Возникновение производящего хозяйства: Соединенные Штаты Америки

На территории, лежащей непосредственно к северу от Мексики, выделяются два особых региона, в каждом из которых становление производящего хозяйства шло своим особым путем. Один из них располагался в юго-западных районах США, в основном в штатах Аризона и Нью-Мексико, временами охватывая некоторые соседние участки штатов Калифорния, Юта, Колорадо и Техас. Второй включал всю восточную часть США вплоть до долины Миссисипи. В первом регионе земледелие складывалось в условиях тесных контактов с мексиканскими обществами, под влиянием которых сюда проникли древнейшие культурные растения и земледельческие навыки. Во втором, напротив, становление земледелия происходило в условиях доместикации местных растений, и влияние из Мезоамерики вначале большой роли не играло. Зато его эффект сказался на завершающем этапе перехода к земледельческому образу жизни.

В физико-географическом отношении юго-запад США наряду с Северной и Центральной Мексикой входит в единый ареал, охватывающий горы, горные долины и высокогорные плато, прорезающие Северную Америку с северо-запада на юго-восток. Природная среда, связанная с выраженным аридным климатом, отличается здесь большим единообразием. И не случайно в доколумбову эпоху на территории этого ареала выработались сходные хозяйственные системы, а близкородственные этнические общности располагались по обе стороны от американо-мексиканской границы.

Впрочем, на протяжении тысячелетий местная природная среда неоднократно изменялась, и это влияло на особенности развития первобытной культуры. В конце плейстоцена климат юго-запада отличался большой влажностью, и на месте ныне пустынных долин в то время располагалась саванна, текли реки, встречались непересыхающие озера. Начиная с рубежа XI-X тысячелетий до н. э. становилось суше и теплее. Во второй половине IX тысячелетия до н. э. и во второй половине VII-VI тысячелетий до н. э. наблюдались сравнительно короткие влажные интервалы. К концу VI тысячелетия до н. э. на юго-западе в целом сложились современные засушливые природные условия. К этому времени остатки плейстоценовой фауны окончательно исчезли, и природные ресурсы значительно оскудели. С начала III тысячелетия до н. э. отмечалась еще одна влажная фаза, длившаяся до середины I тысячелетия н. э. Это был период относительного благоденствия, сыгравший решающую роль в становлении местного земледелия.

К этому времени на юго-западе сформировалось несколько культурных традиций, связанных с интенсивным использованием растительных ресурсов. Ранее всего такие комплексы сложились в наиболее засушливых восточных районах Большого Бассейна, где еще в раннем голоцене возникла хозяйственная система, основанная на собирательстве съедобных растений. И именно здесь впервые на всей территории Северной Америки в VIII-VII тысячелетиях до н. э. появились каменные зернотерки.

В западных, более влажных районах Большого Бассейна, где имелись реки и озера, хозяйственная деятельность была более разнообразной. Там помимо собирательства и охоты на млекопитающих большую роль играли рыболовство и охота на водоплавающих птиц. На основе такого высокоэффективного хозяйства хозяйства там уже в среднем голоцене возникли крупные полуоседлые общины. По площади местные поселки достигали 0,6-0,7 га, и в них встречались остатки землянок столбовой конструкции.

На юго-востоке Аризоны рано сложился еще один ареал интенсивного собирательства, связанный с культурой кочисе, созданной пришельцами из Северо-Западной Мексики. Эти мигранты‚ проникшие на юго-запад к концу VIII тысячелетия до н. э., находились в близком родстве с обитателями горных областей Мексики вплоть до Оахаки и Чьяпаса и в течение тысячелетий продолжали поддерживать контакты со своими более южными сородичами. Эти контакты, очевидно, способствовали проникновению мексиканских культурных растений на юго-запад. К концу существования культуры кочисе в Аризоне появились хозяйственные ямы, а несколько позже — и землянки столбовой конструкции. Иными словами, жизнь стала более оседлой, причем это было связано с эффективным присваивающим хозяйством, так как разведение культурных растений, появившееся в Аризоне в поздний период развития культуры кочисе, поначалу большого значения не имело.

