СТРАНА ЗОЛОТОГО КОРОЛЯ
Говоря об империи инков, поэт написал: «Был Юг золотым изумленьем». В истории высоких культур древней Америки «Юг» — это Центральные Анды. «Север» представляла собой Мексика и вся Месоамерика. Однако манившее завоевателей золото и поистине золотые культуры были найдены посреди пути, соединявшего эти две ключевые области индейской Америки: на горном северо-востоке Южной Америки, на территории, которую ныне занимает Республика Колумбия. Поэтому открытую там культуру муисков и их предшественников, мы иногда называем древнеколумбийской. Древнеколумбийские индейцы оставили нам совершенные произведения золотых дел мастеров (в одном лишь Музее золота в столице Колумбийской республики Боготе находится 75 тыс. золотых предметов этих индейских культур) и породили легенду, овладевшую воображением первых конкистадоров. Это был рассказ о «золотом короле», по-испански El Dorado, молва о правителе в золотом облачении, молва, которая, как ни странно, оказалась правдивой. «Золотой король» был владыкой одного из небольших государств колумбийских муисков. Но прежде чем мы отправимся на поиски Эль Дорадо, попытаемся найти его предшественников, предшественников культуры муисков в древней Колумбии. Знаем мы о них несравнимо меньше, чем, например, о предшественниках ацтеков в Мексике или инков в Перу. Эти древнейшие колумбийские культуры оставили нам после себя не золото, а камень; большие и чрезвычайно странные каменные статуи людей с коротенькими ногами и довольно бесформенной головой, изо ртов которых торчат огромные клыки (может быть, снова, как у ольмеков или в Чавине, стилизация ягуара?).
Впервые памятники этой древней культуры ученые обнаружили по соседству с крепостью Сан-Агустин в верховьях колумбийской реки Магдалены. Поскольку нам не известно, как называли свою культуру сами ее носители, мы называем ее сан-агустинской. Фигуры эти стоят на небольших естественных плоских возвышениях, которые здесь называют меситас (в буквальном переводе с испанского — «столики»). Постепенно было обнаружено около трех сотен таких больших фигур.
На меситас открыты также и необычные двуглавые статуи. Расположены эти головы либо рядом, либо одна над другой, причем вторая — всегда голова животного. Это явно изображение так называемого «второго я» (alter ego), что, вероятно, является следствием «нагуализма» — представления, согласно которому каждый индивидуум неразрывно связан с каким-нибудь определенным животным, разделяя с ним абсолютно сходную жизненную судьбу. Возможно, также, что в этих своеобразных скульптурах с человеческой и звериной головами отражается представление, будто боги, которые управляют миром и определяют судьбы людей, могут перевоплощаться и в животных. Так по крайней мере объяснял назначение этих фигур обнаруживший их немецкий американист Конрад Теодор Прейсс.
Следы сан-агустинской культуры мы находим также по берегам рек и близ других источников питьевой воды. Творцы этой культуры расставили в этих местах каменные, иногда довольно большие изображения саламандр, головастиков и лягушек как совершенно очевидное свидетельство культа воды.
В то же время, когда эти загадочные индейцы, жившие в бассейне реки Магдалены, вытесывали своих уродливых лягушек, людей с ягуарьими зубами и таинственные двуглавые фигуры, на западе Колумбии, в центральной части Кордильер, рождалась другая анонимная культура, которую мы называем испанским словом «тьеррадентро». Этот неточный термин попросту указывает, что данная местность «лежит посередине» — в середине Кордильер между двумя ныне довольно значительными колумбийскими городами Нейва и Попаян. Все клады, относящиеся к культуре тьеррадентро, были открыты в весьма необычных «шахтовых» гробницах. Овальные камеры, сделанные зачастую довольно глубоко, соединены с поверхностью земли узкой отвесной шахтой (потому-то мы и называем их «шахтовыми»). Гробницы творцов этой культуры со временем все больше разрастались. Стены склепов часто украшались своеобразной черно-красной росписью. Потолок подпирали толстые столбы. В подземных помещениях не было гробов, саркофагов, а лишь стояли урны с геометрическим орнаментом, часто до сотни урн, то есть сто мертвых в одной гробнице.
