одно из моих замечаний не адресовалось Вам лично”.
Ответ удовлетворил Бентина, и Кастер перешел к обсуждению других вопросов. Он сообщил офицерам, что отказался от предложения Терри взять Вторую Кавалерию, “будучи уверенным в том, что Седьмая справится сама”. Он также отказался от батареи пушек Гатлинга, по очень простой причине – тяжелые, неуклюжие пушки замедлили бы движение по пересеченной местности.
Исходя из количества лагерных костров, обнаруженных Рино в покинутом лагере во время рекогносцировки, Кастер считал, что они могут ожидать встречи не менее чем с тысячью воинов, и “там может быть достаточно молодежи из агентств, навещающих своих враждебных друзей, чтобы довести численность до полутора тысяч”.
Кастер посоветовал офицерам беречь пайки и не перегружать мулов и лошадей, поскольку полк может вернуться позднее того срока, на который были получены припасы. Он сказал, что намеревается “идти по следу, пока не доберется до индейцев, даже если след заведет нас в индейские агентства на Миссури или в Небраске”.
Затем наступила наиболее смутившая всех часть совета – Кастер попросил предложений от офицеров, отныне в любое время. Привыкшие к высокомерной самоуверенности своего командира, офицеры возвращались с совета с чувством, которое лейтенант Фрэнсис Гибсон позже вспоминал как “некое странное уныние”.
Пока они шли к тому, что им заменило палатки, лейтенант Джордж Уоллас заметил: “Думаю, генерал Кастер готовится к смерти”.
“Почему?”, - спросил лейтенант Эдвард Годфри.
“Потому что я никогда не слышал раньше, чтобы он так говорил – то есть спрашивая совета у кого бы то ни было”.
С юмором висельников, который часто сопутствует военным экспедициям, многие офицеры составляли полушутливые завещания на случай, если их убьют. Гибсон заключил соглашение с лейтенантом Алгерноном Смитом касательно футляра для часов, принадлежащего Смиту, которым Гибсон восхищался. Сидя у костра, Смит заметил: “Гиб, если меня убьют первым, я завещаю футляр тебе, а если тебя, то мне достанется твое кольцо с гелиотропом[1]”.
Принимая во внимание необычное поведение Кастера, такие разговоры стали теперь постоянны. Лейтенант Уильям Кук, полковой адъютант, попросил Гибсона засвидетельствовать его волю, сказав: “У меня чувство, что следующий бой станет для меня последним”.
По мере того, как вечер подходил к концу, некоторые из офицеров начали расслабляться, и кое-кто собрался в палатке лейтенанта Уинфилда Эдгерли, проведя час за пением песен. Что интересно – там был и Рино, который редко присоединялся к обществу.
Чувство неминуемого рока все еще нависало над полком и на следующий день. Все это ощущали. Вместо обычных забав с Томом, Бостоном и Оти Ридом Кастер был тих. Солдаты, ехавшие по четверо, также хранили молчание. Колонна разбилась на небольшие группы, чтобы пыль не могла обнаружить войска. Неизменное движение по холмам, безмолвное, если не считать звяканья притороченного к седлам снаряжения, действовало на нервы.
Двигаясь параллельно Роузбаду, они теперь шли по следу, обнаруженному Рино. Повсюду были признаки присутствия индейцев. “Нашли большие покинутые лагеря”, писал доктор ДеВолф, “Долина полностью опустошена. Огромное число лошадей прошли здесь 10 – 20 дней назад”. Лейтенант Варнум со своими скаутами скакали впереди колонны, высматривая, не разветвляется ли след, что означало бы то, что противник разделяется. Колонна переправилась через реку и завершила переход этого дня, 23 июня, проделав тридцать три мили.
На следующее утро колонна продолжила движение на юг по западному берегу Роузбада. Войска наткнулись на огромный круг, где чуть раньше Хункпапы проводили свою Пляску Солнца. Все признаки указывали на уверенного в себе противника. Скауты Ри занервничали. Они прекрасно осознавали мощь народа, с которым шли сражаться. Этим индейцам пришлось собраться с духом, чтобы остаться с солдатами, которые, как начали понимать скауты, немногим отличаются от марширующих мертвецов.
