«К оружию, ацтеки!»
ГЛАВА IV.
Нашими дротиками, нашими щитами существует город.
Там, где окрашиваются дротики,
где окрашиваются щиты,
находятся белые благоухающие цветы,
цветы сердца:
раскрывают свои пестики цветы Дарителя Жизни...
Это — Теночтитлан.«Мексиканские песни»
Перевод Р. Бургете
Пока Кортес пожинал в Веракрусе плоды своей бескровной победы над Нарваэсом, в столице ацтеков произошли следующие события.
...Близился день одного из самых значительных ежегодных ацтекских праздников в честь бога войны Уицилопочтли (праздник «Тошкатль»). Незадолго до его начала во дворец Ашайякатля пришли представители самых знатных аристократических родов Теночтитлана, чтобы попросить у Альварадо разрешение на эту торжественную церемонию. После недолгих раздумий тот согласился, но поставил два условия: не приносить в ходе празднества человеческих жертв и не брать с собой оружия.
В назначенный день процессия ацтекских сановников и жрецов в пышных костюмах вступила на вымощенный камнем просторный двор храма Уицилопочтли. И вскоре глухая дробь барабанов и пронзительный свист глиняных флейт возвестили всему городу о том, что долгожданный праздник начался.
Затем происходит непонятное. На безоружных и беззащитных индейцев со всех сторон внезапно набрасываются конкистадоры.
«Когда пришел упомянутый праздник, — пишет францисканский монах Диего Дуран, — индейцы, не подозревая ничего плохого, явились ублажить своего бога и показать величие Мехико61... Там собралось для хороводов и танцев восемь или десять тысяч62 знатных мужей, все люди известные и благородной крови...
Тогда Педро де Альварадо приказал поставить к четырем входам во двор [храма] сорок солдат, по десять к каждому входу, чтобы через двери никто не мог выйти, и приказал десяти другим подойти к тем [индейцам], которые играли на барабане, туда, где, как ему казалось, находились наиболее знатные лица, и убить игравших на барабане, а потом и всех остальных.
И эти «апостолы святой веры» или, лучше сказать, «последователи дьявола», не медля ни минуты, исполнили приказ. Они вошли в толпу этих несчастных, почти обнаженных, только в плащах из хлопчатобумажной ткани, не имевших в руках ничего, кроме роз и перьев, с которыми они танцевали, и перерезали всех ножами»63.
Еще более драматично выглядит это кровавое злодеяние в описании самих индейцев.
«...И будучи на том торжестве, — рассказывали впоследствии ацтекские старцы монаху Саагуну, — пышно одетые люди, все знатного рода, вошли в большой двор святилища Уицилопочтли, где находилось его изображение, сделанное из растений и увешанное множеством дорогих украшений...
В это время испанцы решили, что им удобнее выйти оттуда, где они находились. И они перекрыли все входы, ведущие со двора, чтобы никто не убежал, тогда как другие [испанцы] ворвались с оружием в руках внутрь и начали убивать тех, кто там находился. Они отрубали руки и головы, пронзали шпагами и копьями всех, кто попадался им на пути. Они учинили невиданную резню. Те, кто кинулся к дверям, чтобы убежать, были убиты...
Некоторые взбирались на стены, другие забивались в башенки храма, чтобы лечь там на полу и притвориться мертвыми. И кровь лилась по двору, как вода во время сильного дождя. Весь двор был усеян головами, руками, кишками и трупами убитых людей. По всем углам рыскали испанцы, выискивая уцелевших, чтобы прикончить и их»64.
Слух о новом преступлении чужеземцев мгновенно распространился по городу. Ярости ацтеков не было предела. Конкистадоры не только смертельно оскорбили их главное божество — Уицилопочтли, но и без видимой причины перебили цвет аристократических родов Теночтитлана. На улицах и площадях ацтекской столицы грозно зазвучал призывный клич:
«К оружию! Вожди, ацтеки, идите сюда! Пусть все придут вооруженными: со своими инсигниями, щитами, дротиками! Собирайтесь быстрее, бегите: мертвыми лежат наши вожди, мертвыми лежат наши воины!.. Они были умерщвлены, о ацтекские вожди!»
