Верагуа и Дарьен

Верагуа⁵⁴ и Дарьен⁵⁵

На фоне морально опустившихся, погрязших в меж­доусобицах, предательстве и убийствах, обуреваемых алчностью и жаждой власти конкистадоров индейские вожди, изредка описываемые в хрониках, выделяются своим гордым достоинством и благородством. Несмотря на то что хронисты намеренно искажали действитель­ную картину событий и, рассказав о массовом побоище либо несправедливой казни, тут же стремились вся­чески опорочить жертву, а заодно и всех индейцев; несмотря на то что они многое замалчивали в попытке оправдать то, что не имеет оправдания; несмотря на то что порой очень трудно выявить подлинную подоплеку того или иного эпизода — несмотря на все это, наше внимание неизбежно привлекают имена, иногда, к сожалению, всего лишь имена, аборигенов, которые му­жественно противостояли сокрушительной лавине кон­кисты. Некоторые из них вначале сотрудничали с за­воевателями, но затем, прозрев, восстали.

Васко Нуньес де Бальбоа достиг тихоокеанского побережья лишь благодаря помощи и поддержке индейских вождей: касик Понка первым сообщил ему о другом море, а Тореча и Чапе предоставили в распо­ряжение конкистадора своих людей. Выйдя на берег Тихого океана, конкистадор устроил показную, чисто театральную церемонию, во время которой объявил, что от имени королей Кастилии вступает во владение «этим морем», и «не было ему в ответ никаких возра­жений, явных или тайных»⁵⁶. Васко Нуньес умело ис­пользовал касиков, извлекая выгоду из их междоусобиц, небескорыстно помогая одному в борьбе против другого, заключая союзы и пакты о вечной дружбе, строго соблюдаемые индейцами и нарушаемые им, добиваясь в итоге необходимой помощи для достижения своих целей.

Вражда между конкистадорами не утихала. Однаж­ды трое из них бежали с судна, бросившего якорь у берегов Дарьена, и оказались во владениях касика Кареты. Еще не знакомый с повадками испанцев, тот по обычаю радушно принял беглецов и даже назна­чил одного из них, некоего Хуана Алонсо, который показался ему наиболее храбрым, предводителем своего войска. Испанцы прожили у касика почти два года и так свыклись с бытом индейцев, что ходили нагими и раскрашивали свои тела. Однажды к берегам вла­дений Кареты подошел корабль Васко Нуньеса. Кон­кистадор очень обрадовался, встретив соотечествен­ников, и, воодушевленный их рассказами о богатствах касика, решил напасть на него. Васко Нуньес явился к Карете во главе многочисленного отряда и потребовал от него продовольствия и золота. Уязвленный касик с достоинством ответил конкистадору, что гос­теприимство оказывается по доброй воле, а не по принуждению. Васко Нуньес был взбешен, но не подал виду и притворился, что покидает селение. Сгово­рившись с Хуаном Алонсо, который спал в том же боио⁵⁷, что и касик, испанцы ночью напали на се­ление. Карета был пленен собственным военачальником, который схватил его и крепко держал, пока не подоспели испанцы.

Ошеломленный случившимся, касик запросил ми­ра. С него потребовали золото, а в обмен обещали дружбу и помощь в борьбе против соседей, и в первую очередь против касика Понки. Объединенными усилия­ми Понку разгромили, и он бежал из своего селения, которое было разграблено и разрушено. Другой сосед, Комогре, не желая разделить участь Понки, предложил испанцам дружбу и щедро одарил их золотыми укра­шениями. Во владениях Комогре испанцы впервые уви­дели мумии умерших предков индейцев, одетые в богатые хлопчатобумажные одеяния с украшениями из жемчуга и золота. Аборигены хранили их в специаль­ных помещениях, показавшихся конкистадорам настоя­щими дворцами.

Каждый набег сопровождался грабежом. Однажды, когда конкистадоры делили добычу, между ними вспых­нула ссора. При этом присутствовал старший сын Комогре. Удивленный, он принялся укорять чужестран­цев, используя в качестве переводчиков испанцев, которые прожили два года у Кареты: «Что с вами, христиане? Почему вы ссоритесь из-за пустяков? Если вы так стремитесь обладать золотом... я вам укажу земли, где вы сможете его добыть»⁵⁸. И рассказал о южных землях, лежащих «на расстоянии семи солнц», за морем, где находятся несметные богатства, упомя­нув и о властелине того края по имени Тубанама, который владеет множеством гребных и парусных судов и пьет из золотых кубков. Напоследок сын Комогре предупредил, что для покорения этой страны испанцам потребуется очень много людей.

