Война в льяносах
Нынешними защитниками независимости являются бывшие сторонники Бовеса, а также белые креолы, которые всегда боролись за это благородное дело.
Симон Боливар
Территория Гвианы покрыта девственным лесом. Тут обитают кедры и каштаны, красное и железное дерево, лавр, гибкая с бледными листьями гевея, многие разновидности которой дают похожий на молоко каучуковый сок, миндальное дерево, украшенное великолепными венчиками, камфарное и коричневое деревья, легкое, точно мыльный пузырь, бальсовое дерево, сейба с цветами, похожими на хлопок, игуэрона, чьи корни извиваются высоко над землей, чиримоя со сладкими и нежными плодами величиной с арбуз. Их макушки на высоте тридцати метров сливаются, образуя потолок, сквозь который пробираются к небу королевские пальмы с огромными лиловыми цветами.
Внизу царит душный полумрак. У подножия деревьев гигантские цветы бегонии, никлантасея и других растений. Есть среди них и свои хищники, свирепые и безжалостные, точно дикие звери. Хитеротропа, бледная и лишенная хлорофилла, высасывает его из растений до тех пор, пока не убивает их. Некоторые из этих чудовищ могут погубить даже самое крупное дерево. Метаполо вначале больше походит на еле заметный надрез в коре какого‑нибудь гигантского красного дерева или сейбы, и, хотя корень у метаполо очень хрупкий и слабый, его ветки, подобно щупальцам осьминогов, постепенно охватывают ствол и питаются его живительными соками.
Нижние ветви – местожительство насекомых: муравьев, способных уничтожить целый город, скорпионов, мохнатых пауков, занзудов, москитов – и у всех них есть свой собственный час, когда они выползают и вылетают целыми армиями на поиски крови. Здесь же место охоты тапиров с их гибкими носами и муравьедов. Прячутся в засаде змеи; крупнейшие из них могут проглотить целого ягненка.
Выше обиталище болтливых обезьян и попугаев в пестрых одеяниях. Они должны быть все время начеку, ибо пума и ягуар умеют лазать по деревьям и частенько покидают землю, чтобы часами выслеживать свою жертву.
В этом мире междоусобной войны человек может передвигаться только по бесчисленным, полным опасностей рекам, населенным созданиями не менее примечательными, чем жители девственного леса. Манати, «рыба с руками» – полтонны вялой, питающейся травой плоти, – совершенно безопасна. Столь же безобидны тонина, речной дельфин и пираиба длиною в добрых три метра. Но небольшая пиранья, она же карибе, названная так в честь самого воинственного индейского племени, вдруг поднимется с илистого дна реки и сорвет мясо с костей зазевавшегося рыболова. Впрочем, если он успеет первым поймать пиранью, то будет вознагражден вкусным завтраком.
Аллигаторы лежат неподвижно, как бревна, выжидая жертву, на которую бросаются с быстротой молнии. Малярийные комары тучами носятся над водой. Глубоко в иле скрывается угорь – настоящая электрическая батарея, способная одним разрядом вызвать судороги у человека или зверя.
В тихих заводях, куда не проникает солнечный луч и где редко бывают ветры, плавает огромный цветок, часто растущий большими семьями – колониями. Индейцы называют его атунсисаком. Английские же путешественники прозвали его викторией‑регией – королевской викторией[1]. Это гигантская орхидея с подводными листьями длиною в три метра каждый. Ее лепестки лежат белыми пятнами на коричневой воде, края у них изумрудные, а венчик – фиолетовый или розоватый. Орхидеи плавают, прикрепленные ко дну толстыми канатами‑корнями, гибкими вверху и покрытыми шипами внизу для защиты от рыб и других хищников. На цветах королевской виктории отдыхают цапли, рискуя при этом жизнью, ибо здесь же любят проводить свою послеобеденную сиесту ядовитые водяные змеи и боа.
Девственный лес полон резких, пронзительных звуков. То тут, то там слышно рычание пумы или ягуара, болтают и стонут обезьяны. В голосах пекари и ленивцев звучит слепой ужас, доносится мягкое завывание снажу и пронзительные крики попугаев и курасао.
На окраине девственного леса живут индейцы, не покорившиеся испанским завоевателям.