Колонна теперь прошла за черту, у которой остановился во время своей разведки Рино. След все более смущал своими ответвлениями. Войска прошли места, где недавно стояло бок о бок множество лагерей. Херендин отметил: “Индейцы путешествовали, не торопясь, только лишь ради свежей травы для своих табунов”.
В сумерках Кастер приказал остановиться, чтобы выпить кофе, в том месте, где ныне расположен городок Басби (Монтана), и послал за Варнумом. Он сообщил лейтенанту, что Кроу убеждены в том, что враждебные индейцы будут обнаружены в долине Литтл Бигхорна, к западу от Роузбада. В Волчьих Горах, что разделяют эти две долины, была лощина, известная как Воронье Гнездо, западного края которой открывался прекрасный вид на Литтл Бигхорн. Хотя он и понимал, что у Варнума “сегодня уже выдался тяжелый денек”, Кастер попросил его сопроводить Мича Боуэра, Чарли Рейнольдса и Кроу к Вороньему Гнезду, чтобы - если лагеря Лакотов и Шайенов можно будет видеть - он смог оценить их силу по лагерным кострам.
Пока Варнум скакал к Вороньему Гнезду, Кастер посетил бивуак Ри, чтобы поболтать со скаутами. Он сказал, что когда враждебный лагерь будет в поле зрения, Ри нападут на Лакотские табуны, которые они смогут оставить себе в качестве добычи. Кастер был более расслаблен и весел, чем в предшествующие дни и вместе с Кровавым Ножом поддразнивал брата Тома.
Примерно в девять вечера гонец от Варнума сообщил, что враждебные индейцы стоят лагерем в долине Литтл Бигхорна. Кастер решил выступить в полночь. Он планировал перейти через Волчьи Горы в долину, укрыть там команду, провести следующий день, изучая индейское селение, и атаковать на заре двадцать шестого.
Строптивые мулы задержали выступление до часа утра а затем тормозили колонну, так что к рассвету она едва покрыла расстояние в восемь миль. Это было воскресенье 25 июня. Кастер приказал сделать еще одну остановку на завтрак, когда прибыл второй курьер с запиской, что Варнум видит дымы, поднимающиеся от селения. Полковник оседлал коня и поскакал к Вороньему Гнезду.
Первыми, кто заметил солдат Кастера, судя по всему, были разведчики Лакотов и Шайенов, которые прибыли в селение накануне, когда оно перемещалось к Литтл Бигхорну. Эти воины следили за Круком и, убедившись, что он уходит обратно на юг, возвращались к своему народу, когда увидели людей Кастера на Роузбаде. Вскоре после того, как они принесли эти новости, прибыли несколько палаток Оглалов. Эти Оглалы шли к агентству Красного Облака, когда они заметили солдат и, испугавшись, решили вернуться обратно в селение. Поначалу все переполошились, но вожди решили занять выжидательную позицию.
Вожди понимали, что кое-кто из молодых воинов может поскакать навстречу солдатам, следуя старинной традиции первым встретить врага, и тем самым и спровоцировать бой. Сейчас, решили они, не время для традиций – никто из ответственных лидеров не хотел войны, поэтому были предприняты шаги, чтобы избежать ее. Главы как Лакотских, так и Шайенских военных обществ созвали своих воинов и послали их патрулировать холмы. Ближе к заходу солнца, как раз в то время когда по ту сторону Волчьих Гор Седьмая пила свой кофе, а Кастер шутил с Ри, группы воинов выехали из селения, заняв десять-пятнадцать постов среди холмов по обе стороны реки и оцепив лагерь.
Деревянная Нога скептически отнесся к сообщениям о солдатах. Всего неделя прошла с тех пор, как они одолели Крука, и он не верил в то, что в ближайшее время солдаты рискнут вступить с ними в бой. Той ночью во всех лагерях проводились танцы. Это огромное скопление народа давало возможность расширить круг своих знакомств.
