Смерть Манко Инки. История одного латиноамериканского политического убийства

Наших современников при знакомстве с обстоятельствами европейского завоевания Америки всегда озадачивает факт, что два самых сильных государственных образования Нового Света, к тому же переживавших период расцвета – государство астеков и империя инков Тавантинсуйу – пали жертвой горстки авантюристов за неправдоподобно короткое время. Астекская столица Мешико-Теночтитлан была завоевана отрядом Кортеса примерно в  тысячу человек за три года, с 1519 по 1521; для того, чтобы овладеть инкской имперской столицей Куско Франсиско Писарро и Диего де Альмагро, располагавшим несколькими сотнями солдат, понадобилось чуть больше года с момента высадки на побережье южноамериканского континента, с апреля 1532 по ноябрь 1533 г. Впрочем, в случае Тавантинсуйу вступление испанцев в Куско, вовсе не означало конец инкской государственности: в сильно урезанном виде, лишившееся большей части территории, населения и богатств царство инков (так называемое «Новоинкское царство») продолжало существовать ещё почти сорок лет, пока не было окончательно уничтожено летом 1572 г. Анализ причин такого развития событий не является предметом этого краткого вступления. Здесь достаточно отметить, что и в Мексике, и особенно в Перу европейское завоевание было сложным смешением столкновения цивилизаций, стоявших на совершенно различных уровнях развития, и гражданской войны как внутри самих индейских обществ, так и среди завоевателей (в междоусобных конфликтах, вспыхивавших в Перу с 1537 по 1548 год, испанцев погибло, пожалуй, больше, чем на войне с индейцами). Как всегда в такие сложные и переломные моменты истории мы встречаем причудливо изломанные трагические судьбы людей, оказавшихся в пламени межцивилизационного столкновения. Одна из них – судьба Инки Манко.

Рис.1.  Манко Инка с придворными. Рисунок из рукописи: Felipe Huaman Poma de Ayala. El primer nueva crónica y buen gobierno. Pág. 398.

Он был одним из многочисленных сыновей великого инки Вайна Капака, впрочем, так как его мать была только наложницей, законных прав на престол не имевшим. Во время гражданской войны между Васкаром и Атавальпой, безжалостно истреблявшими возможных соперников из числа братьев, Манко скрывался. На исторической арене он появляется 13 ноября 1533 года. К тому времени и Васкар, плененный полководцами брата, и Атавальпа, захваченный испанцами в Кахамарке, были мертвы, а новоявленным хозяевам Перу срочно была необходима марионеточная фигура, через которую можно было приводить в движение рычаги управления гигантской империей Тавантинсуйу. Посаженный было ими на престол Тупак Куси Вальпа через короткое время умер (по слухам, был отравлен своими же подданными). Вот тут-то Писарро с товарищами и понадобился индейский царевич, всем им обязанный и готовый к сотрудничеству. Со своей стороны Манко, очевидно, полагал, что кучка чужеземцев рано или поздно уйдет из его страны или будет изгнана оттуда. Однако, он достаточно скоро понял, что ошибся. Провозглашенный в конце ноября 1533 г. сапа-инкой (верховным правителем Тавантинсуйу) Манко Инка Йупанки оказался практически безвластным, он даже не мог видеться с подданными и выходить из дворца иначе как под присмотром испанцев. Положение нового правителя крайне ухудшилось летом 1535 г., когда из Куско ушли Франсиско Писарро и Хуан де Альмагро, и власть в городе оказалась в руках младших братьев Писарро, Хуана и Гонсало, самоуверенных, алчных и наглых, занявшихся вымогательствами. В конце 1535 г. Манко попытался бежать из Куско, но был выдан, задержан и подвергнут заключению, сопровождавшемуся множеством унижений и оскорблений. Прибывший в Куско из Испании еще один Писарро, Эрнандо, попытался добиться от Манко выдачи сокровищ добрым обхождением и выпустил его, но затем вновь поместил под стражу. Наконец, накануне Пасхи 1536 г., сыграв на алчности Писарро, – Манко пообещал отдать ему золотые статуи своих предков в человеческий рост, – инка бежал из Куско и поднял восстание индейцев против пришельцев. Оно, однако, отнюдь не стало всеобщим. Большинство населения бывшей империи осталось в лучшем случае безразличным к попытке Манко Инки Йупанки возродить её, а немалая часть активно поддержала испанцев. К осени 1537 г. восстание Манко захлебнулось. Под его властью осталась только небольшая область к северо-востоку от Куско с центром в Витикос. Оттуда Манко Инка Йупанки с переменным успехом пытался противостоять конкистадорам. Избежать полного разгрома ему помогли непрекращавшиеся раздоры между испанцами: сначала, в 1541- 1542 гг. мятеж Альмагро-младшего, затем начавшийся в 1544 г. «Великий мятеж энкомендерос». Однако, попытка сближения с разбитыми сторонниками Альмагро обернулась для Манко Инки фатально: осенью 1544 или в начале 1545 года он был убит ими при обстоятельствах, которые вполне могли бы стать сюжетом авантюрного романа или фильма-детектива.

Рис.2. Манко Инка осаждает Куско. Рисунок из рукописи: Felipe Huaman Poma de Ayala. El primer nueva crónica y buen gobierno. Pág. 400.

Ниже приводятся свидетельства об убийстве Манко Инки Йупанки. Первое принадлежит непосредственному очевидцу события, сыну Манко и его второму преемнику (с 1560 г.) Титу Куси Йупанки (ум. 1571). В 1566 г. он заключил мирный договор с испанцами, в 1569 крестился под именем Диего де Кастро и допустил в свои владения миссионеров. В 1570 г. Титу Куси продиктовал двум испанским монахам, Маркосу Гарсиа и Диего Ортису, документ, своего рода мемуары, известный как «Сообщение о завоевании Перу и деяниях Инки Манко II» (Relación de la Conquista del Perú y hechos del Inca Manco II). Там, среди прочего, он рассказал о гибели своего отца.

Рис.3. Руины Витикос. Современная фотография.

Второе, более пространное сообщение принадлежит перу известного раннеколониального хрониста Хуана де Бетансоса (ум. 1576 г.). Бетансос, женатый на вдове Атавальпы донье Анхелине Йупанки, дважды, в 1557 и 1560-1561 гг. вёл от имени администрации Вице-королевства переговоры с правителями Новоинкского царства, и, по всей видимости, именно от людей из их окружения получил сведения об обстоятельствах гибели Манко. Таким образом, свидетельство Бетансоса, написанное между 1557 и 1560 гг., а возможно, и в 1551 г., с большой вероятностью опирается на свидетельства участников происшедшего. Бетансос сообщает важнейшую деталь – покушение на Инку было не просто личной инициативой укрывшихся в Вилькабамбе «альмагристов», его организатором был кто-то из главарей мятежа энкомендерос в Куско (обычно называемых «гонсалистами» по имени их вождя Гонсало Писарро). Сведения Бетансоса в этой части выглядят очень правдоподобно. С одной стороны, вожак беглецов Диего Мендес был одним из убийц Франсиско Писарро и ни в коем случае не осмелился бы вернуться на территорию, контролируемую братом маркиза, не получив гарантий от самого Гонсало Писарро или кого-то из его доверенных лиц, достаточно видного и влиятельного, чтобы на его обещания можно было положиться. С другой стороны, мятежные энкомендеро накануне столкновения со сторонниками Короны были весьма заинтересованы в устранении Манко Инки, способного в удобный момент ударить «гонсалистам» в тыл. Тем более, что последним вероятно было известно и о попытках Манко установить сношения с вице-королём Нуньесом де Вела, низложенным мятежниками.

