Сообщение из селений Кампокольче и Чочола

Хуан Фарфан [Juan Farfan]

СООБЩЕНИЕ ИЗ СЕЛЕНИЙ КАМПОКОЛЬЧЕ [CAMPOCOLCHE] И ЧОЧОЛА [CHOCHOLA].

4. Эти индейцы в древности и во времена своего язычества не имели господина, ни того, кто требовал бы дани, как сегодня, и имели в качестве владык и правителей некоего батаба [batal], как они его называют, что на нашем кастильском языке означает «военачальник» [capitán], и этот правил и приказывал. Имели другого, которого они называли ахкучкаб [acuchcabes][1], что означает «второй человек из тех, кто ими правит».

5. И имели ещё одного, которого они называли ах-к’ин [ahRin][2], что по-кастильски – «жрец», и этому подчинялись, хотя не так же, как батабам, но только оказывали ему уважение, потому что они прорицали и пророчествовали о временах, которые должны были наступить, будут ли они хорошими и плохими, и должен ли быть голод или изобилие пропитания, и чтобы объявить это устраивали некое действо, во время которого он брал лепешку, изжаренную из маисового теста, и, взяв в руки, воздевал к небесам, и это, говоря и произнося, и жертвуя то, что он приготовил, своему идолу, которого называли Ицамна [ytzamna][3], и это было собственное имя названного идола, которому это вручали, и он побуждал, чтобы все индейцы, которые смотрели бы на это, каялись бы, ибо находились накануне доброго и злого, и индейцы слушали это и смотрели на это, и названный ах-к’ин, совершая свои заклинания по этому поводу, говорил ему на своём языке: «Quitahtepale nynmicacine y antemuyal y anticaine»[4], что в переводе на кастильский означает: «Великий владыка небес и тот, кто помещается в облаках и в небесах, дай нам хороший год для маиса или для того, для чего устраивались церемонии», – и после того, как всё это было сделано, названный ах-к’ин говорил слушавшим его индейцам, что они должны будут иметь много пропитания и всего остального, в чём имели бы нужду, а в случае, когда у них был голод, для этого их идола, каковым был вышеупомянутый Ицамна, ставили и объявляли, чтобы названный ах-к’ин и жрец узнали бы, кто именно находился в небесах, и он отправлялся и шёл к нему и дарил ему зелёные камни, которые они называли тун [tun], и другие, которые они называли к’ан [Ran], и эти были красными, и эти красные были дорогими и ценными, потому что за них они покупали то, что им было необходимо, и кроме этого, если у них случался сильный голод, думая, что этот идол должен дать им то, чего им не хватало из еды убивали или приказывали убить одного индейца и извлекали у него сердце и даровали его названному идолу, сжигая его перед ним, что являлось их жертвоприношением и обрядом, говоря и произнося на своём языке: «К’у ах-тепале» [Ruahtepale][5], – и по такому случаю его подносили идолице, говоря на своём языке: «Коллес Иш-К’ан Льош» [colles yx Ranlloxe][6] (что является её собственным именем), это сердце и камни я жертвую тебе, чтобы ты помогла нам в этой нужде и голоде, который мы испытываем», – и всё это была ложь, потому что если иногда он и угадывал это, то не из-за своего действа, которое устраивал, но благодаря Господу Небесному, а в других случаях он ошибался и лгал, и всё это делал для того, чтобы этому ах-к’ину давали подарки индюками, индейками, маисом и другими вещами и для того, чтобы ему оказывали почёт.

6. И имели также другой древний обряд и обычай на своих танцах, который [состоял в том], что собирали много сухого хвороста, которого хватило бы на сто телег, и поджигали его, и делали из всего этого жар, и затем разравнивали его палкой, чтобы имел в длину с двадцать шагов и в ширину с двенадцать, и когда это было сделано, приходил жрец, называемый ах-к’ин, с некой митрой на голове и в длинном белом одеянии, сделанном из коры тонких деревьев, и нёс кропило и чашу, вмещавшую до двух квартилий[7] вина, из того, какое они готовили в свои старые времена. И он обходил вокруг костра, смачивая кропило, и брызгая в огонь, и произнося на своём языке песню, которую мы не понимаем, так как не знаем языка, кроме того, что он благословлял костёр, и, сделав это, он бегом проходил поверх огня, и тут же приходили другие и проходили одни потихоньку, а другие, как им понравится, и это – босыми, и шли, оставляя некие чашечки с вином посреди костра, и приходили другие, вслед за теми, кто это оставил, и брали их на ходу и выпивали это вино, и ах-к’ин был первым, кто начинал проходить по огню, и первым он нёс идола, свисавшего с руки, говоря, что тот проведёт их по огню без какого-либо вреда, и говорят, что тот, кто нёс идола обеспечивал остальным, чтобы они смогли пройти, не обжёгшись, словами и церемониями, которые совершал и произносил, помимо того, что множество индейцев танцевало и пело многие песни, которые мы не понимаем, потому что не знаем языка. И кроме этого танца огня имели многие другие танцы, которых было больше тысячи видов, и их считали самым величайшим делом, и собиралось для этого такое количество и число народа, что собралось более пятнадцати тысяч индейцев, которые пришли за более чем тридцать лиг, потому что, как я сказал, считали их величайшим делом.

