Разведчики на берегах Мексиканского залива

Планы губернатора Кубы Веласкеса. — Старый солдат Берналь Диас дель Кастильо и его хроника. — Каравеллы Кордовы у берегов Мек­сиканского залива. — Страна высокой цивилиза­ции — Юкатан. — Резня под Чампотоном. — Возвращение на Кубу. — Экспедиция Гри­хальвы. — «На суше мы им показали!» — Мир­ные переговоры на земле Табаско. — В Мексику!

После покорения Кубы ее губернатор Веласкес осно­вал там несколько колоний и построил на юго-восточном берегу свою резиденцию — первую столицу острова Сантьяго де Куба (город Св. Якова на Кубе). Он щедро раздавал колонистам земли с жившими на них индей­цами, поощрял добычу золота и развитие сельского хозяйства, особенно разведение сахарного тростника. Кроме того, испанцы в поисках новых земель предпри­няли ряд экспедиций на побережье материка. Многие надеялись найти в Центральной Америке морской про­лив, который привел бы их в другие страны. Такой про­лив еще в 1508 году тщетно искали Висенте Пинсон й Хуан Диас Солис. Они высадились на берегу Гонду­расского залива и стали, таким образом, первооткрыва­телями полуострова Юкатан. Такую же экспедицию за­думал и Веласкес. Вскоре ему удалось осуществить свой замысел.

В это время к берегам Гондурасского залива, а по данным некоторых источников — к Багамским остро­вам, для охоты за людьми отправились свыше ста ку­бинских колонистов под командованием идальго Фран­сиско Эрнандеса де Кордовы. Современники отзывались о нем как о смелом человеке, жестоко расправлявшемся с индейцами.

Колонисты на свои средства приобрели две каравеллы. Третью им дал губернатор, надеясь получить свою долю добычи и рабов. Конкистадоры запаслись провиантом, наняли матросов и закупили стеклянные бусы для об­мена на золото.

В этой экспедиции участвовали спутник Колумба по его четвертому путешествию кормчий Аламинос и род­ственник Веласкеса — будущий автор замечательной хроники о завоевании испанцами Мексики — Берналь Диас дель Кастильо, родившийся в 1492 году, когда Колумб впервые отправился за океан. Покинув в 1514 году Испанию, Диас вместе с вице-королем Золотой Кастилии Авилой прибыл на Панамский перешеек. Но здесь из-за ссор между командиром и солдатами многие колонисты, в том числе и Диас, попросили разрешения переселиться на Кубу, о недавнем покорении которой они узнали. Губернатор Кубы Веласкес встретил их радушно, пообещал землю и индейцев. Однако прошло три года, а солдаты все еще слонялись без дела и не было у них ни земли, ни рабов. Недовольные этим, они охотно приняли участие в экспедиции Кордовы.

Старый солдат был наделен феноменальной памятью и в восемьдесят лет написал хронику («Правдивая по­весть о завоевании Новой Испании») своих необыкно­венных приключений в стране ацтеков и майя. Во вступ­лении он писал: «Я уже стар... потерял зрение и слух. По велению судьбы я не нажил ничего ценного, что мог бы оставить в наследство своим детям и потомкам, кроме правдивого рассказа о своей жизни. Но они вскоре убедятся, что это необыкновенный рассказ». Эти слова, намекавшие на большое значение его труда, ока­зались пророческими. Хроника Диаса действительно стала одним из ценнейших документов, правдиво отобра­жающим историю завоевания Америки. Диас умер в Гватемале в возрасте восьмидесяти девяти лет, не нажив себе состояния в долгих военных походах.

В феврале 1517 года все три каравеллы снялись с якоря и вышли в море, но вскоре попали в сильный шторм и сбились с курса. Лишь через три недели на горизонте показался неизвестный берег.

То была северо-восточная оконечность огромного по­луострова Юкатан возле мыса Каточе — страна народа майя. Толпившимся на берегу индейцам явилось настоящее чудо: сначала далеко в море, у самого горизонта, возникли три черные точки, вскоре они превратились в плавучие горы с шапкой белых облаков, и наконец стало видно, что к берегу подходят огромные лодки с чу­жеземцами на борту.