На протяжении второй половины VII - первой половины VI тысячелетия до н. э. зернотерки и куранты распространились по центральным долинам и на побережье Калифорнии. Одни авторы связывают это с восточным влиянием, другие допускают возможность переселения мелких групп восточных охотников и собирателей на территорию Калифорнии.

Очень непросто связать рассмотренные культуры с какими-либо древними этнолингвистическими общностями, тем более что вопросы такого рода вызывают значительные разногласия в среде и археологов, и лингвистов. Достаточно упомянуть, что центр распада протоютоацтекского языка различные авторы локализуют то на севере Скалистых гор, то в северной части Большого Бассейна, то в Центральной Аризоне, то на границе Аризоны и мексиканского штата Сонора. Как бы то ни было, наличие в этом протоязыке богатой лексики, связанной с обработкой зерен, и некоторые другие термины, а также его хронологическая позиция (V-IV тысячелетия до н. э.) позволяют искать его носителей среди населения засушливых районов юго-запада, занимавшихся специализированным собирательством [954, с. 552, 553]. Помимо древнейших ютоацтеков определенную роль в сложении архаических доземледельческих систем на юго-западе, по мнению некоторых лингвистов, могли сыграть далекие предки кайова-тано, керес и юманов [494]. К западу от них обитали предки хока, которые в VI-V тысячелетиях до н. э. являлись, по-видимому, основными обитателями Калифорнии [608; 716].

Хотя технологические предпосылки для перехода к земледелию сложились в среде самих обитателей юго-запада, появление производящего хозяйства было здесь связано с интродукцией культурных растений с юга, из Северо-Западной Мексики [370; 674; 1029]. Впервые данные о большой древности местного земледелия были получены в 1948-1950 гг. при раскопках пещеры Бэт, расположенной в горах штата Нью-Мексико. Здесь были обнаружены очень примитивные початки маиса, напоминавшие аналогичные находки в долине Теуакана и в пещерах Тамаулипаса. Вначале их датировали 3600 г. до н. э. Однако недавно в результате повторных исследований эту хронологию пришлось пересмотреть. Теперь самые ранние початки были отнесены к V-IV вв. до н. э. Аналогичные даты были получены из пещеры Хемес и ряда других памятников. Многие сообщения о более ранних находках маиса оказались ненадежными. Сейчас считается, что маис начал распространяться в южных районах юго-запада в основном на протяжении I тысячелетия до н. э. [274; 708], хотя местами его разведение и могло возникнуть несколько ранее [891]. Одновременно с маисом сюда попала и тыква обыкновенная, причем, несмотря на некоторые примитивные черты морфологии, оба растения были уже полностью окультуренными. На юго-западе никогда не встречалась тыква яйцевидная (Curcubita pepo var. ovifera) — самая архаичная разновидность тыквы обыкновенной. Тыква горлянка и фасоль обыкновенная появились в горах юго-запада к 300 г. до н. э.

Все эти культурные растения легли в основу выделенного Р. Фордом верхнесонорского земледельческого комплекса, самого раннего на территории юго-запада [450]. Вначале их разводили на небольших участках в лесистых горных долинах на высотах 1500-2400 м, где природная обстановка напоминала ту, к которой они привыкли у себя на родине. Да и горы западной части Нью-Мексико являются, по сути дела, северным продолжением Западной Сьерра-Мадре‚ вдоль которой и шло распространение маиса на север.

Вопрос о том, каким образом земледелие попало на юго-запад, остается дискуссионным. М. Берри считает, что речь шла о миграции земледельцев, которые искали в горах спасение от усиливавшейся засухи [274]. Однако переход к выращиванию растений не отразился на облике материальной культуры, которая сохранила традиционные черты, и это делает более убедительной точку зрения тех авторов (П. Минниса, Р. Форда, Л. Корделл и др.), по мнению которых навыки растениеводства распространялись в результате контактов между бродячими группами охотников и собирателей. Как показал П. Миннис, это хорошо объясняет локализацию древнейших земледельческих находок именно в горах, где имелись наиболее подходящие условия для сезонного богарного земледелия и где земледельческие работы могли вестись, не вступая в противоречие с другими потребностями охотничье-собирательского образа жизни [708]. Ранние культурные растения были малоурожайны, а прохладный горный климат в совокупности с примитивными методами раннего земледелия не способствовал повышению их урожайности. Вот почему, проникнув на север, разведение маиса в течение долгих веков оставалось там подсобным занятием, хотя его появление, видимо, несколько стабилизировало хозяйственную ситуацию.

