СОБАКИ НЕ ЛАЮТ...
Люди, живущие вне времени
Обитатели Багамских островов ничего не знали даже о соседних с ними больших и высокоорганизованных империях, о стоящих на более высоком уровне развития обществах Мексики и полуострова Юкатан. Поколения сменяли друг друга, прожив лишенную всяких событий жизнь. Есть лишь туманные свидетельства того, что время от времени, очень редко здесь появлялся корабль работорговцев, принадлежавший ацтекам или майя, захватывал несколько дюжин островитян и исчезал. Такие события жители островов воспринимали как стихийные бедствия — бурю, землетрясение или морской прилив, потом забывали о них. Ни Колумб, ни последовавшие за ним путешественники не заметили ни малейшей связи между жителями островов и более отдаленными народами.
Так текла жизнь островов, быть может, уже сотни лет — без изменений, без времени. Племена жили замкнуто, в своем узком мирке. Иногда они, правда, вступали в столкновения с жителями соседних островов, но потом жизнь снова возвращалась в свою глубокую, давно выбитую колею. Островитяне охотились, ловили рыбу, собирали дары земли, на которой в этом благодатном климате само собой росло почти все необходимое. Потребности у них были самые примитивные: в еде, питьевой воде и какой-нибудь хижине на случай прохладной погоды или дождя, вот и все.
Ходили они голыми, об одежде, стало быть, не нужно было заботиться. Формы и методы изготовления некоторых орудий, которыми они пользовались для охоты и рыболовства, передавались от отца к сыну. На своих лодках они не могли пускаться в дальние морские путешествия, да, видимо, и не испытывали к этому никакой тяги — все то, что было за горизонтом, для них попросту не существовало.
Где же золото?
Высадившихся на их берега «с неба упавших» мореплавателей они встретили с изумлением, недоумением, но без враждебности. Их первая встреча с белым человеком прошла безо всяких недоразумений и трений. Мир, правда, длился недолго.
Придя в себя после первого потрясения и видя, что пришельцы их не трогают (Колумб держал своих людей в строгости и не позволял им никакого насилия), островитяне настроились на дружелюбный лад. Они шныряли, плескались между кораблями, подплывали к ним на лодках, предлагали испанцам фрукты и разную снедь и по-детски радовались, получив взамен несколько сверкающих стеклянных бусин, обломок зеркала или раскрашенный черепок.
В разгаре этой «великой» дружбы пытливые взоры испанцев искали золото и драгоценные камни. К счастью для островитян, у них не было ни золота, ни других сокровищ. У них не было чем поживиться, и это на какое-то время обеспечило им покой — до тех пор, пока не были основаны первые европейские поселения и не начался грабеж единственного достояния островитян, их мускульной силы. Идиллия кончилась, доброжелательные белокожие пришельцы превратились в кровавых работорговцев и надсмотрщиков.
Колумбу и его армаде рабы были не нужны. Он взял с собой лишь несколько островитян, служивших ему проводниками и переводчиками в дальнейшем пути, и обращался с ними неплохо.
Мир первых недель
Есть что-то странное, какая-то поэтическая символика в одном из первых впечатлений Христофора Колумба: островитяне держали собак, но собаки не лаяли. . .
Собаки не лаяли. Индейцы не били в боевые барабаны. Не вспыхивали ружейные фитили белых. Не летели со свистом копья из зарослей. Первые дни и недели «конкисты», завоевания Нового Света, проходили в мире и покое.
На островах жили красивые люди — высокие, стройные, хорошо сложенные и, по словам Колумба, «с подкупающими чертами лица». Густые, похожие на гриву волосы были спереди коротко подстрижены, сзади росли до плеч. Одни раскрашивали только лицо, другие все тело серой, белой и красной краской. Как правило, островитяне ходили голыми, лишь на некоторых островах женщины носили набедренную полотняную повязку. Оружия у них не было, железа они не знали. Для охоты пользовались копьем, для рыбной ловли — палкой из твердого дерева с отточенным костяным наконечником. Колумб с большим удивлением отмечает в своем дневнике, что никаких признаков религии у племен не наблюдается.
Однако испанская армада пустилась в неведомый океан не для того, чтобы заниматься этнографическими исследованиями и завязывать дружбу с жителями океанских островов. Адмирал не забывал о своей цели: высадиться на Азиатском континенте и добыть ценные пряности, а главное — золото! С первых же дней после высадки он плавал на своем корабле между Гуанахани и соседними островами, за всем наблюдал, все замечал, все хотел знать, пытался объясниться знаками и выяснить, где находится большой материк, где можно добыть золото, много золота. Кое-что он понял, многое из объяснений островитян, говоривших на незнакомом языке, истолковал неправильно. Было ясно, что не очень далеко отсюда в юго-западном направлении лежит большой остров, который называется не то Колбе, не то Куба. На этом острове люди живут в огромной стране. А золото? Да, да, и золото там есть. И много?
Очень много. Трудно сказать что поняли островитяне из вопросов белых и что поняли испанцы из их ответов. . .
Действительно ли Япония находится около Кубы?