Храм майя

 

Смертельно усталые, измученные испанцы были сча­стливы: они уже не надеялись на спасение.

Низкий берег, усеянный обломками скал, постепенно переходил в обширную равнину. Вдали возвышалась высокая стена, за которой виднелась вереница каменных зданий — пирамиды, храмы и дворцы. Чудесный город ' на земле, где испанцам до сих пор встречались лишь толпы полуголых дикарей и крытые пальмовыми ли­стьями хижины!

Утром на десяти пирогах по сорок человек в каждой появились касики в сопровождении воинов.

Кордова знаками стал уверять их в дружбе, и индейцы поднялись на борт флагманского корабля. Но объяс­няться с испанцами они могли только жестами.

На прощание испанцы одарили гостей стеклянными бусами. Назавтра индейцы снова появились, ведя за собой пустые пироги, и стали знаками приглашать ис­панцев на берег. Любопытство победило осторожность, и Кордова приказал спустить шлюпки. Матросы в пол­ном боевом вооружении сели в них и поплыли вслед за индейскими пирогами.

На берегу их встретили толпы индейцев, пришедших из города посмотреть на чужеземцев. Испанцы следо­вали за касиками, уводившими их все дальше от бе­рега. Вдруг из засады с громкими криками выскочили вооруженные воины и осыпали испанцев градом стрел.

В первое же мгновение были ранены пятнадцать испан­ских матросов. Индейцы в ярких боевых доспехах — разукрашенных перьями шлемах и ватных панцирях, хорошо защищавших от стрел, — прикрываясь щитами, с луками и стрелами в руках бросились на испанцев. Те разбежались в разные стороны, залегли за пригорками, обломками скал и открыли огонь из мушкетов и арке­буз.

Индейцы пришли в ужас: они никогда не видели, чтобы людей убивали с такого расстояния, да еще по­сохами, извергающими дым и огонь, издающими грохот, подобный грому небесному. Бледнолицые пришельцы с моря были, по-видимому, злыми духами... И тузем­ные воины в паническом страхе обратились в бегство. Отряд Кордовы был спасен.

Роспись на сосуде (искусство майя)

 

Хотя и следовало ожидать новой атаки индейцев, ис­панцы не могли удержаться от искушения осмотреть покинутый жителями город. Здания его были украшены изображениями змей, ягуаров и других зверей. Загля­дывая в дома и храмы, конкистадоры обнаружили там алтари, расписанные ярким орнаментом, изваяния зве­рей и драконов с человеческими головами, незнакомые письмена на стенах, глиняных идолов, сундуки, укра­шенные медными и золотыми фигурками животных. По­добные произведения искусства повстречались испанцам в Новом Свете впервые. Они захватили с собой как можно больше драгоценных предметов и поспешили оставить негостеприимные берега.

Однако Кордова отнюдь не торопился покинуть эту страну, сулившую богатую добычу. Он хотел тщательно обследовать ее.

Пятнадцать дней испанская флотилия шла вдоль берегов Юкатана на запад, и мореплаватели заносили на карту все новые и новые мысы, бухты, рифы и отмели. Когда иссякли запасы пресной воды, испанцы высадились на берег вблизи другого крупного города майя. На бе­регу их встретили касики в парадных одеждах и стали знаками расспрашивать, чего ищут здесь пришельцы и не прибыли ли они оттуда, где восходит солнце. Индейцы несколько раз повторили слово «кастильцы». Сна­чала никто не придал этому значения. Испанцы лишь удивились, что туземцы догадываются, кто они такие. И лишь позднее выяснилось, что до Кордовы страны этой достигли и живут в ней несколько их соотечествен­ников, которые привезли сюда весть о том, что ближай­шие острова захвачены испанцами (кастильцами).

