Идеология и практика испанской колонизации Эспаньолы и аборигены

(english ver.)

Захват Испанией обширных земель в Новом Свете начался с острова Эспаньола (испанское название того времени для острова Гаити). Испанская корона поставила себе целью обратить в христианство аборигенов – язычников и изменить другие аспекты их культуры и общественного устройства. Кроме того, корона намеревалась получать прибыль от труда аборигенов. Поначалу предполагалось реализовывать перемены в жизни аборигенов в рамках отношений король - индейцы-вассалы. Позже аборигены были переданы в энкомьенду испанским колонистам. Намерения колонистов, которые должны были осуществлять королевские планы, были другими, а именно – получить максимальную выгоду от эксплуатации аборигенов. Доказательства правомерности целей короны и их реализации, предлагаемые теологами, юристами и философами, стали идеологией колонизации. Ниже рассмотрено, как эта идеология потерпела поражение в практической жизни острова.

В тексте договора, подписанного между испанской короной и Христофором Колумбом перед его первым плаванием за Атлантику, говорилось об овладении найденными землями, но ничего не было сказано об отношениях между испанцами и обитателями этих земель, хотя высказывалось намерение торговать с обретенными землями. Не было речи и о распространении католицизма [Путешествия 1952: 55-57].

Колумб, после двухмесячного знакомства с обителями открытых островов, сделал запись, которую можно рассматривать как его принципы будущих отношений с ними: «… они хороши, чтобы ими повелевать и заставлять их работать, сеять и делать все другое, что будет необходимо, и чтобы они делали города (villas) и научились ходить одетыми и нашим обычаям» [Colón 1961: 135]. Еще раньше Колумб высказал надежду, что островитяне «легко станут христианами» [Colón 1961: 50].

После возвращения Колумба в Испанию, когда стало известно о возможности достичь новые земли, испанские короли получили от римского Папы буллу “Inter Caetera» от 4 мая 1493, которая стала юридическим и моральным обоснованием заморских завоеваний. Папа провозглашал: «должны вы приступить… к подчинению упомянутых островов и материков и их жителей и обитателей, как то подобает католическим королям и правителям, по примеру ваших предков, и обратить их в католическую веру». Открытые острова и материки и те, что будут найдены, даровались королям и их потомкам «в вечное владение»: «Мы властию всемогущего бога…даем, уступаем, и предоставляем навечно вам и вашим потомкам, королям Кастилии и Леона [упомянутые земли] со всеми владениями, городами, замками, поселками и селениями, с правами, юрисдикцией и всем, что к ним относится» [Путешествия 1952: 243].

В инструкциях ко второму плаванию короли повелели Колумбу, «чтобы всеми возможными путями и способами он добивался и стремился привлечь обитателей… к обращению в нашу святую католическую веру». Колумбу вменялось также «сделать так, чтобы все, кто находится во флотилии, а также лица, которые впоследствии прибудут в Индию, обращались хорошо и дружественно с индейцами, не причиняя им никакой обиды» [Путешествия 1952: 253-254].

Вторая экспедиция за океан началась в сентябре 1493 г., и 6 января 1494 г. на северном берегу острова Эспаньола было заложено испанское поселение. Возможная численность обитателей острова конца XV в. по-разному определялась современными демографами. Наиболее убедительные, на мой взгляд, подсчеты дают 100 тыс. [Александренков 2018: 20-21].

Поначалу основу отношений пришельцев с аборигенами составлял обмен. Вторжения отдельных испанских отрядов на земли соседних аборигенов сопровождались грабежами и вызывали ответную реакцию местных вождей [Deagan, Cruxent 2002: 45]. В королевских инструкциях еще не было указания на то, как вести себя с непокорными местными жителями. Сам Колумб, когда в апреле 1494 г. решил продолжать плавания по островам, наказывал одному из остававшихся на Эспаньоле военачальников, Педро Маргариту, отрубать нос и уши тем, что похитят что-либо у испанцев. Съестные припасы, если их не удавалось выменять, следовало отбирать [Путешествия 1952: 369-370].

В отсутствие Колумба испанцы разошлись по Эспаньоле. Они избивали местных жителей, забирали женщин и детей. Когда в ответ были убиты несколько испанцев, их соратники решили за каждого убитого лишить жизни сто индейцев [Las Casas 1951, t. I: 398-399; 405]. По возвращении Колумба на Эспаньолу, после ряда столкновений с местными вождями и их разгрома, в 1495 г. году, население центральной части острова было обложено данью (золотом или хлопком). Боевые действия и связанные с ними тяготы, а также болезни привели к резкому падению числа островитян. По мнению Лас Касаса, писавшего полвека спустя, в 1496 г. на Эспаньоле, в сравнении с 1494 г., осталась треть местного населения [Las Casas 1951, t. I: 419-420].

Так закончились для островитян первые годы испанской колонизации.

В марте 1496 г. Христофор Колумб отошел в Испанию, оставив брата, Бартоломе, в качестве правителя. В апреле 1497 г. он отправился в третье плавание за океан. В королевских инструкциях островитяне еще не рассматривались как рабочая сила. Колумбу было дано право предоставлять испанцам «земли, леса и воды» для постройки домов и ведения сельского хозяйства [Las Casas 1951, t. I: 438].

Когда Колумб пришел на Эспаньолу, оказалось, что часть остававшихся на Эспаньоле испанцев во главе с Ф. Рольданом перестала подчиняться Колумбам. Эти испанцы ушли в западную провинцию Харагуа, где неограниченно пользовались трудом местных мужчин и женщин и убивали недовольных. Только в сентябре 1499 г. был заключен договор между Колумбом и бунтовщиками, и в этом договоре появились пункты, которые послужили началом новых отношений между испанцами и аборигенами. Распоряжением Колумба сторонники Рольдана наделялись землями, и им вручались касики (местные), люди которых должны были работать на этих землях [Александренков 2018: 39-41].

Однако число недовольных Колумбом росло, и короли отправили на Эспаньолу нового правителя, Франсиско де Бобадилью. В нескольких сопроводительных документах, которые привез Бобадилья, не было пунктов относительно индейцев [Las Casas 1951, t. II: 176-181]. Бобадилья арестовал Христофора Колумба и его братьев и в октябре 1500 г. выслал их в Испанию [Las Casas 1951, t. II: 185-191].

В 1502 г. правителем Эспаньолы стал Николас де Овандо. Первые королевские инструкции для него предписывали ненасильственное обращение аборигенов в христианство и указывали некоторые меры социального и экономического характера в их отношении. Инструкция от 20 марта 1503 г. наказывала создать поселения, в которых индейцы жили бы, как другие обитатели королевств, возделывая землю и разводя скот. Каждая семья имела бы свой дом и возле него землю для ведения хозяйства. За таким селением должен был присматривать испанец, наделенный судебной властью. Он же должен был следить за тем, чтобы испанцы не отбирали у индейцев жен и детей, не чинили им другого вреда и не «пользовались бы ими» (no conscientan que se sirvan de ellos). Предусматривались и некоторые другие защитные меры. Кроме того, нужно было прилагать усилия, чтобы индейцы носили одежды и «ходили как разумные люди». Оговаривались меры по христианизации, индейцы должны были бы платить десятину церкви и подать королям [Александренков 2018: 52-56].

