В покоренной стране

Жестокое разочарование завоевателей. — Где спрятано золото ацтеков? — Посланцы дальних племен. — Дары королю Карлу V. — Кортес — вице-король Новой Испании. — Интриги сопер­ников. — Второе рождение столицы. — Походы в отдаленные районы Мексики

Приказав союзникам закапывать и сжигать разлагав­шиеся трупы, Кортес разрешил своим солдатам отпразд­новать победу и устроить шумный веселый пир. Патер Ольмедо пришел в негодование — разве так следовало возблагодарить всевышнего за его безграничную ми­лость?! Лишь на следующий день войско Кортеса дви­нулось крестным ходом на торжественный молебен, чтобы вознести хвалу господу, давшему испанцам силы про­нести знамя христово через всю могущественную языче­скую страну.

Итак, знамя христово было поднято над Теночтитланом, но добыча, доставшаяся испанцам — золото и дра­гоценные камни, — единственное, что они высоко ценили, жестоко разочаровала их: она была значительно меньше того, что они потеряли в памятную «Ночь печали». По свидетельству Кортеса, стоимость трофеев едва дости­гала ста тридцати тысяч золотых песо, включая и долю короля, значительно превышавшую законную пятую часть, ибо солдаты добровольно согласились пожертво­вать в пользу государя изящные золотые изделия худо­жественной работы. Сокровища ацтеков были неизме­римо богаче, но ацтеки выполнили свою угрозу — золото и другие ценности увезли из столицы, закопали в землю или потопили в озере, чтобы они не достались врагу. Мертвые хранили молчание, но и от живых нельзя было добиться ни слова.

При дележе добычи вспыхнули ссоры. Разочарование ветеранов было неописуемо: они рассчитывали на огром­ную добычу, а получили жалкие гроши; даже на долю всадников — воинов, оплачиваемых выше всех, прихо­дилось лишь по сотне песо. Для чего же они проливали свою кровь? Зато Кортес лично прибрал к своим рукам немалую толику.

Истязание Куаутемока (фреска Давида Сикейроса)

 

В войсках начался ропот и, по рассказам хрониста, недовольные писали ехидные стишки на доме Кортеса, обвиняя его в мошенничестве. Командующий не преми­нул ответить им еще более язвительными строками — как-никак он, благодаря своему университетскому обра­зованию, стоял на голову выше всех. Так он заткнул рот конкистадорам, хотя, по всей вероятности, на них больше подействовала его угроза немедленно вздернуть на ви­селицу каждого подстрекателя.

И все-таки ропот продолжался. Жестоко обманувшись в надеждах, многие отказались от своей доли добычи — настолько ничтожной она была. Одни проклинали Кор­теса, другие — Куаутемока, считая, что он знает, где спрятаны, сокровища.

По свидетельству хрониста, королевский контролер Альдерете открыто обвинил Кортеса в сговоре с Куаутемоком и присвоении спрятанных сокровищ. Подстре­катели уговаривали солдат потребовать, чтобы Кортес подверг Куаутемока пыткам. Может быть, тогда вождь ацтеков скажет, где спрятаны сокровища. Рассказывают, что Кортес долго колебался, но затем, нарушив данное Куаутемоку обещание, приказал пытать пленного вождя и других знатных ацтеков.

Однако ни Куаутемок, ни другие касики, несмотря на ужасные страдания, не выдали своей тайны.

Некоторые историки повествуют, что касик Тлакопана в тот момент, когда испанцы раздули огонь в жаровнях под ногами его и Куаутемока, громко застонал, как бы моля о пощаде, но молодой властелин одной лишь фра­зой, которую приводит хронист Гомара, помог своему товарищу преодолеть минутную слабость.

• Ведь и я не предаюсь удовольствиям, сидя в своей купальне, — сказал он касику.

Властелин ацтеков заявил, что индейцы побросали свои сокровища в озеро. Тогда Кортес приказал лучшим ныряльщикам обыскать илистое дно, но им удалось найти лишь немногие украшения. Немногим больше ис­панцам повезло при обследовании пруда в саду Куау­темока, откуда, между прочим, был извлечен огромный золотой диск ацтекского календаря. Однако главная часть сокровищ бесследно исчезла.

Испанский историк Гомара, над которым в своей хронике неоднократно посмеивался Берналь Диас, об­винял королевских чиновников в том, что Куаутемока пытали якобы только по их настоянию. Так он старался смыть позорное пятно со славного имени Кортеса. По утверждению Гомары, Кортес всеми силами сопротив­лялся требованиям солдат и сам вырвал пленника из рук палача.