В одном из таких «шахтовых» погребений была найдена и прекрасная золотая маска. Этим древнейшим золотым предметом колумбийских индейцев начинается целый ряд «золотых» колумбийских культур, служивших впоследствии лакомой приманкой для завоевателей. Обработка золота не была привилегией одного лишь народа «золотого короля», ею занимались и другие колумбийские племенные группы, в особенности индейцы кимбайя, пришедшие в Колумбию из нынешней Венесуэлы. Кимбайя были, бесспорно, самыми замечательными золотых дел мастерами индейской Америки. Шесть кимбайских племен, объединенных в могущественную конфедерацию, до прихода белых жили по среднему течению реки Кауки. Золотые сокровища кимбайя испанцы тоже нашли в обширных гробницах-шахтах, порой находившихся на глубине тридцати метров. Почти все, что кимбайя давали своим мертвым, отправляя их в последний путь, было из золота! Здесь были найдены золотые бутыли, золотые колокольчики, а также золотые шлемы, тяжелые нагрудные пластины из золота и прекрасные золотые полые статуэтки. Даже урны, в которых хранился прах мертвых, иногда были изготовлены из чистого золота.
Помимо кимбайя и собственно муисков обработкой золота прославились колумбийские тайроны — индейцы, жившие в доколумбовы времена на севере этой страны у подножия нынешней Сьерра-Невада-де-Санта-Марта. О том, какова была их культура, свидетельствует уже само название этой индейской народности. В буквальном переводе оно означает «золотых дел мастера». Тайроны были также замечательными строителями и зодчими, прежде всего строителями дорог, соединявших все их поселения. Эти сооруженные из камня дороги проходили и через водные преграды — обычно с помощью мостов или широких плотин.
Многие тайронские города были довольно велики по размерам — площадью до нескольких квадратных километров. Дома строились на высоких каменных террасах. В центре каждого тайронского поселения стоял храм. Его служителей-жрецов, а также знать — как и во времена культуры тьеррадентро — хоронили в роскошных «шахтовых» гробницах. Действительно роскошных. В одной из них, например, было найдено восемь тысяч великолепных бусин из сердолика, агата и других полудрагоценных камней. И всюду, всюду опять-таки в первую очередь золото.
Но больше, чем золото и эти первые «золотые народности» — тайроны и кимбайя, — заслуживают нашего внимания те, кто создал страну «золотого короля», — прославленные муиски, знаменитая культура муисков.
Муиски, создатели отдельных муисских государств, принадлежали к разветвленной языковой семье чибча. Входившие в нее племена в начале XVI века населяли весьма обширную территорию северо-запада Южной Америки и многие области Центральной Америки: современную Панаму, Коста-Рику и юг Никарагуа вплоть до обоих великих никарагуанских озер. Однако говорящих по-чибчаски муисков (слово это означает в переводе просто «люди») резко отличал от их остальных сородичей высокий уровень культуры и характер общественной организации.
Страна «золотого короля» находилась в самом сердце Колумбии, на горном плато, расположенном на высоте
Окружала и охраняла ее «достигавшая небес» стена, воздвигнутая самой природой,— Анды. С севера на юг Среднеколумбийское плато простиралось на
Всю эту страну и ее обитателей испанцы ошибочно назвали некогда Богота (видимо, потому, что так назывались одна из рек, протекавших в этой области, и важнейший из 42 индейских городов, существовавших здесь ко времени появления первых конкистадоров). И столица Колумбийской республики сохранила это название до сих пор.
