Месоамериканская аномалия? Доконкистское государство тарасков
«В дни испанской конкисты Теночтитлана, столицы ацтеков, Кортес писал Карлу V о том, что был там правитель огромной провинции, называемой Мичоакан, которая простиралась до Тихого океана» (Горенштейн 1993:xiii).
В действительности, тараски владели только одной колонией на Тихоокеанском берегу, в Епатлане (Уоррен 1985:3). Даже при таких условиях испанцы уже имели определенные знания и интерес к царству тарасков. Ацтеки, прекрасно зная все о тарасках, несколько раз безуспешно пытались расширить свою империю за счет территории тарасков. До недавних пор, по крайней мере, сегодняшних дней, историки, археологи, антропологи и другие ученые – даже включая мексиканских – имели скупые знания или слабый интерес к тараскам. Из доступной информации кажется, что они более заинтересованы майя или ацтеками; некоторые даже сомневаются, достигли ли они в действительности общества государственного уровня. Последние исследования, практически за последние двадцать лет, обнаружили культурный комплекс много более интересный, чем кто-либо мог себе представить. Тараски не только управляли прочной империей во времена конкисты, второй по территории после ацтеков – но они также создали культуру, которая во многом не похожа ни на что другое в Мезоамерике.
Одно из огромных преимуществ в изучении сообществ состоит в существовании документальных записей времен европейского контакта, оставленных колониальными исследователями, миссионерами и управляющими, описывавшими доисторический мир. В случае с тарасками это особенно ценно, т.к. у них не было собственных записей, несмотря на знания о существовании таких документов в других частях Мезоамерики (Поллард 1993:17).
Из комментариев Поллард не ясно имели ли вообще тараски письменность во времена конкисты, или они попросту не испытывали надобности вести записи. Отдавая должное сложной экономической и политической системе, которой они управляли, первое видится более вероятным. Если бы у них была система письма, то, несомненно, как минимум, её бы использовали для расчетов, если ни для чего другого. Из-за нехватки таких документов-первоисточников, заинтересованные в изучении тарасков лица зависят от следующих четырех главных источников информации (Горенштейн и Поллард 1983:55):
- Экстраполяций из данных 20-го века
- Экстраполяций из раннего испанского периода (1520-1550)
- Свидетельств археологии
- Свидетельств этно-исторических записей
Первые два источника в основном оперируют окружающей географической средой, таким образом, мы можем предположить о размере и форме озера Пацкуаро в доиспанский период опираясь на наши знания о его нынешних размерах и границах. Мы можем догадываться о том, какие города и деревушки существовали до конкисты, определив их по тем населённым пунктам, которые существовали во время и через несколько лет после конкисты. Нынешние данные об осадках, сельскохозяйственном урожае, количестве добытой рыбы, наличие нетронутых участков природы и т.д. должны помочь нам в понимании условий жизни, существовавших пять столетий назад.
Археологические данные играют немаловажную роль, но их мало. Горенштейн и Поллард замечают: «зная, что о существовании тараскского государства в бассейне озера Пацкуаро хорошо известно месоамериканистам, следует отметить, что археологических раскопок в данном районе проводится крайне мало». Недавно, однако, Поллард подметила, что внимание археологов было отвлечено от тех нескольких монументальных творений, что остались от тарасков, другими раскопками, с помощью которых надеются больше узнать о повседневной жизни простого жителя. И в самом деле, поиск в Интернете по ключевому запросу «археология тараски» выдаёт помимо прочих, ссылки на недавно начатые археологические исследования в регионе. Не так давно Американская Ассоциация Антропологов проводила встречу, посвященную изучению культуры тарасков, где слушались доклады об использовании обсидиана (Хилан 2001), медного производства (Мальдонадо 2001), по анализу керамики (Эрнандес 2001) и обзору юго-восточной имперской границы (Сильверштейн 2001). Остаётся только надеяться, что этот тренд продолжится и в будущем, обеспечивая обширной информацией с археологических полей.
На текущий момент, однако, самый обширный источник информации по тараскам – это ранние колониальные записи испанцев, в частности Relacion de Michoacan, записанный в 1540-41 годах в Цинцунцане, столице империи тарасков. Отец Херонимо де Алкала, францисканский монах, попытался записать рассказы и культуру индейского народа по устным преданиям и со слов группы тараскской знати, в том числе и со слов одного из последних отпрысков царской семьи (Поллард 1993:17). Дополнительными ценными источниками информации, согласно Поллард, являются документы раннеколониальной администрации, различные словари 16 века и описание грамматики языка тарасков, а также другие документы различных районов Мексики, особенно долины Мехико, которые так или иначе перекликаются и в которых можно найти ссылки на тарасков (1993:18-19). Нет необходимости говорить о том, что нужно соблюдать внимательность при использовании документарных записей конкистадоров для того, чтобы понять побеждённых (сравни с Роскамп 2001). Всё же, в частности из-за отсутствия записей самих тарасков, эти ранние испанские записи как минимум помогают современным учёным понять какие вопросы им нужно предъявлять к имеющимся в наличии данным.
Возможно, о происхождении и исторических корнях тарасков меньше всего известно, нежели о том же у других значимых племён Мексики (Фостер 2000).
Хотя сейчас мы знаем много больше, нежели в 1948 году, когда Фостер впервые написал эти слова, на самом деле в большинстве случаев это утверждение до сих пор актуально. По ряду причин происхождение тарасков до сих пор окутано мистикой и её разгадка ждёт своей очереди. В их же преданиях, записанных в Relacion de Michoacan нет никакого упоминания о том, что они прибыли в Мичоакан извне (Уоррен 1985:7), и вот здесь-то и начинается мистика.
