Распространение лошади и этнокультурные перемены в Северной Америке в XVI-XIX вв.

Появление европейских колонизаторов в Новом Свете очень быстро и резко начало изменять этнокультурную ситуацию на материке. Источники, впрочем, показывают, что она и в доколонизационный период была нестабильной в отдельных регионах Центральной и Южной Америки, но начиная со второй половины XVI в. эта нестабильность стала со все возрастающей скоростью распространяться по территории Североамериканского материка. При этом крайне разнообразными оказались причины и формы дестабилизирующих процессов. В первую очередь в них отразилось военно-политическое противоборство трех европейских держав: Испании, Франции и Англии. По мере освоения этими государствами колониальных владений в Северной Америке усиливалось воздействие их взаимоотношений в Европе на расстановку сил и внутриполитическую ситуацию в их американских колониях. В свою очередь, положение пограничных с колониями индейских племен, особенно тех, которые оказывались в границах колоний, менялось в зависимости от развития экономики в белых поселениях и ее ориентации. Французы, оказавшись в Канаде в среде относительно плотного индейского заселения, в котором к тому же усиливались процессы консолидации, усиленные вторжениями белых на индейские племенные территории, искали с туземцами определенных форм неравноправного симбиоза, основанного на меховой торговле, а затем по мере вовлечения индейцев в политическую борьбу колонизаторов, привлечения их в качестве союзников к военным действиям против англичан — также и на торговле оружием. Кроме того, стабильная медленно растущая индейская популяция не могла удовлетворить потребностей в рабочей силе на земледельческих плантациях Юга. Рабский труд в аграрной сфере обеспечивался ввозом африканцев, а затем и быстрым ростом местного чернокожего населения '. Аналогичной была ситуация и в испанских владениях, тем более что индейцы пограничных племен, попадавшие в рабство, сравнительно легко возвращали себе свободу, убегая к родственникам, жившим на территориях, еще не вошедших в состав колоний. К тому же испанская колонизация на территориях Среднего Запада, Юго-Запада, Скалистых гор и Калифорнии еще в XVII в. резко замедлилась вследствие необычных и непривычных для испанских поселенцев природных, экологических и бытовых условий. Так, ослабление колонизации Новой Мексики после восстания племен пуэбло в 1680 г.² объясняется в значительной мере тем, что испанский колонизационный поток столкнулся с трудностями, вызванными резко отличными от привычных условиями среды. Выходцы из Испании стремились селиться в местностях, напоминающих их родные края, в организации быта и хозяйства придерживались традиций и обычаев предков. Таким образом, природные факторы определили северную границу ранней интенсивной испанской колонизации не менее четко, чем температурные показатели и шкала осадков ограничили с севера распространение плантаций сахарного тростника, а затем хлопка³. В то же время медленно сокращающийся, как бы тающий полумесяц французских владений препятствовал до 1760-х годов активному движению англосаксонских иммигрантов на Запад ⁴ Этим создавалась устойчивая обстановка в гигантском этнокультурном пространстве — на территории великих степей и пустынь Запада. Если на Востоке, в Канаде, в Восточных штатах США, на Юге и в Мексике аккультурационные процессы начинаются в XVI — XVII вв., то Запад США до XIX в. был открыт лишь для тех культурных инноваций, которые добровольно и безоговорочно принимались самими индейцами. Именно таким инновационным феноменом оказалась лошадь. С ее помощью кочевые индейцы освоили степи, ранее населенные лишь земледельцами ^s. Несомненно, что в дальнейшем освоение прерий индейскими племенами облегчило проникновение в степи европейцев и тем самым ускорило гибель степной индейской культуры. В 30-х годах социологический аспект в изучении развития хозяйственной и этнокультурной жизни великих степей четко сформировался ⁶, тогда как культурологические аспекты проблемы не полностью разработаны до сих пор.