Земли муисков украшали десятки красивейших озер («лагун»), которым они поклонялись. Тут не слишком тепло. Почти нет лесов. Но зато исключительно плодородная почва, регулярные дожди, и потому нет ничего удивительного, что именно здесь с древнейших времен селились колумбийские индейцы, облюбовав это горное плато и превратив его в такое же горнило индейских культур, каким была в Месоамерике область мексиканских озер. По плотности населения страна муисков занимала первое место во всей доколумбовой Америке. В начале XVI века тут жило примерно 60—70 человек на один квадратный километр. Эти племена и народы достигли весьма высокого уровня культуры и уже были подготовлены к тому, чтобы создать такое же культурно-политическое единство, какое, например, создали ацтеки в Мексике.
Однако к приходу испанцев этот процесс еще отнюдь не был завершен, и потому европейцы столкнулись не с единым государством муисков, а с девятью рождавшимися государственными объединениями — племенными союзами. В эти «королевства», как их называли испанцы, входили отдельные муисские «княжества». По-чибчаски они назывались усака и состояли обычно из населения одной большой долины, членов одного племени, живущих примерно в 80—120 деревнях. Во главе усака стоял наследственный верховный вождь, который утверждался на этом посту правителем государства. Каждой деревней управлял местный вождь, руководивший всеми делами и работами, а порой вмешивавшийся и в личную жизнь тех, кто держал на своих плечах все государство, — лично свободных земледельцев. Муиски выращивали картофель, кукурузу, киноа, батат, коку, помидоры и табак. Из животных ими была приручена только собака. Наряду со свободными муисками — крестьянами, горняками, ремесленниками— на «благо государства» и его правителей—«князей», вождей, военачальников и жрецов — работали и многочисленные рабы из военнопленных. Если рядовой муиска не был земледельцем, он был ремесленником. Изготовлял ткани, довольно грубую керамику и обрабатывал драгоценные металлы или камни — главным образом изумруды. Именно в обработке золота муиски достигли исключительного мастерства, хотя ни на одной из территорий муисских государств золото не добывалось. Зато у муисков были десятки шахт для добычи изумрудов, а в некоторых из них ведутся работы и поныне. Таким образом, рядовой индеец-муиска приумножал богатство своего государства и работой в изумрудных шахтах, находившихся в Сумундоке, Чиворе и многих других местах. Причем эти шахты были самыми глубокими в доколумбовой Америке.
Из соленых минеральных источников, во многих местах пробивающихся на горной равнине, муиски добывали соль. Они наполняли минеральной водой сосуды, затем воду выпаривали, сосуд разбивали и вынимали соль. Больше всего соли производили в Немоконе. Муиски были также очень способными торговцами. Каждые четыре дня в ряде городов, например в Сипакире, Турмеке, устраивались большие торги. Здесь продавались ткани, соль и в особенности листья коки. У муисков (в этом отношении они были одной из первых высоких культур древней Америки) процветала и внешняя торговля. Главной статьей экспорта была соль. Для вывоза ее древнеколумбийские индейцы построили особую дорогу, которая вела с горных плато далеко на север, почти до самого моря. По этой Дороге соли позднее вступили в страну муисков ее испанские завоеватели. Кроме соли, муиски вывозили и свои великолепные изумруды, а также ткани. «За границей», у своих колумбийских соседей, они в первую очередь покупала золото.
Муиски были также единственными индейцами доколумбовой Америки, которые изобрели золотые деньги. Испанские хронисты, оставившие нам о них первые сообщения, называли эти небольшие золотые «кружочки» твхуэлос. Одна золотая индейская монета соответствовала шести—десяти песо.
Больше чем муисским торговцам, земледельцам, горнякам и ремесленникам, испанские хронисты уделили внимание господствующему классу отдельных государств, и в особенности самим их правителям — «золотым королям» или «золотым князьям». Ко времени появления европейцев муиски жили в девяти государствах: Сачика, Тинхака, Чипата, Сабойя, Гуанента и Тундана, Ирака, Тунха и Богота. Первые шесть «королевств» к началу XVI века уже, собственно, не играли сколько-нибудь значительной роли. Седьмое — Ирака, в котором находилось восемь больших городов, с незапамятных времен давало муискам многочисленных высоких духовных сановников. Действительную же власть над всей страной муисков постепенно сосредоточили в своих руках владыки двух последних и названных выше «королевств». Первое из них — Тунха, правитель которого именовался саке. А потому мы иногда так и называем это государство Саке. Южнее Тунхи простирались владения «королевства» Богота.