Индейцы предложили конкистадорам посетить их го­род. Испанцы опасались подвоха, но, надеясь на бога­тую добычу, все же приняли приглашение. Вскоре они очутились на широкой площади, со всех сторон окру­женной великолепными храмами. Площадь была запол­нена толпами индейцев, вооруженных копьями и луками со стрелами. Вперед вышли рабы в лохмотьях с вязан­ками сухого тростника. Они сложили тростник в кучу и подожгли. Затем из храма появились жрецы в испач­канных кровью белых одеяниях с ниспадавшими на плечи длинными черными волосами. Они держали в ру­ках раскаленные жаровни и принялись окуривать испан­цев благовонными травами. И тут, как пишет Берналь Диас, индейцы «...знаками дали понять, что мы должны покинуть их страну раньше, чем сгорит тростник, сло­женный в кучу, не то нас атакуют и перебьют».

Поняв грозящую опасность и памятуя о битве у мыса Каточе (после которой два воина умерли от ран), ис­панцы не стали противиться решению жрецов. Сомк­нутым строем они отступили к берегу. Индейцы ‘прово­жали их барабанным боем, звуками деревянных труб и свирелей из морских раковин. Наполнив бочки пресной водой, испанцы поспешно снялись с якоря.

В течение нескольких недель флотилия Кордовы про­должала обследовать западное побережье Юкатана. Вскоре испанцы увидели еще один город майя — Чампотон и высадились на берег, надеясь пополнить запасы пресной воды. Едва они вытащили из воды шлюпки, их окружили индейские воины. Тела и лица индейцев были разукрашены белым, черным и коричневым орнаментом, в руках они держали щиты, копья и знамена из ярких перьев тропических птиц. Индейцы знаками стали рас­спрашивать белых людей, не прибыли ли они с востока. Надеясь, что туземцы при первом же выстреле бросятся врассыпную, испанцы решились разбить на берегу лагерь. Индейцы окружили их плотным кольцом, оста­вив лишь узкий проход к морю — единственный путь к спасению.

Конкистадоры заспорили, что делать дальше. Одни хотели немедленно уходить на корабли, хотя и опаса­лись, что при посадке в шлюпки им будет трудно отби­вать атаки, другие, в том числе и Диас, советовали ночью напасть на индейцев.

Краснокожие воины готовились к битве: подняв пест­рые знамена, они все теснее смыкали кольцо вокруг испанцев. С тыла им подносили стрелы и копья, еду и питье. Они жгли костры и, чтобы умилостивить бога войны, бросали в них благовонную смолу. «Мы видели, что на каждого из нас приходится около двухсот индей­цев... и говорили друг другу: «Укрепим свой дух перед битвой и, уповая на господа, сделаем все для спасения своей жизни», — писал в своей хронике старый солдат Берналь Диас.

Атака началась на рассвете. Осыпая испанцев градом стрел, дротиков и камней, толпы туземных воинов бро­сились на лагерь конкистадоров и смяли их ряды. После второй атаки были тяжело ранены восемьдесят испанцев (в Берналя Диаса тоже попало три стрелы), но огонь мушкетов и стальные клинки испанцев остановили ту­земцев. Началась рукопашная, в которой на Каждого испанца приходилось не менее тридцати индейцев. Ту­земные воины оглашали воздух криками: «Убейте вождя!» И действительно, Кордова получил не менее десяти ран. Он собрал своих людей и, не видя много выхода, стал пробиваться к шлюпкам. Сопровождаемые дикими криками индейцев и осыпаемые градом стрел, испанцы достигли берега. Многие пали в пути.

Испанцы бросились к шлюпкам, но в панике пере­вернули их и вынуждены были спасаться вплавь, цеп­ляясь за лодки. В море еще многие были ранены и убиты, так как индейцы преследовали их на своих пирогах.

«Так мы спаслись, — писал Берналь Диас. — Но не все: при перекличке не оказалось семидесяти пяти това­рищей, помимо тех двоих, которые были захвачены ту­земцами в плен; а вскоре еще пятеро умерли от ран и жажды. А ведь битва продолжалась всего около полу­часа!»

Конкистадоры отметили это место на картах и назвали его «Бухтой злой битвы». Завоеватели понесли тяжелый урон, запасы продовольствия и пресной воды были ис­черпаны. Не хватало людей, чтобы управлять кораб­лями, и малое судно пришлось сжечь, предварительно сняв с него оснастку и груз.

Испанцы испытывали тяжкие страдания от лихорадки и загноившихся ран. Их мучила нестерпимая жажда, так как при поспешном бегстве из Чампотона они бро­сили на берегу свои бочки с водой.