“Моя голова была занята в основном теми мыслями, которые обычно волнуют молодых людей”, - сказал Деревянная Нога, добавив в качестве объяснения: “Мне было восемнадцать, и мне нравились девушки”.
Он вспоминал танцы в Шайенском лагере, как чисто молодежное событие, без какого-либо церемониального или военного значения. Женщины и девушки очистили и разровняли широкий участок земли в середине лагерного круга под танцевальную площадку. Угольный Медведь, вождь-шаман, принес бизонью шкуру, которая обычно свисала с вершины шеста священного типи, и привязал ее к верхушке длинного шеста. Молодые воины водрузили шест в центре танцевальной площадки. Затем они развели большой костер, музыканты забили в свои барабаны и запели Шайенские танцевальные песни.
“Казалось, что мир и счастье царит на всем свете, что нигде ни один человек не собирается поднять руку на своего ближнего”, вспоминал Деревянная Нога.
Множество молодых индейцев кочевало из лагеря в лагерь. У них был большой выбор всяческих забав. Вытянувшись вдоль по реке Литтл Бигхорн с юго-запада на северо-восток стояли лагеря Хункпапов, Миниконжу, Санс-Арков и Шайенов. К западу от этой первой линии, протянувшись в том же направлении, расположились лагеря Оглалов, Янктонов и Санти. Санс-Арки, похоже, разделили свой лагерь с Черноногими, Брюле и Два Котла, поскольку ни одно из этих четырех племен не было представлено в количестве, достаточном для того, чтобы иметь свой собственный лагерный круг. Тем не менее, тысячи людей собрались вместе на той небольшой речке в юго-западной Монтане.
Черный Лось с друзьями присоединялся то к одному, то к другому танцу, пока сон совсем не сморил их. В Оглальском лагере холостой шурин Неистовой Лошади Красное Перо танцевал до упаду и позднее признался в том, что он “подыскивал себе девушек”. Когда Красное Перо наконец улегся спать, он крепко заснул. Устав от танцев в Шайенском лагере, Деревянная Нога с тремя друзьями отправились навестить Санс-Арков, где, согласно индейскому обычаю, девушки начали приглашать их потанцевать. Женщины Санс-Арков хорошо приняли и угостили юношей, так что они не захотели уходить и протанцевали там до утра.
В некоторых Лакотских лагерях танцы начали принимать новый, более серьезный настрой. Несколько юношей заявили, что они дадут обет самоубийцы - обещание пойти на смерть в следующем сражении. Их люди собрались на Танец Умирающих, чтобы засвидетельствовать эту клятву. Этот чрезвычайный обряд практиковался крайне редко. Изначально, обет самоубийцы возник у Шайенов, у которых ему научились Лакоты. Теперь несколько Шайенских юношей заявили, что они тоже примут его.
Очистили большой участок земли и ввели туда юношей. Все действо сопровождалось такой громкой песней и шумом, что они едва слышали друг друга. Толпа полностью окружила их, мужчины и женщины пели свои восхваления. Не более двадцати приняли обет, и никто похоже не верил, что они исполнят его. Они дали обет для предосторожности, на случай, если все-таки случится сражение.
Танцы завершились на заре парадом в честь принявших обет самоубийцы юношей. Они шли впереди. По обеим сторонам от юношей шли старики, призывающие хорошенько посмотреть на них, поскольку они не вернутся из ближайшей битвы. Они прошли по разным лагерям, а затем вокруг каждого лагеря, прежде чем вернулись в свои палатки.
Деревянная Нога, которого не интересовала смерть в бою, устало побрел обратно в Шайенский лагерь и, постеснявшись в такое время являться домой, упал на землю позади своего типи и заснул. Проспав несколько часов, он проснулся и зашел внутрь. Мать приготовила ему завтрак, а затем отправила его с братом, Желтыми Волосами, к реке помыться. Когда они дошли до реки, там уже в холодной воде плескались индейцы всех возрастов и обоих полов. Искупавшись, два брата вылезли на берег и пошли в тень деревьев. Они немного поболтали о танцах, а затем глубоко уснули.
