Завоевание Северной Мексики

В 1535 г., когда Мендоса стал вице-королем, граница испанских владений простиралась полукругом — от Пануко на юг до пункта в нескольких милях от Мехико и далее на север, до города Кулиакан, основанного Нуньо де Гус­маном в Синалоа. Южнее этой линии испанские поселения сплошной цепью проходили через Оахаку, Центральную Америку и по тихоокеанскому побережью южного матери­ка до самых границ Чили. На всей этой огромной тер­ритории основывались испанские города. Индейцев обра­щали в рабство или распределяли по энкомиендам, и мо­нахи деятельно обращали их в христианство. Время от времени вспыхивали восстания, но они не получали боль­шого распространения и легко подавлялись. Однако горы севера не были еще ни завоеваны, ни исследованы, и «тайна севера» привлекала искателей приключений следу­ющего поколения, надеявшихся открыть не только новый Теночтитлан или новое Перу, но даже те легендарные царства, которые привлекали Колумба. Неудачливые кон­кистадоры бродили по пустыням Мексиканского плоско­горья и болотам долины Миссисипи в поисках семи золо­тых городов-португальских епископов и морского пути, который даст им легкий доступ в Катай и Сипангу.

Нашли они только полудикие племена, но индейцы, стре­мясь избавиться от беспокойных чужеземцев, постоянно возбуждали их надежды, говоря им, что на несколько сот миль дальше находится какое-то богатое царство. Таким образом испанцы обследовали Северную Мексику и не­значительную часть территории, принадлежащей в настоя­щее время Соединенным Штатам.

Покорение этих территорий шло медленно и трудно. На них жили племена, которые можно было грабить или заставлять работать на энкомиендах. Но большей частью это были кочевники-варвары, которые отступали перед испанцами, а затем совершали набеги на ближайшие ис­панские поселения и убивали их жителей. Однако Север­ная Мексика, мало привлекавшая конкистадоров, манила к себе менее честолюбивых и более трудолюбивых колони­стов. Она была богата залежами серебра и обширными пастбищами. Вместо городов и плантаций испанцы устро­или там горняцкие поселки и скотоводческие фермы. Не­которые более дикие племена сохраняли независимость вплоть до XIX в.

Вера в существование на севере богатых городов кос­венным образом была результатом стремления завоевать Флориду. Юго-восточная часть современной территории Соединенных Штатов, страна болот и диких племен, во­оруженных отравленными стрелами, принесла разочарова­ние не одному искателю приключений. Завоеватель Порто-Рико, Понсе де Леон отправился во Флориду искать источник юности и был убит индейцами. Айльон, приве­ченный индейским сказанием о людях с твердыми, как кость, хвостами длиной в ярд, основал в Каролине недол­говечную колонию. В 1527 г. право на Флориду приобрел Панфило де Нарваэс, побежденный Кортесом в Семпоале. Он высадился там с отрядом в 400 чел. и, услышав о бо­гатом царстве Аппалачен, направился в леса внутренних областей.

Аппалачен оказался деревней, состоящей из сорока глиняных хижин. Возвратившись на побережье, испанцы обнаружили, что их корабли вернулись на Кубу. Тогда они убили своих лошадей, соорудили лодки из их шкур, сделали канаты из конского волоса, а паруса из своей одежды. На этих самодельных судах они намеревались плыть вдоль побережья до Пануко. У устья Миссисипи их настигла буря, весь «флот» был рассеян, и большая часть его пропала без вести. Вскоре после этого в ветре­ную ночь сам Нарваэс был спящим унесен в море. Не­сколько членов отряда было выброшено на берег острова близ Галвстона и попало к дикарям, питавшимся ореха­ми и улитками. Некоторые испанцы умерли с голоду, дру­гие дошли до людоедства и вскоре тоже погибли. Среди оставшихся в живых был Кабеса де Вака. Попав в раб­ство к индейцам, он приносил им пользу тем, что лечил болезни. В конце концов, Вака приобрел достаточный престиж, чтобы иметь возможность убежать. Он подгово­рил трех других членов экспедиции — двое из них были испанцы, а третий — раб-мавр по имени Эстеван, — и вся группа начала постепенно пробираться по материку, по до­лине реки Рио Гранде, по пустыням Чигуагуа до провин­ции Синалоа. Индейцы приветствовали пришельцев как сынов солнца, и в каждом племени Вака лечил больных. Через восемь лет после своей высадки во Флориде они встретились с партией испанцев — охотников за рабами из Кулиакана.

