ИНКИ, ИЛИ КАК СОЗДАВАЛИСЬ ИНДЕЙСКИЕ ИМПЕРИИ
Был Юг золотым изумленьем. Плоскогория Мачу-Пикчу у самых преддверий неба полны были песен, елея, человек разрушал гнездовья огромных птиц на вершинах, и в новых своих владеньях держал семена земледелец в пальцах, раненных снегом. Высился Куско с рассвета троном из башен и житниц. Как цветок задумчивый мира, была эта бледная раса, в чьих слабых руках дрожали короны из аметистов. Стал прорастать на террасах маис плоскогорий высоких, и по тропинкам из лавы двигались боги, сосуды...
Да! Золотым изумленьем был индейский юг! Чудом организации и порядка, блистательным доказательством великолепных организаторских способностей индейцев — вот чем был этот индейский юг, Тауантинсуиу — империя инков.
Но заметим с самого начала: инки вовсе не были особым племенем или хотя бы народностью. Да и вообще словом «инка» мы обозначаем прежде всего властелина этой империи. Наряду с инкой особыми привилегиями пользовались и другие высокопоставленные представители так называемого капак айлью, родственники инки, объединенные с ним общими предками, сознанием своей принадлежности к «правящему» айлью — роду.
Страна инков — Тауантинсуйу — находилась в юго-западной части Южной Америки, в области, по которой, словно хребет по человеческому телу, проходит гигантская ось Анд. Начиная рассказ о Тауантинсуйу, мы должны сразу же разъяснить, что означало это название. Тауантинсуйу, или, точнее, Тау-ан-тин-суйу, означает «Земля четырех частей». Это и есть правильное, употреблявшееся самими инками название их государства. Вот почему в дальнейшем мы и будем говорить не об империи инков, а о Тауантинсуйу. Название это показывает, что государство инков издавна было разделено на четыре (некогда, видимо, равные) части, или провинции. Со времен древнейших легенд и преданий центром Тауантинсуйу, сердцем его был город Куско с окружающей его долиной. А к нему примыкали с разных сторон, примерно с севера, востока, юго-запада и юго-востока, отдельные провинции. Самая большая из них — Кольясуйу — находилась в классической культурной области Анд, в окрестностях озера Титикака. Она включала в себя территорию современной Боливии, север Чили и часть нынешней Аргентины. Вторая провинция — Кунтинсуйу — была расположена к юго-западу от Куско. Северная часть современной республики Перу и нынешний Эквадор составляли территорию третьей гговинции— Чинчасуйу. Четвертая провинция, Антисуйу, лежала на востоке страны, включая в себя и восточные склоны Анд.
Административное разделение Тауантинсуйу на четыре провинции обычно приписывается одному из древнейших инков — Пачакути Инка Йупанки. В ту пору он мог еще легко делить территорию своего небольшого государства на равные части. Впоследствии сделать это было гораздо труднее, ведь в период своего наивысшего расцвета Тауантинсуйу занимала площадь более 950 тысяч квадратных километров с населением не менее пяти—семи миллионов человек.
Инки не писали книг, а узловые записи (кипу), которые отнюдь не были видом письма (о них мы скажем позднее), никаких исторических сведений об их происхождении не содержат. Зато сохранились легенды. Великолепные, красочные инкские легенды. Они-то и рассказывают о том, как возник мир и люди, и о том, как и откуда появились первые божественные инки.
Произошло это так. Бог Инти (солнце) с горестью наблюдал, как живут люди на земле. А жили они словно дикие звери или еще хуже. Даже его самого — божественное солнце — они не почитали. И однажды сжалился Инти над людьми и послал к ним своих детей — сына Манко Капака и дочь Мама Окльо. Но те не знали, куда и к кому им идти. И дал им Инти прут из чистого золота и повелел, чтобы шли они туда, куда выведет их золотой прут. И где он без труда воткнется в землю, пусть там они поселятся. И вот Манко Капак и Мама Окльо сошли с небес и погрузились в озеро Титагкака, а выйдя из него на берег, пустились в путь. Пошли они на север. И по дороге пытались втыкать в землю золотой прут. Но земля не пускала его в себя. Наконец пришли они в долину, называемую Куско (Пуп), и опять попытались воткнуть прут в землю. И здесь золотой прут легко и глубоко вошел в нее.
И сказал тогда Манко Капак сестре своей Маме Окльо, которая была ему и женой: «Видишь, наш отец, бог-солнце, желает, чтобы мы здесь поселились». И во исполнение его божественной воли они остались в этой долине и основали город, который, как и долину вокруг него, назвали Куско, а людям, которые там обптали, даровали религию, закон и порядок. Манко Капак учил мужчин обрабатывать землю и добывать редкие металлы. А Мама Окльо учила женщин ткать и вести домашнее хозяйство. И создав государство, Манко Капак стал его первым инкой, а Мама Окльо — супругой инки.
Так говорят легенды. Их множество. И все они сходятся на том, что основателем империи инков был Манко Капак, носивший титул «инка» в знак своего божественного происхождения, и что женой его была Мама Окльо.
Супругой инки (по-кечуански она именовалась койя — «правительница») могла быть только его родная сестра. Членам династии инков, потомкам легендарной четы — Манко Капака и Мама Окльо, браки вне рамок рода были запрещены, и поэтому число «прямых потомков солнца» всегда было невелико. В период завоевания Перу испанцами всех членов рода инков, рожденных в «королевском айлью», насчитывалось лишь 518 человек. За исключением первого, легендарного инки Манко Капака, все последующие, бесспорно, существовали в истории. Сменялись они на престоле инков в таком порядке:
второй инка — Синчи Рока,
третий — Льоке Йупанки,
четвертый — Майта Капак,
пятый — Капак Йупанки,
шестой — Инка Рока,
седьмой — Йауар Уакак,
восьмой — Виракоча Инка
девятый — Пачакути Инка Йупанки
десятый — Тупак Инка Йупанки,
одиннадцатый — Уайна Капак
двенадцатый — Уаскар, его жена — Мама Кока
„ — Мама Кава
„ — Мама Тукукарай
„ — Курихипси
,, — Мама Микай
„ — Мама Чикуа
„ — Мама Рондокайа
„ — Мама Анакуарки
„ — Мама Окльо (Вторая)
„ — Арауна Окльо — Чукуй Уйпа.
И наконец, тринадцатым, «незаконным» инкой был злополучный Атауальпа. После его смерти — уже при испанцах — на трон вступили другие Инки, последним из которых был Тупак Амару (так называемый Первый). Однако власть этих правителей, которые после завоевания Тауантинсуйу испанцами «владычествовали» чаще всего лишь в отдаленных, еще не покорившихся конкистадорам районах Восточных Анд, была уже в значительной мере иллюзорной.
Как уже указывалось, о доколумбовой истории андской области в нашем распоряжении имеется гораздо меньше сообщений, чем об истории Мексики. Поэтому не только историю доинкских культур, но и весь период правления первых шести инков мы знаем весьма поверхностно. О легендарном же Манко Капаке нам известно лишь то, что он основал в долине Куско свое небольшое государство. Возникновение этого государства, превратившегося впоследствии в величайшую империю доколумбовой Америки, мы можем датировать второй половиной XII века.
Когда Манко Капак умер, он, согласно легендам, превратился в камень, который преемники его охраняли как драгоценную реликвию.
Второй инка, Синчи Рока, совершил первые завоевания и увеличил свое небольшое государство. При этом он продвигался на юг, к озеру Титикака. Присоединение к империи новых областей продолжалось при третьем, четвертом и пятом инках — Льоке Йупанки, Майта Капаке и Капак Йупанки, К истории завоевания этих аймарских территорий нынешней Боливии мы еще вернемся.