В поисках пресной воды экспедиция медленно двига­лась к югу вдоль западного берега Юкатана. Но как на зло желанных источников не было и в помине, а в бухтах и устьях рек вода была соленой. Главный кормчий Аламинос предложил пойти от лагуны Терминос напрямик к Флориде, которую он знал по совмест­ному походу с Хуаном Понсе де Леоном. По его словам, там можно найти воду и к тому же оттуда легче вер­нуться на Кубу. Так испанцы впервые пересекли Мекси­канский залив и через четыре дня, полумертвые от жажды, добрались до Флориды. Здесь двадцать наиме­нее пострадавших от ран матросов, хорошо вооружив­шись, сошли на берег, выслали вперед дозор и начали быстро рыть колодец, который вскоре наполнился прек­расной питьевой водой. Прошло около часа, когда вдруг матросов, рывших колодец, и тех, кто остался в шлюпке, атаковали индейцы. Испанцам с величайшим трудом удалось отбиться и взять в плен троих раненых тузем­цев. В этой схватке опять многие конкистадоры были ра­нены, а один попал в плен.

Захватив бочонки с водой, матросы вернулись к ко­раблю. «Радость была так велика, будто мы привезли им жизнь! — писал Диас. — Но один из солдат, словно лишившись рассудка, не стерпел, прыгнул в лодку и стал пить, пить без конца, так что вскоре распух и умер».

По дороге в Гавану на долю испанцев выпало еще немало испытаний: один корабль наскочил, на риф и чуть не пошел ко дну, команда из последних сил откачала воду насосами.

На Кубе капитан Кордова отправился в свое поме­стье, где через десять дней умер от ран. Остальные участники похода пошли на кораблях в Сантьяго — тогдашнюю столицу Кубы. Там они подробно рассказали об экспедиции губернатору и передали ему пленных, на­грабленные золотые изделия и языческих идолов.

Весть о новом открытии привлекла всеобщее внима­ние не только на Кубе, но и на других островах и даже долетела до Испании. Все только и говорили, что столь богатых земель — с каменными дворцами и храмами — никто в Новом Свете еще не видел и что страна эта изобилует золотом. Однако участники экспедиции вер­нулись оттуда с пустыми руками ...

Слухи о новой земле, как рассказывает в своем обширном труде испанский историк Овьедо, снова воспла­менили воображение испанцев, они опять грезили золо­том. Веласкес снарядил на свои средства новую экспе­дицию во главе со своим племянником капитаном Хуа­ном Грихальвой. Губернатор предложил участвовать в ней и Берналю Диасу. Последний сначала было отка­зался, назвав Юкатан страной ран и смерти, на которую надо раз и навсегда махнуть рукой. «Нищими, в ранах, вернулись они оттуда, — писал Диас. — И это еще было счастьем. Такова судьба всех первооткрывателей». Но затем Диас все же дал согласие.

В начале апреля 1518 года четыре каравеллы Гри­хальвы, взяв на борт двести сорок человек, снялись с якоря и отправились к берегам Юкатана. Суда вели такие опытные кормчие, как Педро Альварадо и Франсиско Монтехо, впоследствии сыгравшие большую роль в завоевании Мексики и Юкатана, а также знаменитый кормчий Аламинос — фактический руководитель этого похода. О Аламиносе советский ученый И. П. Магидович сказал, что во всей истории географических откры­тий нельзя найти другого столь же замечательного море­плавателя, который был бы так беспричинно и неспра­ведливо забыт. Аламиносу — соратнику и ученику Колумба фактически принадлежит честь открытия Фло­риды и Юкатана, а также большей части берегов Мек­сиканского залива, но слава его досталась командирам экспедиций, ничего не смыслившим в навигации.

Хуан де Грихальва

 

Через восемнадцать дней испанцы достигли тогда еще неизвестного острова Косумель (Ласточкин остров) у северной оконечности Юкатана. Людей на острове не было видно. Туземцы попрятались и издали следили, как чужестранцы рыщут среди покинутых ими домов и храмов.