Рис.4. Хуан Браво. Восстание Манко Инки. Стенная роспись в муниципалитете Куско, 2007.

Эти сведения Бетансоса находят развитие в сочинении неназванного автора «Исторические отрывки» [«Framento Histórico»], выдержку из которого приводит в своих «Анналах Перу» хронист середины XVII в. Фернандо де Монтесинос. В освещении убийства Манко Инки этот источник очень близок к Бетансосу и очевидно использовал его текст. При этом, однако, он приводит некоторые детали, у Бетансоса отсутствующие. В частности, «Framento Histórico» прямо называет организатора убийства Инки – главного альгуасила Куско (начальника городской полиции) Антонио де Торо,  и указывает его непосредственный мотив, отнюдь не государственнический и, увы, весьма актуальный для Латинской Америки до сих пор – наркоторговлю.

Рис.5. Убийство Манко Инки. Рисунок из «Кодекса Гальвин-Муруа (Galvin - Murua)».

Авторы двух следующих свидетельств, монах ордена мерседариев Мартин де Муруа (1525/1540 – 1617/1618) и иезуит Бернабе Кобо-и-Перальта (1580/1582 - 1657) в отличие от Титу Куси Йупанки и Х. де Бетансоса не были ни очевидцами, ни современниками событий. Сравнение их текстов показывает, что оба они воспроизводят какой-то общий источник, вероятно, тоже восходящий к свидетельствам индейских информаторов из Вилькабамбы и хранившийся то ли в гражданских, то ли в церковных архивах  Вице-королевства (об использовании их материалов прямо пишет Кобо). При этом текст «Всеобщей истории Пиру» Муруа, хоть она и была составлена примерно полустолетием раньше сочинения Кобо (первую редакцию труда Муруа датируют временем между 1580 и 1600 гг., вторую – 1615-1616 гг., в то время как «История Нового Света» Кобо была закончена в 1653 г.) содержит очевидные неточности. Так, он называет главаря убийц Диего Мендеса метисом, хотя тот метисом не был, но некий метис в числе убийц упомянут Бетансосом; время покушения Муруа относит к правлению в Перу губернатора Ваки де Кастро, хотя остальные авторы единодушно указывают, что это произошло по меньшей мере после того, как Ваку де Кастро сменил вице-король Нуньес де Вела; по пути бегства испанцев в лесных зарослях оказывается «гальпон», каменное сооружение, характерное для инкских городов (почти как рояль в кустах), согласно Бетансосу гальпон, в котором укрылись испанцы, находился в Витикос, а в лесу, как вполне реалистично пишет Кобо, они наткнулись на деревянную хижину. Очень странно в описании Муруа выглядит и сама картина покушения: для того, чтобы нанести Инке удар кинжалом в спину, когда тот обернулся назад, убийца Мендес должен был находиться перед ним на близком расстоянии. Однако, тот же автор пишет, что непосредственно перед этим Манко Инка вручил кубок с чичей начальнику своей стражи, следовательно, тот должен был находиться перед Инкой лицом к нему и на расстоянии вытянутой руки или чуть большем, и мимо него Мендес никак не мог подойти к жертве. Но в рассказе монаха-мерседария этот человек словно испаряется.  Создается впечатление, что Муруа излагал свой источник по памяти, не имея перед глазами написанного текста, и потому исказил детали, кроме того, он что-то слышал о версии, приводимой Бетансосом, откуда почерпнул такие подробности, как метис – участник заговора, и гальпон, где укрылись убийцы. Что касается Кобо, то он, кажется, на основании писанного текста воспроизводит версию события, альтернативную той, которую излагает Бетансос.

Основные отличия состоят в следующем:

• покушение происходит не во время игры, как у Бетансоса и Титу Куси, а на пирушке после неё;
• непосредственным убийцей является Диего Мендес, а не Гомес Перес;
• все испанцы успевают уйти достаточно далеко от места покушения, а не только один из них, как у Бетансоса.

Версия Муруа – Кобо ничего не говорит о связях убийц с испанцами в Куско.

Фабула версии Муруа в очень сокращенном виде воспроизведена в сочинении «Новая Хроника и доброе правление» (окончательная редакция относится к 1613/1615 гг.), чьим автором считается знатный индеец Фелипе Ваман Пома де Айяла. В этом нет ничего удивительного, так как «Новая Хроника» прямо сообщает о знакомстве её автора с Мартином де Муруа и его сочинением, а анализ иллюстраций, во многих случаях одинаковых в обоих трудах, указывает на сотрудничество их составителей на определенном этапе. Впрочем, у Помы де Айялы трагическая история снижена до бытового анекдота, поножовщины между собутыльниками.

Описание смерти Манко Инки содержит также «Всеобщая История Перу» Инки Гарсиласо де Ла-Вега,  опубликованная в 1610 г. Его краткое свидетельство в главном совпадает с версией Бетансоса-Монтесиноса, хотя, по всей видимости, также приведенной по памяти (отсюда разница в деталях, как-то: игра, во время которой произошло покушение, орудие убийства). Основное отличие состоит в истолковании мотивов покушения: у Инки Гарсиласо они связаны исключительно с личными качествами непосредственного убийцы, а его товарищи оказываются даже в некоторой степени безвинно пострадавшими за чужое преступление.

На основании имеющихся материалов, тем более, не зная точно, чьи свидетельства послужили источником сведений Муруа-Кобо, сложно решить, какой рассказ: Бетансоса-Монтесиноса или Муруа-Кобо, – более точно освещает ход событий, и по каким причинам появилась параллельная версия. Очень вероятно, что информаторы, рассказ которых послужил основой одной из версий (а возможно и обеих), не находились непосредственно на месте события, а лишь с некоторого расстояния наблюдали за тем, как Инка сначала играл с испанцами, затем чем-то занимался с ними (чем, информаторы додумали сами), а потом возникла свалка, в результате которой раненый Инка остался лежать на земле, а испанцы бросились к своим жилищам. Возможно, внимательный читатель заметит в приводимых ниже сообщениях колониальных источников подробности, которые позволят точнее определиться с этой историей великодушия и подлости, доверчивости и предательства, преступления и мести, случившейся более чем 470 лет назад в перуанской сельве.