Шестой инка, Инка Рока, впервые изменил направление инкских завоеваний и попытался овладеть областью тропических лесов, лежащих в низинах к северо-востоку от Куско. Но только при седьмом инке, Йауаре Уакаке, Тауантинсуйу становится по-настоящему могущественным государством. Уакак создал хоть и небольшую, но прекрасно обученную постоянную армию, которая под командованием талантливых военачальников Апо Майты и Вика-Кирао покорила ряд крошечных государств, распложенных по соседству с кусканской долиной. Все они были присоединены к империи.
Преемником Йауара Уакака, который, по сообщению Сьесы де Леона, был убит, стал Виракоча Инка. С помощью уже названных двух военачальников он завершил покорение племен, говоривших на языке аймара. В то время как инки воевали у озера Титикака, в непосредственной близости от Куско завязалась борьба не на жизнь, а на смерть между двумя другими наиболее могущественными в ту пору государствами. Одним из них было государство племени чанков, другим — государство кечуа, живших в непосредственном соседстве с Куско. Чанки сокрушительным ударом положили конец племенному единству кечуа. Большая часть этого племени подпала под власть победителей. Военачальники Виракочи Инки, не теряя времени, принудили остальных кечуа присоединиться к Тауантинсуйу. Это имело весьма важное значение для позднейшей истории инкской империи. Дело в том, что немногочисленное племя кечуа — «людей из теплой долины» (они вначале жили в долине реки Апуримак, в области с чрезвычайно мягким климатом) — говорило на языке, который инки, оценив присущие ему преимущества и богатство его словаря, впоследствии переняли. Со свойственной им последовательностью инки начали распространять воспринятый ими язык по всей империи. Это произошло в начале XV века. А спустя сто лет на кечуа говорило уже подавляющее большинство населения Тауантинсуйу.
Между тем чанки, нанесшие роковой удар кечуанскому государству, решили уничтожить и другую свою крупнейшую соперницу — империю инков. В 1437 году — это первая дата в истории Тауантинсуйу, которую можно считать точно установленной, — они открыли военные действия. Отряды армии инки были разбиты один за другим, и вскоре враг стоял уже перед воротами Куско. Казалось, дни города и империи сочтены. Виракоча Инка вместе с избранным им себе в преемники сыном Урконом и другими членами капак айлью бежал из Куско и укрылся в горной крепости Шакишауана. Однако не все потеряли голову и сложили оружие. Те же два военачальника — Апо Майта и Вика Кирао (теперь уже очень старые) — укрылись со своими отрядами в Куско, а вместе с ними защищали Пуп земли два других сына инки, братья Уркона — Йупанки и Рока. Йупанки взял на себя командование всеми оставшимися в Куско войсками.
Чанки начали штурм города, однако защитники Куско держались стойко и мужественно. Атаки чанков с каждым днем становились слабее. Тогда на чанков внезапно ударил с фланга специально выделенный отряд инкской армии — и осаждающие превратились в осажденных. А спустя несколько часов армия чанков перестала существовать.
Месть победителей была страшна. С захваченных в плен чанков заживо сдирали кожу, набивали ее золой и соломой, после чего «мумифицированных» таким образом чанков складывали в «музее воинской славы» в Куско. Спустя сто лет их еще показывали первым испанцам. Победа над чанками, самым опасным врагом инков за всю историю доколумбовой Южной Америки, означала для инков то же, что для ацтеков уничтожение Аскапоцалько.
Теперь, когда чанки были повержены и уничтожены, а кечуа присоединились к Тауантинсуйу, на всей территории материковых областей Перу уже не осталось силы, способной противостоять инкским завоеваниям. Происходят перемены и внутри империи. После смерти Виракочи Инки (1438) на трон был официально возведен его сын — малодушный Уркон. Но его брат Йупанки, победитель чанков, при поддержке военачальников, отстоявших вместе с ним Куско, совершает дворцовый переворот, берет власть в свои руки, и вскоре верховный жрец официально провозглашает вступление на престол нового, девятого инки Тауантинсуйу — Пачакути Инка Йупанки.
Пачакути Инка Йупанки рядом организационных мер укрепил внутреннюю стабильность Тауантинсуйу. Его сын, десятый инка, Тупак Инка Зуланки (он вступил на престол в 1471 году) неизмеримо расширил границы империи. Сначала он предпринял большую военную экспедицию на север Перу и в современный Эквадор — в область Кито. Возвращаясь из своего похода, он с севера, то есть со стороны, откуда его нападения никак не могли ожидать, внезапно вторгся в государство Чиму и быстро овладел всей его обширной территорией. Победа над Чиму открыла инкам доступ к морю. Тупак Инка Йупанки одну за другой захватил все перуанские прибрежные долины с их богатыми городами. Тогда же он разрушил Чан-Чан, столицу Чиму, в наказание за то, что жители этого города не пожелали принять «солнечную религию» инков.
Вскоре по возвращении в Куско Тупак Инка Йупанки стал готовить новый поход — самую крупную военную операцию из всех осуществленных когда-либо в доколумбовой Америке. Во главе огромной армии двигался он через земли теперешней Боливии в северную часть современной Аргентины, затем вновь перешел Анды, вступил в безводную Атакамскую пустыню на севере Чили и по нынешней территории этой страны продвинулся более чем на тысячу километров к югу — до реки Мауле.
Только здесь, встретив мужественное сопротивление чилийских арауканов, он вынужден был остановиться.
Таким образом, в 1493 году, когда Тупак Инка Йупанки умер, его сыну Уайна Капаку досталась в наследство империя, равной которой не было во всей индейской Америке. С севера на юг она простиралась почти на 5 тысяч километров. Уайна Капак завершил дело отца, он покорил лесные племена в перуанской Монтанье и нанес поражение чиригуанам, могущественному индейскому племени, которое в начале XVI века напало на его государство с юго-востока. Однако прежде всего Уайна Капаку пришлось заняться наведением порядка внутри империи, беспредельно разросшейся в результате походов его отца.
Захват столь обширных территорий, естественно, требовал наличия огромной военной силы. Между тем в Тауантинсуйу было только одно «регулярное» воинское соединение, представлявшее собой личную гвардию Инки. Остальные формирования создавались лишь на время войны. Каждое айлью посылало свой отряд, а затем из них составлялись более крупные соединения в провинциальных городах. Воинская повинность распростанялась на все мужское население Тауантинсуйу. Дисциплина была очень строгой. Воина, который во время марша вышел из рядов, могли покарать даже смертью.
Армия инков побеждала главным образом благодаря своей численности. Можно себе представить, какое действие производил уже один вид многотысячных инкских колонн на врагов Тауантинсуйу, уступавших им численно во много раз. Если страх перед этим нескончаемым потоком войск не обращал неприятеля в бегство, наступал черед второго, «психического оружия» инков — шума. Десятки тысяч воинов принимались кричать изо всех сил, понося противника, и трубить в раковины. Если же и грозные крики не устрашали врага, начиналась битва. Ее начинали лучники, осыпавшие неприятеля дождем стрел. (Эти отряды целиком состояли из покоренных инками обитателей тропических лесов.) Когда армии сближались, пращники обрушивали на врага град камней. И наконец, вступала в действие инкская пехота, вооруженная копьями и маканами. Исход боя зависел, таким образом, от рукопашной схватки. С момента исторической победы над чанками в 1437 году инкская армия не потерпела поражения ни в одной сколько-нибудь значительной битве, ибо в каждом рукопашном бою на одного неприятельского воина приходилось до 20 воинов инки.