Упомянутый выше месоамериканист В.Е. Адамс подметил, что тараски «с точки зрения антропологии известны как носители языка, не имеющего аналогов по всей Месоамерике» (1991:324). Свадеш подытоживает, что наиболее близки к языку тарасков – суни из юго-западной Северной Америки и кечуа, живущие в Андах, Южная Америка (цитируется по Поллард 1993:15). Действительно, оба племени схожи лингвистически и по технологиям металлургии – в отличие от окружающих тарасков народов, таких как ацтеки – это привело к появлению теории о происхождении тарасков от использовавших мореплавание народов побережья Анд (Торрес Мендес и Франко Веласкес 1996). Гринберг выдвинул гипотезу о том, что тараски принадлежат к языковой группе чибча (территория юга Центральной Америки и современной Колумбии). Однако, он отмечает, что различия в языке предполагает отделение тарасков от основной группы не позднее архаичного периода, 7000-2000 гг. до н.э. (цитируется по Поллард 1993:15-16). В любом случае, заключения на основе лингвистического анализа создают ещё больше вопросов, нежели ответов в нашем поиске происхождения тарасков.
В дополнение, недостаток письменных источников от самих тарасков приводит к другой, но связанной с нашей темой проблеме – мы даже точно не знаем, как тараски сами себя называли. Мы знаем, что их не называли «тарасками» до конкисты, а это название произошло от недопонимания. Их слово «tarascue» означает «зять» или «тесть» и использование этого термина появилось после женитьбы испанцев на дочерях знатных тарасков – когда кого-либо из новых членов семьи представляли им как «tarascue», испанцы неправильно интерпретировали этот термин как название всего народа (Уоррен 1985:6). Это до сих пор наиболее часто используемый учёными термин, но они всё время поясняют, что это не их настоящее название.
Со слов лингвиста 16 века францисканца Хуана Баптиста де Лагунас, «местные жители называли провинцию и язык не иначе как провинция и язык Цинцунца» (Цинцунцан – столица империи) (Уоррен 1985:5). Я не нашла больше источников, подтверждающих это утверждение – однако, мы также не знаем какое название дали тараски своей земле и своей империи. Название Мичоакан дано на языке науатль и означает «место рыб» - явное указание на озеро Пацкуаро – это ацтекское название региона, не тараскское.
Другое часто встречающееся название народа тарасков – уакусеча (uacusecha – «орлы»). Данное имя относится к специфической группе чичимеков; считается, что они прибыли в долину озера Пацкуаро довольно поздно и стали основателями империи тарасков и царской династии (Кастро-Лил 1986:182). Однако, большинство специалистов сейчас считают, что наиболее правдоподобным названием народа является имя «пурепеча». Relacion de Cuitzeo, 1579 г., указывает на то, что это было имя, которым они сами себя называли и оно означало «работники» или «простой народ» (Уоррен 1985:7).
Лучше изучен вопрос о недавнем прибытии тарасков и их экспансии в долину озера Пацкуаро, где был сосредоточен центр империи, и вопрос о появлении тараскской культуры как отличительной сущности. Адамс выдвинул гипотезу, что появились они там около 1000 г. н.э., отмечая, что для того, чтобы достичь того уровня государства, которое застали испанцы, они должны были осесть не позднее 1250 года н.э. (Адамс 1991:322). Попутно мы должны учитывать, что, несмотря на то, что термин «тараски» распространяется на всю империю и его жителей, на самом деле «чистые тараски» представляли лишь небольшую элитную группу из 10% населения, доминирующую над остальным населением (Ко 1994:154). Горенштейн и Поллард описали четыре основные этно-лингвистические группы вокруг бассейна озера Пацкуаро, которые составляли костяк империи (1983:111):
- группа людей озёрной долины, которые возможно были носителями «прото-тараскского» языка;
- науатль говорящая группа (naguatatos);
- ранее прибывшие чичимеки;
- позднее прибывшие чичимеки, упомянутые выше уакусеча.
Запутывая картину, когда мы начали чувствовать определённую уверенность в своих знаниях о тарасках, Мишле заставляет нас сомневаться, утверждая, что тараски были псевдо-кочевой группой, которая присвоила себе науатль термин «чичимека» и сначала не так давно мигрировала в долину Сакапу, а затем уже в район Пацкуаро (1996:124). Мы можем заглянуть в одну из недавних работ Поллард где она утверждает: «Археологические, экологические и этно-исторические исследования последней декады позволяют сейчас копнуть глубже в изучении культурных корней населения населяющего данный регион…» (Поллард 2001). Возможно, на некоторые загадки скоро будут найдены ответы.
С прибытием в долину озера Пацкуаро, тараскская легендарная история, описанная в Relacion de Michoacan, была дополнена. Около 1325 года, великий правитель, выдающийся военный лидер и культурный герой Тариакури – один из уакусеча, которые сами объявили себя элитой – объявил себя правителем, а Пацкуаро его столицей. Далее он назначил своими помощниками племянников: Хирипана в Иуацио, а Тангашоана – в Цинцунцане. К 1350 году они начали успешную серию военных захватов в районе озера Пацкуаро и за его пределами; и, после смерти Тариакури, его племянники продолжили расширять сферу влияния вокруг озера Куицео (Ко 1994:154; подробнее см. также Поллард 1993:88).
В определённый период этой ранней экспансии, Цинцунцан становится региональной столицей. Расположенный на южном берегу северной части озера Пацкуаро, Цинцунцан был основан в 1000 году н.э. в качестве культового центра (Адамс: 324-325). Горенштейн считает, что изменения произошли после того, как Цинцунцан каким-то образом взял под контроль орошаемые земли региона. Эксклюзивный доступ к ресурсам в совокупности с присутствием резиденции элиты стал тем фактором, который способствовал взятию под контроль всех четырёх основных региональных политий. С этого момента эти четыре политии стали административными центрами на службе у Цинцунцана с четырьмя другими, созданными для их поддержки. Власть не была поделена между этими девятью административными центрами, а была сосредоточена полностью в Цинцунцане, который стал «сильным и главным городским центром» с населением как минимум в 5 раз больше следующего по рангу центра (Горенштейн 1985: 3-5).
