ЗЕНИТ

Глава 37

Но вот все и окончилось.

Грандиозный прием достиг пика в "Те Деуме", когда люди, обращая слова Богу, в душе благодарили Колона.

Потом правители Испании приняли Колона у себя и в дружеской беседе заверили адмирала, что все ресурсы Кастилии и Арагона в полном его распоряжении.

При разговоре присутствовал принц Хуан, а принца сопровождал маленький Диего, который держал отца за руку, пока тот говорил с их величествами. С поздравлениями подходили и другие. Знатнейшие испанские гранды, Мендоса, кардинал Испании, Эрнандо де Талавера, архиепископ Гранады, сдержанный в комплиментах, но признавший, что сожалеет о прежнем недоверии, адмирал дон Матиас Ресенде, раскаивающийся в давешнем скептицизме. И многие, многие из тех, кто совсем недавно не мог смотреть на Колона без усмешки. Разумеется, к их числу не относились Кабрера и его красавица жена. Они-то с первой встречи безоговорочно поддерживали Колона.

Маркиза, тепло пожав ему руку, одарила взглядом, от которого когда-то он едва не потерял голову.

- Доказав свою правоту, вы подтвердили правильность наших суждений, Кристобаль. Так что и нам принадлежит часть одержанной вами победы.

Кабрера подмигнул Колону.

- Остерегайтесь ее. Еще немного, и она потребует свою долю в открытии Индий.

- Она требует лишь принадлежащее ей по праву, - улыбнулся Колон. - Разве она не открыла первооткрывателя?

- Вы щедры. - Маркиза еще сильнее сжала руку Колона. - Слишком щедры. Но я делала все, что в моих силах.

- И результат налицо.

Позднее, однако, наедине с Сантанхелем он отозвался об этих результатах иначе.

Поселили Колона во дворце, и в тот же вечер среди роскошных гобеленов и персидских ковров он принимал старого казначея, переполненного безмерной радостью.

- Вы знаете, как я верил в вас, сын мой, - без устали повторял дон Луис. - Но ваши открытия превосходят все то, что я мог ожидать, и, позвольте предположить, наверное, все то, что вы ожидали сами.

Колон добродушно рассмеялся. Наедине с доном Луисом он не нуждался в маске самодовольного гордеца и мог позволить себе откровенность.

- Превосходят, и намного. Фортуна оказалась благосклонной ко мне более, чем я заслужил, и, между нами говоря, порази меня Бог, если я знаю, что я открыл. Во всяком случае, не тот Сипанго, что значился на моей карте.

- Одно, по крайней мере, вы знаете, - взгляд дона Луиса лучился отцовской любовью. - Вы знаете, как удержать ношу величия и не согнуться под ней. Для этого требуется врожденное благородство. - Он помрачнел. - Вы столкнетесь с завистью и злобой. Вам будут яростно противодействовать. Но я верю, что вы дадите им достойный отпор и одержите победу.

- Ба! Да стоит ли принимать их всерьез? Трудно предугадать, что уготовила мне судьба, но уж эти-то будут тут как тут. Меня не смущает их мышиная возня.

Однако тон его не понравился дону Луису, прохаживающемуся по комнате, и он пристально посмотрел на Колона. Тот сидел, уперевшись локтями в колени, с взглядом, устремленным в никуда.

- Кристобаль, что вас гложет? О чем вы думаете?

Колон вздохнул. Улыбнулся.

- О чем? Лесть опьянила меня. Слишком долго не пил я этого вина, оно ударило мне в голову и затуманило взор, мелкое увеличилось в размерах, никчемное заблестело золотом. Но едва пары выветрились, взгляд мой стал зорче. Вот что гложет меня, дон Луис.

У казначея округлились глаза.

- Теперь еще и чудовищная неблагодарность! Вас обласкали принцы, в вашем распоряжении деньги, люди, корабли, вы можете сами выбирать себе друзей, вам улыбаются все женщины, и тем не менее вы находите повод для жалоб. Вы просто ненасытны, если не удовлетворены сегодняшним торжеством.

- В иной ситуации я был бы на вершине блаженства. Но нужно ли все это человеку, если он... одинок.

- Одинок? В такой миг?