 

Тексты

 

Диего де Кастро Титу Куси Йупанки. «Сообщение о завоевании Перу и деяниях Инки Манко II»[i]

 

И после того, как уже многие дни и годы эти вышеназванные испанцы находились в обществе моего отца в названном селении Витикос, в собственном доме моего отца, они однажды с большим весельем играли в шайбу [herrón] [ii], только мой отец, и они, и я, который тогда был ребёнком; и мой отец ни о чём не думал и не стал доверять одной индианке одного из них, которого звали Барба [Barba][iii], ранее многие разы говорившей ему о том, что те испанцы хотели его убить. И безо всякого подозрения в этом он развлекался с ними, как и раньше. И во время этой игры, как я уже сказал, когда мой вышеназванный отец поднимал шайбу, чтобы сыграть, они все набросились на него с кинжалами и ножами, а некоторые со шпагами, и мой отец, когда почувствовал себя раненым, со смертельной яростью постарался защищаться с одной стороны и с другой, но так как он был один, а их семеро, и у моего отца не было никакого оружия, в конце концов, они повалили его на землю с многими ранами, и оставили как мертвого. И так как я был маленьким и увидел, что с моим отцом поступают таким образом, я попытался прийти ему там на помощь, и они обратились против меня, очень обозлённые, и они бросили в меня коробку с шерстью, с шерстью моего отца, который там в то время был, но немного промахнулись, а то убили бы также и меня. И я от страха, так как был перепуган этим, убежал вниз в лесные заросли, дабы если бы они меня и искали, то не нашли бы. А они, когда оставили моего отца, уже испускавшего дух, вышли через ворота с большой радостью, говоря: «Мы уже убили Ингу, не стоит бояться». А некие индейцы-анды[iv], которые прибыли в то время, и военачальник Римаче Йупанги, вскоре отплатили им таким образом, что прежде, чем они успели убежать на большое расстояние, одних захватили на плохой дороге, сбросив их с их лошадей, и силой привели, чтобы принести в жертву. И всех их предали очень жестокой смерти, и некоторых даже сожгли. И после всего этого мой отец прожил три дня…

 

Хуан де Бетансос. «История двоих сыновей Вайна Капака», глава XXXII[v]

 

<…> И они [испанцы в Куско] были осаждены, все время сражаясь с индейцами, тринадцать или четырнадцать месяцев[vi], по истечении которых те отступили, потому что Манго Инга получил известие, что Альмагро[vii] возвращался из Чили и был в Арекипе. И как только узнал новость, Манго Инга отступил в Тамбо[viii], что в семи лигах от Куско, и когда Альмагро пришел, Манго Инга отправил к нему кое-каких посланцев и послал сказать ему, что он восстал из-за плохого обращения с ним со стороны Эрнандо Писарро[ix] и тех, кто были в Куско, и чтобы он послал туда кого-нибудь из своих капитанов, и когда тот был бы в Куско, то он пришел бы с миром вместе с капитаном, которого он таким образом прислал бы. И Альмагро послал к нему одного капитана по имени Руй Диас [Ruí Díaz]; и после того, как Альмагро вошёл в Куско и прошло уже много, в течение которого Манго Инга ему лгал и не приходил, он приказал Оргоньесу [Orgoñes][x], чтобы тот отправился завоевать его. И так Оргоньес вышел и напал на него таким образом, что застал его врасплох и захватил многих его жён, а Манго Инга, и Вила-Ома [Vilaoma][xi], и прочие главари ускользнули, и во время этого бегства Манго Инга потерял много имущества из товаров, которые награбил у капитанов, которых Маркиз послал на помощь Куско, а тот убил[xii]. И после этого бегства Оргоньес вернулся и привел с собой Руя Диаса и других христиан, которые были там с Манго Ингой, и так на этот раз ускользнул Манго Инга[xiii].

И после того, как была дана битва при Салинасе, в которой Альмагро был разгромлен и взят в плен, а Оргоньес погиб, и всё уже было устроено, маркиз приказал Гонсало Писарро, своему брату[xiv], чтобы он выступил против Манго Инги и захватил его, если сможет, и уничтожил бы, если сможет, ту шайку грабителей [ladronera], которая там была. И Гонсало Писарро пошёл и повёл некоторое число испанцев и много индейских друзей, и напал на Манго Ингу, и разбил его, и захватил его главную жену, которую звали Кора [Cora][xv], и отобрал у него всё, что он там имел и ранее награбил[xvi].

Ибо следует знать, что пока маркиз и Альмагро предавались своим страстям, Манго Инга спустился с гор и пошёл в Хауху, и разграбил у ванков [Guancas][xvii], что смог, и забрал у них их идола и ваку, которую они имели, и унёс его с собой[xviii], и оттуда вернулся в Паукарпампу [Paucarpampa][xix], что за Ако [Aco][xx], а оттуда вышел в местность, называемую Коча [Cocha], которая выше Сангаро [Sangaro][xxi], в пяти или шести лигах от Ваманги [Guamanga][xxii], и там построил селение, по тому же плану, что и Куско, и приказал, чтобы оно называлось Руквири [Rucguiri], и в этом селении приказал убить одного касика из Ангараеса [Angaraes], и другого из Ако, и одного владыку-длинноухого из своих. И когда касики увидели, что оказались там с тем, кто их убивал, некоторые из них бежали от него; и так как ранее он принёс туда ваку ванков, и они узнали, что она была в определённом помещении в том селении, что находилось над Сангаро, они собрали людей в своих землях и отправились сразиться с ним; и когда он узнал, что на него идут ванки, чтобы дать сражение, он вышел в путь и столкнулся с ними в Паукарпампе, и они сразились с ним, и там Инга Манго был разгромлен и вернулся в ту местность, где построил своё селение[xxiii]. И после того, как он был разбит ванками, сказал находившимся при нём касикам, что он уже не является повелителем, и чтобы они возвращались в свои земли и служили испанцам, потому что он прятался и хотел укрыться в горах Анд. И он попросил у них некоторые находившиеся у них там вещи, и когда взял то, что мог унести, то укрылся в горах и увёл с собой две тысячи индейцев и многое из того, что ранее награбил[xxiv].

И после того, как Гонсало Писарро его разбил, то лишил всего того, что он таким образом ранее награбил, и захватил его главную жену, а сам он спасся бегством в горы, и так его не схватили, а Гонсало Писарро с этой пленницей вернулся в Куско. И поскольку Манго Инга увидел себя лишённым своей жены, и [припомнил], что и ранее с ним плохо обошлись, то задумал устроить издёвку над маркизом, и отправил своих посланцев к Гонсало Писарро, и они [посланцы] сказали, что Инга мог бы прийти с миром; и когда Гонсало Писарро это услышал, то дал знать маркизу, который в то время был занят заселением Арекипы[xxv]. И как-только маркиз это узнал, тут же пришёл в Куско и пошёл в долину Йукай; и когда он там находился, маркиз имел с собой некоторое число испанцев, и там же держал жену Манго Инги; и Инга отправил сказать маркизу, чтобы он отослал тех людей, которых имел при себе, в Куско, поскольку, так как тот находился там со столькими людьми, он опасался, что имел намерение причинить ему какой-нибудь вред, и что он боялся, и что с ним нет индейцев, которые бы его принесли, и что поэтому он не пришёл, а также потому, что он был нездоров из-за каких-то нарывов. И когда маркиз услышал это, приказал остальным, находившимся при нём, чтобы они вернулись в город Куско, и послал сказать лиценциату де Ла-Гаме [de La Gama][xxvi], который был его главным заместителем, чтобы он никого не пропускал в Йукай. И он отправил Инге гамак, чтобы тот прибыл, и с ним послал одного испанца, своего слугу, и одного мулата; и когда они достигли Тамбо [Tambo][xxvii], в трёх лигах от места, где находился Манго Инга, то как только прибыли тот испанец и мулат, он приказал убить их. И когда это увидели йанаконы[xxviii], шедшие с тем испанцем, они бежали и вернулись в Йукай, и рассказали о происшедшем маркизу, и что Манко Инга ведёт против него множество воинов; и когда маркиз услышал об этом, приказал, чтобы тут же вывели жену Манго Инги, которую он держал там в качестве пленницы, и чтобы её забили палками и сожгли, и бросили её в одну реку[xxix]. И после того, как это было сделано, маркиз пошёл в Куско; и когда об этом узнал Манго Инга, он приказал, чтобы множество индейцев отправились вниз по течению реки, и чтобы они искали тело его жены, и так они искали его и нашли его, и отнесли к нему, и он устроил над ним великий плач, и все их обряды и жертвоприношения согласно тому, что вы уже слышали, и что устраивали для его предков.