В это же время уже нет чётких дат и сведений о персонажах – в Relacion de Michoacan сообщают, что Тариакури и его племянники правили и проводили активные кампании на протяжении более чем 90 лет. В это верится с трудом. Что более-менее достоверно известно – это то, что около 1440 года были предприняты шаги по укреплению военных завоеваний (уже свершившихся) и по созданию государства на основе сбора дани. Была создана бюрократическая система для управления страной с центром в Цинцунцане и это дало толчок для ещё большего расширения в период с 1440 по 1500 гг. (Поллард 1993:88-90). Мотивы для столь ускоренной территориальной экспансии остаются неизвестными, но два результата появились практически сразу: первое, расширился ассортимент и увеличился объём ресурсной базы, поступающей в экономику страны, таким образом, поддерживая население центра, которому уже стало не хватать тех ресурсов, что имелись до экспансии; второе, границы государства были отодвинуты на более чем 100 километров от центра Мичоакана, что сказалось на степени защиты центра в лучшую сторону (Горенштейн 1985:5).
Самое удивительное – тараски вели войну с ацтеками и не проиграли. Это последнее, что привлекло моё внимание. Область исследования – тараскско-ацтекская граница. Я узнала, как тараски вели приграничную политику и как управленческие навыки, а не просто военные технологии, помогли выиграть войны и сохранить территорию нетронутой агрессорами. Возможно именно административная организация, а не культурное отличие, ставила тарасков особняком от остальных народов Месоамерики. Что качественно отличало и характеризовало культурную систему тарасков, было отчётливо заметно на границе, где тараски не просто участвовали в схватках, а проводили управляемые военные действия (Горенштейн 1985:1).
Приблизительно за 80-летний период от создания централизованной бюрократической системы в Цинцунцане до испанской конкисты, империя тарасков сильно разрослась в границах, включая в себя различные этнические группы и удачно защищаясь от алчных соседей.
Экспансия происходила преимущественно (или даже только) за счёт проведения захватнических войн с соседними регионами; на самом деле, как рассказывает Поллард, тараски использовали как прямой захват, так и устрашение. Она подмечает, что, согласно Relacion de Michoacan, население деревушек, которые не сдавались и были захвачены силой, полностью переселяли. Младенцев, стариков и раненых тут же убивали (приносили в жертву) на поле боя; взрослых отводили в главные храмы центральных районов (чаще в Цинцунцан) для использования в важных ритуалах; детей тоже отводили в долину озера Пацкуаро и заставляли работать в качестве рабов на полях правителя. В интересном беглом ознакомлении с тарасками, Поллард добавляет, что они настаивали на том, что эти рабы были получены не посредством военных действий, а путём торговли одеялами (Поллард 1993:106).
Несмотря на то, что государство росло за счёт войн и агрессии, процессы становления и поддержания протекали в основном мирно и рационально. Описание Поллард устройства государства тарасков очень ценно, поскольку она тщательно проанализировала и структурировала его. Она выделила два внешне противоречивых пути, по которым тараски взаимодействовали с другими этническими группами во время экспансии: два действующих одновременно, но протекающих в различных частях империи, процесса – этническая ассимиляция и этническая сегрегация (Поллард 1993:101-104).
Этническая ассимиляция, что очевидно, протекала в центре империи, в долине озера Пацкуаро. Политическое единение происходило под тараскским началом, что включало в себя повсеместное использование тараскского языка и инкорпорирование существующих четырёх групп (см. выше). «Зона активной ассимиляции» (термин Поллард) существовала также и вне центра – там, где местные племена начинали перенимать тараскские отличительные черты сразу после захвата их территории. Ассимиляции в этих районах способствовало и переселение туда тарасков из центра империи.
Этническая сегрегация также имела два аспекта: во-первых, было несколько этнических анклавов в зоне ассимиляции, где группы сохраняли свою этническую черту, будучи в то же время вовлеченными в политическую и экономическую сферу тарасков. Во-вторых, существовали обширные территории вдоль границ, где жили различные этнические группы с различной степенью вовлечённости (инкорпорирования) в имперскую систему. Например, работая в приграничном поселении Акамбаро, Горенштейн обнаружила, что три различные языковые группы (отоми, чичимеки и тараски) сохранили свои отличительные черты, социальную систему и районы заселения. Тараски политически полностью контролировали сообщество – вожди отоми и чичимеков назначались тараскским правителем – однако со стороны тарасков не было попыток «превратить другие этнические группы в тарасков» (Горенштейн 1985:22).
Экспансия не была единственной причиной для войн у тарасков. Угроза образу жизни и системе ресурсообеспечения могла вызвать военные действия. Ламейрас отмечает войну, которая велась на юге нынешнего штата Халиско против тараскских союзников (pueblos confederados), пытавшихся обеспеченить доступ к залежам селитры в Сайула (1996:156). И, конечно, защита - в основном от посягательств ацтеков - принуждала содержать регулярные войска и поддерживать систему обеспечения в постоянной готовности, даже после того, когда империя достигла впечатляющих размеров.
Традиционным оружием тарасков были лук и стрелы, копья и атлатль, а также булавы и рогатки. Наконечники оружия делались из металла или обсидиана, либо из их комбинаций (Ламейрас 137). Защитное вооружение состояло из щитов и хлопковых доспехов. В дополнение к этому перечню, другим народам разрешалось пользоваться своим традиционным оружием, что они с успехом и практиковали: чичимеки из Акамбаро были умелыми лучниками, а отоми хорошо обращались с маканами и с пращёй, и были непревзойдёнными мастерами в рукопашном бою (Поллард 1993:105).
Работы Горенштейн, проводимые в Акамбаро, расположенном на восточной границе империи тарасков (соответственно, на западной границе ацтекской империи), дополнили картину представления об оборонительной системе тарасков, о том как она была спланирована и как ею управляли (Горенштейн 1985). Она подметила, что тараски весьма придирчиво относились к выбору пограничной территории для захвата - держалось в уме стратегическое значение этого места с учётом предположения, что ацтеки были и будут военно-политическими врагами (108). Она осмотрела вместе с Акамбаро четыре соседних поселения и обнаружила, что они стратегически превосходили все остальные. Все поселения располагались на холмах, что давало возможность заблаговременно увидеть приближающегося неприятеля и, в случае необходимости, даже провести предупредительную вылазку-атаку. Эти поселения находились на достаточно близком друг от друга расстоянии, что позволяло координировать стратегию и тактику посредством системы условных сигналов (огни костров или дымовые сигналы) или просто с помощью гонцов. "Все приграничные поселения могли быть информированы о событии или озадачены директивой в течение недели и даже в течение нескольких дней - это зависело от удалённости приграничного поселения" (15).