Адмирал, верный своей навязчивой идее, зацепился за новое известие, казавшееся ему важным и достоверным:
«Вторник, 23 октября. — Сегодня я решил отправиться к острову Куба. Я получил такие сведения о величине и богатстве этого острова, что кажется совершенно очевидным: этот остров — Сипанго».
Он велел поднять паруса и взять курс на Сипанго-Японию в Карибском море.
Через несколько дней три корабля бросили якорь у берегов Кубы.
Испанцы обнаружили здесь уклад жизни, подобный тому, который они наблюдали на месте предыдущей высадки, но уже на более высоком уровне развития. Недалеко от берега они наткнулись на крупное поселение. «По нашем прибытии жители поселения бросили все и убежали. Я запретил своим людям прикасаться к чему бы то ни было. По моему мнению, это поселение по красоте своей превышает все виденное мною до сих пор. И мне кажется, что чем ближе мы к континенту, тем красивее становится все вокруг. Группа просторных хижин напоминает военный лагерь, только они расположены не в строгом порядке, а разбросаны тут и там. Внутри жилищ чисто и красиво, предметы обстановки богато украшены. Мы видели много красивых статуэток, чаще всего они изображают женские фигуры; видели мы и маски удивительной работы. [Здесь, по-видимому, сказывается влияние ацтеков или майя: изготовление масок из обожженной глины и металла является отраслью искусства, характерной для двух великих центральноамериканских культур.] Не знаю, пользуются жители острова этими предметами для декоративных целей или для отправления религиозного культа. Здесь тоже есть собаки, но они тоже не лают. Мы видели диких и прирученных птиц, видели великолепно изготовленные сети и рыболовные снасти, искусное оружие. Вероятно, прибрежные жители ловят рыбу и отвозят ее в глубь острова. Остров необычайно красив, я не мог им налюбоваться».
И снова, как навязчивый мираж, мечты об Азиатском континенте:
«Я приложу все усилия, чтобы добраться до Великого Хана, который, по моим соображениям, должен находиться в этом районе или в городе Катай . . .»
В записи от первого ноября упоминается, что кто-то видел людей с золотыми и серебряными украшениями. На другой день Колумб послал разведчиков в глубь острова. Одним из них был «крещеный еврей по имени Луис де Торрес, который якобы хорошо знает древнееврейский и халдейский языки, а также говорит по-арабски».
Нечего и говорить о том, чего стоило знание этих языков в Центральной Америке. . .
Через четыре дня разведчики вернулись. Они увидели много, но Великого Хана не нашли. В их отчете впервые упоминается «растение, которое люди зажигают, держат в руках и окуривают им себя по принятому здесь обычаю». Кубинцы, следовательно, курили сигары.
Штормы и заговоры
Еще два месяца плавал Христофор Колумб между островами Карибского моря. Сначала на трех кораблях, потом на двух и наконец на одном. Мартину Алонсо Пинсону надоели бесконечные скитания и поиски. В ночь на 11 ноября он отплыл на «Пинте», чтобы на свой страх и риск заняться поисками сказочных сокровищ Востока. А в конце декабря каравелла «Санта-Мария» села на мель и затонула. Изо всей океанской армады лишь одна «Нинья» под командованием Христофора Колумба вернулась в Европу.
Адмирал проделал путь по океану во второй, в третий и в четвертый раз. За великим подвигом последовали бурные годы. Звезда адмирала вспыхнула и померкла, засияла снова, потом окончательно погасла. Соперники и враги одержали над ним верх: из третьего путешествия он вернулся в Испанию закованным в кандалы, в трюме корабля. Колумбу, однако, удалось стать на ноги, вернуть милость и доверие испанского двора. И он опять пустился в океан.
Катастрофа произошла во время его четвертой экспедиции за океан, хотя сам он до конца жизни так и не узнал о ней.
Четвертое путешествие Колумба состоялось в 1502 году, спустя десять лет после его первой героической экспедиции. За это время на открытых им островах уже во многих местах обосновались колонизаторы и авантюристы. Колумб же продолжал искать Азиатский континент, Великого Хана и Страну Золота. Во время последнего путешествия он достиг Гондурасского залива и оказался в непосредственной близости от полуострова Юкатан. Если бы он поверил тому, что услышал там, то на закате своей жизни он нашел бы. . . нет, не Индию и Великого Хана, а великолепные, сказочно богатые города майя на полуострове Юкатан: Чичен-Ицу, Майяпан, Ушмаль.
Но адмирал в течение всей своей жизни так часто ходил по следам фальшивых или неверно понятых слухов, что теперь, когда он действительно стоял в преддверии великой цели, просто не поверил. Вместо Юкатана он взял другой курс и снова пустился в бесконечные скитания среди островов.
После бесчисленных бурь, кораблекрушений, заговоров и мятежей, страданий, поражений и унижений он вернулся в Испанию усталым, разочарованным стариком.
Больше он не приближался к тем берегам, на которых во время первой его высадки приветливые краснокожие дружелюбно встретили бледнолицего пришельца, а их собаки не лаяли на него.