Это было первое известие о сказочно богатом Перу, вскружившее голову Васко Нуньесу, который немедлен­но попросил у короля тысячу солдат для осущест­вления предприятия, стоившего ему жизни. Чтобы под­крепить свою просьбу, конкистадор отправил королю пятую часть в размере 15 тысяч кастельяно золотом. Эта сумма оказалась достаточно внушительной для то­го, чтобы донесение о казни тридцати касиков, по­путно отправленное Васко Нуньесом, осталось без вни­мания.

К числу многочисленных злоключений, выпавших на долю испанцев, относится и следующий эпизод. Од­нажды корабль, на котором плыли Васко Нуньес, ба­калавр Энсисо и Франсиско Писарро, сел на мель у входа в залив Ураба, где конкистадоры были встре­чены дождем отравленных стрел. Тогда Васко Нуньес предложил высадиться западнее, в устье реки, на берегу которой раскинулось большое селение и где «располагались земли с прохладным климатом и было вдосталь провианта». Конкистадоры покинули корабль на лодках и вскоре достигли реки Дарьен, «про которую сказать можно, что это второй Нил». Там их также встретили стрелами, правда на сей раз не отравленными. Такой прием оказал непрошеным гостям касик Семако и его люди, уже наслышанные об ис­панцах. Столкнувшись со столь решительным народом, конкистадоры «преклонили колена и со всем благочестием, на какое были способны, обратили молитву к господу и дали обет Богоматери нашей дель Антигуа, как называют ее в Севилье, что ежели дарует она им победу, то первый храм или город, построенный там, нарекут они Санта-Мария-дель-Антигуа, а кроме того, пошлют паломника в Севилью, дабы он от имени всех принес ей в дар украшения из золота и серебра, каковые они с ним отправят»⁵⁹.

Надо сказать, что христиане выполнили свой обет. Семако и его воины были разбиты, город заложен, а паломник с дарами отправлен в Севилью.

Победители захватили богатые трофеи: продоволь­ствие, одежду, золотые украшения. Семако был взят в плен, но на настойчивые расспросы о том, где он берет золото, упрямо твердил, что его посылают ему небеса. Тогда испанцы подвергли его пыткам, и касик в конце концов раскрыл им местонахождение золотых рудников. Позднее ему удалось совершить побег, он укрылся в доме одного их своих вассалов и стал призывать свой народ готовиться к борьбе с захватчиками.

Очень скоро жители Санта-Мария-дель-Антигуа, ощутили враждебность коренного населения. Поняв, что испанцы считают ниже своего достоинства заниматься земледельческими работами, индейцы решили сломить их голодом: при первой же возможности они убегали, сжигая за собой посевы, и отсиживались, в укромных местах, поддерживая постоянную связь с Семако, который внимательно следил за развитием событий.

Как-то раз Васко Нуньес послал Франсиско Писарро во главе небольшого отряда на разведку. В окрест­ностях города испанцев атаковал Семако, который привел с собой четыреста воинов, вооруженных копьями и дротиками. Индейцы отважно сражались против испанских мечей и заставили чужеземцев бежать с поля боя. Васко Нуньес тут же собрал большой отряд, чтобы покарать Семако, но не смог напасть на его след.

Между тем до конкистадоров дошли слухи о касике Дадайбе, потомке богов, во владениях которого якобы находился золотой храм. По существу, с этого мо­мента и начались поиски мифического Эльдорадо, не прекращавшиеся в течение длительного времени в самых разных уголках континента. В поисках этих земель испанцы вышли к устью реки Атрато, названной ими Сан-Хуан, и, поднявшись вверх по течению, достиг­ли ее притока Рио-Негро, по берегам которого рас­кинулись владения касика Абенамачеи. Касик оказал конкистадорам сопротивление, но был разбит и взят в плен. В ходе сражения Абенамачеи ранил одного испанского солдата, и тот, увидев касика среди плен­ных, в отместку отрубил ему руку.

Продолжив путь, конкистадоры достигли владений касика Абибейбы. Это был сырой, болотистый край. Чтобы обезопасить себя от частых наводнений, местные жители строили свои жилища на высоких могучих деревьях в несколько обхватов и забирались в них по лестницам, которые в случае необходимости быстро поднимали наверх. Приблизившись к дому касика, Васко Нуньес потребовал, чтобы тот вышел для пе­реговоров. Абибейба ответил, что не желает разговаривать и просит оставить его в покое, так как он не сделал пришельцам ничего дурного. Тогда солдаты начали подрубать топорами дерево, на котором распо­лагалось жилище касика, вынудив его спуститься. Кон­кистадоры по своему обыкновению желали получить золото. Касик просил подождать и, сделав вид, что отправляется за золотом, сбежал. Его жену и детей, оставшихся в качестве заложников, испанцы увезли в Дарьен.