Последовавшее распоряжение, от 20 декабря 1503 г., радикально изменило официальный статус аборигенов – будучи формально вассалами испанских королей, они могли быть вручены (энкомендированы - encomendados) испанскому поселенцу, который пользовался бы их трудом и отвечал за их христианизацию. Это оправдывалось тем, что индейцы, “по причине большой свободы”, не хотят работать, бродяжничают, и их невозможно обратить в католическую веру, а у испанцев не было работников. Правителю было велено заставлять индейцев работать на испанцев, которые получали какое-то число индейцев с их касиком [Konetzke 1953: 16-17].

Так окончательно сложился режим энкомьенды.

При Овандо завершилось завоевание Эспаньолы. На западе острова он сам возглавлял поход и распорядился повесить правительницу, Анакаону и сжечь подвластных ей вождей. Было убито много других местных жителей, в том числе женщин и детей [Las Casas 1951, t. II: 236-238; см. также CDI 1867, t. VII: 409-410]. Восточную провинцию, Хигуэй, покорял Хуан де Эскивель. Б. де Лас Касас, участвовавший в этой экспедиции, подробно описал методы испанцев. После того, как были разбиты основные местные силы, оставшиеся мужчины вместе с женщинами и детьми пытались укрыться в недоступных местах. Испанцы с помощью пыток пленных узнавали о них, нападали и убивали тех, кто не мог бежать – женщин, детей и стариков. Оставшимся в живых отрубали руки и отпускали. Главной целью, написал Лас Касас, было посеять страх и заставить сдаться. На одной виселице подвешивали 13 человек, в честь Христа и его пророков, так, чтобы ноги доставали до земли. Потом «пробовали на них свои руки и мечи», обкладывали сухой травой и поджигали [Las Casas 1951, t. II: 230, 264].

Овандо распределял и перераспределял покоренных индейцев, "и от такого перемещения умерло их без числа" [CDI 1864, t. I: 307]. Лас Касас объяснял высокую смертность индейцев в мирное время их тяжелым трудом в хозяйствах испанцев и на рудниках, где во время каждого периода работы (demora) длительностью от 6 до 8 месяцев, умирали от четверти до трети каждой бригады. Об отношении энкомендеро к своим индейцам, говорят приведенный Лас Касасом пример, когда энкомендеро бил палкой занятых работой мужчин, приговаривая: «Не потеете, собаки? Не потеете?» (¿No sudáis, perros? ¿No sudáis?). Так же вела себя его жена по отношению к работающим женщинам [Las Casas 1951, t. II: 336-337].

Когда Овандо в 1509 г. был сменен Д. Колумбом, королевская инструкция для нового правителя повторяла то, на что было указано его предшественнику. Особо оговаривалось, что индейцев можно заставлять работать [Konetzke 1953: 18-20].

В конце 1511 года в отношения между завоевателями и колонистами, с одной стороны, и покоренными местными обитателями, с другой, вторглась третья сила – доминиканские монахи Эспаньолы. Как написал позже Лас Касас, доминиканцы говорили так: «Разве индейцы не – люди? Разве по отношению к ним не должно соблюдать законы человеколюбия и справедливости? … Как могло случиться, что за столь малое время, каких-нибудь 15-16 лет, безвинно погибло столько людей…». В г. Санто-Доминго, тогдашней столицы о. Эспаньола и всех «Индий», во время проповеди, в присутствии правителя Диего Колона один из монахов, Антонио Монтесинос, от имени своих собратьев, вопросил присутствовавших: «… На каком основании вели вы столь несправедливые войны против миролюбивых и кротких людей, которые жили у себя дома и которых умерщвляли и истребляли в неимоверном количестве с неслыханной свирепостью? ...» и т.д. Несмотря на протесты и уговоры возмущенных испанцев смягчить свои слова, Монтесинос повторил их в следующей проповеди [Лас Касас 1968: 127-132].

Для защиты своей позиции доминиканцы отправили Монтесиноса в Испанию, к королевскому двору. Туда же прибыл и посланный колонистами францисканский монах Алонсо дель Эспинар. По словам современника, более 20 раз собирались богословы, епископы и некоторые члены королевского Совета и не могли договориться. Король, видя эти разногласия, повелел нескольким лицам выработать статьи, по которым «индейцы жили бы и могли бы быть христианами». Подготовленные распоряжения были поданы королю и показаны учителям богословия и епископам. Они были одобрены, напечатаны и отосланы в Индии [CDI 1864, t. I: 249-250].

Подробно и красочно о том же написал Лас Касас [Las Casas 1951, t. II: 449-457]. Из этого описания видно, как сложно складывалось то, что в окончательном виде приняло форму Законов Бургоса. На заседания комиссии (хунта, junta), созданной королевским распоряжением, приглашались представители (прокураторы) Эспаньолы и Эспинар. По словам Лас Касаса, прокураторы и некоторые частные лица с Эспаньолы, бывшие при дворе, стали первыми, кто очернил аборигенов, говоря, что индейцы не умеют управлять собой и не способны воспринять веру. Монтесинос на заседания хунты не был допущен, но сумел увидеть короля и прочитать ему сообщение доминиканцев о бедах индейцев и жестокостях испанцев [Las Casas 1951, t. II: 450-456].

Члены хунты составили предварительное заключение из нескольких пунктов: индейцы свободны, и пусть так будет; пусть они будут наставлены в вере; король может приказать, чтобы они работали, но работа должна быть такой, чтобы не была помехой в научении вере; работа должна быть посильной, с предоставлением времени для отдыха, ежедневного и в течение года; чтобы у них были собственные дома и хозяйство, и чтобы им предоставлялось время для ведения хозяйства на свой манер; чтобы они всегда общались с поселенцами, так как в этом общении они будут лучше и быстрее наставлены в делах веры; за их работу им следует давать подходящую плату, но не деньгами, а одеждой и другими вещами [Las Casas 1951, t. II: 456-457].

Затем свое мнение было велено представить королевским проповедникам, фраю Бернардо де Меса и лиц Григорию. Меса, упомянув папскую дарственную буллу, указал, что король был обязан работать с большим тщанием над тем, чтобы индейцы обратились в веру и любили ее. Так как индейцы вассалы, а не рабы, то справедливо налагать на них и требовать от них такие службы, что соответствуют вассалам. Меса объяснил, что индейцы не были рабами по нескольким причинам, включая то, что таковыми их не считали короли.