В ответ на эти пламенные слова к центру города стали со всех сторон подходить отряды ацтекских воинов в полном боевом облачении. Если Альварадо рассчитывал своим злодеянием парализовать волю ацтеков к сопротивлению, как это не без успеха проделал в Чолуле Кортес, то его планы потерпели полный провал. Меньше чем через час испанцы были выброшены из храма Уицилопочтли и укрылись в своей резиденции.
С этого дня дворец Ашайякатля превратился в осажденную крепость. Все подходы к нему контролировались ацтеками. Запасы продовольствия и пороха у конкистадоров быстро истощались. Они несли большие потери в ожесточенных боях с индейцами, силы которых постоянно росли благодаря дальновидному решению вождей Теночтитлана сосредоточить хорошо вооруженные отряды воинов вокруг столицы. Испанцы встретили отпор не городской толпы, разъяренной, жаждущей мести, но неорганизованной, а профессиональных солдат, за плечами которых были десятки победоносных походов.
Возвращение Кортеса в Теночтитлан спасло отряд Альварадо от полного уничтожения, но не изменило общей безрадостной для испанцев картины. Ацтеки, подтянув все имевшиеся поблизости войска, численно намного превосходили врага и сражались с невиданной яростью. Они беспрепятственно пропустили победителей Нарваэса в осажденный дворец и затем сожгли все мосты через дамбы, отрезав тем самым путь к отступлению из города. Теперь в ловушке оказалась вся армия Кортеса
Наступил час расплаты за те обиды и притеснения, которые чинили конкистадоры в «Стране Кактуса и Орла»65. И тогда Кортес решил вновь использовать для облегчения участи испанцев свой главный козырь — пленного Мотекухсому.
Закованного в цепи «императора» привели на плоскую крышу дворца с тем, чтобы тлатоани успокоил своих подданных и заставил их снять осаду. Но едва он в сопровождении испанцев вышел на верхнюю площадку и начал говорить, на него обрушился град камней и стрел. Одним из камней «император» был легко ранен в голову, после чего вся группа неудачливых парламентеров поспешила укрыться за прочными стенами дворца, а раненого правителя ацтеков унесли в его покои. В дальнейшем события развивались почти как в детективном романе: убийство, выяснение его обстоятельств, поиски виновных и т. д. Впрочем, предоставим слово главным действующим лицам.
Кортес:
«И упомянутый Мотекухсома, который еще находился в плену вместе с сыном и другими многими сеньорами... сказал, что хочет выйти на плоскую крышу крепости и поговорить с вождями этих людей, предложив им прекратить войну. Я приказал его вывести, и, выйдя на площадку, которая выступала за пределы крепости, и обратившись к людям, которые там сражались, он получил от них удар камнем по голове, такой сильный, что через три дня умер»66.
Таким образом, по версии конкистадора, Мотекухсома, встав на путь предательства, сам захотел утихомирить своих взбунтовавшихся подданных, но получил от них недвусмысленный ответ в виде увесистого камня, оборвавшего его жалкую жизнь.
Берналь Диас:
«Ввиду создавшегося положения Кортес решил, что великий Мотекухсома должен поговорить с индейцами (курсив мой. — В. Г.) с крыши и заставить их прекратить свои атаки, поскольку мы сами хотим уйти из города.
Когда «императору» передали этот приказ, он сказал в великой печали: «Чего же еще хочет от меня Малинче. Именно по его вине я нахожусь в столь печальном положении, и я не желаю слышать опять его голос».
Он отказался прийти и даже заявил, что не хочет вообще больше видеть Кортеса или слышать его фальшивые речи, обещания и ложь»67.
Лишь после долгих уговоров и препирательств, в которых принимали участие какой-то монах и лейтенант Кристобаль де Олид, Мотекухсома дал согласие поговорить с ацтеками.
«...Он поднялся, — продолжает Берналь Диас, — на крышу в сопровождении многих из нас, солдат, охранявших его, и начал говорить очень проникновенно своим людям, что если они прекратят сражение, то мы уйдем из Мехико. Многие из мексиканских вождей и военачальников узнали его и приказали своим воинам замолчать и не стрелять более... Четверо из них подошли поближе, так чтобы Мотекухсома мог хорошо их слышать, и обратились к нему со слезами на глазах:
«О, владыка, наш великий повелитель, мы действительно очень опечалены несчастьем, обрушившимся на вас и вашу семью. Но мы должны сообщить вам, что уже выбрали в качества своего нового повелителя вашего сородича».