Все пострадавшие от испанцев касики: Абенамачеи, его родственник Абрайба, Абибейба и Семако — объединились для беспощадной борьбы с захватчиками. Они решили силами всех жителей долин Атрато и Дарьена атаковать Антигуа и уничтожить чужеземцев. Васко Нуньес узнал о заговоре от своей юной наложницы, брат которой был вассалом касика Семако и часто тайком навещал свою красавицу сестру. В одно из таких посещений он предупредил ее об опасности, грозящей в случае нападения на город, посоветовав сразу же скрыться, как только начнется сражение. Невольница рассказала обо всем Васко Нуньесу, и тот подговорил ее еще раз встретиться с братом. Ничего не подозревавший индеец явился на свидание, был схвачен и под пытками выдал детали плана заговорщи­ков, сообщив также их имена. В их числе фигурировал и загадочный хозяин золотого храма Дадайба, до ко­торого испанцам никак не удавалось добраться. Решив опередить заговорщиков, Васко Нуньес начал тайные приготовления к нападению. Пешком и на лодках ис­панцы направились к месту, указанному братом налож­ницы. Не ведавшие об измене касики были захвачены врасплох. Конкистадоры обрушились на них со всех сторон и нанесли сокрушительное поражение. Вождь индейцев был расстрелян из арбалетов, а остальные касики повешены на глазах своих соплеменников, «дабы преподать им урок». Только Семако удалось спастись бегством, испанцы так и не сумели захватить его.

В целях безопасности Васко Нуньес приказал воз­вести укрепления вокруг Санта-Мария-дель-Антигуа. Этот городок просуществовал некоторое время и после приезда Педрариаса Давилы, назначенного королевским указом на пост губернатора вновь открытых земель вместо Васко Нуньеса. Постепенно, однако, почти все испанцы, приехавшие вместе с новым эмис­саром короля, умерли от истощения, и город обезлюдел. Кое-кому из тех, кто прибыл сюда в надежде на быстрое обогащение, поверив, что в здешних краях золото можно черпать в реках сетями, словно рыбу, удалось вернуться в Испанию. Другие перебрались на острова либо отправились попытать счастья в Перу. Сам же Педрариас под предлогом расстройства здо­ровья уехал в Панаму, оставив своим заместителем будущего хрониста Индий Фернандеса де Овьедо. Когда в городке осталось совсем мало жителей, он был ата­кован индейцами и сожжен дотла.

В составе двухтысячной армады, сопровождавшей нового губернатора Педрариаса, были люди, являвшие собой классический тип конкистадора. Особенно вы­делялся Хуан де Айора, оставивший по себе не­добрую память всюду, где побывал. Там, где Васко Нуньес действовал с циничным расчетом, он шел напро­лом, не обращая внимания ни на какие договоры, заключенные ранее с касиками, и те в ответ на новые притеснения поднялись на борьбу. В их числе был и подло обманутый испанцами Карета, который «убил ка­питана Диего де Олано и других христиан... в месте, где теперь находится городок Акла, и такой конец вполне заслужил он, Олано, и те, кто его сопровож­дал»,— признает Овьедо. Даже такой друг испанцев, как Комогре, и тот выступил против угнетателей. Вместе с касиками Чиманом и Покоросой он убил одного из испанских командиров, не в силах терпеть его произ­вол⁶⁰.

На землях Покоросы капитан Айора основал город Санта-Крус, оставив в нем комендантом некоего Гарси-Альвареса. Сам касик вначале бежал в. горы, но затем, пытаясь вернуть своих жен и имущество, захваченные испанцами, а заодно и умилостивить Айору, принес ему в дар все имевшееся у него золото. Но это не помогло Покоросе: конкистадор приказал схватить его и некоторое время держал в плену в назидание другим вождям. Один из них, по имени Секатива, по слухам владевший огромными богатствами, получив известие о том, что испанцы готовятся высадиться в его владениях, устроил им на берегу реки засаду и обратил в бегство. Разъяренные конкистадоры приписали свое поражение козням Покоросы и решили отомстить, разграбив его земли. Касику, однако, удалось спастись благодаря другу-испанцу по имени Эслава, предупре­дившему его о нависшей опасности. Собрав большое войско, Покороса решил воспользоваться тактикой конкистадоров и под покровом ночи неожиданно напал на Санта-Крус, основанный за шесть месяцев до описываемых событий. Натиск индейцев был так силен, что к утру все испанцы, включая капитана Гарси-Альвареса, были убиты.