Женщина Хункпапа, Пте-Сан-Ваште-Уин, проснулась на заре, когда ее брат по имени Желтые Брови пришел с танцев и попросил завтрака. Она сварила немного бизоньего мяса с дикой репой. Пока Желтые Брови ел, лагерь пришел в движение. Поскольку вожди решили тем днем снова тронуться в путь, некоторые из рано поднявшихся женщин начали упаковываться. На другой стороне реки старик застрелил бизона, и кое-кто отправился туда, чтобы снять шкуру. Другие женщины копали неподалеку дикую репу.
В восемнадцати милях к востоку, на пике, возвышавшемся над Вороньим Гнездом, Варнум силился разглядеть что-нибудь сквозь раннюю утреннюю дымку. Происхождение этого названия, “Воронье Гнездо”, неясно. Варнум предполагал, что Кроу (т.е. “Вороны”) бывало скрывались там во время своих боевых походов против Лакотов и вылазок за лошадьми. Некоторые обитатели тех мест, однако, утверждали, что хаотично разбросанные скалы, окружающие лощину, напоминают неровные контуры вороньего гнезда. Это эти скалы были высочайшей точкой Волчьих Гор.
Прибыв туда около двух часов ночи, Варнум со скаутами отдыхали до восхода солнца, поднялись на вершину – практически вертикальную стену более тысячи футов высотой – и обнаружили выступавшую скалу, с которой открывался прекрасный вид на пересеченную местность, простирающуюся от подножия гор и до Литтл Бигхорна. Далеко впереди - чуть видное расплывчатое пятно на горизонте – стояла полоса деревьев, очерчивающая реку и край объединенного лагеря.
Кроу показывали вперед, говоря, что на склонах холмов за селением видны большие табуны. Варнум пытался их разглядеть, но у него ничего не вышло.
“Не пытайся увидеть лошадей”, - настаивали Кроу: “ищи червей”, поскольку на таком большом расстоянии именно так и выглядели табуны. Варнум так и не смог их увидеть, но ближе к своей позиции он заметил одно одиноко стоящее типи и второе, частично разрушенное. Он отправил гонца за Кастером.
В то время как Варнум со скаутами дожидались Кастера, примерно в миле перед собой они увидели двух верховых индейцев, один из которых вел за собой лошадь. Индейцы направлялись к проходу, туда, где след шел по перевалу. Не было сомнений в том, что рано или поздно они обнаружат солдат. Варнум, Рейнольдс, Мич Боуэр и два Кроу направились вниз, чтобы убить их. Но не успели они отойти, как оставшиеся Кроу позвали их обратно, сообщив, что индейцы изменили свой курс. “Но они изменили его опять и пересекли след”, вспоминал Варнум, “и мы видели, как они обнаружили нашу колонну...”. Пока Варнум скакал навстречу Кастеру, показалась еще одна группа индейцев. Варнум говорил, что они видели подходившую Седьмую Кавалерию.
На вершине скауты пытались показать Кастеру отдаленный табун, но он так и не смог ничего разглядеть. Боуэр прокомментировал: “Если в той долине Вы не найдете большее сборище индейцев, чем когда-либо видели раньше, можете меня повесить”.
“Было бы чертовски здорово посмотреть на тебя повешенного, не так ли?”, - ответил Кастер. Подобное нехарактерное для Кастера сквернословие поразило Варнума; прошло три года с тех пор, когда он последний раз слышал, как Кастер бранился.