Воздействие лошади на индейские культуры оценивается исследователями неоднозначно. То, что ее использование вызвало в индейском мире большие перемены, — общепринятое мнение. Расхождения проявлялись п оценке степени и характера этих изменений. И частности, К. Уисслер находил четкую преемственность между культурами, применявшими как транспортное средство собак, и сменившими их индейскими племенами, которые использовали лошадь для транспортировок и верховой езды ⁷.

Влияние лошади на культурную жизнь является проблемой, требующей комплексного рассмотрения. После первоначальной адаптации лошади в индейских племенах, непосредственно граничащих с европейскими поселениями, что происходило в основном между 1630—1650 гг.⁸, внедрение ее в индейский быт в качестве культурной инновации не встречало препятствий в индейской среде. Скорость внедрения и ареал освоения возрастали прямо пропорционально росту конского поголовья.

Культурологические наблюдения показывают, что с распространением лошади связана ситуация, совершенно нетипичная для обычного процесса внедрения культурных инноваций. В этом смысле решающую роль играло резкое усиление (благодаря появлению лошади) энерговооруженности соответствующих коллективов.

Следствием же быстрого и необратимого вовлечения в культурную среду лошади были кардинальные и столь же быстрые и решительные изменения, связанные с увеличением диапазона культурных контактов, скорость их осуществления, расширение возможностей для избегания нежелательных контактов и для внезапных нападений на неподготовленного противника. Многократно возрос вес транспортируемых грузов. Кроме того, благодаря возможности мобильных и дальних передвижений больших коллективов упростилось преодоление не­благоприятных экологических ситуаций, недостатка сырьевых запасов и т. п.

С точки зрения социальных последствий применение лошади создало предпосылки для укрупнения человеческих коллективов, унификации в них бытовых и хозяйственных условий, освоения монолитными группами более значительных территорий; наконец, перешедшие к всадничеству и применению конного транспорта группы приобрели большие стратегические преимущества перед оседлым и безлошадным населением, что заставило и это последнее стремиться к освоению лошади.

Изменения в быту и хозяйственной деятельности связаны с усовершенствованием кочевого жилища и его утвари, с развитием номадной экономики, опирающейся на узкоспециализированное или же широкопрофильное скотоводство. Впрочем, в отношении к степным североамериканским индейцам обычно применяется термин «охотники на бизонов». Однако организация этих охот была настолько специфична, что вполне допустимо говорить о них как об особой форме скотоводства, пастушества . Разведение лошадей в прериях имело очень большую специфику, ибо, помимо табунов, которых индейцы содержали при своих поселениях, широко вовлекались в хозяйственную жизнь и дикие табуны лошадей, особенно с того времени, как некоторые племена перешли к регулярному у потреблен и ю конского мяса в пищу¹⁰.

Охота на бизонов, преобразившая жизнь степных индейцев буквально за несколько десятилетий, была невозможна без применения лошади. На лошадях целые племена сопровождали крупные стада в их движении к северу или югу (в зависимости от сезона). Лошади, снабженные волокушами, перемещали нехитрый семейный скарб. Столбы от шатров (типи) также употребля­лись как продольные брусья, основа волокуши, и с их помощью перевозили убранство жилища и его части. Таким образом селение передвигалось вслед за выбранным для охоты стадом, попутно заготавливая пищевые запасы впрок. Переход на регулярную и обильную мясную пищу сразу отразился на демографической ситуации: население степей возрастало. Впрочем, этот рост был обусловлен также переходом к номадизму все большего числа охотничьих, рыболовческих, собирательских племен. Увеличение населения требовало расширения охотничьих и пастбищных угодий каждого племени. При возникновении относительного перенаселения это вело к образованию определенных конфронтационных узлов, повышению военной активности индейских племен, т. е. к усовершенствованию военной организации населения, развитию вооружения, становлению системы стабильных воинских контингентов со специфической структурой и иерархией, а также к возникновению вассально-сюзеренных связей между племенами и их подразделениями, особенно между кочевниками и оседлыми земледельцами.