Меса видел только один довод в доказательство рабства индейцев – их природу, отсутствие понимания и дееспособности, а также отсутствие твердости для сохранения веры и хороших обычаев. Ссылаясь на Аристотеля, Меса также допустил возможность того, что они являются рабами из-за природы земли, на которой они проживали. Поэтому, утверждал Меса, индейцы могут быть хорошо управляемы только каким-либо видом рабства (servidumbre), но таким, чтобы к ним не подходило название рабов (siervos), и которое не давало бы им столько свободы, чтобы им вредила (la cual no ha de ser tanta que les pueda convenir el nombre de siervos, ni tanta libertad que les dañe).

Так как у индейцев, рассуждал Меса, нет природных или искусственных богатств, то дань и услуги своему повелителю они могут дать только своей личностью. Поскольку праздность индейцев, рассуждал далее Меса, наибольшее зло, которое у них может быть, король должен повелевать им всегда заниматься какими-либо духовными или телесными делами. Хотя праздность есть мачеха добродетелей у всех народов, более других ее у индейцев, которые воспитаны в грехе идолопоклонства и в других, что процветают и растут с праздностью. Является законным, следовательно, что, король распределяет индейцев среди христиан.

Меса настаивал на том, что лица, которые будут наделены индейцами, обязаны давать им достаточно пропитания и умеренную работу – с тем, чтобы они не ожесточались и не возненавидели веру и добрые обычаи христиан. Меса полагал, что король должен определить размеры работ и провианта и дать индейцам собственное имущество как свободным, а также дома, и приобщить их к гражданской жизни (inponerles en la policia), соответствующей их дееспособности.

Общий итог этих и других рассуждений Месы – даже если у индейцев есть способность принять веру, это не отменяет необходимости держать их в каком-либо виде рабства [Las Casas 1951, t. II: 459-462].

Другой королевский проповедник, Григорий, также ссылался на авторитет Аристотеля и отцов церкви. Он утверждал, что, так как король справедливо владел Индиями, он мог по праву управлять ими, и индейцы должны служить христианам, как служат сейчас. Если люди злонамеренны и варварски расположены, ими можно и должно править как рабами. Поскольку индейцы по природе рабы и варвары, у которых отсутствует разумение и понимание, то по отношению к ним справедливо тираническое правление. Сославшись на общее мнение, он сравнил индейцев с говорящими животными (animales que hablan). Господин, продолжал Григорий, может обращать в рабство порочных людей. Поскольку, утверждал он, индейцы очень порочны и люди праздные, и у них нет никакой склонности, ни прилежания к добродетели и кротости, то король справедливо может держать их в рабстве.

Григорий вынужден был примирить свои идеи о рабстве с тем, что короли называли индейцев свободными. По его мнению, этим короли хотели указать, что индейцы не были рабами, которых можно было продавать и которые не могли ничего иметь. Поэтому короли обратили индейцев в то, что Григорий назвал «ограниченным рабством» (servidubre cualificada), так как полная свобода им вредила. По мнению Григория, это средство очень хорошо, чтобы принять веру и твердо ее придерживаться, общаясь с христианами, ибо, если оставить индейцев одних, свободными, они вскоре вернутся к прежним идолопоклонству и порокам. Еще одной причиной, полагал Григорий, по которой короли могли наказывать индейцев квалифицированным рабством, являлось то, что те были идолопоклонниками. Как и Меса, Григорий указывал на необходимость хорошего обращения с индейцами и хорошего их содержание [Las Casas 1951, t. II: 471-473].

На основе таких общих представлений о пределах господства правителя над своими подданными и оценок способностей и моральных качеств островитян были составлены законы, подписанные 27 декабря 1512 г. Они стали первым сводом правил, посредством которых корона намеревалась регулировать практические отношения между колонистами и аборигенами.

Статьям законов предшествовал большой пролог, в котором ясно изложены основные идеи колонизации Эспаньолы, которые затем воплощались на других островах и в материковых владениях Испании. Начинался он с декларации постоянной воли королей побудить индейцев к приобщению к католической вере. Утверждалось, что длительный опыт показал недостаточность предыдущих распоряжений, и объяснялось это природной склонностью индейцев к праздности и порокам.

А главное препятствие, которое мешало им избавиться от пороков и делало бесполезным их доктринацию, составители документа видели в том, что места обитания индейцев находились далеко от мест, где жили испанцы. Поэтому наиболее полезным представилось переместить места обитания касиков и индейцев к поселениям испанцев [Konetzke 1953: 38-40; Las Casas 1951, t. II: 475-477].

Очевидно, что утверждения о праздности и пороках островитян были написаны со слов сторонников сохранения энкомьенды, прибывших с Эспаньолы. Наряду с этим заметна идеализация возможностей отношений между испанцами и покоренными островитянами, объяснимая незнанием законодателей реальной жизни на острове.

В 35 статьях было расписано все бытие аборигенов, предоставляемых испанцу в энкомьенду, и предписывалось то, что должен был соблюдать пользователь их труда, энкомендеро.

В первой подробно оговаривалось, как следовало перемещать аборигенов. Лица, которым вручены или будут вручаться индейцы, должны были построить для них жилища - из расчета 4 на 50 человек, размером 25 футов на 15. Указывалось количества посадок сельскохозяйственных культур. Индейцам следовало дать на развод дюжину кур и одного петуха. Оставленные на старом месте хозяйства отходили к испанцам, которым вручались индейцы, жилища повелевалось сжечь.

В нескольких распоряжениях указывалось, как должно было быть поставлено внедрение веры у индейцев энкомьенды – энкомендеро должен был построить и обустроить церковь, созывать индейцев по вечерам колокольным звоном, идти с ними в церковь и заставлять их делать крестное знамение и вместе с ними произносить молитвы и поправлять тех, кто ошибается. Индейца, не пришедшего в церковь в указанное время, следовало лишить отдыха на другой день и заставить молиться утром перед работой. Каждые 15 дней следовало проверять успехи индейцев в делах веры.

Для близлежащих эстансий предписывалось возведение одной общей церкви, в которой священник мог проводить воскресные и праздничные службы, научать заповедям веры и пр. Испанцам вменялось отводить их по утрам в церковь в названные дни и находиться с ними до завершения службы, а затем приводить назад и выдавать им горшок готового мяса (olla de carne guisada), чтобы они ели лучше, чем в любой другой день недели. Священникам предписывалось исповедовать тех индейцев, которые умели бы это сделать, и научать тех, кто не мог. Церкви следовало также сделать на приисках.

Один из законов повелевал тем лицам, у которых будет более 50 энкомендированных индейцев, научить одного мальчика чтению, письму и делам веры – с тем, чтобы позже он научил тому же других. Для пользователя 100 и более индейцами повелевалось обучить двух. Так же следовало обучить индейцев-пажей.