Во всех своих странствиях Вака не нашел никаких следов золота и цивилизации. Но в ответ на нетерпели­вые вопросы испанцев он не мог удержаться, чтобы не приукрасить свой рассказ. Он стал намекать, что видел вещи, о которых нельзя говорить, и заявил, что, по дошед­шим до него слухам, где-то на севере имеется семь горо­дов. Мистического числа «семь» было достаточно, чтобы возбудить жадность искателей приключений. Эрнандо де Сото, побывавший с Педрариасом в Дариене и с Писарро в Перу, повел экспедицию в бухту Тампа. Три года он бродил взад и вперед между Атлантическим океаном и Миссисипи, сжигая деревни и убивая индейцев или зако­вывая их в цепи и угоняя в рабство. Испытывая постоян­ные разочарования, Сото не хотел вернуться на рэдину и признаться в неудаче. В конце концов, он умер. Осталь­ные отправились на запад, надеясь добраться до Мексики сушей, но дошли лишь до лесов Техаса. Через год они вновь вернулись на Миссисипи и построили семь барж, на которых проплыли 700 миль вниз по реке, а затем вдоль берега Мексиканского залива достигли Пануко.

Рассказ Вака заинтересовал и вице-короля Мендосу. Он купил мавра Эстевана и в сопровождении францискан­ского монаха, брата Маркоса, и эскорта индейцев послал его обратно на север. Эстеван разукрасил себя перьями, погремушками и колокольчиками, соорудил магическую бутыль из тыквы и пошел вперед, совершая «чудеса», которым научился от Вака, и собирая богатые дары у племен, которые встречал по пути. Индейцы встречали его повсюду как посланца неба, помещали в хижинах, увешан­ных гирляндами, и старались коснуться хотя бы края его одежды. Таким образом Эстеван и Маркос прошли вверх по долине реки Соноры и через горы попали в Аризону. Эстеван, услышав рассказы о стране Сибола, где имеется семь городов, и послав гонцов назад к Маркосу, продол­жал свой путь далее. В Нью-Мексико, в деревне племени суни, его внезапно схватили и убили. Маркосу сообщили о случившемся, и он не посмел войти в деревню, но видел ее с вершины отдаленного холма, и в обманчивой ясно­сти воздуха она показалась ему больше и богаче, чем го­род Мехико.

Когда Маркос вернулся с вестью о своем открытии, Мендоса организовал экспедицию для завоевания Сиболы и поручил руководство ею Франсиско Васкесу де Коронадо, преемнику де ла Торре по управлению Новой Галиси­ей. В экспедицию было включено 300 искателей приклю­чений, большинство которых недавно прибыло из Испании в надежде на легкие завоевания и праздно жило за счет вице-короля, так что от них рады были избавиться. Мен­доса снабдил их тысячей лошадей, стадами коров, овец и свиней и дал войско из союзников-индейцев. Эта огромная кавалькада вышла из Компостелы в феврале 1540 г. и медленно двинулась по берегу Тихого океана, истребляя скудные запасы индейских деревень и оставляя за собой голод. Сибола оказалась всего лишь деревней из двухсот глинобитных хижин. Коронадо остановился в ней, чтобы подготовиться к завоеванию Нью-Мексико. Здесь до него дошли рассказы о стране Кивира, где, по слухам, води­лась рыба величиной с лошадь, были парусные лодки и великий король, который ел с золотых блюд и спал под деревом, увешанным золотыми колокольчиками. Испанцы искали Кивиру целый год, но обнаружили только стада буйволов и бесконечные просторы прерий. В Канзасе про­водник-индеец признался, что лгал им, надеясь, что они все погибнут в пустыне. Они задушили его и повернули обратно. Некоторые из монахов остались в Нью-Мексико, чтобы проповедовать индейцам, и впоследствии заплатили жизнью за убийства, совершенные Коронадо и его под­ручными; но остальным членам экспедиции не терпелось вернуться в Новую Испанию, и они отступали, как раз­громленная армия. Рогатый скот и лошадей оставили бро­дить на воле и размножаться в богатых растительностью степях Северной Мексики. Авантюристы начали разбегать­ся, как только достигли испанских поселений, и Корона­до с жалкими остатками своего первоначального отряда предстал перед недовольным Мендосой. Мендоса посылал также суда, которые доходили вдоль берега Тихого океана до самого Орегона, не находя морского пути, который сое­динял бы западную часть материка с восточной. После этих неудач крупных экспедиций больше не предприни­малось.