Властитель Боготы величал себя сипа. В пору прихода европейцев ему уже подчинялись тринадцать больших колумбийских долин, многие сотни деревень и сотни тысяч людей. Тунха, а позднее Богота покоряли одно муисское «королевство» за другим. Иные же сипа присоединял с помощью договоров или родственных брачных союзов. Таким образом, империя Богота росла и набирала силу несравнимо быстрее, чем любое из соперничавших с нею государств. Появись испанцы несколькими десятками лет позднее, они бы нашли у муисков большое единое государство — Боготу, а во главе его единого общего правителя — сипу.
С самым мощным из своих конкурентов Богота впервые столкнулась, насколько нам известно (древней истории муисков мы точно не знаем), еще в конце XV века, когда к власти в Боготе пришел сипа Сагуанмачика.
Сначала Сагуанмачика напал на два еще сохранивших независимость княжества — Фусагасуга и Тибакуй — и присоединил их к своей империи. Как раз в это время правитель значительного зависимого княжества Гуатавиты попытался отделиться от империи сипа и попросил помощи у соседнего государства Тунхи. Однако сипа принудил правителя Гуатавиты к послушанию и сам выступил со своей армией против Тунхи. В кровопролитном сражении, в котором участвовало якобы около 50 тысяч воинов (муиски сражались копьями, пращами и деревянными дубинами, принципиально не применяя лука), оба властителя, саке и сипа, пали. Следующий сипа, Немекене (Кость Пумы), присоединил к своей империи новые княжества, но в битве с войсками Тунхи был ранен и вскоре умер.
Перед самым приходом испанцев на трон сильнейшей муисскои империи вступил новый сипа, Тискесуса. Предводитель его войска готовил очередной поход против Тунхи, когда появились конкистадоры. Захватить несколько соперничающих государств и десятки стремящихся к большей независимости городов им было значительно легче, чем завоевать империи инков и ацтеков.
Каждый правитель муисков в самом себе видел олицетворение бога какого-либо небесного тела. Так, сипа считал, что в него перевоплотился бог луны, саке, так же как инка, почитал себя земным воплощением бога солнца и т. д. Божественное происхождение правителей давало им основание претендовать на соответствующие почести. Никто не смел взглянуть правителю в глаза, предстать перед ним могли только те, кто заранее внес в казну ценный дар. Правитель, как инка, путешествовал на носилках, сделанных из ценного дерева, украшенных золотыми пластинами. Одеяние его было тоже увешано золотыми пластинами, голову венчала диадема, с плеч ниспадала великолепная мантия. Дворцы правителей, построенные из дерева, были также роскошны — облицованы золотыми листами, украшены резьбой и настенной росписью.
Правитель мог иметь неограниченное число жен. Поэтому муиски, помимо дани продуктами питания и изделиями своего ремесла, отдавали в гарем правителя своих дочерей. Чиновники «налогового ведомства» играли важнейшую роль во всех «королевствах». Недоимки они взимали весьма необычным способом, описание которого приводит один из первых испанских хронистов. Поселившись у должника, сборщик налогов привязывал у дверей его дома специально выдрессированную пуму. Каждый день пребывания «налогового» инспектора у должника обходился последнему в одну штуку полотна, а сверх задолженности страшную пуму, стерегущую вход, он обязан был ежедневно угощать парой голубей. (Речь, очевидно, шла о каких-то иных птицах, которых хронист, не зная соответствующего испанского наименования, назвал голубями.) Из податей, уплачиваемых муисками, правитель выделял по собственному усмотрению часть для знати, военачальников и жречества.