Все эти явления находят прямое соответствие в развитии номадизма в Старом Свете, которое, правда, может быть лишь реконструировано как процесс, протекавший в основном в среде бесписьменного населения за три тысячи лет до наших дней. Культурологическое сходство евразийских событий с историей распространения лошади на Американском материке оказывается столь значительно, что многие данные и наблюдения, описанные в Новом Свете, должны способствовать более детальной реконструкции сходной историко-культурной ситуации в Старом Свете.

Однако большинство исследователей вслед за классиками американской этнологии стремятся изобразить лишь результат процесса — индейскую культуру на момент завершения «века бизона», т. е. ко времени начала резервационного периода. Как яркий пример приведу описание К. Уисслера: «Степной ареал. . . В великих западных степях США из 31 племенной группы 11 — типичное проявление культуры этого ареала: ассинибойны, арапахо, блэкфуты, чейенны, команчи, кроу, гро-вантры, кайова, кайова-апачи, сарси, тетон-дакота. Главные черты этой культу­ры — зависимость ее от буйвола или бизона; крайне ограниченное использование ягод и кореньев; отсутствие рыболовства, земледелия; типи в качестве подвижного жилища; транспортировка только по суше с помощью собаки и волокуши (в исторический период с помощью лошади); отсутствие плетеных сосудов и керамики, ткачества; изготовление одежд из шкур бизона и оленя; особая техника изготовления бус; высокое развитие кожевенного дела, особенно производства сыромятных изделий (сундуки, цилиндрические сумки и т. д.); употребление круглых щитов; слабое развитие обработки камня, дерева, кости. Искусство строго геометрично, но в целом не символично; общественная организация имеет тенденцию к простоте; поселки кольцевой формы; имеется ряд мужских союзов» ". В этом описании смешиваются черты, искони присущие данному населению, и те, которые появились в процессе перемен, связанных с освоением и применением лошади.

Полагали, что индейцы стали приручать диких мустангов, которые появились в прериях благодаря тому, что некоторое количество лошадей отстало от экспедиций Коронадо и Де Сото в середине XVI в. Этот вывод, безоговорочно принятый К. Уиссдером в 1914 г., был окончательно отвергнут лишь в 1938 г. Ф. Хэйнзом ¹², который, пользуясь сведениями испанских источников, указал, что в обеих экспедициях было очень мало кобыл (в экспедиции Коронадо из 558 лошадей кобыл было лишь две, и уже поэтому поголовье мустангов не могло от них возникнуть. Такой вывод естественно привел к поискам источников совершенно иного характера для выяснения времени и способов знакомства индейцев с лошадью и ее хозяйственным применением. Оказалось, что индейцы впервые познакомились с лошадью в испанских миссиях и ранчо Северной Мексики, а также на крупных конных заводах испанцев в Сан-Антонио и Санта-Фе; здесь индейцам поручали уход за лошадьми, вместе с которыми они скрывались в прерии, а там благодаря умению обращаться с этими животными занимали среди сородичей особо почетное положение. Заимствование домашней лошади индейцами первоначально непосредственно от испанцев подтверждается также косвенными данными. Так, пуэбло называют лошадь по-испански — caballo (с разными фонетическими искажениями) ¹³. Очевидно, племена пуэбло познакомились с лошадью еще до антииспанского восстания 1680 г. Позднее индейцы стали применять для лошади описательные наименования: «большой олень», «большая собака» и т. д. Последнее связано с тем, что до знакомства с лошадью основной транспортной силой у индейцев была собака. Следовательно, блэкфуты, давшие лошади такое наименование, при первом же знакомстве с нею знали об ее применении в качестве транспорта, отсюда и быстрота освоения. Так, в 1739 г. лошадей в деревнях манданов из Миссури еще не было, а в 1741 г. они уже там используются ^и. Вообще динамика распространения лошади по Североамериканскому материку очень показательна и вполне может быть последовательно сравнена с данными о распространении лошади по материку Евразии в I тысячелетии до н. э.