Пока Коронадо гонялся в Канзасе за миражами, про­изошло самое серьезное из индейских восстаний. Провин­ция Халиско, завоеванная Нуньо де Гусманом, терпела от испанцев больше жестокостей, чем любая другая часть Мексики. Индейцы из энкомиенд поддерживали связь с независимыми еще племенами, жившими в горах Сакатека­са, и эти последние убеждали их вернуться к старым бо­гам и истребить белых захватчиков. Постепенно посланцы индейцев Сакатекаса привлекли на свою сторону деревни Халиско. Уверенные в покровительстве свыше, индейцы в 1541 г. стали поджигать церкви и убивать энкомендерос. Они засели на вершинах скалистых холмов, называемых «пеньолес», к северу от Гвадалахары и разбили напавшего на них Кристобаля де Оньяте, исполнявшего обязанности губернатора провинции. В то время в Халиско находился Педро де Альварадо, готовивший флот для обследования Тихого океана. Товарищем его в этом предприятии был Мендоса. Завоеватель Оахаки и Гватемалы был уверен, что, как бы много ни было индейцев, испанские всадники всегда с ними справятся. Выразив презрение к Оньяте, он во главе небольшого войска пошел на пеньоль Ночистлан. Индейцы отразили три атаки испанской конницы и убили 30 испанцев. Тогда армия Альварадо распалась и бежала, преследуемая тысячами индейцев на протяжении десятка миль. Один испанец бешено пришпоривал коня; у края ущелья конь споткнулся и упал, придавив бежавшего Аль­варадо. Конкистадора принесли в Гвадалахару, где он через 11 дней умер. После этого индейцы напали на Гва­далахару, но испанцы оборонялись в окружавших площадь каменных зданиях, и в конце концов их пушки отогнали индейцев обратно на их пеньолес. Взятым в плен индейцам испанцы выкололи глаза. Тем временем Мендоса решил сам возглавить военные действия; положение считалось столь серьезным, что союзных индейцев впервые вооружили пушками и лошадьми. Осенью Мендоса брал один пеньоль за другим. Сдававшихся индейцев щадили, но сопротивляв­шихся убивали или обращали в рабство. Многие индейцы кончали жизнь самоубийством, бросаясь вниз со скалистых склонов своих естественных крепостей. Война завершилась осадой Мистона, который оборонялся три недели, пока некоторые из его защитников, разочарованные тем, что индейские боги не охранили своих почитателей, сдались испанцам в плен и указали им потайную тропинку, вед­шую на вершину пеньоля. После войны испанцы получили свои энкомиенды обратно, но многие индейцы бежали в Сакатекас или к племенам кора и уичоле в горах Сьерра-де-Найярит. Население этой обрывистой, кишевшей скор­пионами цепи холмов не признавало испанского господ­ства до XVIII в., и еще в президентство Порфирио Диаса край этот оставался центром борьбы индейцев за незави­симость, против господства белых.

Мистонская война показала, что необходимо покорить Сакатекас. То ли из благочестия, то ли из экономии, но Мендоса пожелал, чтобы это совершилось мирным путем, и в горы была послана партия монахов в сопровождении Хуана де Толосы для проповеди евангелия. Это филантро­пическое предприятие было вознаграждено открытием богатств, далеко превосходивших всю теночтитланскую добычу. В горном ущелье, где бушевали ветры и где впоследствии был построен город Сакатекас, были открыты залежи серебра. Счастливцы разбогатели, и весть об их на­ходке вызвала первую из крупных «горных лихорадок» в истории Северной Америки. С 1548 г. ведет свое начало тот непрерывный поток серебра из Мексики в Испанию, который в сочетании с богатствами Боливии и Перу рас­пространился по Европе, гальванизировал ее производи­тельную энергию и ускорил рост капитализма. Заселение Сакатекаса сопровождалось покорением всей центральной части Северной Мексики. Из Сакатекаса через горы были проложены дороги в столицу для перевозки серебра, а в важных стратегических пунктах были основаны военные колонии. Провинция Керетаро была завоевана вождями племени отоми, которые приняли испанские имена и испан­скую веру и были награждены испанскими титулами. Се­вернее Керетаро партия погонщиков мулов открыла в Гуанахуато, среди крутых ущелий и огромных порфировых скал, напоминавших разрушенные крепости народа велика­нов, другое небывало богатое месторождение серебра. Несколько столетий гуанахуатские залежи Вета Мадре давали четверть всего мексиканского серебра, и чем глубже они разрабатывались, тем оказывались богаче. Гуанахуато был также центром наиболее плодородных пахотных зе­мель Мексики. К востоку от Сакатекаса, в Сан-Луис-Потоси, были в течение XVI в. открыты новые месторож­дения серебра. Дикие племена, охотившиеся до сих пор в этих местах, были либо обращены в рабство и обречены работать в рудниках, либо вынуждены искать убежища в менее доступных горных долинах и в непокоренных еще областях дальнего севера.