Закон 12-й предписывал крестить всех новорожденных детей индейцев. Был определен режим работы на золотых приисках: пять месяцев работы, затем 40 дней отдыха. В эти сорок дней, когда испанцы выплавляли золото, индейцы должны были готовить землю под посадки. Хозяевам вменялось в дни этого «отдыха» наставлять энкомендированных индейцев в делах веры более, чем в другие.

14-ый по счету закон предусматривал сохранение ареито[1], важного элемента прежней культуры. Повелевалось не чинить никаких препятствий для проведения ареито по воскресеньям и праздникам, «согласно их обычаям» (como los acostumbran), а также в будние дни, после выполнения обычной работы.

15-ый регламентировал выдачу провианта – помимо растительной пищи ежедневно полагался 1 фунт мяса. В те дни, которые не были мясными, следовало выдавать какую-либо рыбу.

В соответствии с законом 16, до индейцев следовало довести, что они не должны иметь более одной жены, и что при ее жизни не могут ее оставить. Касикам следовало сказать, что их будущие жены не должны быть их родственницами. Тем не менее, закон не содержал прямого запрета многоженства.

17-ый закон предписывал детей касиков острова в возрасте 13 лет отдавать монахам ордена Св. Франциска на четырехлетнее обучение чтению, письму и делам веры. После этого молодые люди должны были вернуться к своему энкомендеро и обучать других индейцев.

18-ый закон повелевал, чтобы женщин, беременных свыше 4 месяцев, не посылали на прииски или на тяжелые работы на земле, а занимали их домашними делами, такими как приготовление хлеба и другой пищи. Запрет сохранялся на время воспитания ребенка до 3-х лет.

19-ый закон обязывал энкомендеро дать каждому его индейцу гамак и следить за тем, чтобы не спали на земле. Предписывалось, чтобы энкомендеро выдавал одежду и предметы убранства - в пределах одного песо золотом в год на человека. Часть этой суммы должна была идти на покупки для касика и его жены (закон 20).

В законе 22 указывалось, какое число из энкомендированных индейцев оставалось на услужение их касику: два человека из 40, 3 из 70, 4 из 100, 6 – из до 150 и не больше. Указывалось, что их можно было посылать только на легкие работы. Инспектору вменялось  давать касику и его индейцам хорошую еду и лучше обучать их вере – с тем, чтобы они наставляли других.

24-ый закон запрещал бить индейца палками или кнутом и обзывать его «собакой» или другим словом. Следовало называть его по имени или прозвищу. Если он заслуживал наказания, его нужно было отвести к инспектору, который его накажет.

25-ым повелевалось не меньше третьей части энкомендированных отправлять на прииски. Исключение делалось для весино двух поселений, находившихся далеко от приисков. Там индейцам предписывалось делать гамаки и рубахи из хлопка, разводить свиней и заниматься другими полезными делами.

С индейцами, привезенными с других островов, следовало обращаться так же, как с местными. Это указание не касалось рабов - с ними каждый, чьими они являлись, мог обращаться, как хочет. С оговоркой – не с обычными по отношению к рабам строгостью и жесткостью, а с наивозможнейшими любовью и мягкостью (закон 27).

В нескольких законах речь шла об инспекторах индейцев. В каждом испанском поселении их должно было быть два. Их обязанностью было инспектировать все поселения, прииски, эстансии, хозяйства по разведению скота и узнавать, как индейцы воспитываются в делах веры, как с ними обходятся, и как их содержат. Властям острова предписывалось каждые два года проверять, как инспектора исполняли свои обязанности.

Последний, 35-й закон гласил, что ни один испанский поселенец Эспаньолы не мог иметь более 150 индейцев и менее 40 [Konetzke 1953: 40-57].

По настоянию главы доминиканцев на Эспаньоле, Педро де Кордоба, в законы были внесены некоторые изменения. Наиболее важным дополнением можно считать то, которое допускало появление среди индейцев лиц, готовых быть христианами и настолько воспитанных и понятливых (tan políticos y entendidos), что смогут управлять собой и жить, как испанцы. Им следовало предоставить возможность жить самим по себе (под надзором властей) и заниматься делами, свойственными вассалам [Las Casas 1951, t. II: 490-494]. Не оговаривалось, где должны были поселяться такие люди

За неисполнение законов испанцами предусматривались наказания разной строгости.

Законы Бургоса узаконивали слом прежней культуры и регламентировали все сферы новой жизни аборигенов - как материальной, так и социальной и духовной. Из прежней общественной жизни были оставлены только ареито. Родной язык вытеснялся испанским. Что касается постоянно провозглашаемого короной намерения беспокоиться о благе индейцев, то очевидно, что абориген оставался в полной зависимости от своего хозяина. В отношениях с хозяином он не имел голоса и какого-либо права - нет ни одной статьи об этом. Защита его интересов возлагалось на инспектора, который был из тех же испанцев-энкомендеро.

О недостатках Законов Бургоса и трудности их реализации пространно писал Лас Касас. Он, как и многие другие, считал, что перемещение «этих людей» с тех мест, где они выросли, в другие, приводило к тому, что они вскоре заболевали и многие умирали. Так же на них, писал далее Лас Касас, влияли и чрезмерные работы. Выразительно он раскритиковал возможность приобщения аборигенов к христианству усилиями самих колонистов - какую доктрину могли дать невежественные миряне, которые, в большинстве своем, сами едва могут перекреститься? При том, что язык «неверных» отличался от кастильского, и они понимали лишь такие слова как «дай воду, дай хлеб, иди на прииски, возвращайся к работе», и их следовало учить самым началам веры и христианской религии, а не читать им Avemaria, Pater Noster, Credo на латыни.

Как писал Лас Касас, индейцы не понимали читаемые им молитвы, а испанцы говорили: «Гляньте на этого пса, как он не хочет принять веру; этот никогда в жизни не будет хорошим христианином» (Mirad el perro como no quiere recibir la fe; este nunca en su vida será buen cristiano). Когда после тяжелых работ индейцев приводили в церковь и ставили на колени, чтобы они произносили молитвы, и они, усталые до смерти, делали это с трудом и без охоты, испанцы их поносили и иногда били палками, приговаривая: «…никогда в жизни эти собаки не будут христианами» [Las Casas 1951, t. II: 478-480].

Критикуя отдельные законы, Лас Касас, в частности, отметил, что законы, касавшиеся устройства церквей, в которых индейцы могли бы слушать мессу, были бесполезны, так как не было священников. По его мнению, индейцы не отдыхали в отведенные им сроки, так как должны были в это время заниматься тяжелыми работами на земле. Закон о пище для индейцев, также не удовлетворил Лас Касаса. Как он писал, индейцы в глаза не видели никакую рыбу, и в постные дни довольствовались корнями и травами. Что касается одежды, то, по утверждению Лас Касаса, на песо в те поры можно было купить только пару гребней, зеркало и головной платок или колпак. Поэтому индейцы ходили нагими [Las Casas 1951, t. II: L. III, cap. XV-XVI].