Индейцы прекрасно знают, какие драгоценные клады таит лесная чащоба. Им известны целебные снадобья – останавливающие кровь, снотворные и бодрящие, те, с помощью которых можно побороть дизентерию и ядовитый укус змеи. Им знакома целая гамма лечебных средств: «дерево‑лихорадка», которое вылечивает малярию, плесень, освежающая кровь, янамуко, укрепляющая десны. Своими бамбуковыми стрелами с наконечниками из твердой, крепче кремня, чонты индеец может подстрелить рыбу, выглянувшую на мгновение из воды; без компаса, не видя солнца, он безошибочно путешествует по джунглям, пробираясь от одной реки к другой.
Индейцы ткут себе ткани из волокон питы, хлопка и чамбиры; у них есть и особые волокна для противомоскитных сеток, и солома для крыш, и дерево для постройки жилищ, и краски для раскрашивания своих тел. Они возделывают на лесных вырубках кассаву и юкку. Они любят цветы и знают, как можно найти в колючих кустарниках самые красивые растения – пышную альфару и многокрасочную барнайдейру.
Для индейцев роса – «плевки звезд», а метеоры – «моча звезд». Им ведомы сухие места, где водятся сочные игуаны, и места, где можно найти те виды муравьев, из которых получается сама вкусная паста – их основное кушанье. В качестве деликатеса они предпочитают тарантула, зажаренного живьем на медленном огне, как жарят раков в фешенебельных ресторанах. Индеец легко находит ямку, в которой живет обезьяний паук, прячась за толстым слоем гнилых листьев. Он отрезает кусок лианы, просовывает его в ямку и начинает медленно шевелить, время от времени вытягивая наружу. Цель – разозлить паука и заставить броситься за нарушителем его жилья. И как только появится красный мохнатый паук величиной с широкую ладонь, индеец прижимает его пальцами к земле, быстро заворачивает лапы и отрывает мешочек с ядом. Паук еще живой, но он уже безвреден.
***
Оставив Мариньо в Барселоне, Боливар направился в район Ориноко, где встретился с Пиаром. Смелый мулат располагал большими силами. Его поддерживали индейские племена, которые он освободил от произвола миссионеров довольно радикальным способом: перестрелял «святых отцов». Но ему не удалось захватить Ангостуру – самое крупное военное укрепление испанцев на Ориноко, служившее также укрепленным военным лагерем. У него не было для этого необходимых кораблей. Боливар назначил Пиара командующим вооруженными силами патриотов, а Пиар признал Боливара верховным вождем патриотического движения.
Союз с Пиаром и Бермудесом укрепил положение Боливара, но остальные командиры партизанских отрядов продолжали относиться к нему неприязненно. Мариньо по‑прежнему претендовал на роль верховного руководителя движения за независимость. Он собрал своих сторонников в портовой деревушке Кариако, объявил их венесуэльским конгрессом и самоизбрался в главнокомандующие. Убедившись, что большинство военных предводителей‑патриотов отказались его признать, Мариньо распустил свой конгресс и подчинился Боливару. Никто из партизанских вождей не обладал столь широким политическим кругозором, как Боливар, никто лучше его не разбирался в вопросах международной политики, никто не имел такого авторитета за пределами Венесуэлы. Даже Мариньо стало ясно, что без Боливара нельзя вести успешную борьбу с испанцами.
Была сделана попытка организовать правительство также в районе реки Апуре, где действовал мощный отряд патриотов‑льянеро под командованием метиса Паэса и куда отступили остатки новогранадской армии во главе с Сантандером. Офицерский совет этой группировки избрал президентом республики доктора Серрано, а командующим армией – Сантандера. Но льянеро отказались признать эти назначения и провозгласили верховным вождем Паэса. Ближайшими сподвижниками Паэса были мулат Инфанте и негр Рохас.
Перед Боливаром стояли нелегкие задачи. Следовало добиться единства патриотических сил, организовать единое правительство, изгнать испанцев из Венесуэлы. Боливар думал не только об этом, он мечтал об освобождении Новой Гранады, Кито, Перу.
Но мечты мечтами, а дела делами. Раз решено укрепиться в Гвиане, то необходимо взять Ангостуру.
– Испанцы! – обращается Боливар к осажденным в Ангостуре врагам. – Ваши соотечественники борются сегодня против неблагодарного глупца Фердинанда. Оставьте его знамена и присоединитесь наконец к делу справедливости, свободы и независимости. Только во имя этих священных идеалов можно оправдать жертвы войны. Единство будет нашим девизом, и вас будут считать американцами.