Куаутемок действительно был спасен от мучительной смерти на медленном огне, но остался хромым: ноги у него сильно обгорели. Должно быть, Кортес прекратил пытку, опасаясь, что Куаутемок умрет, унеся в могилу свою тайну, и что король Испании Карл V не одобрит этого. В своих письмах к королю Кортес так и не осме­лился упомянуть об этом позорном эпизоде.

Лечить искалеченного вождя ацтеков командующий поручил лейб-медику, который записал в своих воспоми­наниях: «И я видел, как упомянутый дон Эрнандо Кор­тес подвергал пыткам Гуатемосина (так испанцы назы­вали Куаутемока), поджаривая на огне его руки и ноги, чтобы он поведал о сокровищах этого города... И потом, будучи врачом, я не раз, по приказанию дона Эрнандо, ходил лечить Гуатемосина». Так — в который уже раз! — проявились коварство и хитрость вождя конки­стадоров.

Испанцы больше не нуждались в союзниках, и Кор­тес, созвав индейских касиков, похвалил их воинов за проявленную отвагу, одарил и позволил возвратиться домой. Союзники унесли с собою утварь, одежду и пред­меты домашнего обихода ацтеков — жалкую плату за кровь, пролитую ими за испанцев в братоубийственной войне. Эти племена еще не подозревали, что за союз с чужеземцами их ждет расплата не менее ужасная, чем судьба ацтеков.

После разгрома столицы рухнуло все огромное ацтекское государство. Племена из самых отдаленных провинций стали посылать в Теночтитлан своих гонцов, чтобы убедиться, действительно ли этот некогда великий, могущественный город превращен в руины, как гласила людская молва; и правда ли, что наголову разбиты их угнетатели — ацтеки. «Когда же всякие сомнения на этот счет исчезли, — писал Берналь Диас, — местные касики перепугались и начали слать послов за послами с изъявлениями покорности и богатыми подарками. Они брали с собой и своих сыновей и показывали им повер­женную Мексику, как в древности рассматривали разру­шенную Трою».

Прибыли посланцы и от могущественного и независи­мого Мичоакана — области, расположенной на западе, между Мексиканской долиной и Тихим океаном. Вскоре в лагерь Кортеса прибыл и сам властелин Мичоакана. С удивлением взирал он на чужеземное войско, невидан­ное оружие, лошадей и вместе с испанцами обошел на бригантине все озеро, по берегам которого еще дыми­лись пожарища. Под впечатлением этой страшной картины он попросил испанцев взять его народ под свое покровительство. То же сделали и посланцы других дальних областей, где испанцы еще и не появлялись. Например, многие племена Оахаки, напуганные злодея­ниями испанцев, добровольно согласились стать васса­лами испанского короля.

Так горстка завоевателей повергла в прах огромное государство ацтеков, население которого, по утвержде­нию историков, достигало девяти, одиннадцати и даже двадцати пяти миллионов человек.

Поражение ацтеков в борьбе с белыми завоевателями было неизбежно. Ацтеки не способны были создать сильное государство, ассимилировав и включив в его состав покоренные племена. По всей обширной террито­рии Мексики постоянно вспыхивали восстания, незави­симые города-государства враждовали между собой и не могли объединиться для борьбы с испанцами. Под­властные ацтекам племена встречали Кортеса как сво­его избавителя и помогали ему в борьбе с Теночтитланом. Ацтеки остались в изоляции. Кортесу же удалось сплотить разноплеменных индейцев и объединить их вооруженные силы для борьбы с ацтеками. Победа Кор­теса явилась также победой одних индейских племен над другими.

Ацтекское общество раздиралось изнутри классовыми противоречиями. Господствующие классы жили в рос­коши и богатстве, народ же был обречен тяжким трудом добывать себе скудное пропитание. Рядом с роскошными дворцами, пышными храмами и огромными пирами­дами теснились глинобитные хижины бедняков, крытые пальмовыми листьями. На улицах Чолулы и Теночтитлана конкистадоры видели толпы нищих, просивших у прохожих милостыню. Естественно, что бедняки счи­тали борьбу ацтеков с конкистадорами делом аристо­кратов и богачей и, по крайней мере первое время, от­носились к ней довольно равнодушно. Лишь потом, когда уже было поздно, началась народная война против за­воевателей.

Здесь, на Американском материке, столкнулись две общественные формации: у индейцев еще только скла­дывалось классовое общество, в то время как абсолют­ная монархия в Испании представляла собой высоко­развитый феодализм.