От Косумеля флотилия двинулась дальше вдоль север­ного и западного побережья Юкатана, по маршруту Кордовы. Грихальва видел, что это земля высокой циви­лизации. Большие строения, сложенные из камня и оштукатуренные, ничуть не походили на индейские хижины на островах Карибского моря. Здесь было раз­вито земледелие, жители изготовляли прекрасные ткани из хлопка, носили золотые украшения тонкой ра­боты.

Испанцы часто встречали на пути большие каменные кресты — культовые знаки индейцев, и не переста­вали удивляться им. Возможно, именно поэтому Гри­хальва назвал полуостров Новой Испанией, а позднее это название распространилось на более обширную область. К тому же эта местность и впрямь напоминала испан­цам их далекую родину.

У города Чампотона экспедиция Грихальвы тоже на­толкнулась на ожесточенное сопротивление индейцев майя. Взяв с собой хорошо вооруженный отряд и легкие пушки-фальконеты, оставив суда в открытом море, Гри­хальва высадился на берег. По словам хрониста, ин­дейцы, помнившие свою недавнюю победу, вели себя очень нагло и успешно атаковали испанцев, когда те еще находились в шлюпках; половина солдат десанта была ранена.

«Зато на суше мы им показали! — писал Диас. — Для защиты от их стрел мы надели ватные панцири, и хотя многих все же ранили — сам Грихальва был ранен тремя стрелами, и камнем ему выбили два зуба — все же мы разгромили их и ворвались в селение».

В этой битве пало около двухсот индейцев, и ужасная весть о поражении распространилась по всему побе­режью.

Следуя от Чампотона дальше на запад, флотилия вскоре достигла реки Табаско (впоследствии названной завоевателями рекой Грихальвы), которая впадает в за­лив Кампече. Грихальва решил обследовать устье реки. Ведя за собой на канате шлюпки, испанцы на двух не­больших судах стали подниматься вверх по реке. На берегах ее стояли толпы индейцев, из леса доносился шум падающих деревьев — туземцы готовили завалы, чтобы преградить путь пришельцам.

Путь Кордовы и Грихальвы по Мексиканскому заливу (по И. П. Магидовичу)

 

Еще в устье реки корабли окружило множество пирог с вооруженными индейцами. Испанцы стали готовиться к бою: задымились фитили мушкетов, натянулись тетивы арбалетов. Но на свое счастье конкистадоры все же ре­шили вступить с индейцами в мирные переговоры.

«Капитан сказал им, — писал Диас, — что мы при­ехали из далекой страны, что мы подданные великого императора дона Карлоса, у которого много вассалов — могущественных вельмож и касиков, и что индейцы тоже должны признать его своим повелителем. Это принесет им немало добра. И что в обмен на бусы они могли бы принести нам съестные припасы и домашнюю птицу... Двое индейцев ответили на это... что касается повели­теля, то у них есть свой касик, а мы, дескать, едва при­быв сюда и ничего о них не зная, уже хотим навязать им другого вождя. Они предостерегли нас, чтобы мы не пытались сделать это силой, как в Чампотоне, так как у них стоят наготове более трех хикипилов воинов из всех окрестных провинций (хикипил — восемь тысяч человек). Они также добавили, что знают, как на днях в Чампотоне нами было ранено и убито свыше двухсот человек. Но они далеко не так слабы и немощны, как жители Чампотона ...»

Грихальва обнял послов в знак своих мирных наме­рений и отпустил их с богатыми дарами. Военный совет индейцев решил не начинать военных действий.

«На следующий день, — писал Диас, — свыше трид­цати индейцев пришли со своим касиком на мыс под пальмы, где мы стояли лагерем. Они принесли нам пече­ную рыбу, птиц, плоды сапоте и маисовые лепешки, а также жаровни с углем и благовонной смолой, кото­рой стали нас окуривать. Затем они разостлали на земле ковры... и разложили на них разные ткани, а также золотые вещицы: некоторые имели форму диадем, дру­гие были сделаны в виде фигурок уток, ящериц; три нитки бус (из полых зерен) и другие предметы. Они при­несли также несколько плащей и рубах, какие носили сами, и просили нас принять эти вещи без обиды, так как золота у них больше нет. Зато дальше к западу, в глубь страны, лежит земля, очень богатая золотом. И они много раз повторяли: «Кулуа, Кулуа, Мехико, Мехико», — но мы не понимали, где находится эта Кулуа или Мехико».