Распространение лошади в Северной Америке тесно связано с формированием определенных путей обмена и торговли, пересекавших весь материк. Конечно, некоторое добавочное ускорение использование лошади получило благодаря тому, что на северной границе индейского мира располагались поселения французов и англичан, которые были заинтересованы в получении лошадей с юга, из испанских колоний или через посредничавшие в этом обмене индейские племена. Это избавляло северных колонистов от необходимости завозить лошадей морем из метрополии и облегчало нагрузку морских судов, изменяло состав импорта и в то же время увеличивало независимость колониальных поселений от метрополии. Такой обмен налаживается лишь в XVIII столетии, когда северные колонисты начинают совершать регулярные поездки в зону, где испанская лошадь успела стать привычным животным. Особую необходимость в получении лошадей испытывали английские колонии. Достаточно сказать, что в обмен на лошадей северные поселенцы давали индейцам огнестрельное оружие, пули и порох ¹⁵. Естественно, что при организованном обмене с французскими и английскими торговцами племена, осуществлявшие этот обмен, получали значительный перевес над соседями в военной мощи, а потом и в политическом значении. Аналогичные процессы в связи с ростом торговли мехами происходили у атапасков и алгонкинов . Но если процесс продвижения лошади на север несколько ускорялся в целом благодаря организованному обмену с северными и восточными колониями, то в целом освоение лошади у племен, непосредственно не соприкасавшихся с испанцами, происходило в результате: 1) обмена с соседями; 2) ограбления испанских поселений; эта статья была первоначально очень важным источником конского поголовья: в частности, пауни и уичита владели клеймеными испанскими конями до 1700 г., а в 171)0 г. такие кони появились у миссури, канза и попка; 3) разведения собственного конского поголовья; 4) ловли мустангов. Традиционные способы транспортировок на собаках и в каноэ быстро уступили место перевозкам на лошадях. Характерно, что реки, даже такие крупные, как Миссури, не были препятствием на путях обмена благодаря наличию бродов. В значительно большей степени формированию торговых дорог препятствовали каменистые гряды холмов и районы безводных пустынь. Изменились конфигурации племенных территорий: они больше не тяготели к речным долинам, не замыкались в пределах речного бассейна.

Внедрение, лошади в быт, достижение многими племенами такого уровня, когда на каждого их члена приходилось не менее одной лошади fa у таких коневодов, как команчи, кроу, апачи и др., по 2 — 4 лошади), привели к резкой смене жизненного уклада в целом. Появление в личном владении некоторых вождей целых табунов коней способствовало тому, что их не забивали во время тризн, а стали передавать по наследству, т. е. начала формироваться частная собственность. На смену постоянным жилищам приходят переносные шатры (типи), иногда очень больших размеров. Весь хозяйственный инвентарь приобретает компактные, удобные для перевозки формы. Каждая вещь 98

должна быть пригодна либо непосредственно для транспортировки на лошади, либо для упаковки во вьюк. Одежда, утварь, жилища, их убранство начинают изготовляться из бизоньих шкур. Добыча бизонов, выделка шкур, изделий из них, наконец, переработка бизоньего мяса в пеммикан заполняют повседневную жизнь индейцев прерий в промежутках между перекочевками, устройством временных стойбищ, преследованием стад¹⁷. Огромную роль в жизненном цикле играет в тот период коневодство. Конская сбруя, уздечки седла, ремни для волокуш изготовляются также из шкуры бизона. Уздечки плели иногда из конского волоса, пользовались и испанскими уздечками с железными удилами, но основную роль играли все же изделия из шкур бизона. Конская сбруя и упряжь стандартизуются в пределах всего степного региона. Характерно, что, переняв сбрую. приемы тренинга и ухода за лошадьми у испанцев, индейцы в соответствии с применяемым ими основным материалом для изготовления сбруи — сыромятными ремнями из бизоньей кожи — несколько видоизменили и упростили сбрую, прежде всего уздечку. Испанские удила, применявшиеся еще в период завоевания Перу и неизменно сохранявшиеся в последующие века, представляют собой железную пластину сложной конфигурации, предназначенную для давления на нижнюю челюсть лошади. Эти удила обеспечивают надежность в управлении лошадью, дают возможность использовать ее в тесном кавалерийском строю и при сложном маневрировании.