И так Манго Инга снова отступил в свои горы[xxx], и когда в дальнейшем узнал, что маркиз мёртв[xxxi], испытал от этого удовольствие и послал дону Диего де Альмагро-младшему оружие из числа того, которое забрал у христиан. И после того, как дон Диего был разгромлен у Чупаса [Chupas][xxxii], оттуда спаслись бегством в город Куско Диего Мендес [Diego Méndez][xxxiii] и другие, и в том городе Куско были схвачены, и из того заключения Диего Мендес бежал и пошёл туда, где находился Манго Инга, и тот хорошо его принял, и оказал ему большую честь, и дал ему йанаконов и индианок для услуг, и многое из товаров, которые имел из награбленного, всегда весьма обильно снабжая его тем, в чём тот нуждался. И после этого к Манго Инге направились другие шесть или семь испанцев[xxxiv], которые все были сторонниками дона Диего де Альмагро; и Инга их хорошо принял, так же как ранее Диего Мендеса, и также снабдил их и приказал снабжать тем, в чём они нуждались. И испанцы, в то время, пока находились там, играли в шайбу и гарцевали на лошадях, и развлекались с Ингой; и когда так происходило, Инги достигла новость, что прибыл вице-король Бласко Нуньес де Вела [Blasco Nuñez de Vela][xxxv], и что он будто бы благосклонен к индейским касикам. И когда он узнал об этом, сказал это Диего Мендесу и остальным, и они решили выйти и повидаться с вице-королём, и сказали об этом Манго Инге; и Манго Инга приказал своим военачальникам, чтобы их снабдили тем, в чём они нуждались бы, и чтобы вышли с ними, а Манго Инга поручил Диего Мендесу и попросил его, чтобы он от его имени переговорил с вице-королём, и чтобы для этого с ним пошли некоторые его длинноухие, дабы они возвратились с предосторожностями с ответом о том, что решил вице-король и о чём он с тем договорился бы. И когда он об этом позаботился, люди Инги взяли Диего Мендеса и остальных в некие гамаки и понесли их, а когда подошли к высотам Ваманги, узнали новость, что там находится Гонсало Писарро, пришедший с людьми из Куско против вице-короля и чтобы оспорить его распоряжения[xxxvi]. И когда Диего Мендес и остальные узнали об этом, решили вернуться оттуда, пока не увидят, чем это закончится, и так возвратились; и военачальники Инги, когда увидели, что они вернулись оттуда, ограбили все тамошние селения, как они обычно делали, и увели оттуда всё, что смогли, как индейцев и индианок, так и овец, одежду и всё остальное, чем смогли завладеть; и во время этого возвращения Диего Мендес заболел и вернулся больным[xxxvii]. И когда они вернулись туда, где находился Манго Инга, и доставили ту добычу, Инга приказал, чтобы всё, что они таким образом принесли из того набега, который произвели, поместили на площади, и приказал христианам, чтобы они выбрали то, что им покажется хорошим, и они так и сделали, а относительно прочего, что осталось, приказал, чтобы его хранили в домах, которые для этого были указаны. И он приказал лечить Диего Мендеса, а остальным испанцам чтобы оказывали всяческие услуги, и так это всё время делалось с большим усердием. И после того, как Диего Мендес выздоровел, Манго Инга дал ему двух юных девушек из своего народа, пайя [paya][xxxviii], и Манго Инга отдыхал с Диего Мендесом и с остальными, а они – с ним, и играл в шайбу, и в игры, которые им нравились.

И пока дело шло таким образом, пришёл туда из Куско один метис, который пришёл туда под видом того, что будто бы бежал от христиан в Куско, чтобы служить Манго Инге, и принёс письмо от не знаю кого в Куско, и тайно передал его Диего Мендесу, и с тем письмом его послали сказать, чтó было бы хорошим для того, к кому его послали. А Инга, когда увидел, что метис пришёл раздетым, приказал дать ему бархатную одежду и выдавать ему всё, в чём бы он ни испытывал нужду, и приказал ему, чтобы он находился в обществе Диего Мендеса. И когда метис повидался с Диего Мендесом наедине, сказал ему на словах то, что должен был передать, а Диего Мендес в ту пору имел одну негритянку, а та негритянка услышала всё, что говорил метис её хозяину и увидела письмо в руках. А Диего Мендес встретился с Гомесом Пересом [Gómez Pérez] и с остальными испанцами, и сказал им о том, что было написано в письме и что сказал ему метис, и они договорились убить Ингу. И приказали приготовить много хлебцов, чтобы было, что есть, когда они ушли бы оттуда. И когда об этом узнала негритянка, она пошла сказать об этом некоторым придворным Инги, а когда об этом узнали придворные, отправились сказать об этом Инге. Но поскольку Инга был доволен испанцами и так их любил, и делал им добро, он сказал тем придворным, которые ему об этом рассказали:

«Кое-чем должны обладать эти испанцы, чтобы вы им так завидовали, и не нашли другого способа схватить их, кроме как прийти ко мне и сказать, чтобы я убил их, говоря, что они хотят убить меня, чтобы вы схватили их; вот как вы им завидуете. Идите отсюда и не приходите больше ко мне с такими разговорами, потому что я вас накажу».

И так те придворные ушли, и ни они, ни кто другой не осмеливался больше прийти к Инге и предупредить его об этом деле. И когда христиане сговорились убить Ингу, они решили так, полагая, что, после того, как они его убьют, люди, которые там  были с Ингой, будут с ними, когда увидят, что Инга мёртв, и что они уйдут и разойдутся по своим землям, потому что все или большая часть из находившихся там в то время были [приведены] насильно. И когда испанцы договорились об этом, стали выжидать момента, чтобы убить и уйти оттуда, а Инга на следующий день после того, как испанцы устроили своё совещание, приказал позвать метиса и остался с ним наедине, и сказал ему, чтобы тот рассказал о том, что происходит в Куско, и кому он поручен, и какие испанцы в нём имеются, и какие лошади; и метис сказал, что в Куско находился Торо [Toro][xxxix], и что в нём не осталось людей, только около пятидесяти человек, и что у них не было ни лошадей, ни вьючных животных, потому что всех их увёл Гонсало Писарро, и что если какая и была, то это была хромая лошадь, и её оставили там, потому что она не могла отправиться в путь, и что эти люди, оставшиеся в Куско, бездельничали и были беспечны. И так как Инге показалось, что метис говорил ему правду, он сказал метису, чтобы тот отправился в своё помещение, и тотчас приказал позвать своих военачальников и пересказал им то, о чём сообщил ему метис, и [сказал,] что ему кажется, что для них пришло время идти на Куско и убить испанцев, которые там находились, и разграбить то, что они смогут, и привести всех испанских женщин, каких они найдут. Военачальники ответили, что им доставило бы удовольствие пойти, и Инга сказал им, чтобы они все отправились в это предприятие, и чтобы их вёл в качестве предводителя Пусупума [Pusupuma], и так они снарядились и отправились в своё предприятие. А с Ингой остались в качестве его личной охраны десять индейцев-лучников из народов Анд и пятьдесят других индейцев, и в качестве их военачальника – Тимбайси [Timbayçi], а ещё остались для бесед с Ингой двое других старых владык, а также остались ещё пятьдесят индейцев йанаконов для услуг.