Велико было и превосходство военного искусства испанцев. Индейцы во время сражений собирались огромными толпами. Испанцы косили их своим огнем и вреза­лись в них сомкнутыми рядами. Однако испанцы были вооружены не только стальными клинками, копьями, аркебузами и пушками, у них было еще более сильное оружие — прогрессивный для того времени обществен­ный строй, во всем превосходивший общественный строй ацтеков. Именно поэтому победа испанцев была пред­решена.

Поражению ацтеков способствовала еще одна сила, хотя она, казалось бы, была призвана защищать их го­сударство, заботиться о его несокрушимости. Этой силой являлась религия ацтеков. Их боги требовали бесконеч­ных человеческих жертв. Если не было военнопленных — дцтеки устраивали так называемые «цветочные бои», на которых боины покоренных племен, вооруженные лишь символическим игрушечным оружием, должны были вступать в борьбу с хорошо вооруженными ацте­ками, и ацтеки брали в плен столько людей, сколько им было нужно для жертвоприношения. Естественно, что это настраивало индейцев других племен против ацтеков. К тому же эти племена облагались тяжелой данью. Та­ким образом, все покоренные народы являлись потенци­альными союзниками любого врага ацтеков. Большую роль сыграла также легенда о возвращении потомков Кецалькоатля. К этому можно еще добавить, что борьба против человеческих жертвоприношений воодушевляла конкистадоров, давала им возможность хотя бы в соб­ственных глазах оправдывать свои злодеяния.

После столь блестящей победы Кортес стал добиваться признания своих заслуг королем Испании Карлом V и назначения вице-королем покоренной страны. Ведь в Испании Кортес пока еще слыл самоуправцем, аван­тюристом, которого следует арестовать и приговорить к смерти.

Желая добиться прощения, Кортес снаряжал в Испа­нию один корабль за другим, отправляя богатые дары и высокопарные послания, в которых восхвалял свои заслуги. Берналь Диас сообщает, что в 1522 году испан­скому королю были отправлены не только золотые слитки на восемьдесят восемь тысяч дукатов, но и лич­ные сокровища Монтесумы — поистине королевский подарок! — ибо там были жемчужины, величиной с орех, большое количество драгоценных камней и других доро­гих предметов. Но все эти сокровища попали в руки одному французскому пирату, который отправил их впо­следствии своему королю Франциску I — злейшему врагу Испании, непрерывно воевавшему с Карлом V. Французский король не мог надивиться на эти заморские сокровища и завистливо воскликнул, что, обладая та­кими средствами, легко вести любую войну. Он-де не прочь был бы увидеть тот пункт Адамова завещания, по которому испанские и португальские короли поде­лили между собою Новый Свет.

Но хотя богатые дары и удивительные рассказы о под­вигах Кортеса и вызывали по всей Испании восторг и восхищение, председатель совета по делам Индий епископ Фонсека — сторонник губернатора Кубы Вела­скеса — по-прежнему требовал суда над Кортесом.

И в Мексику прибыл королевский комиссар, наделен­ный широкими полномочиями, с приказом арестовать вождя конкистадоров, отстранить его от всех должностей и, заковав в цепи, привезти в Испанию.

Эта нелегкая задача была поручена Кристобалю де Тапиа из Санто-Доминго, человеку нерешительному и не слишком пригодному для ее выполнения. Комиссар прибыл в Веракрус. Его встретили очень холодно, усом­нились в его полномочиях и не разрешили отправиться в глубь страны для встречи с Кортесом. Правда, капи­тан-генерал прислал комиссару учтивое письмо, в кото­ром приветствовал его как «своего старого друга» и поздравлял с прибытием в Новую Испанию. Однако Кортес добавил, что правители Мехико и других вновь основанных городов не желают, чтобы он — командую­щий всеми вооруженными силами — покинул Мекси­канскую долину для встречи с Тапией, ведь в его отсут­ствие индейцы могут взбунтоваться.

Командующий хорошо знал своего «старого друга» -и прекрасно понимал, что того больше всего интересует золото. Кортес предложил купить у Тапии за высокую цену всех лошадей, рабов и другое имущество, и тот, не будучи в силах отказаться от такого искушения, принял взятку. Убедившись, сколь обширные земли завоевал Кортес и как безгранична его власть над ними, коро­левский комиссар убрался восвояси и увез с собою не­малый груз золота.

Тапиа, а с ним и освобожденный Кортесом Нарваэс прибыли в Кастилию и при содействии епископа Фон­секи стали возводить всяческие обвинения на Кортеса — он, дескать, действовал самовольно, захватил корабли Ве­ласкеса, бесчеловечно обходился с туземцами и со своими воинами, а также с Нарваэсом; утаивал причитающуюся королю пятую часть добычи, транжирил государственные средства на строительство новой столицы Мехико.

