ТЕ ДЕУМ

Глава 36

"От короля и королевы дону Кристобалю Колону, их адмиралу моря-океана, вице-королю и губернатору островов, открытых в Индиях".

Конверт с такой надписью вручил Колону королевский посыльный на следующее утро после прибытия адмирала в Севилью. Остановился он во дворце графа Сифуэнтеса, который принял его с почестями, оказываемыми только царственным особам.

Сама по себе надпись на конверте указывала на более чем доброжелательное отношение к нему правителей Испании. Никогда раньше королевское письмо подданному не содержало таких теплых слов благодарности, признания неоплатного долга, в котором оказалось перед Колоном государство. Ибо его фантазии превратились в огромный, бесконечно богатый мир, над которым засияла корона Испании. Но Колон знал себе цену, и не раздулся от гордости, получив это письмо. Если оно и льстило его самолюбию, внешне он ничем этого не выдал. Да и к чему теперь восхвалять себя, справедливо полагал он. Его дела куда как прославили его, и в глазах мира он стоял едва ли не выше королей.

Письмо не ограничивалось одними комплиментами. Их величества просили Колона поспешить в Барселону, чтобы из его уст услышать о новой империи. Ему предлагалось незамедлительно начать подготовку новой экспедиции в Индии, и казначейство, с которым он недавно спорил за каждый мараведи, на этот раз предоставляло ему неограниченный кредит. Заканчивалось письмо заверениями в ожидающем его теплом приеме и обещаниями новых титулов и почестей.

До Барселоны Колон добрался в середине апреля, и по всей Испании его чествовали, как возвращающегося с победой римского императора.

Но торжества в Барселоне по размаху не знали себе равных. На подъезде к городу Колона встретила кавалькада придворных, среди которых были и самые титулованные дворяне. Триумфальные арки, украшенные гобеленами балконы, грохот орудий, цветочный дождь отмечали его продвижение от городских ворот до дворца.

Их величества ожидали его в главном зале под навесом из золотой материи. Тут же собрался весь двор: гранды Испании в бархате и парче, рыцари Калатравы и Сантьяго, прелаты в лиловых сутанах, кардинал Испании, весь в алом, военачальники выстроились по обе стороны навеса. Придворные дамы встали за спиной королевы и справа от нее.

Трубачи возвестили о прибытии Колона, и придворные возбужденно загудели.

Два служителя отдернули портьеры, закрывающие ведущую в зал арку. И Колон выступил вперед, высокий, с гордо поднятой головой. Бесстрастное его лицо скрывало внутреннее волнение. Одет он был в роскошный красный камзол, отороченный собольим мехом.

На мгновение застыл на пороге, сосредоточив на себе взгляды всех, кто находился в зале.

Не отрывала от него глаз и прекрасная маркиза Мойя, стоявшая за спиной королевы. Она гордилась успехом человека, который, будь на то ее воля, принадлежал бы ей душой и телом. У Сантанхеля даже затуманился взор. Колон с блеском оправдал его надежды и ожидания. А около принца Хуана широко улыбался высокий для своих двенадцати лет юноша, Диего Колон, последние недели купавшийся в отсветах славы своего великого отца.

Выдержав паузу, Колон направился к навесу, и тут произошло событие, не знающее прецедента на памяти старейшего из придворных. Их величества поднялись, чтобы встретить Колона стоя.

Колон ускорил шаг, взлетел на возвышение под навесом, где и преклонил колено, чтобы поцеловать протянутые ему королевские руки под доброжелательными взглядами их величеств. Эти же руки незамедлительно подняли Колона, и не только с колен. Королева повернулась к Фонсеке, стоявшему рядом с возвышением.

- Дон Хуан! - И последовала невероятная команда:

- Будьте так добры, принесите стул для дона Кристобаля.

Желтое лицо Фонсеки пожелтело еще больше, чуть выпученные глаза сверкнули злобой. Мало того, что этот иноземный авантюрист будет сидеть в присутствии их величеств, так его, потомственного кастильского дворянина, заставляют, как лакея, принести стул. Но дону Хуану не оставалось ничего иного, как проглотить свое негодование и исполнить приказ.

- Пожалуйста, садитесь, дон Кристобаль, - улыбнулась королева и сама опустилась на трон.

Тут дрогнул даже Колон.

- Слишком большая честь, ваше величество, - отклонил он предложение королевы.

Но ее поддержал король Фердинанд.

- Слишком большая для всех, кроме великих, - такой теплой улыбки на его лице Колон еще не видал. - Садитесь, мой вице-король.

И Колон с душевным трепетом сел, ибо понял, что для владык Испании он уже не подданный, но равный им. Сел, и взгляд его прошелся по стоящим полукругом грандам, прелатам, военачальникам, на мгновение задержался на маркизе Мойя, которая чуть подмигнула ему.

- Мы собрались здесь, дон Кристобаль, - улыбнулась королева, - чтобы услышать рассказ о вашем великом путешествии.

Колон не замедлил с ответом, заранее подготовив его.

- К радости вашего величества, милосердием Господа, в чьих руках я не более чем инструмент, исполнитель воли Его, о чем я всегда и заявлял, хотя мне и не верили, я кладу к подножию вашего трона империю, богатства которой невозможно измерить.

После этого, еще раз подчеркнув свою роль в открытии Индий, он перешел непосредственно к рассказу.