От взятых в плен военачальников вражеского войска инки избавлялись необычным способом: они заточали их в подземные казематы в Куско, кишевшие ядовитыми змеями, и те сами вершили казнь. Однако всем остальным пленным ничто не грозило. Правда, их приводили в Куско на главную площадь, где перед храмом, посвященным солнцу, они должны были пасть ниц, дабы сын солнца — инка — мог пройти по их склоненным выям. Но после этого им разрешали вернуться домой, на свою теперь уже присоединенную к Тауантинсуйу родину. В глазах инков они теперь уже не были врагами, а становились гражданами империи со всеми вытекающими из этого правами и обязанностями.
Тауантинсуйу была единственной империей доколумбовой Америки, где последовательно, особенно со времени Пачакути Инка Йупанки, проводилась колонизаторская политика. Эта политика — одно из лучших доказательств организаторского таланта правителей инкской империи, а результаты ее до сих пор ощутимо сказываются в этнических и языковых особенностях населения андских республик. Во-первых, в каждой завоеванной стране инки настойчиво вводили кечуа как единый государственный язык. Наряду с этим они нередко переселяли во вновь присоединенные области империи говорящих на кечуа жителей тех областей, которые уже давно стали составной частью империи. Этим переселенцам, называвшимся митимаэс, уже была знакома инкская хозяйственная и административная система, и оии привычно подчинялись ей и на своем; новом месте жительства. Тем самым вновь присоединенные земли весьма скоро утрачивали свой самобытный характер и становились территориями Тауантинсуйу, полноправно участвовавшими в хозяйственной и государственной жизни великой империи. Коренных же жителей вновь завоеванных стран отправляли на поселение во внутренние области Тауантинсуйу. Там, в новой среде, они быстрее приспосабливались к жизненному укладу империи инков. Такая политика укрепляла единство империи и способствовала дальнейшему расширению ее границ. Так, индейцы, принадлежавшие к десяткам и даже сотням племен, нередко совершенно разнородных и весьма далеких в языковом отношении, превращались в граждан Тауантинсуйу, живущих в одинаковых экономических условиях, обладающих одним уровнем культуры и, главное, говорящих на общем для всех языке — языке кечуа. К тому времени, когда в Америке появились первые европейцы, по меньшей мере каждый четвертый индеец уже говорил по-кечуански. Этот государственный язык Тауантинсуйу является и поныне наиболее распространенным индейским языком Америки, вытеснившим в андских республиках все другие индейские языки, за исключением аймара. В наши дни в Перу, Боливии, Эквадоре, в северной Аргентине и на севере Чили по-кечуански говорят даже чаще, чем по-испански. Это языковое единство андских индейцев в настоящее время представляет собой прочную основу для формирования и развития весьма многочисленной индейской народности — кечуа.
Но вернемся к Уайна Капаку, последнему инке, правившему в Тауантинсуйу до прихода испанцев. За 34 года своего правления он сделал много для укрепления великой империи. Но в 1527 году Уайна Капак внезапно умер (от чумы, эпидемия которой охватила тогда весь север империи), не успев указать, кто из его сыновей должен ему наследовать. При таких обстоятельствах на престол надлежало вступить его старшему законному сыну — Уаскару. И Уаскар был в Куско возведен в сан верховного жреца. В то время в Кито, любимом городе Уайна Капака, правителем был один из сводных братьев Уаскара — властолюбивый Атауальпа. Задумав использовать внезапную смерть отца в своих интересах, он затаил, что Уайна Капак, умирая, завещал, чтобы Тауантинсуйу была разделена на две части, ибо такой огромной империей нельзя управлять из одного центра, и чтобы северной половиной государства правил он, Атауальпа. И вот в то время, когда далеко на севере — на Кубе и в Панаме — конкистадоры уже точили мечи, готовясь отправиться на поиски легендарных сокровищ не менее легендарных индейских империй, в самой могущественной из них началась борьба двух братьев за престол, приведшая к кровавой междоусобной войне.
Победу одержал честолюбивый Атауальпа, у которого были лучшие инкские военачальники и отборные войска, обученные еще Уайна Капаком. Но в этой междоусобице империя утратила свою былую мощь.
Какова же была структура этой империи? Основной ячейкой огромного «пчелиного» государства был айлью — род (в эпоху последних инков основанный уже не на кровном родстве, а представлявший территориальную общину). Каждый айлью владел определенной, строго ограниченной площадью угодий. В каждой деревне и каждом городе, как правило, было несколько айлью. Несколько деревень образовывало «округ», которым управлял курака — назначенный инкой чиновник. Несколько округов составляло одну из четырех провинций Тауантинсуйу.
Рядовой член общины — хатунруна — в течение всей жизни был, таким образом, связан со своим айлью: совместно с ним обрабатывал землю, с ним же шел в сражение. В айлью совершались и основные религиозные обряды (вероятно, в древних родовых святилищах, которые по-кечуански именовались уака). Для мужчины женитьба была почти обязательна, и при этом он должен был взять в жены девушку по возможности из того же айлью. Из общинной земли каждый мужчина получал строго установленную часть— «надел», называвшийся тупу. На каждого ребенка-мальчика семья получала дополнительно одну тупу, на каждую девочку — половину тупу. Вся земля в Тауантинсуйу была разделена на три части. Первая принадлежала «божественному солнцу» (доход с нее шел на содержание жрецов и на жертвоприношения), вторая — государству и инке, и наконец, доход с третьей оставлялся земледельцу.
Основной культурой инкского земледелия была кукуруза (по-кечуански — сара), в менее плодородных областях — картофель (папа), а также фасоль (терви), красный перец (рекото) и т. д. Благороднейшее андское животное, лама, не годилось для тягла, и потому все полевые работы люди выполняли сами.
Обработка полей начиналась в августе. Земледельческий сезон открывал сам инка на «поле правителя» в Куско ударом золотой мотыги. Поскольку доколумбова Америка не знала плуга, андские индейцы использовали для вскапывания земли особые палки длиной в человеческий рост. Затем женщины разрыхляли почву мотыгами.
Земледелию необходима вода. А между тем в Андах она далеко не везде имеется в изобилии. Поэтому в Тауантинсуйу была создана довольно сложная система оросительных каналов. Прямо над Куско до сих пор сохранились остатки огромного резервуара, из которого в засушливое время вода подавалась на большие расстояния.
С недостатком влаги земледельцы боролись также путем террасирования склонов. К тому же во внутренних высокогорных областях Перу, где находился центр империи инков, почти не встречается больших равнинных пространств, пригодных для земледелия. И андский индеец вынужден был создавать поля на склонах гор. Ему приходилось буквально высекать на крутых склонах ступень за ступенью, огораживать каждую каменным барьером, чтобы в период дождей вода не смывала землю, и лишь после этого он мог засевать свои маленькие ступенчатые поля. Эти террасы, представлявшие собой гордость инкской культуры, сооружались, видимо, под руководством чиновников и по разработанным ими проектам.
Стада лам, как и земля, были разделены между тремя владельцами — «божественным солнцем», инкой и народом. Главной предписываемой государством трудовой повинностью женщин было прядение и ткачество. Так миллионы жителей империи из года в год планомерно приумножали богатство огромного государства.
Государство же превосходно организовало хранение и доставку земледельческих продуктов. В каждой провинции имелось по два гигантских склада-зернохранилища, один— «божий», другой— «государственный». Из «государственных» складов выдавались одежда и провизия государственным чиновникам, воинам, строителям дорог и крепостей, а также приближенным инки. Из «божьих» амбаров снабжалась многочисленная армия жрецов. Но если случался голод или стихийное бедствие уничтожало урожай, государственные хранилища открывались и для народа.