И поскольку испанцы задумали убить Ингу, им показалось, что это было как раз подходящее время, потому что воины и военачальники пошли на Куско. И им показалось, что для того, чтобы у них вышло с этим делом, они должны были бы затеять игру в шайбу, и во время этой игры могло бы статься, что и Инга захочет сыграть с ними, как он это обычно делал, а пока он играл бы, они могли бы напасть на него и там все вместе убить его, и когда его увидели бы мёртвым, индейцы пошли бы за ними для того, чтобы разойтись по своим землям, и увидели бы себя освободившимися оттуда; и когда они это обдумали и договорились об этом, то принялись за дело. И они отправились сыграть одну игру, и пронесли с прятанные в обувь[xl] кинжалы, и несли множество хлебцов, спрятанных в рукава и под одеждой, которые несли, чтобы есть в лесу, когда оттуда ускользнут. И когда они пришли сыграть, сказали Инге, чтобы он сыграл с ними, а Инга сказал, что не хочет. И так как они захотели сыграть, то сказали ему, чтобы он судил броски, дабы Инга поднялся судить броски, которые они делали бы, и когда он измерял бы броски, набросились бы на него, когда увидели бы, что на площади нет индейцев, которые ему помогли бы, и так принялись играть.

А когда Пусупума ранее пошёл на Куско, он прошёл через верховья Апоримы [Aporima] и напал ночью на одного тамошнего касика[xli], и захватил его в его домах вместе со всеми его жёнами и служителями; и когда он захватил его, то отправил к Инге, чтобы Инга сделал с ним то, что захочет. И когда касика повели к Инге, и он был уже за лигу от места, где находился Инга, те, кто вели этого касика, отправили к Инге посланца, через которого послали спросить, желал бы он, чтобы тот вошёл к нему выказать покорность в тот день или на другой день утром. И когда этот посланец прибыл туда, где находился Инга, то обнаружил его на площади наблюдающим за тем, как играли испанцы. А в ту пору с Ингой находились двое старых владык, один с одной стороны, а другой – с другой, и Инга посредине, а позади Инги находилась одна из его жён, и на площади в ту пору не было ни одного индейца кроме тех двоих владык. И поскольку испанцы задумали убить его в тот день любым способом, какой бы ни подвернулся, то когда тот посланец прибыл туда, где находился Инга, и стал позади Инги, и рассказал ему послание, которое доставил, и Инга повернул к нему голову и сказал индейцу то, что счёл нужным, и поскольку испанцы увидели Ингу в неудобном положении, то подошли к Инге и сказали ему, чтобы он пошёл рассудить один бросок и спор, который у них случился; и Инга не захотел им ответить, и они ударили его в бедро, и Инга повернул лицо к Гомесу Пересу, который его ударил, и разгневанно сказал Гомесу Пересу, чтобы тот подождал, пока он отошлёт того посланца и закончит обсуждать то, что тот говорил. И при этом Инга опять повернул голову к посланцу, чтобы говорить с ним, и когда он в этот последний раз повернул голову, туда подошли все испанцы, и Гомес Перес достал свой кинжал и нанёс Инге удар в грудь; и Инга, когда ему нанесли этот удар кинжалом, поднялся на ноги и набросил ему свой плащ на глаза, а Гомес Перес изловчился нанести ему другой удар кинжалом и попал им в такую часть, что Инга упал, а двое владык, бывших с ним, поднялись и набросили свои плащи на испанцев, но испанцы сбросили их и своими кинжалами их убили. Жена Инги, когда увидела происходящее, закричала, и когда испанцы сделали это, сказали одному из них, чтобы он прикончил ещё дышавшего Ингу. И они побежали в дом, где хранилось оружие, и когда там остался один испанец, чтобы прикончить Ингу, и женщина, которая кричала, туда вбежали лучники и вместе с ними военачальник Тимбайси, и когда они увидели того, кто убивал Ингу, все набросились на него и убили стрелами.

Гомес Перес и Диего Мендес, когда пришли в дом, где было оружие, и забрали шпаги, побежали туда, где находились восемь лошадей, которых Инга держал там в стойле; и поскольку было немалое расстояние от селения, где они находились, до подъёма и стойла, находившегося чуть на высоте, они устали. И когда один знатный человек заметил, что идут они и индейцы, охранявшие лошадей, он сказал: «Не убили ли они Ингу и идут сюда?» – и они все собрались, а их было сорок индейцев, и они перекрыли подъём. А вскоре туда прибыл Тимбайси с остальными людьми из селения, и они набросились на них, и ускользнул от индейцев один из них, которого звали Карнехо [Carnejo], и поднялся вверх, и оседлал коня, и ускакал на нём, и ушёл оттуда. Диего Мендес и Гомес Перес, и остальные защищались, сколько могли, но поскольку не могли сопротивляться индейцам, мало-помалу отступали, защищаясь от индейцев, как только могли, и потому вернулись в селение и укрылись в одном большом гальпоне[xlii], и заняли вход; и индейцы наседали, чтобы ворваться, а испанцы защищались, и у того входа отчаянно оборонялся Гомес Перес, и уже образовался целый холм из обрубленных [при попытке] проникнуть через вход копий и пик. И когда Тимбайси увидел, что они не смогут войти, и что приближается ночь, то приказал поджечь гальпон сзади; и когда испанцы увидели над собой огонь, то вышли наружу, и там их всех схватили голыми руками и убили. А за Карнехо ранее пошли не знаю сколько, и на переправе через реку убили под ним лошадь, и он оказался в воде, и поплыл по реке вниз, и вышел на одном ровном месте, и побежал укрыться в лесу, находившемся возле одной заснеженной горы, и там его настигли и убили, и так убили их всех.

 

Фернандо де Монтесинос. Анналы Перу[xliii].