На северо-западных территориях — Соноре и Чигуагуа, Синалоа и Дуранго — уже действовали францисканцы и иезуиты, но их усилиям обратить индейцев в христианство мешали экспедиции охотников за рабами. В ответ на эти экспедиции индейцы напали на горняцкие поселки в Сака­текасе. В 1554 г. Франсиско де Ибарра предпринял поко­рение северо-запада. Завоевания считались еще частным делом, и хотя Ибарра был назначен губернатором всего этого огромного района, составлявшего почти треть Мек­сики, его финансировал дядя из доходов рудников Сака­текаса. Завоеванная область была названа Новой Бискай­ей. Почти 20 лет Ибарра бродил по ней, ища залежей серебра и мифическое царство Топия. Здесь не было бога­тых месторождений, как в Сакатекасе, а обрабатываемую землю нужно было орошать, но в Дуранго и Чигуагуа имелись покрытые высокой травой нагорья, где бродили стада быков и овец — потомков тех животных, которых привел на север Коронадо. Испанцы устроили скотоводче­ские фермы, и к концу века некоторые ив них имели по 30—40 тыс. голов скота. Скот резали не на мясо, а на шкуры и копыта. Индейцев-кочевников, живших на плоско­горье, удалось легко покорить или отогнать на север, но те, которые жили в речных долинах Соноры и Синалоа и занимались земледелием, оказались более стойкими. В 60-х годах XVI в. индейцы изгнали из этих провин­ций всех белых. К концу столетия к ним отправились ие­зуиты и начали обращать их в христианство. Но покорить этих индейцев так никогда и не удалось. Жившее в Соно­ре племя яки защищалось от агрессии белых до конца XIX в.

Северо-восточные племена также нападали на горняц­кие поселки. Сначала испанцы пытались умиротворить их, платя им субсидии и насаждая среди них колонии тласкаланцев. В 1584 г. Луис де Карвахаль предпринял завоева­ние этой территории. Карвахаль был назначен губернато­ром провинции Нуэво Леон, где основал город Монтерей и согнал индейцев в энкомиенды нового типа, называемые «конгрегас» (congregas). Предполагалось, что в них будет облегчена задача обращения индейцев в христианство, но в действительности индейцы становились там рабами. Кар­вахаль был по происхождению еврей и впоследствии был арестован и сожжен инквизицией по обвинению в том, что не донес на членов своей семьи, совершавших еврейские обряды. Дело его не было завершено, и индейцы Сьерра Горды и побережья Тамаулипаса совершали набеги на испанские поселения и не признавали испанского владыче­ства еще 150 лет.

Волна экспансии в XVI в. еще раз докатилась до Нью-Мексико. Когда английский корсар сэр Френсис Дрейк, совершив набеги на Перу и Панаму, исчез на берегу Калифорнии и оказался затем на родине, в Англии, стали думать, что он открыл мифический морской путь через материк, и в 1598 г. на север был послан Хуан де Оньяте, чтобы найти этот путь и укрепить его против англичан. Оньяте покорил индейцев Пуэбло и разослал разведыва­тельные партии. Надежда на открытие морского пути вскоре угасла, но занятие Нью-Мексико положило на­чало торговле с индейцами Великих равнин. Каждый год из Санта-Фе в Чигуагуа и на юг отправлялся караван, груженый одеялами и буйволовыми шкурами. Но власть испанцев над Нью-Мексико всегда была слабой. В 1680 г. индейцы восстали, часть испанцев вырезали, а остальных прогнали на юг. Восставшие были вновь покорены лишь в 1694 г.