Находившиеся при дворе друзья и приверженцы Кор­теса всячески старались опровергнуть эти обвинения. Од­нако решающее влияние, как сообщает Эррера, имел блестящий результат военных походов Кортеса. Ведь этот человек, вопреки всем препятствиям и чрезвычайным трудностям, которые ему пришлось преодолеть, имея в своем распоряжении лишь ничтожный отряд, покорил для Кастилии такое государство, над каким не властво­вал еще никто из европейских королей!

Ничто не могло затмить этот блистательный успех. Каждый понимал, что было бы величайшим позором и бесчестием отплатить за столь великие достижения черной неблагодарностью.

Карл V, убедившись наконец, что Кортес даже и не помышлял противиться королевской власти, решил при­соединить к Испании огромную территорию, завоеван­ную отважным конкистадором. 15 октября 1522 года Карл V особым указом назначил Кортеса вице-королем Новой Испании (Мексики), главнокомандующим армии и верховным судьей. Впоследствии король пожаловал ему также титул маркиза и герб, украшенный изобра­жением черного двуглавого королевского орла и золо­того льва на червленом поле, символизировавшего храб­рость Кортеса. Три золотых короны на черном поле означали троих поверженных ацтекских вождей — Мон­тесуму, Куитлауака и Куаутемока. На гербе был изобра­жен также новый город Мехико. Эти четыре квадратных поля были окружены семью головами покоренных каси­ков, соединенными золотой цепью.

Офицерам Кортеса также были пожалованы различные титулы, награды и блестящие гербы, на которых были отражены победы этих знатных головорезов; простым же солдатам пришлось довольствоваться выражением «благодарности его величества». Правда, им также пообещали дать наделы и индейцев на вновь завоеванных землях.

Получив известие о своем назначении на высокий пост вице-ко­роля Новой Испании, Кортес в великой ра­дости приказал отлить серебряную пушку в подарок государю Свя­той Римской империи и испанскому королю Карлу V и выгравиро­вать на ней восторжен­ную надпись по латыни:

«Свет не видывал ни такой пушки, ни такой страны, какую завоевал для короля Карла V Кортес, которого никто еще не называл своим слугой». По свидетель­ству хронистов, одно лишь серебро, исполь­зованное для этой пуш­ки, стоило свыше двад­цати пяти тысяч песо де оро.

Серебряную пушку с большим грузом золота в придачу Кортес от­правил в Толедо, од­нако высокомерная надпись, очевидно, не очень понра­вилась королю, ибо пушку вскоре переплавили на монеты.

Эрнандо Кортес — вице-король Новой Испании (со старинной картины)

 

Недруги Кортеса все не унимались. Особенно ста­рался губернатор Кубы Веласкес, который не мог про­стить Кортесу выхваченную у него из-под носа добычу.

Особая полномочная комиссия рассмотрела жалобы и обвинения Веласкеса в адрес Кортеса, а также притя­зания губернатора Кубы на пост вице-короля новых земель. Все же комиссия признала претензии Веласкеса необоснованными и пообещала ему лишь возместить из­держки по экспедиции. Честолюбивого губернатора осо­бенно оскорбил упрек, что он-де сам собирался присту­пить к завоеванию Мексики, не испросив на то согласия короля. Этот тяжелый удар через несколько месяцев свел Веласкеса в могилу, и Кортес вздохнул свободно, понимая, что избавился от одного из злейших врагов.

Итак, Теночтитлан лежал в руинах... Но где по­строить новый город — опорный пункт и цитадель кон­кистадоров в Мексике? Кортес решил строить столицу заново на том же месте, — «чтобы она, как и раньше, царила над всеми провинциями». Вице-король энергично принялся за строительные работы. Он приказал согнать индейцев со всей округи и послал их рубить в горных лесах кедры и кипарисы, ломать камень, отбирать среди руин все пригодное для построек. Исполнялось пророче­ство ацтеков, что индейцам, участвовавшим в разгроме Теночтитлана, своими руками придется заново строить город.

Строители засыпали каналы, прокладывали широкие улицы, сравнивали с землей пирамиды.

Место, где прежде возвышались храмы, стало цент­ральной площадью нового города. В северной ее части, там, где стояла пирамида Уицилопочтли, над развали­нами храма и поверженными идолами поднялись собор и монастырь Святого Франсиска. На противоположной стороне площади Кортес выстроил городской магистрат, а вокруг него торговые ряды.