Когда Кастер спустился с вершины, Том встретил его новостью, которая могла расстроить все планы. Во время ночного перехода рота “F” капитана Джорджа Йейтса потеряла вьюк, в котором было несколько ящиков с галетами. Йейтс отправил сержанта Уильяма Кертиса с несколькими солдатами, чтобы разыскать его. Когда эта группа вернулась, Йейтс доложил, что приблизившись к утерянным ящикам они увидели индейца, пытавшегося вскрыть один из ящиков своим топором. Индеец тут же вскочил на коня и оказался вне дальности выстрела армейских карабинов.
Кастер созвал офицеров и довел до них эту информацию, а так же тот факт, что скауты Варнума тоже видели индейцев. Было ясно, что колонну обнаружили. При сложившейся ситуации стало необходимо незамедлительно атаковать селение, а не дожидаться следующего утра. Роты вытянулись в цепочку с Бентином во главе и начали движение.
Вскоре после возобновления марша Кастер разделил колонну на три батальона, лично приняв командование над одним из них, в который вошли роты “C”, “E”, “F” и “I” всего примерно 225 человек. Рино командовал ротами “A”, “G” и “M” – примерно 112 человек. Батальон Бентина состоял из рот “D”, “H” и “K” общей численностью примерно 125 человек. Роте “B” капитана Томаса МакДугала, которая опоздала занять свое место в общем строю, была дана позорная задача охранять обоз. Хотя, возможно, в то время солдаты МакДугала и негодовали, эта служба спасла жизни многим из них.
Перейдя через водораздел, Кастер подошел к ручью, на котором индейцы стояли лагерем во время сражения на Роузбаде, и проследовал по нему в узкую долину с холмами по обе ее стороны. Эта долина вела на северо-запад к более длинной и широкой долине Литтл Бигхорна. Там ручей впадал в реку Литтл Бигхорн. Проделав несколько миль, Кастер приказал Бентину идти со своим батальоном влево, по пересеченной местности до линии холмов, находящихся на расстоянии трех-четырех миль. Если Бентин там ничего не обнаружит, то ему следует идти до следующей линии холмов и продолжать движение до тех пор, пока он не увидит долину Литтл Бигхорна. Если он наткнется на враждебных индейцев, то сообщит об этом Кастеру, а затем “ наляжет” на них.
Кастер никогда не обнародовал никакого иного плана кроме как просто атаковать селение. На основании его диспозиции, однако, можно предположить, что он решил нанести удар своим батальоном и батальоном Рино. Возможно, он полагал, что индейцы не станут драться, но постараются бежать со своими семьями и имуществом. Бентин, находясь на левом фланге у входа в долину, сможет преградить убегающим индейцам путь и отбросить их назад к Кастеру и Рино.
После того, как Бентин со своим батальоном выступил в предписанном ему направлении, Кастер отправил батальон Рино на противоположную сторону ручья, проинструктировав Рино, чтобы тот двигался вниз по левому берегу к Литтл Бигхорну, в то время как он сам будет идти параллельно по правому берегу с оставшимися войсками. Вскоре Ри наткнулись на те два типи, которые Варнум видел с Вороньего Гнезда. Ворвавшись в ту палатку, которая еще стояла, они обнаружили тело воина. Скауты не могли знать, что он умер от ран, полученных в сражении с Круком. Пока они изучали останки, к типи подъехали Кастер и Джерард. Джерард стал бранить скаутов: “Вы должны были идти прямо к селению Сиу и украсть лошадей”.
Ри продолжали обшаривать типи, побудив тем самым раздраженного Кастера воскликнуть: “Я велел вам идти вперед и не останавливаться. Вы не подчинились мне… Если среди вас есть хоть один трус, я отберу у него оружие и сделаю из него женщину”.
Ри оскорбились, и один из них огрызнулся на Джерарда: “Скажи ему, что если он сделает это со всеми своими белыми солдатами, которые не так храбры, как мы, то это займет у него слишком много времени”.
Остальные Ри засмеялись.
Кастер приказал сжечь типи. Затем, взглянув вперед, он увидел пыль, поднимающуюся примерно в двух милях впереди возле устья ручья, там, где он впадал в реку. Подозвав Наполовину Желтое Лицо, вождя скаутов, Кастер спросил у него, что бы это могло быть.