 

 

<Год 1545> Уже говорилось под 1542 годом как с поля битвы при Чупасе бежали восемь человек, и пришли в Анды. Одним из них был Диего Мендес, брат маэстре-де-кампо Родриго Оргоньеса. Они находились в обществе Инги Манго в его убежище вплоть до этого времени. Он приказал им сделать шайбы для игры, и они упражнялись в этом и в том, чтобы научить Ингу ездить на лошади и стрелять из аркебузы. Когда они узнали, что Гонсало Писарро выступил против Вице-короля, написали Антонио де Торо[xliv], чтобы тот добился для них прощения и они ушли бы оттуда, а они помогли бы в том, в чём могли бы оказаться полезны. И он ответил Диего Мендесу и Гомесу Пересу, что если бы они убили Ингу, он их не только простил бы, но и вернул Диего Мендесу репартимьенто в Асангаро [Asángaro], которое тот раньше имел. Антонио де Торо просил об этом потому, что в Андах имел участок [chacra] коки, который давал ему каждый рабочий сезон [mita][xlv] тысячу песо; так что три рабочих сезона приносили ему больше тысячи песо в год, а из-за нападений Манго все это остановилось и ничего не делалось; и ему казалось, что со смертью Инги всё вернётся в обычное состояние. Восьмеро солдат обсудили дело, и им показалось хорошим предложение; они читали письмо в присутствии одной негритянки, принадлежавшей Диего Мендесу, та предупредила одного длинноухого, с которым общалась, а он трижды – Ингу, но тот не поверил, ибо полагал, что неблагодарность не должна победить доброго отношения и верной дружбы. 

Кастильцы, когда увидели, что за такое время не было надежды на обращение Инги, и что представился подходящий случай избавиться от этого одиночества, решились убить Ингу. Они приготовили игру в шайбу по случаю того, что он отправил своих людей в поход и остался только с двумястами лучниками из индейцев-андов и сотней своих. Они сделали вид, что ссорятся из-за того, чья шайба оказалась ближе, а Инга, как имел обычай поступать в других случаях, пришёл на игру и спустился измерить расстояние до шайб, и когда он спустился, они вынули кинжалы из обуви [borceguíes] и нанесли множество ножевых ударов по язычнику. Они тут же бросились к лошадям умирающего Инги, чтобы уйти, и спаслись бы, если бы один из них, по имени Барба, не отправился за золотыми кувшинчиками, которые имела одна индианка, подруга Инги; и та закричала, увидев ужасное происшествие, собрались индейцы-анды и расстреляли из стрел, и убили восьмерых солдат, и отрубили им головы, и положили их возле Инги, который еще не испустил дух, и за три дня, которые он прожил, он назначил своим преемником в достоинстве Инги сына, которого родила бы его жена и сестра, Имо Колльо [Imo Collo], а если бы родилась девочка, он назначал Ингой свого сына Сайре Топу [Saire Topa]. (Framento Histórico, Capitulo 141.)

 

Мартин де Муруа. «Всеобщая история Пиру», глава 73[xlvi]

 

… Я говорю это о Диего Мендесе, Барбе и их товарищах, которые, после того как бежали оттуда, где, если бы были схвачены, не спасли бы свои жизни, как и прочие, совершившие то же преступление, что и они, и после того, как их приютил Манко Инга и, вместо того, чтобы обращаться с ними как с врагами, от которых претерпел столько вреда, принял их, и предоставил хлеб и кров, и делил с ними общество, делая им всё возможное добро, отплатили ему за гостеприимство и приём тем, что лишили его жизни, основываясь на тщетной надежде, что им за это окажут милости, и не принимая во внимание, какое гнусное и бесчестное дело совершают, недостойное того, чтобы о нём и помыслило благородное сердце, в то время оказывавшее им благодеяния.

Манко Инга, после того, как отправил своих военачальников и людей[xlvii], остался с испанцами, с которыми во всём очень хорошо и учтиво обращался, ибо им накрывали стол вместе  с ним, и в изобилии давали еду и питьё, и он оказывал им многие милости, как если бы они были в своих селениях, чьими уроженцами являлись. Однако испанцы, кажется, испытывали отвращение к таким милостям и были сыты по горло пребыванием там, и им захотелось вернуться в Куско и находиться там, и они не знали, как сделать это безопасно, чтобы их не схватил Вака де Кастро, и они сговорились между собой о величайшей измене, чтобы убить Манко Ингу способом, какой окажется наилучшим, и, убив его, бежать, и что безо всякого сомнения за такую выдающуюся услугу их простил бы Вака де Кастро и оказал бы им милости, потому что таким образом оказалась бы замиренной эта страна. И когда они толковали об этом между собой, Диего Мендес отдал предпочтение тому, чтобы убить его при удобном случае, пока не возвратятся индейцы, посланные схватить Ситиеля [Sitiel] и Карварайсо [Caruarayco][xlviii], потому что если сначала придут те, было бы очень сложно [сделать это], так как были бы многочисленны люди, находящиеся с Манко Ингой. И так они стали вести себя с опаской, подыскивая возможность исполнить своё зловредное и низкое намерение.

Однажды Манко Инга и Диего Мендес играли в шары [bolas] и в игре Диего Мендес выиграл какое-то серебро у Манко Инги, и тот тут же заплатил, и, поиграв ещё чуточку, сказал, что не хочет больше играть, что устал, и приказал принести перекусить, и ему принесли, и Манко Инга сказал Диего Мендесу и остальным: «Перекусим», – и те сказали, что «да», и сели с большим удовольствием, и ели то, что было принесено туда для Инги, а тот уже с подозрением относился к испанцам, потому что видел, что они держались с опаской и носили спрятанным оружие. И так у него возникло нехорошее ощущение, не собираются ли они совершить какую измену, ведь он был с малой свитой[xlix]; и после того, как перестали закусывать, он сказал им, чтобы они отправлялись отдыхать, потому что он хотел бы чуток повеселиться со своими индейцами, и они сказали ему, что сейчас уйдут, и между собой испанцы принялись подшучивать друг над другом словами и розыгрышами, чтобы рассмешить Манко Ингу, которому нравилось, когда они веселились. С этим они отправились, задержавшись на миг, пока Манко Инга, выпив, не поднялся, чтобы дать выпить начальнику своей охраны – ибо их обычаем является оказывать такую честь тем, кого они очень любят – и дал тому выпить. И после того, как Манко Инга встал, чтобы дать тому кубок для питья, он повернулся, чтобы взять другой кубок, поднесённый ему сзади индианкой-служительницей, и выпить самому. И тогда Диего Мендес, который был начеку, чтобы улучить случай, который представился бы, как только увидел его повернувшимся спиной к ним, набросился на него с большой яростью и кинжалом нанёс удар в спину, и Манко Инга упал на землю, и тут же Диего Мендес ударил его ещё два раза, и индейцы, которые там находились, все безоружные, ошеломлённые таким немыслимым делом, бросились помогать Манко Инге и защищать его, чтобы его снова не ранили, а остальные испанцы схватились за шпаги и бросились вызволять Диего Мендеса, и затем устремились в свои хижины и оседлали лошадей, и взяли своё снаряжение, какое там имели, и погрузили свои пожитки, насколько позволила спешка, и направились по дороге к Куско, нигде не останавливаясь, и всю ту ночь проскакали без сна, и так как находились в горах, не нашли правильной дороги, и блуждали по разным местностям, потерявшись, и так задержались.