Процесс постепенного введения земледелия в хозяйственную систему охотников и собирателей был детально прослежен на северо-западе Нью-Мексико, где разведение маиса началось, видимо, в I тысячелетии до н. э. или чуть ранее [579]. В целом образ жизни местного населения в этот период мало изменился. Однако теперь появился новый тип сезонных стоянок, располагавшихся в верхней части каньонов у небольших горных речек. Именно около этих осенне-зимних стоянок и производились первые посадки маиса. Здесь встречались многочисленные остатки жилищ и впервые появились ритуальные вещи. По сравнению с предшествующей эпохой площадь стоянок возросла, и они, видимо, предназначались для крупных общинных сборищ. Обилие пищевых ресурсов, создававшееся здесь осенью и зимой, обусловливало сезонный расцвет социальной жизни, и не случайно впоследствии, в раннеземледельческий период, когда система расселения существенно изменилась, на месте таких стоянок нередко располагались почитаемые святилища. Следовательно, несмотря на явно второстепенное место в хозяйстве, уже самое раннее выращивание растений могло влиять на систему расселения и особенности социальной жизни.

Новый этап в развитии земледелия наступил с выведением новых, более засухоустойчивых разновидностей маиса. Впервые они появились где-то в Центральной Мексике к середине II тысячелетия до н. э. Через несколько столетий они уже встречались в Северо-Восточной и Западной Мексике, а во второй половине I тысячелетия до н. э. - первой половине I тысячелетия н. э. их начали разводить на юго-западе США: вначале в различных районах Аризоны и Нью-Мексико, а к концу этого периода — в центральных и северных районах Юты. Резкий сдвиг границы первобытного земледелия далеко на север был связан с еще одним существенным событием в эволюции маиса. Наряду с другими разновидностями в рассматриваемый период на юго-западе сформировалась высокоурожайная морозоустойчивая скороспелая раса Маис де Очо [458; 459; 1029]. Появление всех этих новых разновидностей, способных выдерживать засухи и заморозки и имевших более короткие периоды вегетации, позволило земледелию быстро распространиться далеко на север, захватив даже восточные окраины Большого Бассейна [1026].

На территории пустыни Сонора в Южной Аризоне самое раннее земледелие сложилось на основе верхнесонорского набора культурных растений. Однако на протяжении последующих столетий продолжалась и интродукции новых культурных видов из Мексики. К середине I тысячелетия н. э. здесь появился хлопчатник и началось изготовление хлопчатобумажных тканей на ткацком станке. Кроме того, хлопчатник имел здесь определенное пищевое и ритуальное значение. Во второй половине I тысячелетия н. э. в Южной Аризоне начали разводить фасоль-тепари и фасоль-лиму, к X в. сюда проникла C. mixta, а в первой половине нашего тысячелетия этот список расширился за счет фасоли-канавалии, мускатной тыквы и амаранта. Так постепенно в жарких низменностях юго-запада складывался специфический нижнесонорский (по Р. Форду) земледельческий комплекс, послуживший основой для развития хозяйства у таких групп, как пима, папаго, юманы [450].

Итак, к концу I тысячелетия до н. э. многие группы Юго-Запада не только обладали техническими навыками, необходимыми для возделывания растений, но и имели в своем распоряжении целый комплекс культурных растений, позволявший уже всерьез заняться земледелием. У разных групп переход к земледельческому образу жизни завершился здесь на протяжении I тысячелетия н. э. В этот период на юго-западе распространились лук и стрелы и возникло гончарство. Хотя изготовление глиняных фигурок было известно на плато Колорадо со среднего голоцена, а самая ранняя керамика появилась в Калифорнии во II тысячелетии до н. э., регулярное производство глиняных сосудов началось на юго-западе под влиянием с юга и сопутствовало становлению земледелия.