Основной обязанностью громадного большинства подданных в Тауантинсуйу было трудиться на пользу империи. А поскольку денег в Тауантинсуйу не существовало, рядовой подданный (многие авторы называют его «налогоплательщик») выполнял свой долг перед государством, участвуя в земледельческих работах или служа в войсках или, наконец, так называемой митой. Мита (весьма важное с хозяйственной точки зрения изобретение инков) означала обязанность всех или почти всех подданных империи работать на строительствах государственного значения, осуществляемых по указанию инки (и никого другого), а также выполнять другие необходимые работы, в том числе на государственных рудниках однако на рудниках — не более одного месяца). Мита давала государству возможность за несколько дней сосредоточить на важных работах десятки тысяч людей. Так, в Тауантинсуйу необыкновенно быстрыми темпами строились дворцы, святилища, водопроводы, оросительные системы, мосты, пороги и огромные крепости. Например, нам известно, что крепость Саксауаман в предместье Куско строили одновременно 30 тысяч рабочих.
Те, кто не был способен работать — больные, а также вдовы, — получали от государства полное обеспечение, прежде всего одежду и пищу.
Народ (хатунруна) был разделен в империи на двенадцать возрастных групп. Люди старше 60 лет освобождались от всякой трудовой повинности, а люди старше 50 лет работали значительно меньше других. При этом рядовые представители населения в равной мере пользовались всеми материальными благами.
Однако надо помнить, что те, кто составлял основную массу земледельческого населения — хатунруна, подвергались жестокой эксплуатации. Ведь на труде их паразитировали жрецы, курака — своеобразная инкская аристократия, занимавшая различные высшие и низшие служебные должности, а на самой вершине государства — инка и члены капак айлью. С другой стороны, в Тауантинсуйу существовала группа совершенно бесправных людей, почти рабов, называвшихся йанакуна. И было их немало. Один из первых испанских хронистов спустя более чем 40 лет после конкисты насчитал свыше 47 тысяч йанакунов, оставшихся со времен империи. Следовательно, в Тауантинсуйу не существовало равенства. В Тауантинсуйу народ жестоко эксплуатировался и был лишен свободы. Государство при этом использовало и религию для оказания соответствующего воздействия на народ. Каждый представитель «народа» был на всю жизнь привязан к своему айлью, месту жительства или работы, которые были определены ему инкой и его чиновниками.
Во главе Тауантинсуйу стоял неограниченный властитель — инка, которого называли сапа (единственный). Будучи прямым потомком «божественного солнца», он и сам почитался богом. Отсюда его второй титул — Интип Кори (сын солнца). Преемника себе инка выбирал среди своих сыновей (выбор не обязательно должен был пасть на первенца). Будущий инка «готовился к своей должности» в кругу ученых. Затем он сдавал своеобразный государственный экзамен — уаранчикой. Перед тем как взойти на престол (многие правители передавали свою «власть» преемнику еще при жизни, а сами удалялись «на покой»), новый инка должен был три дня пребывать в одиночестве и не принимать пищи, а затем он торжественно короновался. «Короной» инке служило льяуту — подобие венца из цветных шерстяных нитей, несколько раз обернутых вокруг его головы. Знаками верховной власти были золотые, почти полуметровые регалии. Скипетр украшали три пера редкостной горной птицы коракеке. Инка восседал на низком резном троне из красного дерева. Принимая просителей, он оставался отгороженным от них занавесом. Лишь в крайне редких случаях занавес поднимался и тот, кому была оказана эта исключительная милость, мог лицезреть властителя.
Обычно инка ходил в одежде того же покроя, что и у его подданных, но сшита она была из более красивых тканей, сотканных девушками из монастыря «невест солнца». И он никогда не надевал одно и то же одеяние дважды. Пища подавалась инке на золотом блюде, а остатки с его стола жрецы торжественно сжигали.
Некоторые инки, в особенности Тупак Инка Йупанки, много путешествовали. «Выездом» инки были деревянные носилки, отделанные золотом. Носилки обслуживал особый отряд носильщиков (принадлежавших только к племени рукана), одетых в синюю прямого покроя одежду. Как мы уже знаем, инка имел лишь одну законную жену — койю, и это всегда была его родная сестра. Но к его услугам были сотни, а то и тысячи наложниц, а также юные девственницы из монастыря «невест солнца».
Когда инка умирал, тело его бальзамировали. Мумию инки оставляли в его дворце. С этого времени дворец превращался в своего рода святилище, а новый инка строил себе новый дворец. Мумию усаживали на золотой трон. Возле трона устанавливалась золотая статуя почившего инки в натуральную величину. Впоследствии эти золотые статуи стали добычей алчных испанских завоевателей. К сожалению, не сохранились и мумии инков. Из сообщения одного хрониста мы знаем, что мумии инки Уайна Капака и двух его предшественников (а также их жен) были найдены в Куско в середине XVI века, но по приказу вице-короля их вскоре закопали в землю у ограды больницы в Лиме.
Итак, инка был неограниченным, абсолютным владыкой империи. Он был земным богом, единственным законодателем и верховным военачальником. Тем не менее инки в отличие, например, от властителей восточных деспотий пытались играть роль милостивых, мудрых и справедливых правителей.
К господствующей верхушке, помимо самого инки, принадлежали все его кровные, родственники, представители капак айлью, то есть инкского рода, носившего название пакайопу (Большие уши, по-испански ore jones). В большинстве случаев жили они в Куско и занимали все высшие государственные посты, в том числе и вторую по значению должность в империи — должность верховного жреца. Все четыре апу — правители четырех провинций империи — также были кровными родственниками инки. Отличительным знаком принадлежности к инкскому роду, помимо различных регалий и украшений, были удлиненные мочки ушей (что достигалось с помощью ношения в ушах особых колец). Низшим слоем правящего класса были курака. Ранг курака зависел от того, сколько подданных, обязанных нести государственные повинности, находилось под его надзором. Высшим из них был чиновник знатного происхождения, именовавшийся хоно курака (господин 10 тысяч людей), низшим — пакака курака (господин 100 людей). Курака, руководившие всем укладом жизни и всей трудовой деятельностью рядовых членов общины, регулярно проводили проверку их численности, так что в Куско каждый год поступали точные «узловые» записи с важнейшими статистическими данными.
Таким образом, принадлежность к числу привилегированных давала возможность занимать высокие должности. И хотя привилегии, правовые и имущественные, передавались по наследству, вместе с ними члену привилегированной группы передавалась обязанность выполнять точно определенные функции в государстве. Помимо таких государственных организаторов, в Тауантинсуйу существовали еще и помощники пакака курака, руководившие работой десяти, иногда пятнадцати человек. Их курака выбирал по своему усмотрению из числа хатунруна — рядовых подданных.
Резиденцией инки, почти всех Больших ушей и многих курака был Куско. Видимо, лет за сто до нападения Писарро в городе была произведена перепланировка. Поэтому мы не знаем точно, как выглядел он в древнейшие времена. Перестройка города приписывается десятому инке, знаменитому Тупак Инка Йупанки, который на основании миты призвал с этой целью в столицу до 20 тысяч человек. К той же поре относится и первое сообщение о социальной смуте среди доколумбовых индейцев.
Шесть тысяч человек ежедневно доставляли в Куско огромные стотонные плиты из Майунских каменоломен, расположенных за многие километры от города. Этот груз приходилось волоком тащить через скалы. Однажды такая плита, порвав канаты, похоронила под собой четыреста человек. Оставшиеся в живых взбунтовались и убили руководителя работ.
И все же перестройка города была доведена до конца. Как же выглядел Куско в пору появления в Америке первых европейцев? Перуанцы сравнивали свой главный город с телом пумы — животного, которое они чтили за его силу и отвагу. Головой пумы была крепость Саксауаман, хвостом— река Вилькамайо. Город делился на две резко отличавшиеся друг от друга части: Ханан Куско (Верхнее Куско) и Хурин Куско (Нижнее Куско).