Боливар знал, что среди испанцев есть люди, которые сочувствуют патриотам. Он помнил о Франсиско Мине и других испанских демократах, помогавших патриотам в Мексике.
Вскоре на помощь Боливару пришла флотилия Бриона, блокировавшая Ангостуру со стороны Ориноко. Вслед за этим Пиар нанес поражение отряду генерала Мигеля де ла Торре, посланному Морильо на выручку осажденным в Ангостуре. Вместе с Пиаром против Мигеля де ла Торре сражались два отряда индейцев: один в 500 человек, вооруженный луками, другой в 800 человек, вооруженный копьями. Патриоты и испанцы дрались одним холодным оружием. Из испанского отряда в 1800 человек спаслись только сам Мигель де ла Торре и 17 солдат. Креолов пощадили, и то при условии, что они вступят в армию патриотов.
Узнав о поражении Мигеля де ла Торре, осажденные в Ангостуре испанцы попытались прорвать блокаду, но были наголову разбиты. Ангостура сдалась, а вслед за нею и другие укрепленные пункты испанцев на Ориноко. Теперь у Боливара был в руках город, который он мог превратить во временную столицу независимой Венесуэлы.
Между тем Боливару вновь пришлось столкнуться с нежеланием партизанских вождей подчиниться его командованию.
Патриотический лагерь состоял из различных социальных прослоек. Среди патриотов были богатые и бедные креолы, негоцианты, льянеро, крестьяне, негры‑рабы и свободные, мулаты разных оттенков кожи и разного социального положения; городская беднота, жители крупных населенных центров и сельских районов, разных провинций испанской империи и даже некоторые испанцы, придерживавшиеся республиканских взглядов. Все они отличались мужеством, храбростью, ненавистью к колониальному режиму, но многие из них смутно представляли себе будущее новых республик, хотя считали себя достойными управлять ими. Личные моменты, симпатии и антипатии, связи с друзьями и соотечественниками, местные интересы оказывали на иных деятелей войны за независимость решающее влияние. Этим объясняются частые конфликты, столкновения и разлады в стане патриотов. Боливар пытался сгладить эти противоречия, объединить всех под одним знаменем, дать им приемлемую программу, но это не всегда ему удавалось. Иногда он сам становился жертвой настроения, терял присущую ему объективность, шел напролом, что не содействовало сплочению патриотического лагеря.
Среди тех, кто рассчитывал занять первое место – место главнокомандующего, был и Пиар, считавший, что одержанная над испанцами победа у Ангостуры давала ему на это право.
Пиар направился в льяносы, где стал призывать население к свержению Боливара. Он надеялся на поддержку Мариньо, но бывший диктатор Востока, сам претендовавший на место Боливара, отказался принять участие в заговоре Пиара.
Пытаясь оправдать свои действия и привлечь на свою сторону негров и мулатов, Пиар утверждал, что мантуанцы во главе с Боливаром захватили власть и притесняют цветных.
– Я мулат, значит, я недостоин занимать пост президента, хотя и одержал десятки побед над врагом. Боливар – белый, поэтому ему все прощается, хотя из‑за него мы потеряли Вторую республику и проиграли многие сражения. Мы не должны больше терпеть диктатуру мантуанцев!
Проповедь Пиара угрожала разжечь расовую ненависть между патриотами, что было бы на руку испанцам. Если бы это случилось, дело независимости вновь потерпело бы поражение, и на этот раз надолго. Обвинения Пиара в адрес Боливара не соответствовали действительности. Большинство руководителей повстанческого движения и ближайших соратников Боливара были метисы, негры, мулаты. По свидетельству современников, сам Боливар был мулатом.
Пиар пользовался влиянием среди солдат. Он, несомненно, был талантливым и храбрым генералом. И все же в интересах единства патриотических сил следовало наказать Пиара, но любые меры против него нужно было объяснить народу.
Боливар вызвал своего секретаря и стал диктовать ему:
– Венесуэльцы! Генерал Пиар организовал заговор против республиканской системы свободы, равенства и независимости. Пиар утверждает, что республиканские власти притесняют цветных. Он выдает себя за защитника прав негров и мулатов. И это делает человек, который стыдится цвета своей кожи, утверждая, что он является незаконнорожденным сыном бразильского принца. Политика нынешнего правительства Венесуэлы всегда была беспристрастной, и никто не может пожаловаться на несправедливое отношение к нему из‑за цвета его кожи. Конгресс, суд, законы республики провозгласили равенство рас вплоть до освобождения негров от рабства.