Помимо внушительной системы внутренних коммуникаций, тараски также содержали и множество шпионов с целью попытки сбора внешней информации - особенно с неспокойной восточной границы (Поллард 1993:105-106). Ими также могли быть торговцы, специализирующиеся на торговле на дальних расстояниях (Адамс 1991:329); как будет показано ниже, в политии тарасков торговля между империями и/или с удалёнными на расстояния странами была дозволена лишь нанятыми на службу правителю людям. А так как эти люди наняты самим правителем, нет ничего проще добавить к их функциям ещё и шпионские.
Приграничные регионы с военным присутствием были прочно интегрированы в экономическую и политическую систему тарасков. Об этом подробнее позже, а сейчас достаточно сказать, что дань, поступавшая со всей империи, частично шла на оборону и поддержание регулярной армии. Были также и группы, полностью освобождённые от уплаты дани, например отоми и чичимеки Акамбаро – считалось, что они платили дань своей военной службой.
Горенштейн комментирует: «Взаимоотношения центра с периферией имело не только экономическую подоплеку, по которой ресурсы с периферии аккумулировались в центре империи. Существовала также, возможно самая важная, подоплека политическая – периферия становилась политической границей, поддерживаемой в случае необходимости избыточными ресурсами из центра. Правители тарасков в данном случае ставили политические интересы выше экономических» (Горенштейн 1985:104).
Тараски оказались правы в предположении, что им придётся защищаться от ацтеков. Обе империи проводили в 15 веке активную экспансию и, несомненно, рано или поздно, они начали бы конфронтацию друг с другом. Во время правления ацтекского тлатоани Ашайакатля (1469-1481 гг.), ацтекская армия пыталась несколько раз покорить тарасков, но всякий раз получала достойный отпор, часто сопровождавшийся большими человеческими потерями (Ко 1994:171). Даже в течение последних десятилетий, непосредственно предшествовавших конкисте, ацтеки всё ещё не оставляли надежды победить тарасков и время от времени организовывали нападения на восточном фронте, однако тараски неизменно отражали эти вылазки (Уоррен 1985:xi). Горенштейн и Поллард рассмотрели различия между военной организацией тарасков и ацтеков, и сделали некоторые интересные выводы, почему тараски с завидным постоянством отражали натиски превосходящей по силе и количеству воинов армии ацтеков, - у тарасков на службе были профессиональные солдаты, которые всё время отдавали военному делу и считались представителями власти… Военные, как часть системы, занимались проведением директив власти, направленных на её расширение и, таким образом, закреплением политического контроля центра над территориями.
А у ацтеков, … военная организация по существу была частью социальной системы, а профессиональная специализация на военном поприще была предоставлена интересам социальной элиты. Военную обязанность выполняла вся социальная система, часто неумело и всегда неэффективно. Целью служило не распространение власти, а расширение экономики (1983:130).
Благодаря в большей степени искусным и умелым военным действиям, империя тарасков разрослась ко времени конкисты до больших размеров: территория занимала практически весь штат Мичоакан в нынешних границах, а также небольшую часть штатов Халиско и Гуанахуато (Уоррен 1985:3). Поллард отмечает, что тараски занимали территорию между двумя большими реками Мексики: Лерма-Сантьяго на севере и Бальсас на юге (1993:24). Ко времени прибытия испанцев на континент, империя тарасков была второй по географическим размерам сразу после ацтекской.
[У короля] был свой губернатор и капитан-генерал во время войн и [он был] экипирован как сам Касонци. На четырёх границах провинции его замещали четыре очень выдающихся человека; и его королевство было поделено на четыре части. У него были в каждом городе по касику, которых он [туда] назначал и они отвечали за доставку дров для ques («храмы» на языке тарасков), с людьми, которые у каждого были в городе и для отправки с их людьми на завоевательные войны. Были и другие, называемые achaecha, те, кто были вождями и непрерывно сопровождали Касонци и были его двором. Более того, большую часть времени касики провинций проводили с Касонци; этих звали carachacapacha. Были и другие, которых звали ocanbecha, которые отвечали за учёт населения и за их сбор на общественные работы, и за получение дани; у каждого из них был вверенный [ему] баррио (Алкала 2000:558; перевод Дж. Адкинс).
Ко времени конкисты население долины озера Пацкуаро достигло 60-100 тысяч жителей, проживавших в 91 различающемся по размерам поселении. Для управления населением и внешними районами необходимы были эффективные социальные, экономические и административные структуры системы. На самом деле они уже существовали к протоисторическому периоду времени (1450-1520 гг.) и тараски продолжали развивать экспансию империи и инкорпорировать в неё всё новые народы, товары, религиозные философии и т.д. (Горенштейн, 1985:3).
Основой и поддержкой социальной, политической и экономической структуры империи выступала государственная религия, которая, возможно, обрела окончательные черты в течение последних 150 лет до конкисты (Ко 1994:156). Религия тарасков была сфокусирована на поклонении богу Курикавери, которое отождествляли с Солнцем и чьё имя означало «Большой Костёр» (Уоррен 1985:11). Другими важными божествами были: Куеравапери, богиня создающая облака, которая также отвечала за плодородие, поскольку её имя означало «та, которая является причиной рождения», и Шаратанга, богиня земледелия. Существовало также бессчетное количество других божеств – настоящий пантеон небесных богов, земли и подземного мира (Уоррен 1985:16), каждый со своим собственным храмом и священным местом в долине озера Пацкуаро. Ко подметил, что в некоторых аспектах религия тарасков была «удивительно не-Месоамериканской»: у них не было бога дождя, как, например, Тлалок у ацтеков и в их пантеоне отсутствовал Пернатый Змей. В дополнение ко всему прочему, их календарная система не использовала 260-дневный счёт в отличие от племён остальной Месоамерики и они не использовали календарь для предсказаний (Ко 1994:156).