Когда правитель умирал, на трон, как правило, вступал сын его старшей сестры. В могущественнейшем из муисских государств, Боготе, наследник, перед тем как взойти на престол, управлял областью Чиа. Поэтому можно предположить, что сипа — правители боготской империи — первоначально правили лишь в Чиа. По той же причине наследника боготского престола часто именовали «чиа». К исполнению «своих обязанностей» будущий правитель готовился шесть лет. Все эти годы он жил в храме, выходить из которого ему дозволялось только ночью, был воздержан в еде — не ел мяса, не солил, не перчил пищу, а главное — и близко к себе не подпускал женщин. Умение обуздывать себя в этом отношении вообще играло весьма важную роль в вопросах престолонаследия. Когда, например, в одном из шести вассальных княжеств Боготы умирал князь, а «законного» наследника трона не было, то есть у старшей его сестры не было сына, сипа сам выбирал себе преемника, подвергнув претендентов весьма своеобразному испытанию. Кандидаты на престол должны были раздеться донага. И предпочтение отдавалось тому из них, кто при виде обнаженной красавицы оставался холоден как лед. В ознаменование вступления на престол нового князя, особенно же в честь нового короля, всегда устраивалось грандиозное празднество. И как раз с торжественной коронацией правителя одного из боготских вассальных княжеств — уже упоминавшейся Гуатавиты — была связана столь притягательная для конкистадоров легенда о «золотом короле». На территории этой вассальной области находится одноименное «священное озеро» муисков. Новый правитель Гуатавиты, которому предстояло принять в свои руки бразды правления, на золотых носилках во главе торжественной процессии прибывал к этому озеру.
На берегу озера он выходил из носилок и раздевался. А поскольку голый правитель, как нам известно еще из сказок Андерсена, выглядит отнюдь не импозантно, жрецы облачали его в поистине великолепный наряд. Они натирали его тело благовонными смолами, а затем покрывали золотым порошком. После этого «золотой король» вместе со жрецами, на которых было возложено совершение священного обряда, вступал на плот. Плот, легко покачиваясь на волнах, останавливался посреди озера. И правитель вместе с другими участниками обряда бросал с него в «Священное озеро» всевозможные драгоценности — диадемы, ожерелья, золотые перстни.
По одной из версий легенды колумбийских индейцев о гуатавитском озере и «золотом короле», золотыми жертвоприношениями новый властитель замаливал грех, страшное преступление, содеянное каким-то его предком.
Вернемся, однако, к более достоверным сообщениям. Продолжение обряда все они рисуют одинаково. Когда жертвоприношение было совершено, правитель по специальным сходням спускался с плота в озеро, а затем, очищенный, избавленный от своего золотого одеяния, возвращался к народу. Так заканчивался этот обряд. И новый повелитель обретал «законную власть» над подданными.
Рассказы о «золотом короле» муисков и озере Гуатавита, полном сокровищ, естественно, взволновали алчущих золота белых завоевателей. В 40-х годах XVI века три экспедиции (Кесады, Федермана и Белалкасара) одна за другой отправились в страну «золотого короля». И, разумеется, завоевали ее. Добыча была огромной.
Но подлинно золотой клад — клад священного озера — до сих пор лежит на дне его. Он привлек внимание уже первых купцов, проникших в эти места, а позднее им заинтересовался и один из величайших ученых мира, друг индейцев и почитатель древних американских цивилизаций Александр Гумбольдт. Многие старались извлечь этот клад. Только цели и методы были разными.
Не прошло и пятидесяти лет после появления европейцев, как озеро было впервые «прочесано» по инициативе и на средства лимского купца Антонио Сепульведы. Он приказал высечь в скалистом берегу священной «лагуны» Гуатавита канал и по нему отвел из озера часть воды, а затем поднял с болотистого дна ряд золотых предметов, которые ныне стали украшением Музея золота в Боготе. Но даже богатого улова корыстному купцу не хватило для возмещения расходов по дальнейшему осушению озера. Тогда власти конфисковали его «улов», а самого предпринимателя засадили в долговую тюрьму.