Сравните положение цветного населения в колониальный период и во время республики. Раньше только белые могли претендовать на государственные должности, цветным запрещалась даже духовная карьера. Можно сказать, что испанцы закрыли перед цветными двери в рай. Революция дала цветному населению все привилегии, все права, все преимущества.
Кто начал эту революцию? Белые креолы, дворяне и офицеры, находившиеся на службе короля. Они провозгласили принципы справедливости и свободы. Разве они требовали себе каких‑то особых прав? Нет! Они жертвовали всем во имя торжества прав человека…
Теперь генерал Пиар своим безумным заговором надеется вызвать братоубийственную войну, в которой дети, женщины и старики станут жертвами только из‑за своего более или менее светлого цвета кожи. Цвет кожи, утверждает Пиар, является преступлением, и от этого зависит жизнь или смерть человека. И так как у каждого человека кожа определенного цвета, который нельзя изменить, то никому не будет в этой войне пощады.
Генерал Пиар нарушил законы, он ослушался правительства, восстал против республики, оказал противодействие ее вооруженным силам. Устранение Пиара является обязанностью каждого республиканца, тот, кто покончит с ним, будет благодетелем республики…
Пиар был арестован и предан военно‑полевому суду под председательством адмирала Бриона. Суд приговорил черного генерала за нарушение воинской дисциплины, дезертирство и организацию заговора против республики к смертной казни. Решение суда было одобрено Боливаром. Это вызвало удивление даже у судей. Сам Пиар надеялся, что смертный приговор не будет приведен в исполнение, что в последний момент он будет прощен. 16 октября, в пять часов вечера Пиар был публично казнен на главной площади Ангостуры.
Мариньо и его единомышленники, выступавшие против единого командования, возглавляемого Боливаром, после расстрела Пиара присмирели. Некоторые историки обвиняют Боливара в том, что он отделался от Пиара, ибо якобы видел в нем представителя угнетенных масс. Но таким же представителем парода был и Паэс, и другие партизанские вожаки, вышедшие из народной гущи, и с ними Боливар сотрудничал самым тесным образом. «Смерть генерала Пиара, – говорил одиннадцать лет спустя Боливар, – явилась политической необходимостью, которая спасла меня. Заговорщики был напуганы».
Возвратившись из Новой Гранады в Венесуэлу, Морильо вновь решил завоевать непокорный остров Маргарита и примерно наказать обманувшего его доверие генерала Арисменди. Против 1300 патриотов Морильо послал 3 тысячи хорошо вооруженных испанцев. Граф Картахены поклялся захватить Арисменди живым или мертвым и не оставить на острове камня на камне. «Угрозы Морильо точно лай собаки на луну. Моя голова крепко сидит на плечах, и если Морильо попытается заполучить ее лично, то его голова скатится к моим ногам». – таков был ответ Арисменди.
Покорить Маргариту Морильо не удалось. После месяца кровопролитных боев, во время которых испанцы потеряли около 1000 человек убитыми и 700 ранеными, Морильо вынужден был навсегда покинуть остров. Зато значительного успеха добились испанцы на востоке страны, где высадился прибывший из Испании отряд в 3 тысячи солдат во главе с генералом Каптераком. С его помощью Морильо удалось вытеснить из восточной Венесуэлы силы Мариньо.
В ответ Боливар объявил мобилизацию в республиканскую армию всех юношей в возрасте от 14 до 16 лет. Дезертиры как предатели родины подлежали расстрелу. В результате таких драконовских мер Боливар увеличил свою армию до 5 тысяч человек. Но этого было мало для победы над Морильо. Интересы дела требовали объединения республиканской армии с льянеро, действовавшими в районе реки Апуре, притока Ориноко.
Боливар не упускал случая показать льянеро свою ловкость и отвагу – необходимые качества для того, кто претендовал на звание их командующего. Однажды Боливар на глазах у солдат переплыл Ориноко со связанными руками. В другой раз, увидев, как один из его офицеров перепрыгивает через лошадь, взялся сделать то же самое. Две его попытки закончились неудачно, и только в третий раз ему удалось преодолеть препятствие. Льянеро стали уважать этого мантуанца, ежедневно менявшего белье, душившегося одеколоном и тем не менее способного обуздать дикого скакуна, переплыть Ориноко со связанными руками и совершать утомительные походы, любившего шутку и не чуравшегося общества простых людей.