Самая типичная «военная уздечка» индейцев прерий состояла из длинного, вдвое сложенного ремня, на двойном конце которого делалась петля, надевавшаяся на нижнюю челюсть лошади. Таким образом, принцип действия индейских удил остался тот же, что и у испанских, но материал и метод закрепления удил изменились. Порой этой сыромятной уздечкой и ограничивалась вся сбруя лошади. Иногда индейцы применяли также седла, еще реже стремена. Простейший тип седла — седло-подушка. Его перетягивали чересседельником. Более сложное седло, которое одновременно могло употребляться и как вьючное, и как приспособление для крепления волокуши, состояло из двух рогаток, которые выполняли функции передней и задней луки седла и соединяющих их тщательно обточенных деревянных планок, ложившихся на бока лошади. Скрепление частей производилось с помощью кожаных ремешков через прорезанные в рогатках и планках отверстия. Седло покрывалось кожей.

Волокуша, состоявшая из двух жердей, обычно не соединенных друг с другом, крепились к седлу ремнями. С каждой стороны седла прикреплялась одна жердь. Принцип устройства волокуши был заимствован из собачьей упряжки. Его применение при использовании лошади было наивысшим самостоятельным достижением индейцев .

Первые; повозки, появившиеся у индейцев, были сооружены европейцами. Применялись они лишь отдельными племенами, в основном степными оджибве ^1Э. Эту повозку ввел у них в употребление Александр Генри-младший в конце XVIII в. Вскоре повозки степных оджибве стали средством для организации больших рейдов за бизонами. Простая конструкция и большая прочность обеспечивали возможность длительного использования и изготовления их в большом числе. Эта указанная одноколка с оглоблями, прикрепленными к кузову намертво, на двух высоких колесах применялась в охоте на бизонов и для транспортировки кож, бизоньего мяса и затем почты. Лучшими возницами были метисы оджибве с Красной Реки. Они применили повозки для военных действий. Выстраивая их по кругу, они создавали военные лагеря. Так оджибве самостоятельно разработали тот самый способ устройства лагерей, который широко известен у многих народов Евразии и часто применялся при ведении войн. Мы не располагаем данными о подобном применении повозок у ранних индоевропейских племен. Он был неизвестен, в частности, ахейцам при осаде Трои, которые строили специальную стену, так как средиземноморские колесницы были очень легкие и к тому же изготовлялись из хрупких ценных материалов. Сила их заключалась в первую очередь в подвижности. Позднее, когда были созданы тяжелые колесницы, повозки- жилища, появляются подобные военные лагеря.

А.  Росс, проживший много лет среди оджибве, сообщает, что в охоте на бизонов участвовало значительное число повозок: в 1820 г. — 540, в 1840 г. — уже 1210. Он подробно описывает охоту, в которой участвовали 1630 человек и 542 собаки, а также 655 упряжных лошадей и 403 беговые лошади. Еще до обнаружения стада бизонов было пройдено 250 миль, затем убито 2500 бизонов. В среднем повозка могла проходить в год около тысячи миль. Служила она обычно несколько лет, чему способствовало почти полное отсутствие скал и каменистых местностей в долине Красной Реки и прилегающих районах. При сооружении повозки обычно не применялись железные детали, и ее изготовление, по оценке А. Росса, обходилось в полтора английских фунта. Упряжь была сравнительно простой, форма хомута тоже. Последнее обстоятельство свидетельствует о применении этих повозок лишь на мягких почвах равнины. Дело в том, что повозка с закрепленными на ней намертво оглоблями при неровностях почвы, подпрыгивая, может сильно сбивать холку и шею лошади. Так, исследование среднеазиатских арб, имеющих такой же способ жесткого крепления оглобель, показало, что для них нельзя применять «русский» одинарный хомут, а необходим используемый среднеазиатскими и восточно-азиатскими народами двойной хомут, приспособленный для амортизации ударов оглобель. На индейской повозке свободно можно было перевозить до 250 кг пеммикана. Таким образом, нагрузка на лошадь значительно превышала ту, которая была принята для римской почты ²⁰, где увеличению грузоподъемности мешали несовершенство упряжных средств, а также разнообразие дорожных условий в пределах Римской империи, где много было каменистых почв. Характерно, что сложные дорожные условия в пределах Римской империи привели к появлению лошадиных подков на рубеже нашей эры где-то в Галлии. Индейцы же по аналогии с убранством упряжных собак стали делать для лошадей на случай холодов нечто вроде мокасин.