Первое практическое воплощение Законов Бургоса должно было иметь место на Эспаньоле на рубеже 1514-1515 гг., когда было проведено полное разделение аборигенов. Обращает на себя внимание, что в пространном сообщении о нем последовательно отражены две категории аборигенов, которые не были оговорены в Законах Бургоса: “индейцы касика” (indios del cacique) и “домашние набории” (naborías de casa). Первые, вероятно, еще проживали в своих поселениях, оставаясь под властью вождей. А вторые – это те, что по разным обстоятельствам оказались вне своих общин, будучи полностью в распоряжении энкомендеро, находясь в его доме в испанском поселении или в хозяйствах на его землях. По этому разделению, на Эспаньоле было 15056 индейцев касика и 7276 домашних наборий; всего – 22332 человека, взрослых и детей (Александренков 2017). Непонятно, каким образом на домашних наборий, а это почти треть всех энкомендированных индейцев, распространялись нормы Законов Бургоса. Тем более, что были энкомьенды, которые насчитывали всего несколько человек, и едва ли к ним можно было применить распоряжения, касавшиеся коллективной жизни.

В годы разработки законов Бургоса и их первого применения на Эспаньоле в споры относительно аборигенов островов вступает Бартоломе де Лас Касас. Он пришел на Эспаньолу в 1502 г. и, судя по упоминаниям в его «Истории Индий», был конкистадором, участвовавшим в завоевательных экспедициях при Овандо. У него была энкомьенда, и, по его собственному утверждению, обращался он со своими индейцами всего несколько лучше, чем другие энкомендеро. Что касается обязанности наставлять «неверных», то он об этом беспокоился не больше, чем другие. Будучи уже священником, он участвовал в завоевательном походе на Кубе, где также получил энкомьенду. Там он услышал о протесте доминиканцев на Эспаньоле и, как он написал, задумался о «нищете и рабстве, от которых страдали те люди» [Las Casas 1951, t. III: 92].

Лас Касас отказался от энкомьенды, сблизился с доминиканскими монахами и вместе А. Монтесиносом осенью 1515 г. отправился метрополию. Вероятно, в мае 1516 г. Лас Касас вручил регенту Испании кардинал Хименесу де Сиснерос памятные записки (мемориалы) о положении аборигенов на островах и о мерах по его улучшению [Pichardo 1972: 8-11]. В июне того же года доминиканские монахи Эспаньолы отправили воспитателю нового короля, Карлоса, пространное письмо, полное примеров насилия испанцев над островитянами. Из него видно, что испанцы не ценили жизнь врученных им аборигенов и не были заинтересованы в их сохранении как рабочей силы, безжалостно убивая женщин и детей. Выразительны слова авторов письма о том, что ранее остров был населен как земля Севильи, а теперь можно было пройти 60 лиг (около 240 км – Э.А.) и не встретить человека, чтобы поздороваться. По мнению монахов, причиной запустения Эспаньолы было то, что испанцы считали, что у местных людей не было веры, и что их можно было убивать и пленить, забирать их земли, владения, власть и имущество, не отягощая свою совесть [CDI 1867, t. VII: 397-430; см. также Александренков 2018: 106-109]. Против энкомьенды высказались и францисканцы [Saco 1932, t. 2: 329].

О том, что в те годы в окружении короля знали о бедственном положение аборигенов на островах, свидетельствует Педро Мартир, итальянец на службе испанских королей. По его словам, эти простые, нагие люди были мало приспособлены к труду, и та безмерная усталость, от которой они страдают на приисках, убивает их в больших количествах или низводит до такой степени отчаяния, что многие умерщвляют себя или отказываются от продолжения рода (беременные женщины вызывали аборты). Хотя королевские декреты объявляют всех островитян свободными, их принуждают работать больше, чем это подходит для свободных людей. Число этих несчастных людей уменьшается чрезвычайным образом [Martyr 1912, t.1: 376].

В этой ситуации кардинал Хименес де Сиснерос решил отправить на Эспаньолу трех монахов иеронимитского ордена. Инструкции для них были составлены при участии Лас Касаса. Но, утверждал он, кардинал и члены Совета многое добавили и изменили, прислушавшись к испанцам с островов, что в то время были при дворе и очерняли его и индейцев [Las Casas 1951, t. III: 130]. Документ, от имени королевы и ее сына, был нацелен на «переустройство островов и Индий», и дает представление о том, как корона намеревалась это переустройство осуществить.

Прежде всего, монахи должны были встретиться с испанскими поселенцами и объяснить им, что у них не будет ничего отнято, и по отношению к ним не будет допущено притеснений или несправедливости, а лишь будет указано, как справедливо и достойно пользоваться тем, что у них есть, жить в порядке и справедливости и не чинить притеснений индейцам. Далее говорилось, что к такому решению подвигли многочисленные жалобы, в форме «больших памятных записок», со стороны индейцев, которые, как говорят, были разными способами угнетаемы, обижаемы и убиваемые поселенцами. А намерение королей было, чтобы одни и другие жили в полном согласии и спокойствии и не причиняли зла друг другу по несправедливости.

После этого предписывалось, совместно с монахами доминиканцами и францисканцами в качестве переводчиков, переговорить с некоторыми главными касиками индейцев. Сказать им, что от их имени королям были поданы многие петиции о многих и тяжелых притеснениях, что, будто бы, они претерпели от поселенцев. Далее утверждалось, что, поскольку короли являлись справедливыми господами, они не могли позволить, чтобы с ними, королевскими подданными и христианами, плохо обращались. И что монахов послали туда, чтобы они узнали о том, что произошло, и распорядились бы, чтобы индейцы жили в порядке и полном спокойствии (policia y en todo sosiego), и чтобы были обучены и наставлены в вере, и чтобы с ними очень хорошо обращались, как должно с королевскими подданными.

Далее говорилось о том, что было бы хорошо, если бы по воле сторон, индейцы стали жить в поселениях и были управляемы своими касиками и лицами, назначенными для этой цели. Очень расплывчато говорилось о возможности выплаты некой суммы королям, и о том, чтобы поселенцы, у которых были энкомендированные индейцы, были удовлетворены. Не сказано ни о форме, ни о размерах этого предполагаемого сбора, все отдавалось на усмотрение монахов. Эта часть инструкций заканчивалась наказом заняться их образом жизни индейцев, их питанием и их работой [CDI-2 1895, t. 9: 53-56].