Нью-Мексико стал пределом господства испанцев. По мере того как владения Испании расширялись на север, способность испанцев покорять и поглощать индейцев все слабела. Нью-Мексико, занятый через сто с лишним лет после путешествия Колумба, был последним завоеванием испанцев. В Аризоне и Неваде имелись богатые месторож­дения серебра. Там обитали воинственные племена, напа­давшие на пограничные селения. Единственной естественной границей провинции Новая Испания являлся Ледовитый океан. Но Испания была уже не в состоянии осуществлять свою власть и на той территории, которую име­ла. Кроме того, индейцы уже начали усваивать европей­ские методы войны. Скот, приведенный Коронадо на север, обеспечил стадами ранчо Новой Бискайи, но лошади были захвачены племенами, совершавшими набеги на эти ранчо. Животное, которое помогло Кортесу покорить ацтеков, стало теперь союзником индейцев. В XVII в., после коло­низации французами Квебека, к индейцам, населявшим равнины, попали европейские пушки. Они передавались от одного племени к другому, и некоторые дошли до мек­сиканской границы. На протяжении столетий команчи из Техаса и апачи из Аризоны совершали набеги на Мекси­ку, убивали испанцев и уводили скот. Положить конец этим нападениям выпало на долю белым колонистам дру­гой расы и более поздней эпохи.

Тем временем Испания создавала форпосты своей им­перии к востоку и западу от Мексики. После неудач Нар­ваэса и де Сото Флорида была покинута. Она была «полна болот и ядовитых плодов, неплодородна, худшая из всех стран под солнцем». Тем не менее, Флорида имела важ­ное стратегическое значение. Флот, увозивший в Испанию добычу из ее Мексиканской империи, шел через Багамский архипелаг. В 1553 г. флот был разбит ураганом, и огром­ные галеоны, переполненные серебром Сакатекаса, были выброшены на рифы Флориды, где спасшихся пассажиров убили индейцы. Кроме того, Флорида была удобным местом укрытия для пиратов. Когда золотые украшения ацтеков и их ковры из перьев попали в руки французского короля, французы решили не допускать, чтобы испанцы монопо­лизировали сокровища Индии, и французские корсары стали нападать на острова Караибского моря. В 1562 г. во Флориде была основана колония французских проте­стантов, и некоторые из них вскоре нашли, что пиратство выгоднее земледелия. Тогда на завоевание для Испании Флориды был послан Менендес де Авилес. У берегов Флориды он застал французский флот, но когда он изве­стил французов, что явился, чтобы сжечь и перевешать всех протестантов, они немедленно перерезали канаты и бежали в океан. Тогда Авилес до рассвета напал на фран­цузскую колонию, захватив ее врасплох, и обезглавил всех жителей, за исключением нескольких, принявших католи­цизм. Испанским центром во Флориде стал город Сант-Аугустин, и монахи проникали на север, в Джорджию и Каролину.

Со времени путешествия Магеллана честолюбие испан­цев возбуждала Ост-Индия. В 1542 г. Мендоса послал из Акапулько экспедицию под руководством Вильялобоса с заданием переплыть Тихий океан. Один из кораблей Вильялобоса разбился у Гавайских островов, и там испан­ский моряк стал родоначальником династии полинезий­ских королей. Но остальные суда обследовали Филиппин­ские острова и вернулись, обогнув Африку. Однако на во­стоке были колонии португальцев, и Карл V не хотел трогать их. В 60-х годах проект Мендосы был воскрешен. Испанцы, приплывшие из Мексики, основали город Мани­лу, и после открытия удобного морского пути от Филип­пин до Калифорнии испанские галеоны стали регулярно пересекать Тихий океан, привозя в Акапулько китайские шелка и пряности с островов. Миссионеры-иезуиты про­никли уже в Японию, и одно время испанцы мечтали о завоевании новых империй — настоящих Катая и Сипангу, которых искал Колумб, которые привели конкистадоров в Америку и которые теперь, через 75 лет, казались такими близкими и доступными.

Но было уже поздно. Отныне Испания должна была стремиться упрочить свои владения и охранить их от со­перников. Испанской монополии начинали грозить другие европейские нации — сперва французы, затем англичане и голландцы. Испанская культура, поверхностно распростра­нившаяся по значительной части двух материков, почти не была воспринята индейскими народами. Индейская культура, временно затопленная потоком завоевания, со­хранила некоторые свои прирожденные черты и с течением времени медленно развивалась, измененная, но не уничто­женная.