Дважды пострадал от испанцев и Тубанама, став­ший в конце концов их злейшим врагом. Вначале Васко Нуньес, возбужденный рассказом сына Комогре о несметных богатствах касика, задумал напасть на него врасплох, что и исполнил. «Расстояние, которое нужно было преодолевать два дня, они прошли за день, и ночью, в первую Стражу, схватили его, не дав опомниться. Говорили, что у него восемьдесят жен, и вот; всех их и всю его семью, находившуюся в большом доме, тоже пленили»⁶¹.

Сделав вид, что собирается казнить касика, Нуньес выманил у него огромное количество золота. Тубанама понял, что против испанцев он бессилен, и предложил им дружбу, которой оставался верен вплоть до при­бытия нового отряда конкистадоров во главе с Педрариасом и знакомства с Хуаном де Айорой. Не обращая внимания на дружеский прием, устроенный ему касиком, Айора прибег к обычным угрозам и вымогательству. Тубанама бежал и, собрав войско, бесстрашно, «как лев», атаковал конкистадоров. Напуганный Айора, приказал соорудить за одну ночь укрепление «из сучьев и глины», чтобы отразить вторую атаку, которая, по мнению конкистадора, была неминуема. Однако Тубана­ма, убедившись, что оружие индейцев значительно усту­пает испанскому, отказался от нового штурма и отступил.

Другой касик, Беа, живший на берегу озера, дол­гое время лишь наблюдал со стороны за зверствами испанцев, предпочитая ни во что не вмешиваться, и поэтому считался миролюбивым. Однажды его вла­дения посетил один из тех, кто думал, что он вправе повелевать всеми, кого встретил на своем пути. Испанец преподнес касику несколько бискайских мечей, надеясь, что за это получит золотые украшения. Беа принял подарок и предложил пришельцам угощение. Они при­мялись за еду, а касик тем временем выхватил один из подаренных мечей и опробовал его на незваных гостях. Затем индейцы выволокли трупы за пределы селения и бросили их там.

Беа объединился с касиками Гуатуро и Коробари. У последнего была двоюродная сестра, которая жила I) доме одного испанца, бакалавра Диего Корраля, и имела от него ребенка. Когда конкистадоры распреде­ляли между собой индейцев, которых они по-прежнему считали на штуки, этому испанцу достались мать, жена и дети Коробари. Бакалавр дружил с касиком, любил свою жену-туземку, сына и с уважением относился к родственникам касика. Когда Фернандес де Овьедо, которого Педрариас Давила оставил своим замести­телем, решил примерно наказать касика Беа, Диего Корраль встал на его защиту, сумев склонить на свою сторону других испанцев, и те воспротивились намерениям Овьедо. Хронист не простил этого бака­лавру и при первой же возможности отомстил. Восполь­зовавшись приездом другого, менее щепетильного бака­лавра, он устроил суд над Корралем и добился от­правки его в Кастилию, «ибо у него там оставалась жена, без которой он жил одиннадцать или двенадцать лет в явном грехе, и с уведомлением о его вине он и был отправлен восвояси...»⁶².

Поразительно, что уязвленный Овьедо не нашел более веских причин для оправдания своей ненависти и вынужден был прибегнуть к законам пуританской морали, действие которых он, однако, не распростра­нял на остальных испанцев — ведь в противном случае всех их, пожалуй, пришлось бы выслать с завоеванных земель.

С отъездом своего защитника касики испытали на себе всю тяжесть репрессий. Коробари бежал в горы, но был схвачен и казнен. «Лиценциат собственноручно составил приговор, а я подписал его, и касик был сожжен»,— свидетельствует Овьедо. И добавляет, что, согласно правилам, которые распространялись на тех, кто принял крещение, он приказал удавить касика перед тем, как сжечь его на костре.

Касику Гуатуро была оказана особая «честь»: хро­нист лично возглавил его поиски. Он нашел резиденцию касика покинутой, все ее обитатели бежали в горы. Испанцы отправились по их следам и многих захвати­ли в плен. Подданных касика Овьедо отдал в услу­жение конкистадорам, при этом он умалчивает о том, какая участь постигла двух малолетних детей касика и его жену. Самого Гуатуро и его приближенных, в числе которых был вождь с христианским именем Гонсало, Овьедо казнил. Все они перед смертью признались, что были «друзьями и земляками Семако» и союзни­ками Беа. Индейца Гонсало конкистадор решил не везти в Санта-Марию: он повесил его на виселице, которую приказал воздвигнуть на высоком холме близ озера Беа в назидание мятежникам. Гуатуро был по­вешен на площади города сразу по возвращении туда испанцев. Касик Беа был единственный, кого не успел покарать Овьедо, получивший неожиданный приказ немедленно прибыть в Панаму, где его ждал разгне­ванный Педрариас и где хронист чуть было не распрощался с жизнью.