И они назвали имя Куитлахуака, правителя Истапалапана...
«Кроме того, они сказали, что воина должна продолжаться и что они обещали своим идолам не успокаиваться до тех пор, пока мы все не будем перебиты. Они сказали, что каждый день возносят молитвы Уицилопочтли и Тескатлипоке (бог солнца. — В. Г.) и просят их даровать свободу тлатоани, спасти его и что, если дела закончатся так, как они надеются, они несомненно будут относиться к нему с большим уважением, как к своему повелителю... И они попросили
у него прощения.
Едва закончился этот разговор, как на нас обрушился ливень стрел и камней. Наши люди, которые должны были прикрывать щитами Мотекухсому, забыли о своих обязанностях при виде того, как спокойно он разговаривает со своими вождями... Мотекухсома был ранен тремя камнями — в голову, руку и ногу. И хотя мы просили у него разрешения перевязать раны и дать ему поесть, говоря с ним очень ласково, он отказался. Затем, совершенно неожиданно, нам сказали, что он умер» (курсив мой. — В. Г.)68 .
Из пространного рассказа Берналя Диаса можно заключить, что Мотекухсома отправился на переговоры со своими подданными отнюдь не добровольно, а под сильным нажимом Кортеса. Переговоры оказались безрезультатными. По какой-то непонятной причине ацтеки вновь начали военные действия, и тлатоани, получив три ранения, вскоре умер. Однако Берналь Диас признает, что раны не были опасными для жизни, и, когда, солдатам объявили о неожиданной смерти «императора», это вызвало среди них явное удивление.
Многие историки при освещении важнейших событий завоевания Мексики используют главным образом хроники самих конкистадоров — Кортеса и Берналя Диаса, целиком доверяя им и в большом, и в малом. Вот почему появились на свет объемистые труды о благородных искателях приключений, добивавшихся с помощью собственной шпаги и благосклонной судьбы самых невероятных побед. Один из подобных мифов, касающийся обстоятельств гибели «императора» ацтеков, создал когда-то американец Вильям Прескотт.
«Говорят, будто бы один из военачальников высокого звания, — пишет он, — замахнулся дротиком на Мотекухсому, — и вдруг туча камней и стрел рассыпалась на том самом месте, где стояла царская свита. Испанцы, назначенные для защиты Мотекухсомы, видя почтительное поведение народа во время его речи, не ожидали такого нападения. Теперь они поспешно подставили щиты свои, но было поздно: Мотекухсома был ранен тремя метательными снарядами, из которых один был камень, упавший с такой силой ему на голову близ виска, что поверг его без чувств на землю.
Мексиканцы, испугавшись своего святотатственного поступка, почувствовали внезапное раскаяние и, испустив ужасный вопль, рассеялись в паническом страхе...
Между тем несчастный Мотекухсома был перенесен спутниками в свои покои. Опамятовавшись от бесчувствия, причиненного ему ударом, он постиг всю бедственность своего положения. Он испытал всю горечь унижения. Ему не для чего было более жить.
Напрасно Кортес и офицеры старались облегчить его душевные страдания и внушить ему лучшие мысли. Он ни на что не отвечал ни слова. Рана его, хотя опасная, могла еще при искусном лечении не быть смертельною. Но Мотекухсома отказывался от всех лекарств, прописываемых ему. Он срывал повязку, как скоро ему ее прикладывали, сохраняя при этом совершенное молчание. Он сидел с потупленным взором, размышляя о своем утраченном счастье, о прежнем величии и настоящем унижении. Он пережил свою славу. Но искра прежнего духа, казалось, разгоралась в душе его, и стало ясно, что он не намерен уже переживать своего бесчестья...»69
Какая трогательная и благородная сцена: тяжелораненый индейский правитель, окруженный всеобщим вниманием и надлежащим уходом, терзается своим бедственным положением и, наконец, не выдержав моральных мук, в отчаянии умирает.
Но не будем спешить с выводами.