Услышав о богатых землях, Грихальва решил отка­заться от обследования реки Табаско и двинуться дальше, прямо в золотую страну Мехико, или Мексику, следуя вдоль берега на север. По дороге испанцам встре­тились другие реки: одну из них они назвали Альварадо, другую — Рекою флажков, так как на ее берегах стояли толпы индейцев, разукрашенных пестрыми перьями, с белыми флажками на копьях. Весть об экспедиции дошла и до этих отдаленных областей и, 'туземцы выхо­дили встречать чужестранцев.

Тогда испанцы еще не знали, что земли эти — владе­ния могущественного повелителя ацтеков — Монтесумы и что он, узнав о появлении испанцев, приказал прибрежным жителям обменивать золото на товары чужеземцев, выясняя при этом, куда они держат путь.

В устье Реки флажков Грихальва вступил в перего­воры с касиком подчиненного ацтекам племени, кото­рый всячески старался раздобыть необходимые Монтесуме сведения. Однако касик плохо понимал испанцев, изъяснявшихся жестами. Стороны обменялись подар­ками, и испанцы (по свидетельству историка Гомары) в обмен на дешевые безделушки — нитки стеклянных бус, иголки и мелкие украшения — получили драгоцен­ных камней и золота на пятнадцать-двадцать тысяч золотых песо. Эта добыча превзошла самые смелые ожи­дания испанцев. Все же Грихальва отклонил предложе­ние своих людей остаться на побережье и основать там колонию. Ограничившись этим выгодным обменом, он продолжал путь вдоль побережья на запад.

Вскоре испанцы наткнулись на группу островов. Вы­садившись на самом большом из них, они обнаружили в храме тела индейцев, недавно принесенных в жертву, и назвали его Островом жертвоприношений. На другом острове испанцы застигли в храме четырех жрецов со­вершавших жертвоприношения: опрокинув двоих юно­шей на жертвенный камень, жрецы вскрыли им грудь и вырвали сердце.

При виде несчастных жертв испанцы, по словам хро­ниста, содрогнулись, и кровь застыла у них в жилах. Они спросили у переводчика, зачем жрецы сделали это. Но тот, плохо понимая их речь, в ответ только лепетал: «Улуа, улуа!», — и испанцы назвали этот остров Сан-Хуан-де-Улуа.

Надо сказать, что в скором времени индейцы в свою очередь были повергнуты в ужас зверствами белых лю­дей, которые на покоренных землях во имя своего бога убивали и сжигали на кострах всех, кто оказывал им сопротивление.

Испанцы провели на этом берегу семь дней, не рискуя отправиться дальше; запасы провианта иссякли, хлеб покрылся плесенью. Десять человек погибло от ран, многие были больны. Для строительства колонии не хва­тало людей. Грихальва решил погрузить на один из ко­раблей все добытое золото и ткани и под командованием Педро Альварадо отправить его на Кубу.

Губернатор Кубы Веласкес так обрадовался золоту и добрым вестям, что целую неделю пировал и устраи­вал турниры.

Грихальва же продолжал плыть вдоль берегов Мек­сиканского залива, пока не достиг области Пануко. В пути испанцам довелось пережить немало злоключе­ний. Однажды индейцы чуть было не захватили малое судно: туземцы перерубили канаты и взяли судно на буксир. В другой раз испанцы, выменивая бусы на зо­лотые изделия, польстились на блестящие топоры с длин­ными, украшенными резьбой рукоятками. Решив, что то­поры золотые, они наменяли их около сотни, и лишь потом, после возвращения домой, увидели, что попали впросак: лезвия топоров позеленели — верный признак того, что это была медь, а не золото.

Многие из солдат Грихальвы не желали довольство­ваться открытием берегов, а хотели покорить все побе­режье и проникнуть в глубь благодатной страны. Но пока об этом нечего было и думать: для такого похода требовалось пополнение.

И хотя Грихальва отнюдь не страдал отсутствием честолюбия или храбрости, все же после шести месяцев странствий он решил вернуться на Кубу.