Из колумбийских архивных документов явствует, что в XVII и XVIII веках несколько человек пытались извлечь со дна озера сокровище чибча. Но тогдашнее состояние техники не позволило им настолько осушить озеро, чтобы проникнуть к самому глубокому месту воронкообразного дна.
В 1801 году в Боготу приехал Александр Гумбольдт, еще в молодости мечтавший отыскать драгоценности Эль Дорадо. Он составил точную карту озера и высчитал, что на дне лежит не менее 50 миллионов золотых украшений.
В 1912 году в Англии было основано специальное акционерное общество для извлечения богатств из Гуатавиты — с первоначальным капиталом в 30 тысяч фунтов стерлингов. Эти золотоискатели нового типа решили провести полный дренаж озера и доставили к нему через Анды на мулах мощные паровые насосы.
После нескольких недель упорной работы озеро превратилось в небольшую лужу, плескавшуюся на
Но прежде чем удалось добраться до самых глубоких мест, появилось новое, совершенно неожиданное осложнение. Под солнечными лучами грязная жижа быстро просыхала и твердела, превращаясь в настоящий бетон, против которого оказалась бессильной и тогдашняя техника. Англичанам пришлось отказаться от дальнейшего осуществления своих намерений.
Когда-нибудь это богатство наверняка будет поднято, как из знаменитого жертвенного колодца в майяской Чичен-Ице. Однако будем надеяться, что оно попадет не в кладовые алчных искателей приключений, а в музеи мира, где его выставят как свидетельство высочайшего уровня этой золотой индейской культуры.
При этом знаменитая Гуатавита явно была не единственным «золотым» озером муисков. Согласно достоверным известиям, подобные же предметы индейцы бросали, к примеру, в лагуну Фукене или в лагуну Сьеча. Между прочим, из Сьечи было поднято и точное изображение — опять же на золоте — этого удивительного коронационного обряда; мы видим золотой плот, на котором плывет владыка, а вместе с ним девять других мужчин — вероятно, жрецов. Золотой плот с «золотым королем» был потом куплен берлинским Национальным музеем. Но во время пожара в бременском порту затерялся.
Обряд коронации на водах священных озер был, очевидно, связан с религиозными представлениями муисков. Мы знаем о них чрезвычайно мало. Колумбийские индейцы поклонялись главным образом солнцу и луне, которые, по их поверьям, жили в глубинах небес еще до того, как был сотворен первый человек. И лишь позднее, когда люди поселились на земле, пришел к муискам с востока бог Бочика, у которого, по преданию, была белая кожа, светлые волосы, длинные усы и борода, а также длинный плащ, украшенный маленькими деревянными крестиками! Бочика, бог воинов и правителей, учил муисков добру, взаимному уважению и любви. Противником Бочики был Чибчакум — буквально «жезл чибчей», бог всех, кто имел дело с золотом, то есть горняков, золотых дел мастеров и торговцев.
Религиозными обрядами руководили жрецы. Муиски называли их шеке. Шеке заботились также о храмах, которые были в любом сколько-нибудь крупном муисском поселении. Особенно значительные святилища муиски построили в священных местах Чиа и Ирака и в главном городе Боготы. В храмах богам приносились щедрые жертвы. Опять же золото и изумруды, уложенные в особые жертвенные корзины. У муисков происходили и многочисленные человеческие жертвоприношения. Особенно часто при жертвоприношении убивали военнопленных, а также множество пятнадцати-шестнадцатилетних юношей из других племен, которых называли мохас. Эти мохас считались как бы посредниками между людьми и солнцем. И потому приносились в жертву на высоких холмах, ближе к солнцу, и как раз в те утренние мгновения, когда на землю падали первые его лучи.
Жрецы, осуществлявшие человеческие жертвоприношения в честь солнца, от имени богов принимали в свои храмы жертвенное золото и изумруды, а также были «церемониймейстерами» самого великолепного обряда — священных коронаций на озерах. Коронаций, которые и стали основой самой прославленной легенды этой удивительной и, к сожалению, столь мало известной культуры,— легенды об Эльдорадо, «золотом короле» «золотой страны» муисков.