Центр города был расположен в Верхнем Куско. Он занимал район вокруг площади, называвшейся Уакапата (Священная терраса). От нее расходились дороги, соединявшие Пуп земли с четырьмя «частями света», то есть четырьмя провинциями Тауантинсуйу. Ко времени прихода испанцев на площади возвышались три дворца. Два из них — дворец восьмого инки, Виракочи Инки (площадь основания 30 X
Впрочем, истинную гордость Куско составляли не дворцы инков, а великолепный ансамбль храмов, носивший название Кориканча (Золотой двор). Он был возведен на том месте, где, по преданию, инка Манко Капак и его сестра, она же супруга, Мама Окльо, придя в долину Куско, построили когда-то первую хижину. Главным сооружением Кориканчи был храм бога солнца — Инти. Это и было воспетое поэтами «золотое изумленье» юга, чудо, равного которому не было и не будет на свете. Доступ в храм Инти, надо полагать, имел только сам инка, прямой потомок солнца. Здесь находилось изображение Инти — огромный, по-видимому в несколько метров, диск из чистого золота, украшенный крупными изумрудами. Это изображение было поставлено в западной части храма с таким расчетом, чтобы его озаряли первые лучи восходящего солнца. Окна и двери святилища были усыпаны драгоценными камнями. Стены его были сплошь обиты изнутри листовым золотом, и даже снаружи портал храма украшала полоса из чистого золота. Потолок этого изумительного святилища покрывала резьба по дереву, а пол устилали прошитые золотыми нитями ковры. Вдоль стен храма стояли лари, в которых хранилось зерно кукурузы, взращенной самим инкой на его поле. Весь обрядовый инвентарь в храме Инти — вазы, чаши и все прочее — тоже был из чистого золота. Не удивительно, что испанские завоеватели, увидав впервые эти сокровища, не верили собственным глазам.
К храму солнца примыкало несколько часовен — в честь грома и молнии, радуги, планеты Венеры, а главная из них — в честь Мама Кильи — луны. Образ луны в империи инков, как и у всех древних, связан с представлением о женщине, богине. Поэтому часовня Мама Кильи предназначалась для койи — жены инки. Ни одна женщина, кроме койи, не имела доступа в эту часовню. Здесь же находились и мумии умерших жен инков.
В отличие от храма солнца, где все было из золота, в часовне луны все убранство было из серебра.
Храм Инти, часовня луны и остальные часовни обрамляли внутренний двор ансамбля Золотого двора, называвшийся Интипампа (Солнечное поле). Это Солнечное поле, бесспорно, было самым удивительным из всего созданного высокими культурами доколумбовой Южной Америки. Даже самые сдержанные авторы, говоря о Солнечном поле, впадают в восторженный тон. Это было как бы отраженное в золотом зеркале изображение повседневной жизни империи. На этом дворике по золотому полю бродили золотые олени и ползали золотые змеи, а на ветвях золотых деревьев сидели золотые птички и бабочки. Ветерок раскачивал золотые початки кукурузы, и двадцать золотых лам, поедавших золотые стебли травы, паслись под присмотром золотых пастухов, изваянных в натуральный рост.
Надо ли говорить, что и это единственное в своем роде чудо стало жертвой алчности испанских завоевателей.
Скажем еще, что в 1534 году, в год прихода в Куско конкистадоров, в этом прекрасном городе было примерно 200 тысяч жителей. И по сей день здесь сохранились руины огромной крепости Саксауаман, хорошо изученные перуанским археологом Луисом Валькарселем, а также развалины обсерватории для наблюдения равноденствий — Интиуатана и своеобразной «школы» для воспитания детей аристократии — Йачауаси. Сохранились и стены отдельных храмов Кориканчи (они вошли в архитектурный комплекс монастыря, построенного доминиканцами на месте Золотого двора).
В храмах Куско и всего Тауантинсуйу кечуа поклонялись целому пантеону богов, подчиняя их строгой субординации. Самым высшим из богов считался Кон Тикси Виракоча (в американистской литературе теперь, как правило, называют лишь третье его имя — Виракоча). Это был творец мира и создатель всех остальных богов. В пору прихода испанцев золотые статуи Виракочи стояли как в Куско, так и в других городах империи. В числе тех богов, кого Виракоча сотворил, был и важнейший «собственный» бог Тауантинсуйу, к которому верующие обращались непосредственно. Это был бог Инти, золотое солнце, легендарный предок правящей династии. Возможно, что и само название династии инков произведено от имени этого золотого бога. Следующим по значению был Ильяпа — бог погоды, грома и молнии. К нему люди обращались главным образом с просьбами о дожде, ибо Ильяпа мог заставить течь на землю воды Небесной реки (нашего Млечного Пути). Супругой солнца была Мама Килья — богиня луны. Почиталась также Утренняя звезда (Венера) и множество других звезд и созвездий. Особое положение занимали чрезвычайно древние культы матери-земли — Мама Пача (преимущественно у горных индейцев) и матери-моря — Мама Кочи (естественно, у прибрежных племен). Все это были в общем-то добрые боги. Вместе с тем жители Тауантинсуйу верили в существование многих враждебных человеку духов и сил. Деревенский люд, помимо богов, почитал различные местности: горы, пещеры, скалы и т. д. Они имели общее название уапа. Весьма вероятно, что это были те места, где еще в далеком прошлом, в пору расцвета родового общества, предки кечуа совершали свои религиозные обряды. В инкском обществе в эпоху разложения родового строя весь религиозный ритуал был в ведении профессиональных жрецов, во главе которых стоял носитель высшего духовного сана — первосвященник, по-кечуански вильяк-уму.
Раз уже речь зашла об обрядах, следует сказать, что жители Тауантинсуйу часто устраивали красочные празднества. В календарном году кечуа, как и в нашем, было 365 дней, он тоже делился на 12 месяцев. Первым месяцем их года был наш декабрь, последним — наш ноябрь. И уже на первый месяц приходился великолепный трехдневный праздник в честь созревания кукурузы. По-кечуански этот первый месяц так и назывался капак райми (великоленный праздник). С земледелием были связаны и другие обрядовые торжества. Так, в месяце айморай (мае) отмечался праздник Мама Сари — матери-кукурузы. В месяце инти райми (июне) устраивались грандиозные торжества в честь «божественного солнца», во время которых приносилось множество человеческих жертв. В месяце чауауарки (июле) по повелению инки Рока, строителя гигантских оросительных сооружений, справлялся праздник воды. Таких религиозно-обрядовых празднеств, связанных с инкским земледельческим календарем или посвященных самому инке и его семейству, было немало. Во время этих празднеств, всегда происходивших на главной площади Куско, Уакапата, приносились и человеческие жертвы, но надо сказать, что инкские религиозные обряды были все же значительно гуманней, чем кровавые ритуалы ацтеков. Здесь разительно выступает различие этих двух империй. Тауантинсуйу зиждилось прежде всего на «мотыге», на интенсивном, хорошо организованном государственном хозяйстве, на эксплуатации собственного народа. Ацтекское же государство своим могуществом и силой было обязано главным образом мечу и богатело за счет военных захватов и ограбления покоренных племен.
С религией же был непосредственно связан еще один интересный институт инков — аклья куна (невесты солнца). Тауантинсуйу старалось взять от своих рядовых граждан все, что только могло. Мужчина должен был отдавать империи и божественному инке свою силу на ратном поле, свой труд на пашнях и общественных строительствах. А что могла дать женщина? Женщина обладает красотой, привлекательностью. И вот ежегодно все деревни империи объезжал специальный государственный чиновник, называемый апопанака; он устраивал «смотрины» всех местных девушек и отбирал среди них «невест солнца». Как подсказывает само их название, «невестами солнца» могли стать только девственницы. Потому отбор производился среди девочек примерно десятилетнего возраста. В «невесты солнца» избирались наиболее красивые и физически совершенные девушки. Те же, что не были отобраны, оставались до своей свадьбы в отцовском айлью.
