Взаимное истощение сил
Кортес был уверен, что сейчас у тлашкаланцев отпадает всякая охота воевать. И он ждал с часу на час послов с выражением покорности. Но проходили дни, а послы не появлялись… На вторичное предложение Кортеса о мире и его требование пропустить испанцев через Тлашкалу последовал полный презрения ответ Хикотенкатля‑младшего:
– Испанцы могут идти, когда вздумают… Но мир с ними мы заключим лишь после того, когда их мясо будет отделено от костей…
Труп одной из павших лошадей тлашкаланцам удалось захватить на поле боя. Они с торжеством возили лошадиную голову по своим городам и селениям и показывали народу, чтобы убедить всех, что этот «бог» может быть умерщвлен, как и всякое живое существо.
Еще одно страшное сражение пришлось выдержать испанцам. 5 сентября 1519 года против них выступало пятьдесят тысяч человек. Но огромное численное превосходство не могло играть решающей роли, когда пушкам противостояли лук и стрелы. К тому же среди тлашкаланских вождей начались распри. Одни, считая испанцев сверхъестественными существами, твердили, что сопротивление бессмысленно, другие же, во главе с Хикотенкатлем‑младшим, настаивали на борьбе до победного конца.
Запрошенные по этому поводу жрецы ответили уклончиво: пришельцы не боги, но и не обыкновенные люди. Они – дети солнца. Поэтому, если напасть на них ночью, когда солнце отдыхает, их можно будет одолеть.
Но ночное нападение не принесло индейцам успеха. Солдаты Кортеса спали не раздеваясь, с оружием в руках; их лошади стояли оседланными. По первому сигналу тревоги все испанцы были на ногах и встретили неприятеля дружными залпами. Яркий свет луны позволял артиллеристам бить наверняка, как и днем.
Окутанные сумрачными тенями, всадники и лошади казались тлашкаланцам ночью еще более страшными, и они обратились в беспорядочное бегство. Воспользовавшись паникой, горстка всадников за каких‑нибудь 10–15 минут покалечила и убила сотни индейцев.
Потери тлашкаланцев были страшными, но и положение победителей было отчаянным. Пятьдесят человек пало от ран и болезней, остальные едва стояли на ногах. Сам Кортес заболел опасной лихорадкой. Он настолько ослаб, что с трудом держался в седле.
Вылазки за съестными припасами, которые время от времени предпринимали испанцы, превращались в карательные экспедиции: никто добровольно не хотел дать им ни одного зернышка.
Отчаявшись добиться победы, испанцы стали требовать от Кортеса возвращения в Вера‑Крус.
– Нет на свете вьючного животного, которое бы мучилось, как мы, – говорили конкистадоры Кортесу. – Скотина хоть ночью отдыхает, мы же не знаем покоя ни днем, ни ночью… У каждого солдата – две‑три раны. Думать о завоевании Мексики – чистое безумие. Нам не под силу одолеть даже сопротивление маленькой Тлашкалы. Надо вернуться в Вера‑Крус и послать единственное уцелевшее судно за подкреплением на Кубу.
Кортесу не стоило больших трудов доказать своим солдатам, что повернуть назад – это расписаться в своем бессилии и обречь себя на верную гибель. Надо продержаться еще несколько дней, и тогда сами тлашкаланцы запросят мира.
Сейчас все переговоры с неприятелем вела Марина. Она так вошла в свою роль, что ни одним взглядом, ни одним словом не выдала то отчаянное положение, в котором находились испанцы. Напротив, она диктовала условия и говорила с тлашкаланцами, как победитель говорит с побежденным…
Военный совет Тлашкалы, как выяснилось впоследствии, давно решил пропустить испанцев и заключить с ними мир. Но Хикотенкатль‑младший, имевший в своем распоряжении двадцать тысяч воинов, наотрез отказался этому подчиниться.
Несколько дней спустя он сделал вид, что тоже согласен на мир, и послал в лагерь Кортеса делегацию с подарками. Их встретили радушно. Но поведение некоторых тлашкаланцев показалось Марине подозрительным. «Это лазутчики, подосланные узнать наши силы», – сказала она Кортесу.
Схваченные и допрошенные, индейцы быстро сознались в том, что им действительно поручено выведать численность неприятеля, так как на завтра назначен штурм храма, в котором засели испанцы.
По приказанию Кортеса, всем индейцам отрубили руки и отослали назад.
«Испанцы читают в наших сердцах!» – воскликнул в отчаянии Хикотенкатль‑младший, когда увидел своих искалеченных воинов. И он, самый дальновидный и самый стойкий из тлашкаланских вождей, оставил мысль о дальнейшем сопротивлении.