Боливару предстояло завоевать поддержку человека, от коего во многом зависело будущее патриотов. Этим человеком был новый вождь льянеро Хосе Антонио Паэс. Появление патриотически настроенной армии льянеро во главе с этим вожаком свидетельствовало о переломе в настроении крестьянской массы, которая в конце концов убедилась, что в ее интересах бороться за независимость.
Паэс обещал льянеро наделить их землей после изгнания испанцев, и это привлекло на его сторону многих бывших сторонников Бовеса. Боливар подтвердил это обещание Паэса, издав 10 октября 1817 года закон о распределении собственности среди солдат, которые, не получая регулярного жалованья, теперь могли надеяться, что после войны они станут владельцами небольших клочков земли. Те же солдаты, кто пробивался на офицерские должности, могли рассчитывать на большее. Согласно закону генерал получал право на собственность стоимостью 25 тысяч песо, полковник – 10 тысяч, капитан – 6 тысяч, сержант – 1 тысячу, солдат – 500 песо. Закон предусматривал передачу крупных поместий группам бойцов в коллективное пользование. Хотя конгресс заменил предоставление солдатам земли выдачей им бонов на право владения землей, которую они могли продать или заложить, тем не менее этот закон оказал большое влияние на настроение крестьянской массы в Венесуэле, которая в целом встала на сторону патриотов. Теперь льянеро с такой же отвагой и ненавистью боролись с испанцами, как некогда сражались с патриотами.
Боливар задался целью включить армию степных кентавров в состав республиканских вооруженных сил, превратить ее в ударный отряд республики, использовать ее не только для борьбы с испанцами в льяносах, но и для окончательного разгрома войск Морильо.
Паэс был на семь лет моложе Боливара, он родился в провинции Баринас в семье мелкого колониального служащего. В юности Паэс убил человека и вынужден был бежать в льяносы, где стал служить пеоном в скотоводческом поместье. Пеонами управлял раб – негр Мануэлете, в подчинение которого попал молодой Паэс. Мануэлете сделал из него настоящего льянеро. Паэс научился укрощать диких коней, переплывать с табунами бурные реки, мастерски работать с лассо, клеймить скот. А после изнурительного рабочего дня Мануэлете еще заставлял своего ученика мыть ему ноги.
– Катире[2] Паэс, принеси воды, помой мне ноги!
И Паэс покорно выполнял волю своего мучителя.
В 1810 году Паэс вступил в один из отрядов патриотов. Победа Монтеверде застала его в звании первого сержанта. Схваченный испанцами, он был вынужден примкнуть к ним. Испанцы назначили его капитаном. При первой же возможности Паэс перешел к патриотам. Человек геркулесовой силы, прекрасный наездник и неутомимый пловец, владевший с ловкостью фокусника копьем, саблей и кинжалом, недоверчивый и осторожный, властный и беспощадный, новый вождь льянеро наводил ужас на испанцев, как некогда Бовес на патриотов. Паэс страдал эпилепсией, часто в бою с ним случались припадки, и он падал с коня на землю. Болезнь Паэса вызывала у льянеро суеверный страх. Его адъютантом был Педро Камехо – огромной величины негр по прозвищу Первый негр республики.
Новый вожак «степных кентавров» передвигался, ориентируясь по звездам, ночью, с тем чтобы тучи пыли не выдавали местонахождения его всадников. Он носил синюю блузу, кожаные краги, через плечо у него висело неизменное пончо, застегнутое серебряной пряжкой, на голове широкополая шляпа с венесуэльской кокардой, приколотой золотой шпилькой, сбоку толедская шпага и в руках копье, которое одновременно служило боевым знаменем. На копье черный флажок с эмблемой из черепа и костей и надписью: «Свобода или смерть!»
Вот что рассказывает генерал Сантандер о деятельности армии Паэса: «Во время военной кампании в степях в 1816–1817 годах основной силой патриотов была кавалерия. Льянеро имели в своем распоряжении лошадей, превосходно знали местность, где им приходилось действовать, под рукой у них находились большие стада скота, который использовался на провиант. У патриотов не было госпиталей, обозов с амуницией, что позволяло им быстро передвигаться в степи. Лошадей и скот брали там. где их находили, без какой‑либо платы, ведь это делалось во имя интересов народа. Тот, у кого была одежда, считал себя счастливцем, другие же дожидались лишь первого боя, чтобы снять с убитого врага штаны или рубашку. Бойцы не боялись ни тропического зноя, ни зимних холодов. Никакие водные преграды не останавливали этих прирожденных пловцов, никакие опасности не задерживали их. При освобождении населенных пунктов все мужчины, способные носить оружие, подлежали призыву в армию. Таким образом, в отряды льянеро часто попадали адвокаты, священники и люди других профессий. Они вели такой же образ жизни, как и льянеро. Солдаты и цивильные, мужчины и женщины, старики и дети – все ходили босиком и питались одной и той же пищей – мясом без соли».