Вступление в брак считалось в Тауантинсуйу гражданской обязанностью каждого. Если мужчина до 25 лет или женщина до 18 лет не успела найти себе «спутника жизни», в дело опять-таки вмешивалось всесильное государство. В объявленный день все неженатые и незамужние должны были являться в окружной центр, и соответствующий чиновник по собственному разумению составлял из них супружеские пары. Отказаться от такого брака было нельзя. Что же касается «невест солнца», их свозили из родных мест в монастыри главных городов четырех провинций. Здесь они в течение четырех лет обучались на государственный счет приготовлению пищи, ткацкому ремеслу, прядению и т. д. После этого достоинства избранных девственниц вновь оценивались. Некоторых отдавали в жены или в наложницы чиновникам и военачальникам, прочие становились мама куна (матерями-прислужницами бога Инти) и давали обет вечно хранить непорочность. Эти весталки империи инков выполняли всякого рода «священные» обязанности — например, приготовляли еду и напитки для приносимых в жертву. Во главе «невест солнца» стояла верховная жрица — койя паска. Закон, охранявший целомудрие «невест солнца», не распространялся на инку, который выбирал себе среди них наложниц. Число жен в «гареме» инки бывало весьма значительно; предполагают, что оно достигало трех тысяч.
Крупнейший из монастырей «невест солнца» находился, естественно, в Куско. Он был огорожен высокой стеной и представлял собой, согласно дошедшим до нас свидетельствам, одно из интереснейших зданий инкской архитектуры. Об архитектуре империи инков мы, собственно, уже говорили. Но добавим еще несколько слов. В отличие от древнемексиканских зодчих, архитекторы инков, не стремясь к внешнему эффекту, уделяли главное внимание тому, чтобы постройки были практичны и солидны. Основным строительным материалом у инков был камень. Из памятников инкского строительного искусства лучше всего сохранились замечательные крепостные сооружения, особенно крепость Ольянтайтамбо, построенная вблизи излюбленной летней резиденции инков в долине Йукай. Здесь, под стенами Ольянтайтамбо, инка Манко (Второй) нанес поражение испанцам в одной из важнейших битв во время своего восстания (об этом мы скажем позднее). Здесь же развертывались события, которым посвящена прославленная кечуанская драма — о мужественном Ольянтае, любовь которого к дочери инка Коси Койлюр была столь сильна, что заставила его пойти против инки. Этому Ольянтаю многие приписывают и строительство самой крепости, носящей его имя. Наряду с крепостью Ольянтайтамбо значительным сооружением была крепость Саксауаман в предместье Куско, о которой мы уже говорили. Неподалеку от Саксауамана высилась столь же неприступная крепость Сенка. Но все чудеса инкской архитектуры затмевает Мачу-Пикчу. Американский археолог Хайрем Бингем, которому посчастливилось найти Мачу-Пикчу, был вознагражден за то, что поверил древним кечуанским преданиям об огромных инкских городах на реке Урубамбе. Так же как люди, искавшие центры культуры майя, Бингем выслушивал предание за преданием, разыскивал индейцев, знающих что-либо о легендарных городах, и наконец нашел. И таких индейцев, и город. Получив точные сведения, он организовал в 1911 году большую экспедицию, финансировавшуюся Иельским университетом, и эта экспедиция начиная с 1912 года ступень за ступенью, одну стену за другой отрывала гигантский мертвый город. Мачу-Пикчу находится примерно в
Впрочем, из всех сооружений инков наибольшего восхищения, несомненно, заслуживают их дороги. Александр Гумбольдт некогда сказал, что эти дороги — самое выдающееся творение человека за всю его историю. Империю инков из конца в конец пересекали две важнейшие дороги. Первая из них, так называемая главная дорога, до начала нашего столетия оставалась самым длинным шоссе в мире. И заметим, это было шоссе, построенное людьми, не знавшими ни колеса, ни повозки. Оно начиналось у северной границы империи — в современном Эквадоре (вблизи экватора), а кончалось у реки Мауле, на инкско-арауканской границе, в центральном Чили, на 35° южной широты. Общая протяженность его составляла около
Эта гигантская сеть дорог была создана по нескольким причинам. В первую очередь это были сооружения военного порядка. Дороги давали возможность быстро перебрасывать войска. Но помимо военных, они служили другим целям: дороги связывали отдельные области Тауантинсуйу, открывали двери для их полной экономической интеграции и т. д. Инки хорошо понимали значение своей дорожной сети. И потому уделяли ее строительству большое внимание. Сооружением дорог руководили «инженеры» — некий правительственный технический комитет, который определял трассу шоссе. Строительные работы осуществлялись на основе миты жителями тех общин, по чьей территории проходили отдельные участки будущей дороги.
Строители инкских магистралей преодолевали всевозможные природные препятствия: дороги поднимались к заоблачным вершинам (в одном месте даже на высоту
На всех государственных трассах на одинаковом расстоянии друг от друга (равном примерно дневному переходу) были выстроены постоялые дворы и созданы склады съестных припасов, иногда весьма значительные по размерам. Назывались они тамбо (тампу). Тамбо снабжали путников и государственных чиновников, следующих по делам службы, обеспечивали провиантом перемещавшиеся войска и т. д. По дорогам все передвигались пешком, а грузы переносились на спине. Только инка Большие уши и высокие чиновники путешествовали в носилках. В Тауантинсуйу существовала и государственная почта, еще одно замечательное нововведение инков. Почтовую службу несли часки — специально отобранные и прошедшие особую тренировку бегуны. На каждом участке дороги всегда были наготове два бегуна. Один отдыхал, а второй наблюдал за своим участком шоссе, никогда, однако, не превышавшим трех километров. Завидев бегуна, дежурный часки бегом пускался ему навстречу, на ходу выслушивал устное сообщение или брал кипу — узловую запись — и бежал к следующей станции. Поскольку участки были короткими, государственные депеши в Тауантинсуйу передавались с помощью этой остроумной эстафеты весьма быстро. Максимальная скорость составляла
Таким образом, дороги, мосты, тамбо и все, что было с ними связано, являлись свидетельством не только большого технического таланта инков, но и превосходной организации, порядка, на которых держалась огромная империя.
Из точных наук наибольшее развитие получила в Тауантинсуйу астрономия, определявшая ритм земледельческих работ, однако надо сказать, что инкский календарь все же не достиг той скрупулезной математической точности, которая поражает нас в календарных системах высоких культур Месоамерики.
До недавнего времени считалось твердо установленным, что в отличие от месоамериканских индейцев андские индейцы, как и все другие племена Южной Америки, не знали письменности. Теперь этот взгляд взят под сомнение. Правда, до сих пор здесь не было найдено письменных памятников, подобных прославленным кодексам миштеков, ацтеков и других высоких индейских культур Месоамерики. Но перуанский археолог Р. Л. Ойле, изучая роспись на сосудах культуры мочика (о ней мы уже говорили), обнаружил изображения бобов, на которых ясно различимы какие-то знаки. На других сосудах изображены фантастические существа, которые либо рисуют на бобах подобные же знаки, либо их читают. Здесь уместно будет напомнить о сообщении одного хрониста, которому до недавнего времени не придавали значения. Этот хронист, Сармиэнто де Гамбоа, утверждал, что близ храма солнца в Куско существовал своего рода «государственный архив», где на золотых рамах были натянуты полотнища материи, на которых были «записаны» (вытканы) важнейшие события истории Тауантинсуйу. Однако доступ в это здание был якобы запрещен всем, кроме самого инки и нескольких его приближенных — историков. Таким образом, не исключено (и, быть может, еще не законченные исследования профессора Кочабамбского университета Ибарра Грассо подтвердят это), что в империи инков было известно письмо, скорее всего пиктографическое, но оно составляло династическую тайну самого инки и нескольких наиболее доверенных лиц из числа его кровных родственников.