Все, что довелось ему увидеть, не могло не поразить воображение даже искушенного человека. И Колон стремился не упустить мельчайших подробностей. Он повторил, как уже указывал в письме их величествам, что длиной побережья Куба сравнима с Англией и Шотландией, вместе взятыми, а Эспаньола площадью не уступает Испании, не говоря уже о меньших островах вроде Сан-Сальвадора, который они увидели первым из всех. Не забыл упомянуть о чудесном мягком климате островов, удивительном плодородии почвы, богатстве и разнообразии фруктов и прочей растительности, бескрайних лесах с могучими деревьями, хлопке, специях и, конечно, туземцах, по невинности своей не знающих одежды, послушных и работящих, жаждущих принять христианскую веру. А напоследок подчеркнул, сколь богаты тамошние земли золотом, жемчугом, драгоценными камнями. Золото, утверждал Колон, там можно добывать, как глину в Испании. Нужно строить рудники, а рабочей силы будет вдосталь, ибо новые подданные их величеств с радостью потрудятся во славу королевства. Жемчуг, продолжал он, на островах собирают корзинами, драгоценных камней тоже хватает. И при этом нужно не забывать, напомнил Колон присутствующим, что побывал он лишь на границах новой империи и дальнейшим открытиям помешала гибель "Санта-Марии", после чего он счел за благо вернуться домой и доложить о достигнутом. И множество островов как он понял со слов лукаянцев, еще ждут своего открытия и освоения, а за ними лежит целый материк.

О том, что Эспаньола, по его убеждению, и есть Сипанго Марко Поло, Колон предпочел не упоминать. Какие-то сомнения у него все же остались, и ему не хотелось делать однозначные выводы.

Рассказ неоднократно прерывался ахами и охами восторга. Новый Свет уже блистал перед слушателями всеми цветами радуги, когда Колон попросил у их величеств дозволения показать малые образцы того, что в избытке имелось за океаном.

И то, что вслед за полученным дозволением продемонстрировал Колон придворным, потрясло их сильнее слов, хотя, казалось, что рассказ уже поразил их до глубины души.

Шесть индейцев, трое мужчин и трое женщин, вошли в зал. Уважая чувства их величеств и придворных, пояснил Колон, он не мог показать туземцев в их девственной наготе, а посему попросил прикрыть тела одеялами. Но и так испанцы смотрели на них, вытаращив глаза.

Жесткие черные волосы мужчин украшали красные и зеленые перья попугаев. Черные круги у глаз и полосы на щеках придавали им свирепый вид. Еще больше удивления вызвали женщины, стройные, гибкие, с золотистой кожей.

Неторопливой, легкой кошачьей походкой мужчины приближались к трону, пока их не остановила поднятая рука Колона. Тогда они опустились на колени, а затем распростерлись перед их величествами, касаясь лбами пола. Женщины склонились в глубоком поклоне.

Потом шестерку индейцев отвели в сторону, и в зал вошел седьмой, в одной лишь набедренной повязке, с разрисованным лицом и телом, с перышками в черной гриве волос. В правой руке он держал золотую пластину, свернутую в хомут. На ней сидел большой зеленый попугай.

Индеец подошел к возвышению, опустился на колено, почесал головку попугая, что-то прошептал. Птица взмахнула крыльями, а затем громко и отчетливо произнесла:

- Вива эль рей дон Фердинандо и ла рейна донья Исабель!

Услышав, как птица говорит человеческим голосом, королева даже отпрянула в испуге, а придворные начали изумленно перешептываться.

Белые зубы индейца блеснули в улыбке, он встал.

- Вива эль Адьмиранте! - прокричал попугай. - Вива дон Кристобаль!

- Да здравствует! - отозвался король. - Увидеть такое чудо мы не ожидали, дон Кристобаль.

- Это только начало, ваше величество, - заверил его Колон. - Я привез вам многое, многое другое.

Знаком он предложил лукаянцу присоединиться к первой шестерке, а в зал вошли моряки с коробами в руках. Из них он доставал золотой песок, самородки, грубые золотые украшения, камни с прожилками золота и передавал их величествам.

- Это лишь образцы. Малая толика того, что там есть. Будь у меня в трюме достаточно места, я бы завалил золотом весь этот зал.

- Клянусь Богом, мы позаботимся о том, чтобы в следующий раз места вам хватило. - Король Фердинанд завороженно смотрел на тускло блестящие самородки.

Голос королевы дрожал от волнения.

- Какое же могущество, дабы было оно употреблено на добрые дела, передали вы в наши руки, дон Кристобаль.

- И потому, ваше величество, почитаю себя счастливейшим из смертных.

"Это уж точно" - подумали придворные, в большинстве своем не испытывая особой радости. Ибо в душе многие ревновали этого иноземного выскочку, завладевшего вниманием их величеств и получающего от них почести, которые им, несмотря на самое высокое положение, и не снились. И не у одного гранда лицо потемнело от злобы, пока Колон демонстрировал все новые и новые чудеса: маски, статуэтки, вырезанные из твердого, как железо, дерева, вату, гамаки, стрелы и луки, птиц с ярким оперением - так уличный торговец, нашли они подходящее сравнение, раскладывает свой товар, чтобы выманить лишний грош у глупой домохозяйки. Их величества же только нахваливали Колона да всячески выказывали ему свое благоволение.

А когда похвалы Колону иссякли, они возблагодарили Господа Бога. Опустились на колени прямо на возвышении, и все придворные тут же последовали их примеру. Со слезами на глазах королева произнесла короткую молитву.

- Смиренно благодарим мы тебя, о Господи, за щедрый дар и молим Тебя научить нас воспользоваться им, чтобы еще более прославить имя Твое.

Вдохновленный словами королевы, видя, какие чувства переполняют ее сердце, Талавера запел "Те Deum laudamus" <"Тебя, Боже, хвалим" - начальные слова католического благодарственного томна.>. Мгновенно все придворные подхватили благодарственный гимн, и звуки его заполнили огромный зал, эхом отражаясь от сводчатого потолка.