Археологически на юго-западе выделяется несколько раннеземледельческих культур [370]. Наиболее южные из них — хохокам и могольон — были тесно связаны с соседними мексиканскими культурами и в той или иной мере сохраняли наследие культуры кочисе.

Культура хохокам локализовалась в основном в пустыне Сонора в Южной части Аризоны у рек Хила и Солт. Ее генезис остается слабоизученным. В ее формировании определенную роль сыграли какие-то южные мексиканские группы, проникавшие на север в течение I тысячелетия н. э. Но соотношение местных и пришлых компонентов в ее развитии остается дискуссионным. Спорен и вопрос о хронологии ее начального этапа [866], который большинство специалистов датируют сейчас III-IV вв. н. э. Как бы то ни было, культура хохокам являлась одной из самых ранних оседло-земледельческих культур юго-запада. Ее создатели обитали в поселках, расположенных в жарких речных долинах. В одном из таких поселков были изучены остатки четырех подквадратных жилищ с очагами внутри. Жилища отличались значительными размерами (145 кв. м), иногда имели по два входа и были, очевидно, многосемейными. В других местах встречались овальные и круглые жилища меньших размеров, но все же довольно крупные (более 50 кв. м). Как правило, они имели столбовой остов, на котором и держались стены из плетенки, обмазанной глиной. Поначалу полы жилищ несколько заглублялись в землю, но позже распространились наземные постройки. Рядом с жилищами располагались хозяйственные ямы. Среди ранних поселков встречались как хутора, так и компактные поселки, насчитывавшие не менее ста разнообразных построек. Самый крупный поселок второй половины I тысячелетия н. э. Гу Ачи занимал 15 га. В первой половине II тысячелетия н. э. под влиянием культуры анасази местные обитатели перешли к строительству многокомнатных глинобитных зданий.

В условиях низкой влажности (200-250 мм осадков в год) земледелие у хохокам с самого начала могло быть только поливным. При раскопках Снейктауна, одного из самых ранних поселков, были обнаружены колодцы и искусственные каналы, достигавшие в длину 5 км. Здесь на хорошо орошенных землях можно было снимать по два урожая маиса в год, Кроме маиса со временем начали выращивать тыкву обыкновенную, фасоль, хлопчатник. Однако такая картина встречалась не везде. В окрестностях Гу Ачи никаких каналов найдено не было, и его жители выращивали маис и хлопчатник в условиях паводкового земледелия, регулируя подачу воды с помощью временных искусственных дамб и канавок. Очевидно, это давало достаточно высокие урожаи, о чем говорят размеры поселка и образ жизни его населения.

Подавляющее число каналов хохокам было возведено после 900 г. Самые крупные из них достигали в длину 11-14 км, в ширину — 6-11 м и имели глубину 3-4 м. Это были магистральные каналы, отводившие воду от р. Хила или ее притоков и питавшие ею ирригационную сеть площадью 10-100 кв. км. Вместе с тем и в этот период многие сотни гектаров занимали богарные земли [678]. В первой половине II тысячелетия н. э. культура культура хохокам переживала период расцвета; ее ареал расширился, охватив соседние горы, где поселки стали строиться на искусственных каменных террасах. Возводились огромные земляные насыпи и площадки для игры в мяч, появившиеся здесь еще во второй половине I тысячелетия н. э. в результате сильного мексиканского влияния. Оттуда же поступали и медные колокольчики, предназначенные, очевидно, для каких-то ритуалов. Одним словом, социальная жизнь заметно усложнилась, и общество хохокам, безусловно, вступило в предклассовую фазу развития. Впрочем, вопрос о характере социальных изменений вызывает споры: по мнению одних авторов, здесь уже возникли вождества, другие же считают, что социально-потестарная организация ограничивалась рамками отдельных автономных общин. Дело осложняется тем, что у пима и папаго — очевидно, наследников культуры хохокам — этнографы не обнаружили заметных следов сильной социальной дифференциации. Эти группы индейцев обитали в полуземлянках, не возводили насыпей, не изготовляли полихромной керамики, типичной для поздних хохокам. Ирригационная сеть находилась у них в ведении отдельных общин. Неизбежно возникает вопрос: что могут дать этнографические материалы о пима и папаго для реконструкции образа жизни хохокам?