Цинцунцан был главным религиозным центром империи, как впрочем, и политическим и экономическим. (Автор статьи не нашёл доказательств заявлению Кабрера В. и Переса Гонсалеса [1991:27-28] о том, что пока Цинцунцан был «политическим центром», религиозным центром был Сакапу, а военной столицей был Пацкуаро). Здесь правитель или Касонци (поочерёдно записанный как Касонси, Кацонци или Кальцонцин на науатле) был олицетворением Курикавери, и в чьи основные обязанности входило покорение земель во имя бога и слежение за тем, чтобы вечные огни в храмах постоянно снабжались дровами (Уоррен 1985:11). Здесь и совершались человеческие жертвоприношения в довольно больших количествах; обычно жертвами были военнопленные. Считалось, что их забирает с собой Куритакахери, посланник к богам, и поэтому их особо почитали. Давая пленникам достаточное количество крепкого напитка, их вели к камню для жертвоприношений, затем им вырезали сердца, предлагая их солнцу (Уоррен 1985:14-15).
Несмотря на то, что гражданская и религиозная иерархия были отделены друг от друга, на самом деле существовало множество точек их пересечения. Касонци был также и членом жречества, в чьи обязанности входило принесение человеческих жертвоприношений (Уоррен 1985:11); а главный жрец, петамути (petamuti), выполнял роль судьи от имени Касонци (Уоррен 1985:16). Жрецов обычно можно было распознать по сосуду для табака, сделанному из тыквы, прикреплённому ремнями к их спине. В отличие от ацтекских жрецов, от тараскских не требовалось соблюдение целибата (Ко 1994:155).
Как отмечено выше, одной из обязанностей правителя было покорение новых земель для бога Курикавери. Таким образом, не удивляет, что война и религия были сильно связаны друг с другом. Следом за решением о походе на войну, выполнялось важное религиозное действие: жрецы в Цинцунцане разжигали огромные костры, и как только их замечали жрецы других 8 административных центров, они тоже разжигали костры. Все жители 91 поселения долины озера Пацкуаро могли видеть эти костры одного или более центров – таким образом, послание о начале подготовки к войне достигало всех (Горенштейн 1985:4). Уже отмечалось выше как огонь часто выступал средством передачи сообщений между приграничными поселениями; теперь становится ясно как огни войн символично связаны с «Великим Огнём», с Курикавери. Многие служащие религиозных центров были также вовлечены в процесс проведения войны: кто-то отправляется в поход с основным войском, неся с собой статуи богов, и остаётся с войском; другие отводят пленников в религиозные центры, а третьи приносят в жертву пленников и выполняют связанные с этим ритуалы (Горенштейн и Поллард 1983:124).
Религия была опорой и вносила смысл не только в военные действия, но также и в образ гражданской жизни тарасков. «Что выделяет религиозную систему тарасков, так это то, насколько она была посвящена выполнению политических решений и как была вовлечена в работу административной системы» (Горенштейн 1985:4).
Вне всякого сомнения, приветствовалась любая помощь в управлении империей, разместившейся на территории свыше 25000 квадратных миль и включавшей в себя различные этнические и лингвистические группы. На вершине административной структуры находился, естественно, Касонци. Есть ряд разногласий, даже в Relacion de Michoacan, по вопросу был ли титул правителя наследственным или выборным. Дон Антонио Уицименгари, сын последнего Касонци и один из тех знатных персон, которые были источником информации для Relacion de Michoacan, утверждал, что титул правителя наследовал старший сын и этой традиции свыше 700 лет. Это звучало бы более правдоподобно, если бы были свидетельства о столь долгом существовании тарасков на этих землях… во всяком случае, в другой части Relacion de Michoacan повествуется о том, как выбрали одного правителя в качестве наследника его отца. Ещё в одной части Relacion de Michoacan может быть найдена разгадка этой дилеммы – в ней говорится о том, что стареющий Касонци выбирал из своих сыновей наследника престола, а после смерти правителя совет знати и вождей подтверждал этот выбор (Уоррен 1985:10).
В любом случае, несмотря на то каким путём кто-либо становился Касонци, если уж эта роль доставалась человеку, то она была всеобъемлющей. Как было сказано выше, правитель возглавлял ещё и жреческую иерархию и был представителем богов; также он был главнокомандующим, судьёй нации и был правителем города Цинцунцан. Он был ответственен за проведение внешней политики и возглавлял дипломатическую миссию в случае необходимости: известно как минимум одно его появление в чужой стране, в качестве представителя империи тарасков – есть письменное свидетельство о том, что правители империи присутствовали на церемониальных празднествах в честь нового ацтекского императора (Ко 1994:174). Очевидно, обе политии не всегда находились в состоянии непрерывной войны! У правителя был довольно обширный двор из различных официальных лиц и других функционеров, например, смотрителя зоопарка, главы военных шпионов, а также главы групп различного рода занятий: каменщиков, мастеров по изготовлению барабанов, докторов, мастеров по изготовлению обсидиановых ножей, рыбаков, серебряных дел мастера и декораторов чаш (Ко 1994:155). Relacion de Michoacan детально описывает похороны как минимум одного Касонци: под аккомпанемент музыки и тщательно продуманных ритуалов, правителя в присутствии тараскской и приглашённой знати других государств переносили в место его последнего пристанища. «Сопровождали его посмертно» 7 важных особ женского пола из дворца, включая «хранителя золотых и бирюзовых губных орнаментов» и «хранителя его горшка», повара и подносителя вина. Также его сопровождали 40 принесённых в жертву мужчин, а в нашем случае ещё и доктор, не смогший вылечить Касонци от последней, оказавшейся смертельной, болезни! Совершенно очевидно, что происходило это потому, что все верили, что двор должен сопровождать правителя и в потустороннем мире (Ко 1994:155).