Диего Дуран, испанский хронист конца XVI в., указывает, что Кортес заставил подняться тлатоани на крышу дворца и попытаться как-то успокоить ацтеков. Но мирного разговора не получилось. В адрес царственного пленника посыпались угрозы и ругательства. И вдруг один из индейцев с силой бросил большой камень, попавший Мотекухсоме по темени.
«И хотя Мотекухсома был ранен, его жизнь находилась вне опасности... Другие же говорят, что он был одновременно ранен в ногу стрелой...
Когда же оставшиеся в живых испанцы бежали из Мехико... пришли мексиканцы во дворец искать Мотекухсому, чтобы казнить его, и, бродя в поисках по комнатам, нашли его мертвым с цепью на ногах и пятью ножевыми ранами в груди и вместе с ним многих своих пленных сановников и вождей, всех убитых кинжалом»70.
Бернардино де Саагун, испанский автор середины XVI в., со слов своих ацтекских информаторов описывает сцену гибели правителя Теночтитлана так. Не было ни драматического диалога Мотекухсомы с восставшими горожанами, ни злополучного ранения метко пущенным камнем:
«Через четыре дня после того как испанцы были изгнаны из храма, они пришли [из дворца] и бросили тела Мотекухсомы и Ицкаухцина на берегу... И когда их увидели [индейцы], когда узнали, что один из них — Мотекухсома, а другой — Ицкаухцин, то подняли на руках Мотекухсому и отнесли его в Копулько. Там поместили его на груду дров, затем поднесли огонь, разожгли огонь...»71.
Монах Франсиско де Агиляр, один из солдат Кортеса и непосредственный участник конкисты, пишет в своей «Краткой истории завоевания Новой Испании» следующее:
«Мотекухсома, раненный в голову... в этот вечерний час находился в своих покоях, где присутствовали и другие очень знатные сеньоры, плененные вместе с ним. И всех их упомянутый Кортес с согласия своих капитанов приказал убить, не щадя никого».
Трупы убитых были выброшены за пределы дворца, где их обнаружили индейцы и с громкими рыданиями погребли согласно своим законам и обычаям72. Таким образом, мы видим здесь полное совпадение свидетельства конкистадора с данными ацтекских информаторов Саагуна.
Дон Фернандо де Альба Иштлилшочитл, потомок индейцев из царского дома Тескоко, писал в начале XVII в., что неизвестно, как и отчего умер «император» ацтеков:
«Говорят, будто один индеец попал в него камнем, и поэтому он и умер, хотя его подданные уверяют, что «императора» убили сами испанцы, вонзив ему меч в нижнюю часть тела»73.
Независимо от расхождений в деталях названные выше авторы, и испанские и индейские, единодушны в том, что Мотекухсому перед бегством из города убили испанцы. И это похоже на правду. В критическую минуту, когда на карту ставилось все, Кортес без малейших колебаний и угрызений совести шел на любые зверства и подлости, лишь бы только устранить опасных и неугодных ему людей. Вместе с тлатоани в эту роковую ночь пали от рук конкистадоров и все знатные индейские пленники, находившиеся во дворце Ашайякатля.
Итак, надежды заключить перемирие с ацтеками и уйти восвояси из восставшего Теночтитлана не сбылись. Каждый день в ожесточенных схватках гибли люди, многие получали тяжелые раны, таяли запасы продовольствия и снаряжения, нечем стало кормить оставшихся лошадей. И Кортес решил, наконец, вырваться из города.
Вечером, накануне отступления, в лагере испанцев никто не спал. Готовили легкие переносные мосты для переправы через проходы в дамбах, чистили оружие, вспоминали мадонну-заступницу, спешили досыта поесть перед нелегкой и опасной дорогой. Затем пронесся слух, что Кортес снова раздает сокровища Мотекухсомы, и конкистадоры устремились в центральные покои дворца. На этот раз слух оказался верным. Золота было так много, что его просто не представлялось возможным унести. Поэтому Кортес, погрузив вьюки со своей и королевской долей сокровищ на уцелевших лошадей, милостиво разрешил подчиненным брать из оставшегося кто сколько хочет.