Напомним также неоднократно высказывавшееся мнение, что инки — члены «королевского айлью» говорили между собой не на кечуа, а на некоем только им известном языке своей исконной родины (возможно, на древнеаймарском, поскольку пришли они с берегов озера Титикака). Добавим к тому же, что в Тауантинсуйу словесность (а возможно, и письменность) находилась в ведении особой группы ученых-литераторов (на языке кечуа они назывались амаута) в отличие от майя и некоторых других высоких индейских культур, где это было делом жрецов.
Так или иначе, но существование письменности у инков пока с полной достоверностью не доказано. Широко распространено мнение, будто «инки писали узловым письмом». Что же представляло собой это узловое письмо, так называемое кипу? Начнем с того, что кипу, собственно, не было письмом. Основой кипу являлась веревка, стержневина, к которой прикреплялось множество веревочек потоньше. На этих веревочках разного цвета завязывались узлы. Цвет веревочки, количество узлов на ней, а возможно, и способ их завязывания содержали определенное сообщение. Какого же рода сообщения, какую информацию заключали в себе кипу? В настоящее время можно утверждать с полной достоверностью, что кипу служили главным образом для численных обозначений. Узлы на веревочках, расположенные с равномерными интервалами, обозначали последовательно десятки, сотни, тысячи и десятки тысяч. Если же нужно было обозначить ноль, то кипу-камайоки — как назывались инкские писари и статистики — оставляли пустое место там, где должен был находиться очередной узел или ряд узлов. С помощью такого рода узловых записей кипу-камайоки сообщали в Куско основные статистические данные — о числе жителей в деревне или округе, об их трудовых повинностях, а иногда в исключительных случаях и некоторые другие сведения.
Цвет веревочки точно указывал, о ком или о чем идет речь в донесении. Так, красный цвет означал солдат (а узлы на красной веревочке — их число), золото обозначала желтая веревочка, серебро — белая, черная же символизировала время (черная потому, что кипу сообщало, сколько ночей прошло с момента того или иного события). Как видим, кипу было весьма практичным, но и довольно сложным изобретением. Поэтому империя тщательно готовила кипу-камайоков к выполнению их обязанностей, и они принадлежали к числу уважаемых граждан государства.
Итак, кипу не было видом письменности. Но то обстоятельство, что жители Тауантинсуйу в своем абсолютном большинстве, бесспорно, не знали письма и не писали книг, не мешало развитию кечуанской словесности. Существовали замечательные гимны, легенды, мифы, короткие эпические произведения, рассказывавшие о войне с чанками, о деяниях инков Йауар Уакака и Майта Капака, баллады (их записал Моруа в первые годы после вторжения испанцев), молитвы, а также драматические произведения. До нас дошло весьма немногое, но и это немногое свидетельствует о талантливости поэтов древнего Тауантинсуйу. Мы знаем об инкской словесности меньше, чем, например, о словесности доколумбовых ацтеков, не только потому, что здесь не существовало книг, но и потому, что среди первых европейцев, пришедших в Перу, не нашлось человека, подобного Бернардино де Саахуна. Все, что уцелело от доколумбовой кечуанской словесности, сохранилось единственно благодаря устной традиции. И среди этого немногого — такая великолепная драма, как «Ольянтай», одна из самых ярких жемчужин в сокровищнице мировой драматургии.
Время создания этой драмы не известно. Возможно, первоначальный текст, возникший еще в доколумбову эпоху, был пересказан заново в годы испанского ига, возможно также, что народные сказители вновь и вновь заостряли его революционную направленность. Драма о мужественном полководце Ольянтае исполнялась индейцами, большими любителями театра, и во времена испанского владычества. Она вселяла в них надежду, ибо утверждала нечто совсем иное, чем церковь: «Если ты прав, защищайся! Пусть перед тобой более сильный, все равно защищайся! Правое дело победит. Ведь побеждает не сила, а человек и его чувства». Ольянтай служил для них примером.
Кечуанский текст драмы в редакции, которая, видимо, исполнялась в период революционного движения Тупака Амару Второго, был найден в доминиканском монастыре в Куско. Еще ранее о ней писал индейский автор Салкамайуа. Впервые ее издал на кечуа в 1775 году испанский священник Антонио Вальдес. Позднее стали появляться ее переводы — прежде всего, разумеется, на испанском языке. Перевод перуанского профессора Хосе Барранки, опубликованный в 1868 году, впервые познакомил мир с этим перлом мировой культуры. Голос исчезнувшей цивилизации вызвал у читателей восхищение. Вскоре появились новые переводы — английский (Маркхама), немецкий (Чуди), еще один испанский (Пачеко) и т. д.!
По своей популярности и литературным достоинствам драма «Ольянтай» может быть поставлена в ряд лишь с одним произведением индейской словесности — со знаменитым эпосом киче «Пополь-Вух».
В этой драме рассказана история полководца Ольянтая, в жилах которого не текла благородная кровь инков. Тем не менее он имел мужество совершить поступок, неслыханный в Тауантинсуйу: полюбив дочь инки Пачакути Йупанки, прелестную Коси Койлюр, он поведал ей о своей любви. И Коси Койлюр (Смеющаяся Звезда) не отвергла любви смельчака, ответила ему взаимностью. А поскольку инкский Ромео любил свою Смеющуюся Звезду столь же страстно, как и его веронский собрат, то даже первосвященнику храма Инти не удалось обуздать сердце Ольянтая. Подлинное чувство способно на невозможное, и Ольянтай открылся своему господину — божественному сыну солнца, великому инке Пачакути:
Я тебе, о повелитель,
С детства верен всей душою.
Ты открыл передо мною
Путь к Познанью, мой учитель.
В Ольянтае умножались
Силы от твоей науки,
Но лицо мое и руки
Часто потом покрывались.
Я врагов твоих караю
Как неутомимый мститель.
Храбрых анти предводитель —
Страх повсюду я вселяю.
Бил врагов везде, всегда я.
Лил их кровь всегда, везде я.
Всех их, как петля на шее.
Душит имя Ольянтая!
Ты моими взял руками
Грозный край хананский горный,
Диких юнков непокорных
Я привел к тебе рабами.
Я обрезал крылья чанкам,
Села их предав пожарам!
Не сдержал моих ударов
Даже гордый Вилька-Ванка.
В битвах место Ольянтая
Впереди перед отрядом.
Я иду со смертью рядом,
Всех врагов с пути сметая.
Так, хитря с врагом порою,
И всегда сражаясь смело,
Я тебя владыкой сделал
Над бескрайнею страною.
Ты мне дал награды, Инка.
Дал высокие отличья,
Я обрел в тебе величье.
Но как прежде — я пылинка,
Я ничто перед тобою,
Я твой раб, как было прежде,
Хоть хожу в твоей одежде
И с повязкой золотою!
Правда, Инка Ольянтаю
Отдал Анды в управленье.
Но, горя одним стремленьем.
Я сегодня повергаю
Пред тобою, сын Светила,
Храмы, лам, посевы, всходы.
Сами Анды, их народы,
Всю их мощь и все их силы!
Дай шагнуть ступенью выше!