Как предполагалось выше о роли наследия для Касонци, родство было очень важным элементом для тарасков. Социальное положение определялось при рождении, в дальнейшем свой класс можно было поменять лишь незначительно. Горенштейн и Поллард, полагаясь на данные Relacion de Michoacan и на данные проведённых археологических раскопок в Цинцунцане, выделили 3 социальных класса:
- Касонци, иногда называемого irecha; и его семья (правители, senores);
- знать, также известная под названием касики, principales, senores naturals; имеющие отношения к различным поселениям и отвечающие за них;
- обыватели, простые люди, также называемые пурепеча, la gente baja, gente comun.
Были также и рабы, правда, только у представителей царской семьи. Принадлежность к каждому из классов можно было определить по одежде, структуре домашнего хозяйства, свадебному обряду, богатству, предоставленным ответственности и привилегиям, по роду занятий. Существовала также чёткая связь между социальной стратификацией и религиозной системой: например, уровень вовлечённости в религиозную деятельность senores предполагает, что на каждого члена этого класса возлагались определённые религиозные обязанности. И ещё один интересный факт: присутствие жреца на церемонии свадьбы членов царской семь и знати было обязательным, в то время, как для простых жителей – нет (Горенштейн и Поллард 1983:75-76; Поллард 1993:60).
Родство, как отмечалось выше, часто выступало ограничителем в доступе к различным видам деятельности и к политике, которые иногда шли рука об руку. Политическая преемственность была отчасти гибким механизмом, полагающимся на личные способности человека и его лидерские качества, но также «была выстроена в форме амбилатеральной системы родства, которая ещё не совсем понятна учёным» (Рот-Сенефф и Кемпер 1995:244). Восемью административными регионами долины озера Пацкуаро – следующими по значимости для Цинцунцана – управляли senores (т.е. наследственная знать), которые были подотчетны непосредственно Касонци. Эти центры были расположены в Парео, Еронгуарикуаро, Печатаро, Уричу, Пакандан-Шаракуаро, Иципарамуку, Уайанео и Пацкуаро; в каждом регионе были зависимые от этих центров деревни и посёлки (Поллард 1993:82). В Relacion de Michoacan говорится, что у многих представителей власти, гражданских и военных лиц рангом пониже были дополнительные функциональные обязанности, например, наблюдение за гильдиями рабочих. Эти обязанности также передавались по наследству внутри определённой семьи (Уоррен 1985:12) – мог возникнуть вопрос кто именно в семье наследует должность, но не было сомнений в том, что эта определённая должность останется за представителем этой семьи.
Конечно, без определённого типа экономики не могла существовать тщательно спланированная административная и политическая структура государства. В империи было 3 главных рынка – 2 внутри долины озера Пацкуаро в Цинцунцане и Парео, и 1 вне долины на северо-западе в Асахо (Горенштейн и Поллард 1983:64). Простые жители, в частности, в большинстве случаев либо сами производили, либо приобретали необходимые товары и услуги на этих региональных рынках. Элита, с другой стороны, получала большую часть товаров и услуг (местного производства или привозимые издалека) посредством контролируемых государством служб, например, через сеть сбора дани (Горенштейн и Поллард 1983:104). Учитывая это и другие вопросы, Паредес предположил, что дальнейшее получение знаний зависит от изучения вопроса о рынках, особенно на отдалённых/приграничных территориях. Как могли жители за пределами центра иметь товары и услуги, которые они не производили? Если они не могли получать их из сетевой системы сбора дани, то, возможно, они содержали рынки, на которых они могли торговать с представителями других культур (Паредес 1992).
Торговлей и сбором дани централизованно управляли из Цинцунцана. Торговля с дальними странами, как об этом отмечалось выше, была сферой деятельности специально для этого назначаемых гражданских людей. Они не были представителями частной гильдии, как ацтекские почтека (Горенштейн 1985:104), и они, вдобавок, могли быть шпионами, состоя на службе у правителя. Сеть сбора дани была «фундаментально политическим институтом»; товары поступали по разным каналам и из разных мест прямиком в Цинцунцан, где помещались в центральные хранилища. Дань состояла из двух частей – товары и услуги; и собиралась по заранее определённому графику. Вся система сбора дани полностью находилась под контролем семьи правителя, и в их обязанность входил контроль за поступлением, хранением и дистрибуцией всего, что поступало. Обычными адресатами были: сама семья правителя, бюрократия, религиозные функционеры, иностранные эмиссары (в качестве подарков), местное население в случае чрезвычайных ситуаций и армия во время ведения войн (Горенштейн и Поллард 1983:101). Среди товаров, поступавших в качестве дани, были: маис, хлопковая ткань, одежда, рабы, будущие жертвы, металлические объекты, оружие, тропические фрукты, какао, хлопок-сырец, сосуды из тыкв, шкуры животных, перья тропических птиц, золото, серебро и медь (Горенштейн и Поллард 1983:102).
В отличие от дани, которая текла только в одном направлении, торговля происходила в обоих направлениях – в центр империи и из него. В статью экспорта долины входила сушёная рыба и небольшое количество перьев водоплавающих птиц. Остальными статьями экспорта территории были готовые изделия, например, корзины, циновки, керамика и изделия из метала (Горенштейн и Поллард 1983:109-110). Транспортная система внутри долины озера Пацкуаро состояла из ветвящихся путей, бравших начало с горных склонов и ведущих в центр долины, и из кольцевых дорог, соединявших эти извилистые пути друг с другом (Горенштейн и Поллард 1983:75). Несколько дорог вели из долины, но, учитывая плотность населения центра, существовала необходимость уделить больше внимания к движению товаров внутри центрального района.
Возможно [тараски] стали единственной месоамериканской культурой, достигшей бронзового века до прихода испанцев, так как они использовали этот сплав для изготовления сельскохозяйственного инвентаря (лопат, мотыг, puyas) и других инструментов для работ (топоры, зубила, пробойники, рыболовные крючки, иглы и т.д.) (Торрес Монтес и Франко Веласкес 1996:86, перевод Дж. Адкинс).