Для себя же Кортес приказал воздвигнуть дворец, на одну лишь внутреннюю отделку которого пошло семь тысяч кедров.

В новом городе — Мехико — за несколько лет посели­лось около двух тысяч, испанских семейств, главным об­разом переселенцев с Антильских островов и Испании. В 1524 году население столицы, включая индейцев, до­стигало уже тридцати тысяч, однако понадобились сто­летия, чтобы Мехико по размерам и количеству населе­ния догнал Теночтитлан.

Колонисты обязаны были в течение полутора лет вытребовать своих жен или жениться на месте, иначе они могли потерять полученный надел.

Кортес тоже попросил приехать с Кубы свою жену Каталину. По утверждению Берналя Диаса, ее прибытие не доставило особой радости Кортесу. Через три месяца плохо переносившая мексиканский климат Каталина внезапно скончалась от приступа астмы. Многим эта смерть показалась подозрительной.

Закрепившись в Мехико, Кортес стал рассылать от­ряды конкистадоров в отдаленные области Новой Испа­нии для покорения индейцев и основания колоний, пока что охватывавших лишь небольшую часть огром­ной «империи Монтесумы», как испанцы называли союз индейских племен. Результатом этих военных экспеди­ций явилось покорение областей Мичоакана, Оахаки, Табаско и Пануко.

По приказу Кортеса отряд Сандоваля выступил в юго-восточном направлении. Легко покоряя все новые и новые области, он дошел до горной страны Оахаки, на­селенной племенами сапотеков. Жили они в малодоступ­ных горах и оказали захватчикам жестокое сопротивле­ние. Покорив эту область, Сандоваль достиг берега Тихого океана. Два других отряда конкистадоров на­правились на запад и юго-запад от Мехико. Все эти три отряда завоевали прибрежную полосу Тихого океана, протяженностью около тысячи километров, и торжест­венно провозгласили бескрайние океанские просторы вечным владением короля.

Это особенно обрадовало Кортеса, ибо он надеялся открыть в океане острова, изобилующие золотом, пряно­стями и драгоценными камнями. Он приказал заложить на побережье океана порт и приступить к строительству кораблей для будущих экспедиций.

В 1523 году Педро Альварадо, прозванный индейцами за его якобы ласковый, любезный и сияющий вид «сол­нышком», отправился в страну сапотеков. Однако «добрый» конкистадор, открыв Теуантепекский перешеек, вконец разорил эту страну и захватил там огромную добычу. Затем, раздав солдатам земли с индейцами, он приступил к строительству крепостей, но вскоре бросил колонистов на произвол судьбы, ибо запасы золота стали иссякать. Однако колонисты из-за нездорового климата тоже покинули эти края, и спустя некоторое время Аль­варадо пришлось снова завоевывать перешеек.

Сам же Кортес отправился в страну уастеков в бас­сейне реки Пануко. Он покорил это племя и уничтожил его вождей, предав сожжению шестьдесят касиков и че­тыреста других знатных индейцев. Казнили осужденных в присутствии их детей и близких родственников. «С помощью этого средства, благодарение господу, неприкос­новенность испанцев была обеспечена, мир и тишина снова воцарились в этом краю», — писал Кортес королю. Затем испанцы построили крепость и оставили там силь­ный гарнизон.

Однако на. эту область претендовал также губернатор Ямайки Франсиско Гарай, уже в 1519 году приславший к берегам Мексиканского залива экспедицию во главе с'Пинедой.

В тот раз Пинеда открыл побережье Тихого океана от Флориды до устья реки Пануко — границы Мек­сики — и назвал его Землею Гарая.

Корабли и люди,, посланные тогда Гараем, попали в руки Кортеса или погибли. Теперь же, в 1523 году, Гарай сам решил попытать счастья и, снарядив тринад­цать кораблей, с отрядом в тысячу человек отправился в Пануко. В пути их настигла буря, и флот был отбро­шен далеко на север. Отряд высадился на пустынном болотистом берегу и медленно двинулся к югу, а флот следовал за ним вдоль берега. Вскоре связь между от­рядом и флотом прервалась. Солдаты стали терпеть голод, лишения. Отряд распался и солдаты занялись грабежом. Многие конкистадоры погибли, иные дезер­тировали, остальных схватили солдаты Кортеса. Флот же добрался до Пануко. и там добровольно сдался Кортесу. Тогда и Гарай, примирившись со своей неудачей, после­довал за Кортесом в Мексику, где скоропостижно умер.

Так бесславно окончилась жизнь еще одного из мно­гочисленных соперников Кортеса, о которых он говари­вал, что бороться с ними -было значительно труднее, чем с ацтеками.