И вот в колеблющемся свете факелов у сверкающей груды золотых слитков началась настоящая схватка. Бывалые солдаты из старой гвардии Кортеса старались взять предметы полегче и поценнее — драгоценные камни или жемчуг. Они хорошо знали, что от спасительного берега их отделяет несколько километров глубокого озера. Зато новобранцы из состава экспедиции Нарваэса, с упoeнием утоляя свою алчность, обвешивались золотыми цепями и ожерельями, запихивали золотые слитки за пазуху, в сумки и сапоги.
В обстановке всеобщей неуверенности и страха происходили самые невероятные вещи. Какой-то солдат по кличке «Ботельо» («Бутылка») объявил вдруг, что он способен предсказывать будущее. Новоявленный прорицатель заверил собравшуюся толпу, что, если конкистадоры немедленно не покинут город, все они будут перебиты. По иронии судьбы сам «Ботельо» погиб одним из первых.
30 июня 1520 г. под покровом темноты испанцы осторожно вышли из дворца и двинулись по пустынным улицам города на запад, к дамбе, ведущей на Тлакопан, — самой короткой и наименее разрушенной дороге к спасительному берегу. Солдаты авангарда несли и перебрасывали через проломы в дамбе легкие деревянные мостики, которые снимали те, кто шел в арьергарде. Замыкающими на этот раз назначили Педро де Альварадо — человека с лицом ангела и душой убийцы — и некоего Веласкеса де Леона. Оба они получили в ту ночь сполна за все свои злодеяния: и если израненный и потерявший коня Альварадо чудом выбрался живым из столицы ацтеков, то его товарищ был убит прямо на дамбе метко пущенной индейской стрелой.
Авангард возглавляли Гонсало де Сандоваль и Диего де Ордас. Сам Кортес с лошадьми, груженными золотом, находился в центре колонны. Вместе с испанцами, надежно прикрывая их с тыла, двигалась и многотысячная армия союзников из Тлашкалы, Уэшоцинко и других областей Мексики. Индейские художники паническое бегство испанцев из Теночтитлана изобразили так: войско конкистадоров уже миновало город и находится в начале дамбы, в хвосте колонны видны густые ряды тлашкальских воинов. Именно им предстояло выдержать наиболее сильный удар неприятеля. Кортес предпочитал воевать с туземцами руками самих туземцев.
Шел сильный дождь. И под ногами тысяч людей земля быстро превращалась в месиво из грязи и воды.
Вокруг царила тишина. Лишь глухой шум тугих дождевых струй да едва слышные звуки шагов конкистадоров нарушали
ее (всадники обернули тряпьем копыта своих лошадей). Пехотинцы, внимательно вглядываясь в темноту, с трудом
вытаскивали из грязи отяжелевшие ноги.
Головные дозоры уже миновали три пролома в дамбе и подошли к последнему, четвертому, называемому Каналом тольтеков. Пришлось снова наводить мост.
И в этот момент прозвучал сигнал тревоги: крадущихся во тьме испанцев случайно увидела одна ацтекская женщина. Она и разбудила весь Теночтитлан.
«Воины, вожди, ацтеки, — зазвенел в ночи ее громкий голос. — Вот идут ваши враги! Выходите преследовать их. С боевыми лодками, со щитами... все как один — в путь!»
Скучившиеся на дамбе конкистадоры и их союзники были атакованы с тыла отрядами пеших ацтеков, а с флангов — многочисленной флотилией их боевых лодок. Началась невообразимая паника. Каждый стремился первым проскочить по легкому мостику, мешая товарищам. Как и следовало ожидать, мост рухнул, не выдержав тяжести стольких людей, и последний путь к отступлению оказался отрезанным. В пролом дамбы падали убитые, раненые, лошади. Вскоре здесь образовалась такая груда тел, что она запрудила пролом, дав возможность уцелевшим солдатам двигаться дальше.
Воспользовавшись этим, Кортес с отрядом кавалеристов вырвался из ловушки, увозя с собой часть сокровищ и нескольких юных заложников из знатных фамилий — сына Мотекухсомы, сына правителя Тлакопана и двух малолетних братьев Какамацина. Он так и не повернул назад, чтобы помочь своему истекающему кровью арьергарду, как это утверждают в своих трудах многие льстивые историографы конкисты.