Монументальной архитектуры империи тарасков было найдено незначительное количество. Ни основные города центра империи, ни города на границах не были в значительной степени укреплены. Несмотря на существование торговых путей, они не были обустроены – первое, что стали благоустраивать испанцы по прибытии – это придорожные здания и мосты. Всего 2 площадки для игры в мяч известны у тарасков и ни одной нет в Цинцунцане, где, пожалуй, следовало ожидать их наличие. Такое минимальное количество монументальных построек навело многих людей на мысль о том, что тараски не достигли общества государственного уровня… и поэтому нет ничего особенного в этой культуре для её изучения.
А вот с Йаката (yacatas), пожалуй, отдельная история. Рот-Сенефф и Кемпер предположили, что тарасков отличало от других культур также и использование округлых монументальных зданий (1995:244). В Цинцунцане находятся 5 таких построек, расположенных на прямоугольной платформе, приблизительно, 425 на 250 метров (Уоррен 1985:16). Горенштейн и Поллард оставили, пожалуй, лучшее описание для тех, кто никогда не видел Йаката (даже фотографии, будучи двухмерными изображениями, не передают картину в полной мере): «горизонтальная проекция приблизительно соответствует форме замочной скважины, а в поперечном сечении эта постройка имеет форму ступенчатой пирамидальной платформы. Основная каменная кладка облицована каменными плитами, на некоторых из которых были выгравированы спирали, круги и другие геометрические фигуры» (Горенштейн и Поллард 1983:9). Ко далее отмечает, что точно подогнанные каменные плиты – ныне отсутствующие – «напоминают совершенство каменной кладки инков Южной Америки», и что в Йаката, которые исследованы, находятся богатые захоронения (Ко 1994:156).
Архитектура тарасков не так великолепна, в общем, как Йаката, но и в ней есть некоторые сюрпризы. Как и следовало ожидать, основным строительным материалом были камень и дерево. На сегодня, однако, не было упоминания или найдено свидетельств об использовании штука, ни для покрытия пола, ни для стен – ещё одно значительное отличие от остальной Месоамерики (Пастрана 1999:13-14).
У ремесленников в империи тарасков особенно хорошо получалось изготавливать керамику, изделия из перьев птиц, бронзы, меди и золота (Адамс 1991:325). Разные исследователи выделяют различные типы объектов в зависимости от собственных предпочтений: Горенштейн и Поллард описывают керамические сосуды с отличительными комбинациями форм, отделки и декоративных мотивов; высокоточные работы по обработке обсидиана и горного хрусталя с мозаиками из бирюзы; металлические объекты, полученные как ковкой, так и литьём и декорированные различными способами (1983:11). В дополнение к заметке об использовании тарасками бронзы, Торрес Монтес и Франко Веласкес выделяют используемое тарасками золочение, ещё один технический приём, который не использовался другими культурами Месоамерики (1996:86). Пастране нравится сильно стилизованные зооморфные и антропоморфные скульптуры из вулканического камня (1999:16); Ко отмечает биметаллические объекты из серебра и золота, и «самое удивительное их изделие» - тонкие как бумага обсидиановые серьги (кольцевидной формы, вставляемые в мочку уха) и лабреты, покрытые листом золота и бирюзовой инкрустацией (1994:156-157).
С распространением энкомьенд в Мичоакане испанцам удалось то, чего не смогли добиться ацтеки: они сделали Мехико-Теночтитлан столицей, а царство тарасков понизили до статуса платящей дань провинции. Указания для Мичоакана теперь шли из Мехико, а доходы провинции поступали в столицу Новой Испании и далее через океан к монарху, которого индейцы никогда даже и не видели (Уоррен 1985:80).
На первый взгляд такой вопрос кажется странным – что случилось с тарасками? Конкиста, вот что случилось с ними! Даже их взаимоотношения с испанцами, тем не менее, до некоторой степени отличались от взаимоотношений множества других месоамериканских народов с испанцами.
23 февраля 1521 года границу Мичоакана пересекает первый испанский солдат (Уоррен 1985:xiii). Но даже до этого момента эффект конкисты уже начал распространяться на тарасков. За год до появления в Мичоакане первого испанца, на берег Мексики, вместе с отрядом Панфило де Нарваэса, ступил больной оспой раб – его появление вызвало эпидемию оспы, широко распространившуюся по всей Мексике. Касонци тарасков Суангуа (Цуиангуа) умер от болезни в конце лета 1520 года (Уоррен 1985:28). С первыми испанцами также пришла и корь, повлёкшая за собой дальнейшее сокращение народонаселения (Рот-Сенефф и Кемпер 1995:244). Отчасти из-за этого опустошения, молодой, только воцарившийся касонци Цинцича Тангашоан, по прибытии испанцев, решил стать вассалом Испании и не подвергнуться участи Теночтитлана. В качестве подтверждения своей покорности, он принял обряд крещения и привёл францисканских миссионеров в Мичоакан (Уоррен 1985:xii).
Непонятно, понимал ли в полной мере молодой правитель испанские цели и как их система действует или он думал, что сумеет одурачить их, или у него были плохие советчики, а может и комбинация этих вариантов. Так или иначе, испанцы позволили ему сохранить символический объём автономии для себя лично и для «своей» империи – всё это было наградой за сотрудничество. Но когда они обнаружили, что он продолжал получать дань с подчинённых (здесь снова неясно утаивал ли он часть дани от испанцев или он создал параллельную систему сбора дани) – они его наказали. 14 февраля 1530 года последний местный правитель тарасков умер от рук конкистадоров (Уоррен 1985:xiii).
Потомки тарасков продолжают жить в Мичоакане и в частности на территории, расположенной вокруг озера Пацкуаро. Язык тарасков жив, несмотря на то, что пользуется им лишь часть населения. Цинцунцан стоит всё там же – на берегу озера Пацкуаро, и его жители всё ещё изготовляют керамические изделия и изделия из тростника. Население нынешнего городка составляет 1/10 часть города периода расцвета и продолжает сокращаться в связи с миграцией молодёжи в поисках лучшей жизни.