Дальше в документе речь должна была пойти о «другом средстве», которое следовало применить, если бы не подошло первое. Но излагался вариант с размещением индейцев в построенных для этого случая поселениях, только более подробно. Было велено узнать число касиков на Эспаньоле и количество индейцев разных категорий. Узнать расположение земель, особенно тех, что находились возле приисков, и определить места основания поселений индейцев, где имелись бы хорошие земли для возделывания и реки для лова рыбы. Касикам и индейцам следовало объяснить, что перемещение делается для их блага, «чтобы с ними лучше обращались, чем было до сих пор».

Поселение должно было быть рассчитано на 300 глав семейств (vecino) и соответствующее число домов. В нем предусматривалось возведение церкви, разбивка площади и улиц, постройка дома для касика и приюта. Поселению повелевалось дать пригодную территорию, которую следовало разделить между весино, дав каждому из них часть лучшей земли, где можно было посадить деревья и сделать огороды. Касик должен был получить вчетверо больше весино, оставшаяся земля предназначалась для общих нужд.

Предусматривалась ситуация, когда индейцев одного касика могло не хватить для поселения. В этом случае следовало объединить нескольких, главный из которых отвечал бы за все поселение, совместно с монахом или священником и назначенным для этого испанцем.

Если какой-либо испанец Эспаньолы захотел бы жениться на женщине-касике или дочери касика, которая была бы наследницей из-за отсутствия мужчин, такой брак допускался при согласии монаха, священника или испанца-администратора поселения. В этом случае испанец становился бы касиком; выражалась надежда, что вскоре все касики будут испанцами, и, таким образом удастся избежать многих расходов.

Указывалось, что каждое место будет обладать юрисдикцией в своих границах, и старший касик будет иметь право наказывать провинившихся индейцев, когда мера наказания не превышала бы удары плетью. Более серьезные проступки отдавались в ведение испанских властей. Им также были подсудны касики. Лица для управления поселением (рехидоры, альгвасилы и другие) назначались бы старшим касиком совместно с монахом (или священником) и испанцем-администратором.

Инструкции включали и ряд других распоряжений в рамках первого возможного «средства» (medio): постройка в поселении церкви и приюта, обучение испанскому языку, принуждение ходить одетыми, единобрачие (за прелюбодеяние предписывалась порка), количество скота (должен был находиться в руках старшего касика), распределение мяса и др. В регламентации работ на рудниках новым было то, что индейцы должны были добывать золото без участия испанцев. Новшеством было также то, что на плавке золота должны были присутствовать руководитель бригады рудокопов (назван индейским словом «никаино», видимо, искаженное «нитаино»), главный касик и испанец, администратор поселения. Треть выплавленного золота предназначалась короне. Остальное - на общинные выплаты и на доли домохозяйствам, с учетом статуса его главы.

Предусматривались некоторые меры, которые могли бы компенсировать испанцам утрату энкомендированных индейцев: покупка у них поместий для закладки индейских поселений; назначение администраторами этих поселений; участие в разведке и добыче золота; разрешение совершать походы против карибов и захватывать их как рабов и владеть ими; разрешение переселиться на материк или другие острова. Был приказ обучить «некоторых индейцев» профессиям плотников, каменщиков, распиловщиков дерева, портных и других сходных – для того, по словам документа, чтобы поселения вели упорядоченную жизнь (se pongan en policía) и для служения обществу (servicio de la república).

Этот вариант возможных мер заканчивался повелением в присутствии индейцев наказать «старых христиан», которые причинили зло индейцам.

Очевидно, что предложенные в нем нормы управления индейцами заметно отличался от того, что предписывали Законы Бургоса.

Далее говорилось, что, если бы первое средство, то есть сделать поселения и привести индейцев к упорядоченному образу жизни (policía), «не имело бы места, и все еще представлялось бы, что они должны быть энкомендированы, как до сих пор», монахам повелевалось внести изменения в некоторые статьи (законов Бургоса).

Обращает на себя внимание распоряжение относительно первого и второго законов, где шла речь о перемещении поселений индейцев к поселениям и поместьям испанцев.

Именно проживание индейцев далеко от мест обитания испанцев называлось в законах Бургоса главным препятствием, которое мешало индейцам избавиться от пороков и делало бесполезным их доктринацию. Теперь же утверждалось, что от переселения «выросло много неудобств» (ynconvenientes), как относительно наставления в вере, так и плохого обращения с индейцами. Особо указывалось на закон, в котором допускалась возможность того, что могут появиться индейцы, способные жить упорядоченно и управлять собой. Повелевалось дать таковым эту возможность [CDI-2 1895, t. 9: 53-73; см. также Las Casas 1951: L. III, cap. LXXXVIII, LXXXIX].

Иеронимиты прибыли на Эспаньолу в конце 1516 г. К этому времени, судя по одному из их писем в метрополию, индейцы по всему острову были рассеяны в небольших количествах в каждом месте, на приисках и в разного рода хозяйствах испанцев. Монахов беспокоило, что такая ситуация мешала превращению индейцев в хороших христиан и не способствовала росту их численности [CDI 1864, t. I: 300]. Прежде, чем принять какое-то решение, они собрали информацию относительно дееспособности индейцев и возможности их размещения в поселениях [CDI 1864, t. I: 269]. Это говорит о том, что иеронимитам было недостаточно имевшихся у них знаний о ситуации на острове и королевских инструкций. В одном из писем они сетовали на различия между тем, что говорили об острове в метрополии, и тем, что было на самом деле. Вопросы показывают, что конкретно хотели узнать иеронимиты на месте.

Вопросы были заданы двенадцати мирским лицам и двум монахам, доминиканского и францисканского орденов. Первый вопрос касался времени пребывания в Индиях, второй – о знании бытия индейцев: общались ли опрашиваемые с касиками и индейцами, сколько времени, знают ли что-либо об их обычаях и к чему они более склонны.

Третий вопрос был о том, известно ли спрашиваемому, что индейцы настолько знающи и способны (son de tal saber y capacidad), что смогут жить цивилизованно (políticamente), умея обрести то, что их прокормит, и хранить его для покрытия своих нужд, как это сделал бы разумный крестьянин из Кастилии.

Четвертый вопрос касался переселения индейцев - будет ли благом перевести их из мест обитания, где они родились и выросли, ближе к испанцам? Цель возможного переселения объяснялась тем, что там индейцев можно будет лучше наставлять в делах веры, и будут лучше учитываться их нужды. В продолжение спрашивалось, не приведет ли это перемещение, сделанное против воли индейцев, к бегству и бунтам против испанцев и другим бедам.

Следующий вопрос касался возможных последствий в случае, если индейцев оставить на местах своего проживания. Знают ли и думают ли спрашиваемые, что в этом случае будет много вреда для спасения их душ и духовного здоровья? Излагались причины - дети, которые до 13-14 лет не будут ходить на работы, научатся обычаям родителей, а не добродетельным и полезным делам, чтобы познать веру, так как в местах их проживания нет служителей церкви, которые могли бы их наставить, а лишь старики, и те умирают не исповедовавшись, так как они очень редко или никогда не приходят в хозяйства (asientos e estancias) испанцев. То же происходит с остальными индейцами в течение трех месяцев отдыха.