«Кортес, — вспоминает Берналь Диас, — и те капитаны и солдаты, которые шли первыми... бросились по дамбе вперед и благополучно миновали ее. Так же благополучно выбрались с ним лошади, груженные золотом, и тлашкальцы-носильщики...»74.
Конкистадоры находились в Тлакопане на твердой земле. Шум боя еще явственно слышался позади. Но когда среди уцелевших солдат поднялся ропот и раздались голоса, призывающие идти на помощь соотечественникам, Кортес отказался сделать это. «Чудо уже то, — заявил он, — что спаслась хоть горстка из нас».
Наконец, под нажимом своих солдат он с несколькими всадниками все-таки сделал чисто демонстративную попытку помочь гибнущей армии, но, встретив через несколько шагов израненного Альварадо с четырьмя испанцами и восемью тлашкальскими воинами, быстро вернулся в Тлакопан. По его словам, подкрепленным ссылками на сообщение Альварадо, позади все погибли, и спасать больше было некого.
Оба конкистадора намеренно лгали своим товарищам. По свидетельству многих авторов, в том числе и участника этого похода Франсиско де Агиляра, отдельные группы испанцев, укрывшись в прочных домах Теночтитлана, продолжали сопротивление еще три дня и три ночи, пока не полегли все до единого. Кортес потерял в ту ночь и армию и честь, бросив на произвол судьбы большинство испанских солдат и их индейских союзников, но зaтo сохранил золото. Правда, впоследствии он написал королю, что в роковую «Ночь печали» в водах озера Тескоко погибли все сокровища Мотекухсомы, включая и королевскую «пятину».
Чего же стоят после этого слова официального летописца «подвигов» Кортеса на мексиканской земле Лопеса де Гомары, который утверждал, что, когда Кортес добрался с горсткой уцелевших людей к пирамидам Тлакопана и посмотрел на то, что у него осталось, он не выдержал и заплакал.
«Да и кто не заплакал бы на его месте»? — патетически восклицает Гомара, — видя столько смертей и ущерба? Кортес потерял тогда друзей, богатство и власть, а вместе с потерей столицы — и все царство...»75
Побоище на дамбе продолжалось всю ночь.
«Тому, кто не видел этой ночи, — пишет Берналь Диас, — трудно представить себе, насколько страшными были бесчисленные воины, которые на нас нападали, и лодки, которые плавали вокруг, чтобы схватить наших солдат»76.
Потери испанцев действительно были велики. Одни солдаты утонули в озере под тяжестью своего вооружения и награбленного золота, других убили ацтеки.
За какие-то несколько часов погибло 800 конкистадоров. Испанцы лишились всей артиллерии и большей части лошадей. Индейцев из вспомогательных союзных войск ацтеки вырезали почти целиком, так как с особой яростью они истребляли своих собратьев, вставших на сторону их заклятого врага. Испанцев, взятых в плен, туземцы принесли в жертву богу Уицилопочтли. Таков был финал «Ночи печали».
В старинных ацтекских преданиях об этом сражении говорится следующее:
Затем занялась заря и, когда заискрился свет,
когда пришел ясный день, были собраны трупы всех
тлашкальцев, и всех из Семпоалы, и всех испанцев,
из тех, что упали в Канал тольтеков...
Были перевезены они на лодках;
среди камышей, там, где стоят белые камыши, их побросали в кучу; некого больше было бросать,
все там лежат распростертыми...
И все оружие было там собрано.
Пушки, аркебузы, шпаги:
И сколько было сброшено в пучину,
столько и лежало;
аркебузы, шпаги, копья, алебарды, стрелы из железа.
Оттуда достали железные шлемы,
кольчуги и кирасы из железа, кожаные щиты,
щиты из металла, деревянные щиты...
И там было собрано золото в брусках, диски из золота,
золотой песок и ожерелья из изумрудов с золотыми подвесками.
Все это было вытащено, выловлено из воды, отыскано...77
Группа израненных и усталых конкистадоров поспешила оставить враждебный Тлакопан до подхода главных сил ацтеков. Индейские проводники повели отряд на северо-восток к горным пикам Тлашкалы. Сулило ли это им спасение? После столь сокрушительного разгрома Кортес и его спутники не могли больше рассчитывать на прочность своего союза с тлашкальцами. Однако другого выбора не было, и испанцы устремились в Тлашкалу.