Лошади, завезенные в Америку, на Эспаньолу, второй экспедицией Колумба в 1493 г., — это невысокие крепкие андалузские пони, которыми владели также берберские племена Северной Африки. Она появилась в Испании в период арабского завоевания и получила широкое хозяйственное применение. Она ходит под седлом и в запряжке, причем для запряжки ее вполне пригодны самые простые формы сбруи. Это очень продуктивная порода. Уже в 1507 г. испанский губернатор Эспаньолы указывал, что доставлять кобыл из Европы на кораблях не было необходимости — лошади размножились в достаточном числе ²¹. Выносливость этой породы, в частности, и позволяла применять для упряжки волокушу, которая более резко, чем повозка, реагировала на неровности почвы и к тому же создавала большие трения при движении, увеличивая таким образом нагрузку на лошадь. Впрочем, движение ее облегчал скользкий травяной покров. Волокуша стала среди индейцев основным средством транспортировки крупных грузов. Ее применение обусловило, например, распространение среди степных племен особого способа захоронения в сооружениях, напоминающих вьюк. В этих сооружениях, где покойника помещали в скорченном положении на боку, сородичи доставляли умершего на волокуше к месту погребения. О том, насколько прочно вошла лошадь в индейскую культуру и быт, можно судить по тому, что рисунки лошадей появляются на петроглифах, а также вырабатывается канонический тип изображения лошади в индейском прикладном искусстве²².

Мелкие грузы транспортировались в парных вьюках. Для отдельных категорий грузов вырабатывалась и специальная вьючная тара — различного рода кожаные сумки и сундучки. Кожаные сумки имели на передней стороне роспись²³. Сундучки, вошедшие в употребление начиная с середины XVIII в., не раньше начала использования лошадей, в переносных жилищах служили украшением интерьера. Их применяли для хранения пеммикана. Их крышка и бока украшены относительно простыми геометрическими орнаментами, в основе которых лежат треугольник и ромб. Контуры фигур выполняются черной краской, их заполнение — синей, зеленой, красной и желтой ²⁴

К началу XIX в. сложились основные пути передвижений кочевых индейских племен по степям и прилегающим к ним регионам. Эти пути связаны самым непосредственным образом с распространением лошади.

Рубеж XIX в., когда индейские племена степей окончательно освоили лошадь, стал началом «века бизона», который совпадает с активным наступлением белого человека на индейские территории. При индейском быте, сложившемся благодаря бизоньим охотам, каждое убитое животное использовалось полностью. Европейцы употребляли в основном шкуры. Совместными усилиями белых и индейских охотников бизоны были истреблены к 80-м годам XIX в. Конец «века бизона» стал концом самостоятельного существования и развития индейских культур.

1.      Labouiaye К. Histoire politiuue des Etats-Unis. P., 1855. Т. 1. S. 421-429.

2.      Whitman W. The San lldefonso of New Mexico //Acculturation in Seven American Indian tribes/Kd. H. Lintoii. N. Y., L.. 1940. P. 390-394. ^л Боли Л. Северная Америка. М., 1948. С. 359-362, 375 (карта); Американская география: Современное состояние и перспективы. М.. 1957. С. 262, 263.

3.       Боли Л, Указ, соч. С. 130 (карты).