- Да, одинок. В преодолении океанской стихии, в стремлении открыть новые земли мне помогала убежденность в том, что во время моего отсутствия ваши поиски завершатся успешно.

- Беатрис? - осенило Сантанхеля.

Колон кивнул.

- Ваше письмо, полученное мною в Севилье, обратило все эти надежды в прах. Гордость и утоленное тщеславие до сих пор поддерживали меня, вдохновляли, заглушали боль. - Колон встал. - Хорошо, конечно, зачаровывать их величества рассказом об увиденных чудесах, поразить их добытыми за океаном трофеями, знать, что весь мир восторгается моими открытиями. Лучи славы ослепляли меня, отрезали от реальной жизни. Но теперь, наедине с собой, я вижу, как мизерны мои достижения в сравнении с тем, какими они могли бы быть, если бы плоды моих трудов я мог сложить к ногам Беатрис. А без нее моя слава становится горстью пепла.

- Она так много значит для вас?! - голос Сантанхеля переполняло сострадание.

- Так много, - эхом отозвался Колон.

Казначей подошел и положил руку ему на плечо.

- Но почему такое отношение? Поиски продолжаются. Она где-то в Испании, и рано или поздно мы ее найдем.

- Где-то в Испании? Почему? Мир велик. Она бывала за границей. Почему ей не уехать снова, тем более что на родине ее ничего не держит? Да и жива ли она? А если жива, то как она живет? Вы представляете, какая мука этот вопрос для влюбленного? Без средств к существованию, куда ее может подтолкнуть жизнь? И я, отказавший ей в доверии? Кто уверит меня, что она не умерла, а если жива, то ей нечего стыдиться? Теперь, наверное, вы понимаете, что есть все мои приобретения по сравнению с такой потерей?

- Мужайтесь, сын мой! Мужайтесь! - попытался ободрить его Сантанхель. - Вы мучаете себя воображаемыми страхами. У вас нет ни грана доказательств. Не теряйте веры, и Беатрис найдется.

Мужества Колону хватало, и он внешне ничем не выдавал свою боль, хотя Сантанхель чувствовал, что она мешает адмиралу насладиться триумфом. И последующие дни Колон делил между торжественными приемами и обществом маленького сына, любовь которого оказалась способной скрасить его одиночество.

Много времени проводил он и с правителями Испании. Получил фамильный герб, украшенный львом Арагона и замком Кастилии, вызвав зависть родовитых грандов.

Часто ездил верхом по улицам Барселоны рядом с королем Фердинандом, приветствуемый восторженными криками горожан. Великий Мендоса, кардинал Испании, которого не зря называли третьим королем, устроил банкет в его честь, на котором присутствовали, по доброй воле и без оной, знатнейшие из знатных. Маркиза Мойя сидела по правую руку и заботливо опекала его, давая пищу злым языкам. Колон же показал себя галантным кавалером. Его отношение к маркизе осталось тем же, но взгляд ее огромных глаз уже не заставлял учащенно биться сердце, а белые полукружья груди в глубоком вырезе платья не зажигали кровь. Для него существовала только одна женщина.

Долгие часы уходили на подготовку новой экспедиции. Не две или три каравеллы, но могучая эскадра в двадцать или более судов готовилась доставить в Новый Свет более тысячи человек для освоения уже принадлежащих Испании островов и открытия новых земель.

И вот пришел день, когда в присутствии Сантанхеля началось обсуждение финансовых аспектов экспедиции. Однако, к явному неудовольствию правителей Испании, их прервали. События в Фуэросе требовали немедленного вмешательства короля Арагона.

- Позвольте мне самой довести дело до конца, - предложила королева, которой хотелось сегодня же поставить точку.

- Прошу вас, мадам, - взмолился Фердинанд. - Давайте отложим этот разговор. Мне кажется, я не буду лишним, когда придет время принимать решение.

И королева не стала спорить.

- Как угодно вашему величеству. Значит, завтра в полдень, дон Кристобаль. А потом вы останетесь пообедать с нами.

Фердинанд улыбнулся.

- Вот и прекрасно. Вы очень добры, мадам. До завтра, дон Кристобаль.

Колон поклонился.

- Целую ноги ваших величеств.