«Мы думали, — вспоминает Берналь Диас, — о том, что нас ожидает. Все мы были ранены, у нас уцелело только двадцать три лошади. Не осталось ни одного мушкета, ни одной пушки, ни одной горстки пороха. Но самое худшее состояло в том, что мы не знали, как примут нас наши тлашкальские союзники»78.
На своем пути в Тлашкалу испанцы встретили, как отмечают Берналь Диас и Кортес, серьезную преграду — огромную армию неприятеля в долине близ Отумбы (Берналь Диас вполне определенно говорит о том, что это были акольхуа, или акульхуа, — жители Тескоко, и подвластных ему провинций). Оба конкистадора красочно описывают драматические перипетии этой битвы: десятки тысяч индейских воинов против горстки израненных и голодных испанских солдат.
«Это было жестокое сражение, — пишет Берналь Диас... — Мы двигались сквозь их ряды плотной группой, рубя и коля нашими обоюдоострыми шпагами. А эти собаки (индейцы. — В. Г.) яростно нападали на нас со всех сторон, нанося нам раны и убивая нас своими копьями и мечами...
Никогда не видели во всех Индиях столь много воинов, собранных для одной схватки. Весь цвет Мехико, Тескоко и других городов, расположенных вокруг озера, был представлен здесь, а также люди из Отумбы и Тескоко, пришедшие сюда в надежде, что на этот раз мы будем окончательно уничтожены»79.
В конце концов успешные рейды двух десятков испанских кавалеристов сквозь плотные ряды индейцев и гибель от руки Кортеса их военачальника принесли желанную победу испанцам. Индейцы отступили. Дорога на Тлашкалу оказалась открытой.
Чем, однако, объяснить тот поразительный факт, что крохотный отряд конкистадоров, лишенный к тому же главного своего преимущества — огнестрельного оружия, сумел разгромить многотысячное войско индейцев? И это после того, как всего неделю назад сравнительно мощная армия Кортеса была буквально сметена с лица земли тем же самым противником!
Другого объяснения, кроме чуда, не придумаешь! И вот, ничтоже сумняшеся, испанский хронист Диего Муньос Камарго вслед за Берналем Диасом утверждает, что в деле при Отумбе действительно не обошлось без божественного вмешательства: многие конкистадоры видели якобы во время битвы святого Иакова на белом коне, неустанно разящего своим копьем «мерзких язычников».
Подобные «доводы» вряд ли нуждаются в особых комментариях. Поэтому обратимся к источникам другого рода.
В хронике Фернандо де Альба Иштлилшочитла говорится о том, что никакой битвы вообще не было: имела место лишь встреча союзных армий. Больше того, поспешное и беспорядочное отступление наголову разбитых конкистадоров в Тлашкалу стало возможным лишь благодаря тому, что Иштлилшочитл сковал основные силы ацтеков, устремившихся вслед за деморализованным врагом, вступив в сражение с отрядом тлатоани Куитлахуака.
Брат правителя Тескоко Какамацина — Иштлилшочитл, непримиримый враг Мотекухсомы и ацтеков, и в дальнейшем оказывал огромные услуги испанцам.
«Узнав о том, что случилось, Иштлилшочитл после того, как у него произошла большая битва с Куитлахуаком, его дядей, который стал править после смерти Мотекухсомы, уведомил всех своих подданных, чтобы они помогали Кортесу, и, когда некоторые мексиканцы стремились настигнуть [Кортеса], люди Иштлилшочитла им помешали и их задержали. И так они (испанцы. — В. Г. ) продвигались до тех пор, пока на одной из равнин между Отумбой и Семпоалой к ним не пришел брат Иштлилшочитла с сотней тысяч людей и множеством съестных припасов для Кортеса...»80
В одном из индейских документов, написанных вскоре после конкисты в городе Тескоко, также говорится о том, что огромную помощь Кортесу во время отступления из столицы ацтеков оказал Иштлилшочитл.
И это похоже на правду. В противном случае ни один испанец не добрался бы живым до Веракруса. Выдумка о блестящей победе при Отумбе понадобилась Кортесу и его подручным только для того, чтобы как-то оправдать себя в глазах своего короля и хотя бы частично смыть то пятно позора, которое навсегда легло на них после сокрушительного разгрома в «Ночь печали».