6-й вопрос был сформулирован так – знают ли спрашиваемые, что для приведенных со своих мест или оставленных жить, как живут теперь, подходило бы для блага их душ и для хорошего с ними обращения, а также для пользы заселения острова и служения королю, освободить их, препоручив правление ими хорошим испанцам; и если могут последовать какие-то опасности из этого, то каковы они? А если оставить их энкомендированными, желательно ли что-то добавить или уменьшить из того, что сейчас с ними делается, для хорошего с ними обращения и хорошего правления?

Ответы испанцев дают представление о том, что они думали о подвластных им аборигенах, которых корона считала своими вассалами. Испанский историк Э. Мира Кабальос детально изучил ответы на вопросы, поставленные иеронимитами перед испанцами, проживавшими в то время на Эспаньоле. Он смог выделить несколько групп лиц, представлявших разные интересы. Однако, большая часть опрошенных, 10 человек из 14, ответили отрицательно на вопрос о способности индейцев жить свободными, три человека сказали, что на это были способны лишь некоторые, и только доминиканский монах Бернардо был уверен в полной дееспособности индейцев [Mira Caballos 2010].

Иеронимиты приняли противоречивое решение – не отменять энкомьенду и собрать индейцев в новые поселения. Если эти поселения создавались на принципах, что были указаны иеронимитам в инструкциях, то они предусматривали самостоятельное ведение хозяйства индейцем и его статус королевского вассала. Поселение находилось бы под надзором касика, монаха (священника) и назначенного испанца. Сохранение энкомьенды означало, что обитатели такого поселения оставались в подчинении у разных испанцев, которым они были энкомендированы. Не прояснялась ситуация с «набориями».

На совместных заседания иеронимитов и прокураторов испанских поселений (начиная с апреля 1518 г.) последние просили, среди прочего, не посылать в поселения наборий, а из индейцев касика одну четверть оставлять испанцам для работы на них [CDI 1864, t.1: 358]. Акты заседаний были отправлены в метрополию и только в 1519 г. были получены в Барселоне.

Каким было решение короны и самих иеронимитов, мне узнать не удалось. Но в начале 1519 г. они докладывали, что сделано 30 селений, куда будут собраны «немногие индейцы, что остались». Было также высажено более 800 тысяч кустов маниоки, что должно было обеспечить пропитанием более 7 тыс. человек (видимо, предполагаемое число обитателей новых поселений) на протяжении года. Также в эти селения было доставлено убранство для церквей [CDI 1864, t. I: 367].

Все эти годы численность коренных островитян снижалась. В 1510 г., когда на остров прибыли доминиканские монахи, они насчитали 46 тыс. индейцев, несколько лет спустя - 16 тыс., а еще через несколько лет – только 10 тыс. [Las Casas 1951, t.III:. 149]. Сходную цифру для 1518 г. называл другой источник - менее 11 тысяч [CDI 1864, t. I: 310].

Практическая жизнь внесла коррективы в планы иеронимитов. Все тонкости рассуждений теологов и юристов, все конкретные распоряжения законодателей и все предпринятые меры правителей оказались ненужными. В декабре 1518 г., когда, как сообщали иеронимиты, индейцы должны были пойти с приисков в поселения, разразилась эпидемия оспы, которая к началу следующего года унесла почти треть индейцев [CDI 1864, t. I: 367-368]. В мае 1519 г. должностные лица Эспаньолы докладывали в метрополию о смерти «большей части» индейцев [CDI 1864, t. I: 370].

Не известно, что произошло с построенными при иеронимитах поселениями для индейцев. Возобновились попытки освободить от энкомьенды наиболее «способных» индейцев, что имели место еще при Овандо. Новому правителю Эспаньолы, Родриго де Фигероа, было велено предоставить полную свободу тем индейцам, которые изъявят соответствующее желание [Konetzke 1953, t. I: 68-70]. Королевские чиновники Эспаньолы видели в такой акции угрозу королевским доходам [CDI 1864, t. I: 371-373]. Фигероа, по его словам, «поставил на проверку гражданской жизни» (en probación de vida política) два поселения. Сам он был сторонником сохранения энкомьенды, полагая, что без нее испанские поселенцы буду не в состоянии содержать себя. При этом энкомендеро (почти все, писал Фигероа) жестоко обращались со своими индейцами, и их не беспокоило, что индейцы могут кончиться, если при этом они получат золото и смогут уехать в Испанию [CDI 1864, t. I: 417, 419].

Корона настаивала на продлении опыта с индейцами и даже повелевала увеличить количество подобных поселений – за счет освобождавшихся от энкомьенды. Испанские поселенцы, наоборот, хотели их разделения [CDI 1864, t.I:421].

Когда в Испании в 1523 г. составлялись инструкции для Э. Кортеса по управлению завоеванными им землями в Мексике, в них говорилось об опыте разделения островных индейцев, снижение численности которых объяснялось плохим с ними обращением и чрезмерным трудом [CDI-2 1895, t. 9: 170, 175]. Власти признали неудачу в своем намерении обратить туземцев в католическую веру, и королевская грамота от ноября 1526 г. повелевала подобрать на Эспаньоле детей местных индейцев и послать их в испанские монастыри и школы. Предполагалось, что после обучения и воспитания они вернутся и смогут наставлять других [CDI-2 1895, t.9: 254-255].

О том, что аборигены Эспаньолы к концу 1520 годов перестали интересовать королевскую власть в качестве рабочей силы, свидетельствует грамота 1529 г. Она предоставляла льготы тем, кто намеревался закладывать новые поселения на острове, и «индейцы» там не фигурировали, а кроме испанцев были названы «негры» [Konetzke 1953: 122].

Тем не менее, именно в эти годы испанские власти вынужденно обратили внимание на индейцев Эспаньолы. Там в горах Баоруко против испанцев успешно действовали люди касика Энрике (1519 – 1533), несколько сот человек. Длительное присутствие непокорных индейцев было угрозой испанцам на острове [Fernández de Oviedo y Valdés 1851, t. I: 150]. И испанские власти пошли на исключительный шаг – был заключен мир между королем Испании и восставшим вождем. Одним из условий договора было преследование индейцами Энрике беглых рабов-негров. Люди Энрике были поселены в двух пуэбло, одно из которых было вручено ему самому. Энрике вскоре умер, а его поселение в 1537 г. было сожжено взбунтовавшимися рабами-неграми [Александренков 2018: 133-136].