Дай! Прошу, Солнцерожденный,
Дай, прошу, мне Койлюр в жены!..
Инка! Умоляю! Слышишь?!
Сильный милостью твоею,
Озаренный светом звездным,
За тебя в сраженьях грозных
Жизни я не пожалею!
Инка Пачакути
Предначертано судьбою,
Что должно с тобою статься!
Ты решил со мной сравняться?!
Ты рожден на свет слугою!
Ольянтай
Вырви сердце!..
Инка Пачакути
Ты диктуешь
Мне готовое решенье?
Я один — источник права,
Я один — добро и слава.
Прочь, безумное творенье!
Ольянтай уходит к своим воинам в Высокую землю. И готовится к битве. Между тем Коси Койлюр родила в Куско дочь и назвала ее Има Сумах (это имя позаимствовала в наше время известная индейская певица). Разгневанный инка заточает обеих — мать и дитя — в монастырь «невест солнца». Но при этом разлучает их. И Има Сумах растет в монастыре без матери, со своей единственной подружкой Питу Сальи.
Между тем инка готовит месть смельчаку; как и Ольянтай, он снаряжает войско под командованием полководца Руми Ньяви. Но Ольянтай в первом же сражении уничтожил войско инки. Самому Руми Ньяви едва удалось спастись. Миновали годы. Руми Ньяви вновь отправляется в поход. В горах он заманил Ольянтая в западню, захватил его и привел в столицу империи. А в это время здесь же, в Куско, в монастыре «невест солнца» мать Коси Койлюр и дочь Има Сумах находят и узнают друг друга. И еще одно событие происходит в столице: старый инка Пачакути внезапно умирает и на престол вступает Тупак Инка Йупанки. Ему и надлежит покарать Ольянтая. Но когда новый инка узнал, что его родная сестра более десяти лет томилась в монастыре, когда он увидел дочь своей сестры и Ольянтая Иму Сумах, он сменил гнев на милость. И вот Ольянтай не только спасен, но и возвеличен. Послушаем конец древней драмы:
Тупак Йупанки:
Довольно.
Снимите с них путы.
А ты, Ольянтай, встань и приблизься ко мне.
Если хочешь, можешь бежать.
Ты свободен, как лама в Андах.
Хочу, чтобы ты познал силу моего сердца.
Выше вознесу тебя, чем вознес тебя мой отец.
Был ты полководцем и господином в Антисуйу.
Ныне тебя наместником своим назначаю.
Не будешь жить в Тамбу.
Здесь, в Куско, твое место, рядом со мной будешь на троне...»
Таков счастливый эпилог драмы об Ольянтае, человеке незнатного происхождения, полюбившем дочь самого инки и с оружием в руках отстоявшем свою любовь.
Поскольку (по крайней мере в настоящее время) нам не известна письменность доколумбовых индейцев андской области, в нашем распоряжении нет хроники этого государства, написанной ими самими. Имеющиеся у нас сведения об андских индейцах, а точнее, о Тауантинсуйу, исходят от испанских хронистов первых лет конкисты (о том, «что было до того», то есть о доинкских высоких культурах андской области, в таких собщениях ничего не говорится). Но есть у нас и еще один источник. Это написанные по-испански сообщения о жизни в Тауантинсуйу, вышедшие из под пера перуанских индейцев. Среди литературных памятников подобного рода особое место занимает вдохновенное сочинение дона Гарсиласо де ла Веги. Этот «дон» с типично испанским именем родился в 1539 году и был сыном испанского конкистадора Себастьяна Гарсиа де ла Веги, принимавшего участие в завоевании Перу, и племянницы Уайна-капака, последнего инки доконкистадорского периода. Таким образом, мать Гарсиласо, Чимбу Окльо, была не только чистокровной индианкой, но и одной из немногих уцелевших представительниц бывшей правящей гзнастди. Согласно инкской терминологии, она была ньюста — принцесса. Позднее отец Гарсиласо женился на благородной испанской даме, а ньюсту Чимбу Окльо терпели уже только как его содержанку. После смерти отца Гарсиласо вместе со своей матерью был изгнан из дома «законной вдовой». Впоследствии он уехал в Испанию. Там он много учился и в свое время, безусловно, принадлежал к числу самых ученых людей Иберийского полуострова. Ни своей родины Перу, ни своей матери он больше уже не увидел, но в знак сыновней любви к ним обеим создал памятник о Тауантинсуйу, оставив нам великолепное описание уничтоженной Писарро цивилизации. Труд его носит название «Подлинные комментарии, рассказывающие о происхождении инков» («Comentarios reales que tratan del origen de los Incas»). Хотя патриотический пыл Гарсиласо, вероятно, изрядно добавил красок там, где, по мнению автора, империи инков их недоставало, произведение это принадлежит к ценнейшим из немногочисленных картин литературно-исторической галереи, посвященной прошлому доколумбовой Америки. «Подлинные комментарии» Гарсиласо сразу же были переведены на несколько языков, но в Испании чтение этой книги было запрещено под страхом наказания, а в колониальном Перу, да и во всей колониальной испанской Америке, оно расценивалось даже как государственная измена.
Из испанцев, прибывших в Перу в годы конкисты, первую и, безусловно, ценнейшую обобщающую работу написал Педро Сьеса де Леон. Называется она «Хроника Перу» («Cronica del Peru») и содержит много важных этнографических сведений, которые автор приводит, опираясь на личные наблюдения.
Тексты сказаний и народных преданий перуанских индейцев той поры записал другой испанец, Хуан де Бетансос. Он был женат на представительнице бывшей правящей династии — на родной сестре Атауальпы, и она рассказала ему много семейных преданий и легенд, повествующих о происхождении инков и о приходе их в Перу. Труд Бетансоса называется «Собрание сообщений об инках» («Suma у narracion de los Incas»). О завоевании Тауантинсуйу рассказал в своей ценной хронике «Сообщение об открытии и завоевании королевства Перу» («Relacion del descumbriento у conquista de los reynos del Peru») и один из многочисленных членов хищнической семьи Писарро — Педро Писарро. Религиозные представления и ритуал «язычников» — индейцев империи инков — описал испанский священник Кристобаль де Молина в своей книге «Сообщение о легендах и обычаях инков» («Relacion de las fabulas y ritos de los Incas»).
И наконец, следует упомянуть об одной весьма своеобразной работе. В 1908 году Ричард Пичман обнаружил в копенгагенской библиотеке книгу в двух томах под названием «Новая хроника и хорошее правление» («Nueva cronica у buen gobierno»). Автором ее оказался один из потомков инкского рода — Фелипе Хуаман Пома Айала. В первом томе своей хроники он повествует о Тауантинсуйу, о его правителях и культуре. Во втором — об испанском завоевании и жестокостях колонизаторов. Но особую ценность этой книге придают его рисунки, бесхитростно-наивные и вместе с тем необычайно достоверные. В целом они представляют собой единственную в своем роде рисованную хронику Тауантинсуйу. Значение их буквально неоценимо.
Мы знаем печальную судьбу Тауантинсуйу: Писарро и ему подобные с помощью мушкета и креста завоевали эту крупнейшую из индейских империй континента. Разрушены и канули во тьму Мачу-Пикчу, Город мертвых, умерли и последние наследники династии инков.
Бесценные сокровища их дворцов и храмов, переплавленные в тяжелые слитки металла, увезли на каравеллах конкистадоры. И не существует больше инки — живого бога своей империи. Но мы не будем его оплакивать. Ибо не было ни свободы, ни справедливости в «пчелином» государстве инков. В этом своеобразном государстве, которое во многом напоминает нам Древний Китай, в этой удивительной и великолепной земле на юго-западе индейского континента, в стране, которую поэт по праву назвал «золотым изумленьем».