Очевидно, в середине II тысячелетия н. э. культура хохокам переживала упадок, и это оказало определенное влияние на образ жизни и социальную структуру ее наследников. В недавнем прошлом даже при наличии орошаемого земледелия до 50% растительной пищи пима получали собирательством диких растений, а в рационе папаго культурные растения занимали не более 30%.

Если культура хохокам занимала в основном аридные низменности, то культура могольон (300 г. до н. э. - 1100 г. н. э.) располагалась в горах на юго-востоке Аризоны, в юго-западной части Нью-Мексико и частично в соседних районах Мексики. Именно здесь появились древнейшие на юго-западе культурные растения. Считается, что культура могольон сформировалась на основе предшествовавшей культуры кочисе. В течение II-I тысячелетий до н. э. поселки культуры кочисе, лежавшие в долинах горных рек и на горных склонах, постепенно увеличивались в размерах и становились все более долговременными. Их обитатели начали пользоваться вместительными хозяйственными ямами для хранения запасов пищи, появились овальные землянки по 6-9 кв. м, местами устраивались искусственные колодцы для воды.

В конце I тысячелетия до н. э. здесь возникли типичные раннеземледельческие поселки площадью до 0,5 га. В них насчитывалось от 5 до 15 круглых землянок или полуземлянок столбовой конструкции размерами 7-25 кв. м. В жилищах встречались очаги и хозяйственные ямы или только хозяйственные ямы. Постройки стояли в беспорядке, но нередко группами по 2-7 жилищ в каждой. В некоторых поселках были обнаружены особенно крупные строения, видимо, церемониального назначения площадью 70-85 кв. м. Иногда на весь поселок приходилось по одному такому зданию, но местами оно имелось в каждой группе жилищ. Все это хорошо соответствует представлению о расселении отдельных линиджей в одно- и многородовых общинах.

В течение I тысячелетия н. э. в системе расселения, в характере поселков и домостроительстве постепенно происходили изменения. Вначале землянки приобрели квадратную, а затем и прямоугольную форму, но церемониальные постройки (кивы) остались круглыми. Позднее, уже во второй половине I тысячелетия н. э., произошел сдвиг населения из горных районов в открытые речные долины, но излюбленным типом поселения по-прежнему оставались хутора, состоявшие из нескольких жилищ. В этот период роль земледелия возросла, и на смену многорядным лопающимся разновидностям маиса пришла более урожайная — кремнистая. Предполагается, что в I тысячелетии н. э. в горах Могольон происходило и формирование типичной раннеземледельческой системы лидерства, при которой руководство общинами осуществляли «большие люди», обитавшие в самых крупных жилищах, получавшие большие излишки пищи и активно участвовавшие в межобщинных взаимоотношениях. Интересно, что земледельческий инвентарь и початки маиса встречались здесь лишь в самых крупных жилищах и, возможно, одной из причин окончательного перехода к земледелию являлась деятельность лидеров, направленная на повышение производства излишков питания, необходимых для устройства потлачевидных церемоний и повышения своего престижа [651].

В X-XI вв. культура могольон испытала значительное влияние со стороны культуры анасази, и здесь распространились крупные глинобитные или каменные дома-пуэбло, состоявшие из нескольких десятков помещений. Начиная с этого рубежа культура могольон постепенно теряла свое своеобразие и затем полностью слилась с анасази. Считается, что ее создатели сыграли определенную роль в этногенезе западных групп индейцев-пуэбло. Однако остается неясным, на каких именно языках говорило население могольон: по предположению одних авторов, их следует отождествлять с какими-либо ютоацтекскими группами или, что менее надежно, с тано; другие ищут в культуре могольон предков керес и зуньи [494; 608].