Через несколько лет, в 1542 г. испанские власти признали на законодательном уровне, что аборигены Эспаньолы, Кубы и Сан-Хуана (Пуэрто-Рико) перестали быть важной составляющей жизни этих островов. В Новых Законах, провозглашенных в ноябре 1542 г, среди 40 статей разного рода был один пункт, в котором объявлялось, что на индейцев этих островов нельзя налагать подати и службы, бóльшие чем на испанцев, и что они должны отдыхать от трудов – с тем, чтобы множились и были наставляемы в католической вере [Konetzke 1953: 216-220].

В 1548 г на Эспаньоле, по словам человека, там проживавшего, насчитывалось 500 местных индейцев, детей и взрослых [Fernández de Oviedo y Valdés 1851, t. 1: 71]. Со временем их число не увеличилось, на что надеялись в метрополии, и они исчезли вовсе.

* * *

Можно выделить несколько этапов реализации намерений испанской короны относительно аборигенов Эспаньолы.

Первый из них – от первых королевских инструкций Колумбу до наставлений Овандо, когда решения принимались узким кругом лиц, мало представлявших себе реальную жизнь за океаном, и все туземцы были объявлены вассалами испанской короны. В этот период завоевания острова демографические потери населения были значительными.

Следующий рубеж – узаконивание энкомьенды при Овандо. Ее практическое осуществление на Эспаньоле выявило противоречие между провозглашенным ранее тезисом, что туземцы – королевские вассалы и потенциальные христиане, и тем, что они оказались в полной зависимости от испанца-энкомендеро, безудержно эксплуатировавшего их. Падение численности коренного населения продолжалось.

Вторжение монахов-доминиканцев в отношения между испанцами и аборигенами способствовало формализации сложившихся отношений энкомьенды в виде Законов Бургоса, а также  возникновению теоретических размышлений о правах испанских королей на завоевания в Новом Свете и способностей аборигенов воспринять христианство (католицизм) и европейские (испанские) нормы гражданской жизни. Режим энкомьенды продолжал нести гибель аборигенам.

Неэффективность законов Бургоса и продолжавшаяся активность противников энкомьенды вынудили корону опробовать политику в отношении аборигенов, намеченную еще в первых инструкциях Овандо – создания поселений с самостоятельными хозяйствами аборигенов. Неприятие подобных мер со стороны колонистов Эспаньолы привело к тому, что иеронимиты приняли половинчатое решение - создать поселения индейцев и сохранить энкомьенду. Эпидемия оспы ускорила сокращение численности аборигенов Эспаньолы, и к концу 1520-х годов они перестали быть важным звеном экономической жизни острова. Новые Законы не спасли от исчезновения их остатки.

Идеология колонизации Нового Света, складывалась из собственных намерений короны и вырабатывалась в советах с теологами и правоведами, а также с представителями колонистов, монахов и священников с островов. Подчинение туземцев и управление ими рассматривалось в двух, связанных между собой, аспектах.

Один, юридический - право испанских королей на завоевание новых земель. Поскольку это завоевание рассматривалось как реализация необходимости распространения христианской веры, и покорение индейцев было благословлено римским Папой, то право на завоевание новых земель и покорение местного населения не подвергалось сомнению.

Другой аспект, моральный - обращение с завоеванными. Испанские Короли с самого начала выражали свое покровительство аборигенам, которых они считали своими вассалами - наказ хорошо обращаться с индейцами регулярно, начиная с наставлений Колумбу перед его вторым плаванием к островам, присутствовал в распоряжениях для завоевателей и правителей Антильских островов, а затем и других земель Америки.

Значимость этого провозглашаемого покровительства со стороны короны была сведена на нет, когда корона отдала индейцев в распоряжение испанских поселенцев - с намерением обеспечить поселенцев рабочими руками и быстрее приобщить индейцев к католической вере и «гражданской жизни». Но у поселенцев Эспаньолы главной целью было как можно быстрее обогатиться и вернуться в Испанию (позже появилось другое направление исхода – Мексика и Перу). Воспроизводство рабочих рук их не беспокоило – поначалу из-за большого числа самих аборигенов, затем из-за возможности привоза рабов из других областей Америки и, наконец, из Африки. На это накладывалось и то, что в своей массе завоеватели полагали, что «неверных» можно было убивать, не отягощая свою совесть, а покоренные не способны стать христианами.

Эти факторы способствовали быстрому исчезновению аборигенов как этнических и социальных общностей – результат, явно не замышлявшийся в метрополии.

Библиография

Александренков Э.Г. Аборигены Эспаньолы в отчете о разделение 1514-1515 гг. //ЭО, 2017, № 2, с.81-92.

Александренков Э.Г. Аборигены Больших Антильских островов в колониальном обществе (конец XV – середина XVI вв.). 2-е изд. Москва. ИЭА РАН, 2018.

Лас Касас Б. де. История Индий. Ленинград, Наука, 1968.

Путешествия Христофора Колумба /Дневники, письма, документы/ Гос. Изд. Географической литературы. Москва, 1952.

Colón Сr. Diario de navegación. Publicación de la comisión Nacional Cubana de la UNESCO. La Habana, 1961

Deagan K., J.M. Cruxent. Columbus’s outpost among the Taínos. Spain and America at La Isabela, 1493 – 1498. Yale University Press. New Haven & London. 2002.

Fernández de Oviedo y Valdés G. Historia general y natural de las Indias, t. 1-4. Madrid, 1851-1855.

Las Casas B. de. Historia de las Indias. México-Buenos Aires, 1951, t. I-III.

Martyr d'Anghera P. 1912. De Orbe Novo. The eight decades of Peter Martyr d'Anghera, t.1-2, New York and London.

Mira Caballos E. El indio antillano a través del interrogatorio de los jerónimos de 1517 //http://estebanmiracaballos.blogia.com/2010/022211-el-indio-antillano-a-t...

Pichardo H. Introducción //Documentos 1 Los primeros memoriales de Fray Bartolomé de las Casas. /La Habana,/ 1972, p. 1-46.

Saco J.A. Historia de la esclavitud de los indios en el Nuevo Mundo //Historia de la esclavitud de los indios en el Nuevo Mundo seguida de la Historia de los repartimientos y encomiendas, tomo I, tomo II, p. 5-244. Colección de Libros Cubanos, vol. XXVIII, XXIX. Habana, Cultural, S.A., 1932.

Источники

CDI - Colección de documentos inéditos, relativos al descubrimiento, conquista y colonización de las posesiones españolas de América y Oceanía, sacados en su mayor parte del Real Archivo de Indias, 1864-1884, Madrid.

CDI-2 - Colección de documentos inéditos relativos al descubrimiento, conquista y colonización de las antiguas posesiones españolas de Ultramar, 1885-1932, 2-a serie, Madrid.

Konetzke R. Colección de documentos para la historia de la formación social de Hispanoamérica 1493 – 1810. Volumen I (1493-1592). Madrid, 1953.