7. Имели в прежние времена, как сказано выше, некое лицо, которое им приказывало, как и сейчас, которое они называли батаб [batab], и он был, как уже сказано, как военачальник. В те времена эти индейцы вели войну с одним Наком Йоком [nacomyoc], который был из области и селения, называемого Тепакан [tepacan], что является собственным названием селения, и с другим, Наком Чинабом [nacomchinab], и с Наком Кишем [nacomqix], что означает «военачальники», и с ещё одним, Наком Хиб Суч [nacomjib such], их накомов[8] звали Ах Ком Чулен [acomchulen] и Након Ихинкаб [nacon yjincab].

Оружием, которое они несли, когда шли сражаться, были луки и стрелы, маканы и круглые щиты; лук называли чулуль [chuhul], а стрелы называли халаль [halal], а маканы и копья – набте [nabte], а щиты называли чимас [chimas][9], а доспехи, которые они носили на теле, помещённые, чтобы им не причинили вреда и не убили, были скрученными полотнищами, из которых делали валики и оборачивали ими тело, и некоторые из них были такими прочными, что через них не проходили стрелы и не причиняли им никакого ущерба. И кроме этих полотнищ носили другие, как плащи, тоже из хлопка, сложенные в несколько слоёв и простёганные [entremedias e pespiontadas], которые они называют эуйуб [euyub], которые тоже были такими прочными, что их нельзя было причинить вред тем, кто их носил надетыми, и в настоящее время они также есть, и их название исказили и называют их эскопиль [escopil][10]. Причины, по которым между ним велись войны, состояли в том, чтобы захватить друг друга в плен, и из-за возмещения, которое должны были получить некоторые, давшие своё имущество взаймы, как и в настоящее время дают, и по поводу возмещения, как сказано, ссорились друг с другом, и ранили и калечили, и затем искалеченный шёл жаловаться к своему накому, и наком тут же вооружал людей, чтобы пойти отомстить за своего воина, и начинали из-за этого войну. И если кто-нибудь из накомов показывал спину и обращался в бегство, его воины также обращались в бегство вслед за ним, и то же самое, если его убивали, и когда те, кто побеждал, преследовал тех, кто убегал, многих убивали и многих захватывали в плен, но при всём при этом когда пришли мы, испанцы, в этой земле было огромное множество народа, которого нет сегодня, потому что вымерли шестеро из каждых восьми, бывших тогда.

8. <…> Они имели обычай готовить некое вино, о котором они говорят, что оно было для них здоровым, каковое они называли бальче [balche], которое делали из воды, мёда и бросали некие коренья, чьё собственное название бальче. И это разливали в большие сосуды, похожие на тазы, вмещавшие по пятьдесят арроб, и добавляли воду, и варили и кипятили в течение двух дней, ничего не добавляя, и получали очень крепкую вещь с отвратительнейшим запахом, и на своих танцах и песнопениях, когда танцевали и пели, давали каждому из тех, кто танцевал и пел выпить по маленькой чашке, и давали её столько раз, чтобы они захмелели от этого и делали и говорили столько глупостей и нелепостей, что это нужно было видеть, и вскоре после попойки у них начинались рвота и понос, после чего они становились очищенными и с хорошим аппетитом, и после этого очень хорошо ели, и говорят некоторые старики о тех временах, что оно было для них таким полезным, что лечило их и исцеляло, потому что было как очень хорошее слабительное, и из-за этого они были здоровыми и крепкими, и очень многие доживали до глубокой старости, и их было много, и это правда, потому что тогда я увидел таких достаточно, и сейчас их нет.

И кроме того говорят, что в то время также имели жён, насколько каждый хотел, и оставляли их, когда им вздумалось бы или заблагорассудилось бы <…>

Relaciones de Yucatán. T. 13. – Pp. 182-188.