Как только ранили Манко Ингу, и бежали Диего Мендес с остальными, знатные индейцы, которые там находились, с печалью и горем, которые можно понять, не осмелились с людьми, каких имел там Манко Инга, преследовать испанцев, опасаясь, не была ли эта измена согласована с другими, и не пришло ли из Куско больше людей на подмогу [убийцам], а только с величайшими предосторожностями отправили к военачальникам и людям Манко Инги, которые пошли захватить Ситиеля и Карварайсо, сообщив им, что Диего Мендес и остальные испанцы ранили кинжалом Ингу и бежали по направлению к Куско, и чтобы они всё оставили и возвратились посмотреть, смогут ли смотреть испанцев до того, как они ускользнут. Индейцы, которых послали сказать это, проявили такую сноровку, что нашли их по дороге, когда они уже возвращались и вели с собой пленного Карварайсо, а Ситиель ускользнул от них благодаря быстроте ног, потому что обоих сначала схватили вместе.

И когда узнали эту печальную новость военачальники и остальной народ, от сотни к сотне, самые доблестные и быстрые быстро прошли большое расстояние туда, где находился смертельно раненый Манко Инга, который ещё не умер, и когда увидели таким своего владыку, с желанием отомстить за него и разнести в клочья изменников повернули туда, где, как узнали, прошли испанцы, преследуя их, и двигались так успешно, что на другой день настигли их, когда они разместились в одном большом гальпоне, имевшемся на дороге, и отдыхали, думая, что никто их не преследует, и они в безопасности и спаслись. Индейцы, которые их преследовали, пришли до наступления сумерек туда, где расположились испанцы и внутри имели с собой коней, и индейцы не захотели нападать на них тотчас же, чтобы, пользуясь днём, никто не ускользнул, но спрятались в лесу, так что никто из них не показался, пока не опустилась ночь, и тогда, собрав в лесу большое количество хвороста там, где прятались, они вышли к гальпону и окружили его, и сложили хворост у дверей, для того, чтобы невозможно было выйти наружу, и при помощи соломы подожгли его, и когда испанцы с криком проснулись, и некоторые попытались прорваться через огонь, а остальные вместе со своими конями были там изжарены, так что никто и ничто из находившегося внутри не спаслись, потому что гальпон выгорел дотла.

Совершив это, очень довольные тем, что увидели отомщённой смерть Манко Инги, своего владыки, индейцы возвратились в Виткос [Vitcos], где нашли его уже испускающим дух, потому что оказались недостаточными средства, которые они применяли для его лечения.

Когда он узнал, что испанцы уже мертвы, так что никто из них не смог ускользнуть, он очень обрадовался, и сказал им, чтобы они не оплакивали его, дабы народ этой земли не взволновался и не восстал, и назначил наследником одного из своих сыновей, старшего, хоть и малолетнего, по имени Сайре Топа [Saire Topa], и чтобы пока он не достигнет возраста, достаточного для царствования и самостоятельного владычествования, ими управлял бы Ато Супа [Ato Supa], полководец-длинноухий из Куско, находившийся там с ними, который был мужем доблестным, и великой рассудительности, и отважный на войне, и сказал им, чтобы они ему подчинялись и не оставляли беззащитной землю Вилькабамбы, и что их постигнет его проклятие, если они поступят по-другому, ведь эта земля была найдена и обустроена с такими их собственными трудами и пóтом, и когда её завоевывали, погибло так много их, и её обороняли от испанцев с такой доблестью и жаром, – и когда высказал эти мысли, умер.

С наибольшей из возможных печалью они набальзамировали его тело по своему обычаю, и без плача и признаков скорби, согласно тому, как он о том приказал, отнесли его в Вилькабамбу, где и находились под управлением Ато Супы, полководца-длинноухого.  

 

Бернабе Кобо. «История Нового Света»[l]

 

Капитан Диего Мендес был человеком знатным и одним из ближайших друзей обоих Альмагро, отца и сына, и он был одним из самых виновных в смерти маркиза дона Франсиско Писарро; он был взят в плен в битве при Чупасе, и, ожидая кары, бежал из тюрьмы и с четырьмя другими солдатами отправился в Вилькабамбу, чтобы быть полезным Манко Инке, который был рад видеть испанцев и благодарен им за то, что они захотели укрыться у него. Он приказал, чтобы индейцы оказывали им все услуги, в каких они нуждались, и оказывал им ежедневно большие милости и делал подарки, усаживая их за свой стол и обычно беседуя с ними. Испанцы были довольны таким добрым приёмом, пока к Инке через его гонцов-часки и лазутчиков не пришло известие, что правитель Вака де Кастро спустился из Куско в Лиму, потому что в страну прибыл другой правитель[li]; и когда Диего Мендес услышал это, то обрадовался, потому что они уже были по горло сыты жизнью у индейцев и хотели уйти из этой области, но поджидали, пока не представится какая-нибудь хорошая возможность, чтобы попросить разрешения Инки.

Тем времен случилось, что некий касик, вассал Манко Инки по имени Карвайайсо [Carbayayso], владыка Котамарки [Cotamarca], вознамерился убить Инку и занять всю ту область. Этот заговор не укрылся от Инки, отчего он испытал великий гнев и тут же послал людей из своего сторожевого отряда, которых было тысяча воинов, чтобы они схватили Карвайа[й]со и привели к нему с большими предосторожностями. Индейцы задержались в этом походе больше времени, чем им было указано, и в течение этого их отсутствия Инка устроил торжественный пир, на котором с большой радостью и знаками любви чествовал испанцев. И после того, как поднялись из-за стола, они принялись играть с товарищами в шары, и Диего Мендес выиграл у Инки одну золотую вещь, и тот её тотчас отдал, но в дальнейшей игре Инка отыгрался, отчего Диего Мендес показался огорчённым; и когда это заметил Инка, то сказал ему, отчего это он рассердился, и если бы он захотел золотую вещь или что-то другое, он приказал бы их дать. Но от этого ярость Диего Мендеса разгорелась ещё больше, настолько, что они вынуждены были прекратить игру. И когда Инка немного удалился с несколькими индейцами из своей охраны, Диего Мендес остался, прогуливаясь с одним испанцем по имени Барба [Barba]; и судя по тому, что вскоре произошло, они, думается, тайно сговорились убить Инку.

В этот момент прибыл гонец с известием, что военачальники Инки ведут взятого в плен Карвайайсо; и когда Диего Мендес услышал, что на следующий день они должны прийти, решился не откладывать исполнение.

Он пришёл со своими товарищами спросить у Инки новости, полученные тем о своих военачальниках, и тот ответил ему с некоторым запозданием, показывая, что рассержен игрой. Испанцы, увидев Инку печальным и угрюмым, чтобы развеселить и рассмешить его принялись подшучивать друг над другом, отчего Инка заулыбался, но не Диего Мендесу, на которого посмотрел, нахмурив брови, из-за чего Мендес испытал ещё большее возмущение. Инка попросил пить, и одна индианка принесла ему две золотых чаши, и он, взяв одну, приказал дать другую одному из испанцев, участвовавших в игре. И когда оба одновременно пили, Инка и испанец, Диего бросился на Инку и нанёс ему удары кинжалом, пока тот не показался мёртвым, а остальные испанцы его не защищали. Индейцы, которые там находились, пришли на помощь своему владыке, и некоторые из них были убиты испанцами, а те, совершив эту жестокость, бежали на своих конях, так как уже приближалась ночь, до того, как индейцы, находившиеся в своих домах, узнали о том, что случилось. Они преодолели за ту ночь добрый кусок пути к Куско, и после того, как пересекли реку по мосту, перерубили его, чтобы идти более уверенными, что их не будут преследовать индейцы. Но по мере того, как известие о случившемся распространялось среди них [индейцев], они [индейцы] выходили со всех сторон, чтобы преследовать убийц, а когда новость достигла военачальников, которые вели пленным владыку Котамарки, они выпустили его и отправились на поиски испанцев, которых настигли ночью разместившимися в хижине-бухио[lii], и, застав их врасплох, всех их убили.