4.       Reed Е. К. The Greater Southwest // The prehistoric, man in New World. Chicago, 1904. P. 175-17!).

5.      Shannon F. A. An appraisal of Walter Presscott Webbs the Great Plains: Л study in institution and environment. N, Y.; L., 1940,

6.      Wissler ('. Influence of horse in plain culture / Anier. Anthropol. N. S. 1914. T. 16. N 1. P. 11 — 16, 18, 24, 25; Idem. Material culture of the North American

7.      Indians// Ibid. N 3. P. 485-486. '* Kwers i. C. The horse in blackfoot Indian culture // Bur. Amc-r. Ethnol. Hull. 1955.

8.      N 159. P. 3; HainesF. Where did the Plains Indian gt;t their horses?//Arner.

9.      Antliropol. N. S. 1938. T. 40, N 1. P. 117; Denkerdl R. M. The horse of the America.

10.  Norman, 1947. P. 103; Dobie /•'. G. The mustangs. Boston, 1955. P. 14 15. ⁴ Hoe bat Л. К, The political organization and law: Ways of the Comanchc- Indians //

11.  Amor. Anthropol. Assoc. Mem. 1940. N 54. P. 14. ¹⁽¹ Do ft ring J. Kultiirwande bei (fen Nordamorikanischen Plainsindianern zur Holle de-ч Pferdes bei den Comanchen nnd den Cheyenn. В.. 1П84. S. 105—108. ^!| Wissler C. The American Indians. 3 rd. ed.                  N. Y., 1950. P.

12.  221-222. '' Haines F. The northward spread of horses among the Plains Indians // Amer.

13.  Anthropol. 1938. T. 40. P. 429-437.

14.  tScfioolcraftH. fi. Information respecting the history, conditions and prospects of the Indian tribes of the United States. Philadelphia, 1854. Vol. 3. P. 452, '.62

15.  Ibid. P. ',, 5.

16.  Do/iring J. Op. cil. S. 122—126; Moore J. H. The Cheyenne nation: Л social and demographic history. Lincoln; L., 1987. P. 186-188. ^lb ЛверкиеваЮ. П. Индейцы Северной Америки. М., 1974. С. 48, 55 62 83 87 95, 99, 102, 107 - 109 и др.

17.  Ср.: CoughenourM. V., Ellis J. E., SwiftD. M. et al. Energy extraction and use in a Nomadic pastoral ecosystem//Science. 1885. T. 200. N 4726. P. 619 —625.

18.  Masson 0. T. Primitive travel and transportation // United States National Museum: Report for 1894. Wash. (D. C.), 1896; Wilson G. L. The horse and dog in Hidatsa culture // Amer. Mus, Natur. Hist. Anthropol. Pap. 1924. T, 15, pt 2; Окладникова Е. Л. Нолокуши индейцев равнин в этногенетическом и этно-.'жологическом аспектах // Экология американских индейцев и эскимосов. М., 1988. С. 101 — 110 (п этой работе преувеличено значение трансконтинентальных параллелей).

19.  Stewart О. С. Cart-using Indians of the American Plains//Man and culture: Selected pap. of the V Intern, congr. of anthropol. and ethnol. sci. Philadelphia. 1960. P. 351-356.

20.  liuTTВ. О. Лошади Пазырыкских курганов // Сов.археология. 1952. Т. 16. № 2. ^п Johnson J. The introduction of the horse into the Western Hemisphere//Hisp.-

21.  Arner. Hist. Rev. 1943. T. 23, N 4. l>. 587 -610. Следует обратить внимание на то, что андалунгкие и берберские пони, скрещенные с более древними европейскими породами лошадей, и\ \ Испании попадали к Англию, откуда R XVII п. начали доставляться в колонии.

22.  Alexander //. В. The horse in American Indian culture // So live the works of men/Kd. \). П. Brand, F. K. Hurley. Alhuquirqiir-, 1939. P. 65­74.

23.  Коллекция MyrtCH антропологии и этнографии. №958 — 10, 29; 889--В. ⁴ SpierL. An analysis of Plain Indian parfleche decoration. Seattle, 1925.