Согласно Рот-Сенефф и Кемпер, антропологи разделились на два лагеря в вопросе о современных тарасках (1995:244). Последователи первого лагеря, который они называют «Испанским», считают, что оставшиеся тараски стали в основном представлять собой испанскую крестьянскую культуру. Хотя они и продолжают пользоваться своим языком и частью основных элементов месоамериканской культуры (например, рацион питания, который состоит из бобов, тыквы, чили и маиса), ведут религиозный образ жизни, хозяйство и свои формы традиций (фольклор) – они испанизировались. Приверженцы второго лагеря, в отличие от первого, более склонны видеть в современном образе жизни продолжение старых традиций – в частности, в области взаимосвязей языка и культуры, гендерных отношений, обобществлений, космологии и этнической науки.
Что случилось с империей тарасков? Кортес! Что случилось с тарасками? Точка в истории народа ещё не поставлена.
Adams, Richard E. W.
[1977] 1991 Prehistoric Mesoamerica. Revised edition. Norman, OK: University of Oklahoma Press.
Alcala, Jeronimo de
[1541] 2000 Relacion de Michoacan, o, Relacion de las cerimonias y rictos y poblacion y gobernacion de los indios de la Provincia de Mechuacan. Moises Franco Mendoza, coord. Zamora, Mich.: El Colegio de Michoacan.
Cabrera V., Maria del Refugio, and Benjamin Perez Gonzalez
1991 El Estado P’urhepecha y Sus Fronteras en el Siglo XVI. Morelia, Mich.: Instituto Michoacano de Cultura.
Castro-Leal, Marcia
1986 Tzintzuntzan, capital de los tarascos. Morelia, Mich.: Gobierno del Estado de Michoacan.
Coe, Michael D.
[1962] 1994 Mexico: From the Olmecs to the Aztecs. New York: Thames and Hudson.
Foster, George M., with Gabriel Ospina
[1948] 2000 Los Hijos del Imperio: La Gente de Tzintzuntzan. Spanish edition of Empire’s Children: The People of Tzintzuntzan. Zamora, Mich.: El Colegio de Michoacan.
Gorenstein, Shirley
1985 Acambaro: Frontier Settlement on the Tarascan-Aztec Border. Nashville: Vanderbilt University Publications in Anthropology, No. 32.
1993 Introduction. In Tariacuri’s Legacy: The Prehispanic Tarascan State, by Helen Perlstein Pollard. Pp. xiii-xx. Norman, OK: University of Oklahoma Press.
Gorenstein, Shirley, and Helen Perlstein Pollard
1983 The Tarascan Civilization: A Late Prehispanic Cultural System. Nashville: Vanderbilt University Publications in Anthropology, No. 28.
Healan, Dan M.
2001 The dynamics of post-classic obsidian exploitation in northeastern Michoacan. Abstract of a paper presented at the 100th Annual Meeting of the American Anthropological Association, Washington, D.C.
Hernandez, Christine
2001 A ceramic perspective on the postclassic period in northeastern Michoacan. Abstract of a paper presented at the 100th Annual Meeting of the American Anthropological Association, Washington, D.C.
Lameiras, Jose
1996 El militarismo en Mesoamerica en el siglo XVI. In Temas Mesoamericanos, Sonia Lombardo y Enrique Nalda, coord. Pp. 135-166. Mexico, D.F.: Instituto Nacional de Antropologia e Historia.
Maldonado, Blanca
2001 Ethnoarchaeology in Santa Clara del Cobre, Michoacan, Mexico. Abstract of a paper presented at the 100th Annual Meeting of the American Anthropological Association, Washington, D.C.
Michelet, Dominique
1996 El origen del reino tarasco protohistorico. Arqueologia Mexicana IV(19):24-28.
Paredes M., Carlos
1992 Sistemas de intercambio en el estado tarasco: Notas para su estudio. In Origen y Desarrollo en el Occidente del Mexico,Brigitte Boehm de Lameiras y Phil C. Weigand, coord. Pp. 295-305. Zamora, Mich.: El Colegio de Michoacan.
Pastrana, Miguel
1999 Arte tarasco. Mexico, D.F.: Consejo Nacional para la Cultura ylas Artes.
Pollard, Helen Perlstein
1993 Tariacuri’s Legacy: The Prehispanic Tarascan State. Norman, OK:University of Oklahoma Press.
2001 State emergence and the Spanish Conquest: Comparative transformations in the Lake Patzcuaro Basin. Abstract of a paper presented atthe 100thAnnual Meeting of the American Anthropological Association,Washington, D.C.
Roskamp, Hans
2001 Historia, mito, y legitimacion: El uso de las fuentes colonialesen las reconstrucciones del pasado prehispanico de Michoacan, Mexico. Abstractof a paper presented at the 100thAnnual Meeting of the AmericanAnthropological Association, Washington, D.C.
Roth-Seneff, Andrew, and Robert V. Kemper
1995 Tarascans.In Encyclopedia of World Cultures, volume 8: Middle American and the Caribbean,David Levinson, ed. Pp. 243-247. Boston: G. K. Hall and Company.
Silverstein, Jay
2001 The southeastern extent of Tarascan imperialism. Abstract of apaper presented at the 100thAnnual Meeting of the AmericanAnthropological Association, Washington, D.C.
Torres Montez, Luis, and Francisca Franco Velasquez
1996 La metalurgia tarasca: Produccion y uso de los metales enMesoamerica.InTemas Mesoamericanos,Sonia Lombardo y Enrique Nalda, coord. Pp. 71-110. Mexico, D.F.: InstitutoNacional de Antropologia e Historia.
Warren, J. Benedict
[1977] 1985 The Conquest of Michoacan: The Spanish Domination of theTarascan Kingdom in Western Mexico, 1521-1530. English edition of La ConquistadeMichoacan. Norman, OK: University of OklahomaPress.
Автор: Джули Адкинс (Факультет антропологии, SMU, Даллас, Техас TX 75275).
Источник:
Перевод - Sam (www.indiansworld.org)