Считалось, что в то время в районе Апуре было около миллиона голов скота и пятьсот тысяч лошадей. В армии Паэса имелось сорок тысяч лошадей. В его войсках сражался отряд индейцев племени кунабичи. Паэс присвоил его вождю звание генерала. Индейцы перед боем прокалывали себе язык стрелой и, вымазав лицо кровью, бросались на врага.
Таковы были армия льянеро и ее вождь Паэс, с которым 30 января 1818 года в степях Апуре встретился Боливар. Катире Паэсу льстило, что к нему прибыл за помощью этот знаменитый мантуанец, бросивший вызов испанцам. Оба понимали, что на данном этапе борьбы против испанцев им друг без друга не обойтись. Поэтому им не стоило большого труда договориться о совместных действиях. Боливар подтвердил, что солдаты свободы получат за свои подвиги землю. Паэс же принес торжественную присягу на верность республике и ее руководителю Боливару; такую же присягу приняли и его бойцы.
В течение февраля и марта объединенные силы Боливара и Паэса одержали ряд побед над испанцами в районе реки Апуре, но 25 марта войскам Морильо удалось нанести поражение Боливару у селения Ла‑Пуэрта, где попала в руки врага вся канцелярия Освободителя, а также большая часть оружия и боеприпасов. В этом сражении испанцы тоже понесли значительные потери. Морильо был тяжело ранен в бою и отказался от дальнейшего преследования патриотов. Только благодаря этому Боливару удалось спастись. Король повысил Морильо в чине и присвоил ему звание маркиза Ла‑Пуэрты. Испанцы думали, что военная карьера Боливара кончена. Однако, как и в прошлом, они ошибались.
В армию патриотов продолжали вливаться все новые тысячи льянеро. Прошло некоторое время, и Боливар вновь предпринял наступление на испанцев, укрепившихся в Калабосо. Ему удалось окружить в этом городе испанские войска, которыми командовал лично Морильо. Боливар был настолько уверен в победе, что отослал взятых в бою пленных обратно к Морильо со следующим посланием: «Мы столь человечны, что – вопреки справедливости – неоднократно отказывались от методов кровопролитной войны насмерть, применяемых против нас испанцами. В последний раз предлагаю прекратить это ужасное побоище и делаю первый шаг, возвращая всех пленных, взятых нами во вчерашнем бою. Пусть этот пример великодушия будет пощечиной нашим врагам. Вы и весь жалкий гарнизон Калабосо вскоре попадете в руки ваших победителей. Итак, несчастным защитникам города нет надежды на спасение. Я милую их именем Венесуэльской республики. Я простил бы самого Фердинанда VII, если бы он, как и вы, находился в осажденном Калабосо. Или вы воспользуетесь нашим милосердием, или вас ждет гибель».
Расчеты патриотов не оправдались. Опытный солдат Морильо, улучив момент, незаметно выскользнул из Калабосо. Напрасно Боливар предлагал Паэсу броситься в погоню за Морильо, а затем предпринять совместное наступление на Каракас. Паэс отказался покинуть льяносы, где он чувствозал себя неуязвимым.
Морильо получил передышку, вскоре он предпринял новое наступление на льяносы…
Кампания 1818 года закончилась для патриотов неудачно. Армия, которая ее начала, перестала существовать. В руках патриотов продолжали оставаться только районы Апуре и Гуаяны. Но Боливар, как добрая толедская шпага, которая гнется, но не ломается, с поразительной настойчивостью продолжал борьбу.
Тем временем на юге континента, в Чили, аргентинский генерал Сан‑Мартин одержал крупную победу над испанцами в сражении при Майпу и готовился освободить Перу.
Война за независимость испанских колоний продолжалась, и трудно было сказать, сколько крови придется еще пролить для того, чтобы одержать победу над коварным и жестоким врагом.