Отомстив за своего владыку, они пришли в селение, где случилось несчастье, а это было [селение] Витикос [Viticos], в то время очень тихое. Они нашли Инку живым, хотя прошло пять дней, как его ранили, и вошли к нему с горькими слезами, потому что знали, что он скоро умрёт. Инка спросил их, откуда они пришли, и они ответили, что оттуда, где убили христиан, которых он так любил и одаривал для того, чтобы они лишили его жизни в благодарность за добро, полученное из его рук. Инка ответил им: «Они убили меня в этом углу, а ведь моего брата Атав Вальпу убили, когда он был во всём своём могуществе и власти, из чего мы можем понять, что бóльшим является могущество бога христиан, чем нашего бога солнца, а потому не огорчайтесь от моей смерти». Он поручил им, чтобы они никоим образом не позволяли входить в ту землю христианам, чтобы приняли в качестве владыки его старшего сына Сайри Тупу [Sayri-Tupa], а так как он был маленьким, назначил правителем одного находящегося там владыку-длинноухого из уроженцев Куско по имени Ато Супа [Ato-Supa], и когда сказал это, умер. Его тело индейцы забальзамировали, и после того как отнесли в Вилькабамбу, поместили в храм Солнца, где оно было найдено испанцами во времена вице-короля дона Франсиско де Толедо [Francisco de Toledo], после того как была завоёвана эта область[liii]. Манко Инка оставил трёх сыновей, которых звали Сайри Тупа [Sayri-Tupa], Куси Тито Йупанки [Cusi-TitoYupanqui] и Тупа Амаро [Tupa-Amaro][liv], и одну дочь по имени Куси Варкай [Cusi-Huarcay][lv].

 

Фелипе Ваман Пома де Айяла. «Новая хроника и доброе правление». Лист 408 (410)[lvi]

 

Когда один метис по имени Диего Мендес пришел в город Вилькабамбу к инге Манго Инге со своими обманом и ложью, то этот названный метис предупреждал того ингу, когда выходил королевский караван или богатый испанец, чтобы тот Манго Инга вышел на королевскую дорогу, и так тот всегда выходил и причинял величайший вред христианам на той дороге. И однажды, когда Манго Инга и Диего Мендес, метис, были пьяными, оба очень пьяные стали играть, и тот его из-за пререканий убил и нанес ему удары кинжалом, и названного Манко Ингу умертвил названный метис, и названного метиса убили полководцы [инги]. И он оставил наследником Ингу Сайре Топа и Куси Варкай Койю, и [Сайре Топа] умер в Куско и оставил Тупа Амаро Инку.

 

Инка Гарсиласо де Ла-Вега. Всеобщая История Перу. Книга IV, глава VII. Несчастная смерть принца Манко Инки. Возмущение испанцев против указов[lvii].

 

Инка однажды играл в шары с Гомесом Пересом (что он обычно делал с ним и с другими испанцами), ибо он, после того, как они пообщались с ним, а он пообщался с ними, приказал устроить игру в  шары по обычаю самих испанцев, так как ранее индейцы в неё не играли. Гомес Перес, всякий раз, когда играл с инкой, будучи человеком бездумным и совершенно невоспитанным, слишком пререкался с инкой по поводу  измерения расстояния до шаров и всякого случая, какие случаются в игре, так что инка уже досадовал на него, но чтобы не выказать своего пренебрежения к нему, играл с ним так же, как с остальными, которые были более учтивыми и воспитанными. Играя таким образом однажды, Гомес Перес пререкался с инкой больше, чем обычно, потому что из-за милостей, которые оказал ему вице-король[lviii], и из-за надежды очень скоро покинуть это место, ему показалось, что можно обходиться с инкой как с индейским слугой из тех, кого сам инка ему дал.  Одним словом, во время игры Гомес Перес был таким дерзким и с такой развязностью и презрением пререкался с инкой, что бедный принц, не имея больше сил терпеть, ударил его кулаком в грудь, сказав: «Убирайся отсюда и думай, с кем разговариваешь». Гомес Перес, который был так же вспыльчив, как и злобен, не рассудив о вреде ни для себя, ни для своих товарищей, поднял руку с шаром, который в ней держал, и нанёс им инке такой сильный удар в голову, что тот упал замертво. Индейцы, которые там находились, набросились на Гомеса Переса, который вместе с товарищами бросился бежать в своё помещение, и со шпагами в руках стали на защиту входа, так чтобы никто не смог войти. Индейцы подожгли дом. Испанцы, чтобы не оказаться зажаренными живьём, вышли из него на площадь, где индейцы расстреляли их из луков как диких зверей, с величайшей яростью, какую только в мире могли проявить, увидев своего принца мёртвым. Когда те уже были мертвы, из чистой ярости они собрались съесть их сырыми, чтобы продемонстрировать гнев, который против них испытывали, хотя затем решили сжечь их трупы и выбросить пепел в реку, чтобы от них не осталось ни следа, ни помину. Но в конце концов согласились бросить их в поле, чтобы их сожрали птицы и звери, потому что не могло быть худшего надругательства над их телами.

 

Литература:

Bernabé Cobo.  Historia del Nuevo Mundo. Publicada por primera vez con notas y otras ilustraciones de D. Marcos Jiménez de La Espada. T. III. – Sevilla: Impr. De E. Rasco, 1892.

Diego de Castro Tito Cusi Yupanqui. Relación de la Conquista del Perú y hechos del Inca Manco II. – Lima: Imprenta y Librería Sanmartí, 1916 [1570].

Felipe Guaman Poma de Ayala. Nueva Coronica y Buen Gobierno Tomo I. – Caracas: Biblioteca Ayacucho 1980.

Fernando Montesinos. Anales del Perú publicados por Victor M. Maurtua del Instituto Histórico del Perú. – Madrid: Imp. de Gabriel L. y del Horno, 1906. Tomo I.

Historia general del Perú: Trata el descubrimiento del, y como lo ganaron los Españoles ... Escrita por Ynca Garcilasso de la Vega, Capitan de su majestad etc. – Cordova. Por la viuda de Andres Barrera, MDCX (1610).

Juan de Betanzos. Suma y Narracion de los Incas. Seguida del Discurso sobre la Descendencia y Gobierno de los Incas / Edición, introducción y notas: María del Carmen Martín Rubio. Madrid: Ediciones Polifemo, 2004.

Martín de Murúa. Historia general del Piru. Facsimile of J. Paul Getty Museum Ms. Ludwig XIII 16. Los Angeles, CA: Getty Research Institute, 2008.