61 Название Мехико в применении к Теночтитлану получило широкое распространение только после прихода испанцев. «Мехики», или «мексиканцы» (исп. «мехиканос»), — одно из самоназваний ацтеков-теночков, вторгшихcя в Анахуак в числе других племен индейцев-нахуа после падения крупнейшего центра местной цивилизации — Толлана (Тулы) тольтеков. Согласно другой версии, название Мехико происходит от имени важного ацтекского божества Мехитли, или Мешитли (см.: Prescott W. H. The World of Aztecs. Geneva, 1970, p. 13).
62 Цифра явно преувеличенная. Другие источники называют от 400 до 1000 человек убитыми, а так как бежать из храма никому не удалось, то число жертв отражает более или менее и число участников праздника.
63 Duran Diego. Historia de las Indias de Nueva España e Islas de la Tierra Firme, t. 2. México, 1967, p. 547 — 548.
64 Sahagun Bernardino de. Historia general de las cosas de Nueva España, t. IV. México, 1969, p. 47. Сам Альварадо утверждал, что его действия были превентивной мерой, предотвратившей готовившееся нападение ацтеков. Ссылаясь на свидетельские показания нескольких воинов-тлашкальцев и двух ацтекских юношей, подвергнутых перед этим мучительной пытке огнем, этот грубый солдафон заявлял, что пышное торжество в честь бога воины — лишь маскировка подготовки всеобщего восстания жителей Теночтитлана против испанцев (см.: Konetzke R. Descubridores у conquistadores de America. Madrid, 1968, p. 186 — 187).
По словам Берналя Диаса, Альварадо при встрече с Кортесом рассказал ему также о некоем таинственном письме Нарваэса Мотекухсоме с предложением заключения союза для борьбы с самозванцами, которые взяли на себя смелость вторгнуться в чужую страну и захватить ее правителя без каких-либо на то санкций испанского короля и губернатора
Кубы Диего Веласкеса (см.: Diaz Bernal. The Conquest of New Spain. London, 1963, p. 285—286).
Однако у нас нет никаких других фактов или свидетельств очевидцев, которые подтверждали бы существование столь необычного письма. Неясно, на каком языке мог писать Нарваэс ацтекскому «императору», не знавшему ни слова по-испански и не имевшему при себе переводчиков. Вся эта история с несуществующим посланием выдумана Альварадо от начала и до конца.
На самом деле Альварадо, подобно своему начальнику Кортесу, преследовал столь кровавой акцией вполне определенные политические цели — жестокостью и новыми насилиями окончательно сломить волю ацтеков к сопротивлению и физически уничтожить всю оставшуюся на свободе знать Теночтитлана.
65 Центральную Мексику времен господства ацтеков называют в некоторых исторических трудах «Страной Кактуса и Орла». Дело в том, что, согласно старинной индейской легенде об основании Теночтитлана, место для закладки города выбрали по указанию божества там, где орел, сидевший на кактусе, поедал ядовитую змею. Интересно, что эти же три элемента — орел, кактус и змея — вошли в герб современной Мексики.
66 Cortés H. Cartas de relación. México, 1963, p. 65.
67 Diaz Bernal. The Conquest of New Spain. London, 1963, p. 293.
69 Прескотт В. Завоевание Мехики, ч. II. Спб., 1885, с. 32 — 33.
70 Duran Diego. Historia de las Indias..., t. 2, p. 551, 556.
71 Sahagun Bernardino de. Historia general de las cosas de Nueva España, t. IV, p. 51.
72 Guzman E. Mexico: sus antiguos pobladores. La Habana, 1963 p. 174
73 Vision de los vencidos. La Habana, 1969, p. 119.
74 Diaz Bernal. The Conquest of New Spain, p. 299.
75 Toscano S. Cuauhtemoc. Mexico, 1953, p. 136.
76 Diaz Bernal. The Conquest of New Spain, p. 299.
77 Vision de los vencidos, p. 125 — 127.
78 Diaz Bernal. The Conquest of New Spain, p. 302.
80 Relacion del origen de los indios que habitan esta Nueva España segun sus histories. Codice Ramirez. Mexico, 1878, p. 145.