“Должно быть, Сиу убегают”, - ответил Наполовину Желтое Лицо.
“Я завершил свои дела со скаутами”, - сказал Кастер: “вы привели меня к Сиу. Я пошлю свое левое крыло (Рино) на Юг, если Сиу пойдут на юг”.
Немного спустя Джерард вскакал на вершину холма, откуда он увидел скачущую прочь группу индейцев. Взмахнув шляпой, чтобы привлечь внимание Кастера, он крикнул: “Здесь ваши индейцы. Скачут как дьяволы”.
Кастер помахал через ручей Рино и отправил к нему Кука предупредить, что селение находится всего в двух милях и, судя по всему, готовится к бегству. Рино должен был продолжить движение вниз по левому берегу ручья к Литтл Бигхорну, переправиться через реку и, как он позже вспоминал, “двигаться вперед таким быстрым аллюром, каким это позволяет благоразумие, а затем атаковать. Вся часть должна была поддержать меня”.
Когда Рино выступил вниз по ручью, Джерард сказал Ри: “Мы должны идти с этим отрядом, встаньте в строй”.
Кристально чистый, прозрачный воздух гор Монтаны обманывает людей, делая предметы ландшафта ближе, чем они есть на самом деле. Как выяснилось, селение находилось на расстоянии более чем в четыре мили. Сопровождаемый Куком и капитаном Майлсом Кио, командиром роты “I” батальона Кастера, Рино шел быстрой рысью, но оказалось, что две мили было расстоянием лишь до устья ручья, а до селения еще две с половиной мили вниз по реке. У брода через реку Кук и Кио оставили Рино и вернулись к Кастеру, а Рино повел своих людей на другую сторону. Здесь он задержался на десять минут, чтобы объединиться и перегруппироваться, затем послал к Кастеру курьера с донесением, “что все у меня перед фронтом, и что противник силен”.
Индейцы в лагере впервые заметили солдат, также ясно видимых, когда те находились еще в шести или восьми милях от селения, на гряде между Роузбадом и Литтл Бигхорном. Их оружие сверкало на солнце, когда они скакали к селению. В течение следующего часа женщины и дети занимались своими делами, тогда как кое-кто из мужчин наблюдал за солдатами, спускающимися с перевала. В лагере Хункпапов мужчины поторапливали женщин завершить дела. Они не были готовы к бою и думали, что солдаты поймут это и уйдут, не потревожив их. Индейцы продолжали наблюдать за солдатами на гряде, не обратив внимания на ровную долину прямо перед собой, где Рино выстраивал свой батальон в линию.
Пройдя две мили на юго-запад, Рино разместил Ри на левом фланге, а затем атаковал вниз по долине по направлению к лагерю Хункпапов. Не встречая сопротивления и не понимая, что за первым кругом палаток селение протянулось еще более чем на три мили, три роты кавалерии, скауты и штатские служащие мчались по дну долины. Идущие полным галопом кони рассеивали индейцев, находившихся в полях выше лагеря.
Лейтенант Варнум увидел индейцев, убегавших от кавалерии. Быстро наступая, его рота оторвалась от остальных. Затем он кинул взгляд назад и увидел, что другие роты спешиваются. Его скауты исчезли, так что Варнум повернул свою роту назад к цепи.
Рино спешил своих людей в открытой прерии примерно в 700 ярдах от селения, поскольку лошади стали неуправляемы. Животные шли всю ночь и покрыли восемнадцать миль, отделяющие селение от Вороньего Гнезда, всего за три часа. Они прошли последние две мили вниз по ручью быстрой рысью, а затем мчались две мили по долине полным галопом. Они не могли сделать большее. Еще перед тем, как все смогли спешиться, несколько измотанных, перепуганных на смерть лошадей вышли из под контроля и понесли своих беспомощных ездоков прямо на смерть в индейском лагере.
Люди Рино образовали стрелковую цепь и открыли огонь. Сражение началось.