Земледелие культуры могольон имело преимущественно богарный и паводковый характер. Местами в XI-XII вв. начали возводить дамбы, террасы и каменные стенки, задерживавшие воду и предотвращавшие эрозию. Это повысило эффективность земледелия и способствовало возрастанию оседлости. Но и после этого большую роль в хозяйстве продолжали играть охота и собирательство. Социальная дифференциация уже возникла, но еще не приобрела сколько-нибудь резких форм. Отдельные общины сохраняли автономию.

К северу от культуры могольон лежал ареал наиболее изученной на юго-западе культуры анасази (1-1700 гг. н. э.), простиравшийся от плато Колорадо на западе до гор Сан Хуан и верховий Рио-Гранде на востоке. Эта культура была создана потомками местных охотников и собирателей, которые в течение I тысячелетия до н. э. - I тысячелетия н. э. постепенно все больше внимания уделяли земледелию и переходили к оседлости. Вначале они продолжали вести сезонно-оседлый образ жизни: осенью и зимой жили в общинных поселках в верховьях каньонов, в значительной мере питаясь продуктами земледелия, а в остальное время года общины делились на мелкие родственные группы, которые вели полубродячую жизнь, занимаясь охотой и собирательством. На рубеже нашей эры в некоторых районах появились более долговременные и более крупные поселки. Один из них, Талус, расположенный на юго-западе штата Колорадо, состоял из 10 круглых жилищ со слегка заглубленными полами. Их стены были возведены из бревен, положенных горизонтально без перевязки и обмазанных глиной. Такая строительная техника, мало приспособленная для наземных сооружений, была, очевидно, наследием недавнего прошлого, когда жили еще в землянках. Вместо очагов в полах были встречены углубления для раскаленных камней, которыми по традиции обогревали помещения. Внутри имелись и хозяйственные ямы. Дома занимали 12-50 кв. м. В целом поселки раннего периода достигали размеров 0,1-0‚2 га и состояли из 5-20 жилищ, среди которых встречались и круглые наземные, и полуземлянки. Как правило, в поселках имелись и церемониальные постройки (кивы). В жилища обычно входили по лестнице через крышу.

Помимо описанных поселков в первой половине I тысячелетия н. э. продолжали использовать небольшие стоянки по 15-25 кв. м, служившие для сбора диких растений ранней весной и летом.

Переход к полной земледельческой оседлости произошел, очевидно, лишь в третьей четверти I тысячелетия н. э. По предположению К. Ирвин-Уильямс, это было вызвано хозяйственным кризисом, связанным с участившимися засухами в VII в. В этих условиях перед местными обитателями возникла альтернатива: либо вернуться к прежнему бродячему образу жизни охотников и собирателей, либо полностью положиться на земледелие. Они предпочли второе, и в IX-X вв. главным источником существования здесь стало земледелие. С этих пор поселки устраивались в аллювиальных долинах рек, наиболее подходивших для ведения земледельческого хозяйства [579]. Поначалу это были небольшие поселки из нескольких жилищ-землянок и наземных подсобных сооружений, предназначенных для хозяйственных нужд. Но вскоре в технике строительства произошли изменения, и жилищами стали служить кирпичные или каменные наземные дома столбовой конструкции, состоявшие из нескольких десятков помещений — прообраз будущих домов-пуэбло. Архитектура пуэбло окончательно сложилась в X-XI вв., когда отдельные небольшие общины обитали в многокомнатных домах-поселках, где кроме жилых помещений имелись и кивы. Однако и после этого наряду с домами-пуэбло встречались небольшие поселки, состоявшие из полуземлянок.

В X в. начались и первые работы по строительству ирригационных каналов, дамб и террас, остатки которых во множестве встречаются на плато Колорадо и в северной части долины Рио-Гранде. Появление более эффективной земледельческой техники и более урожайных разновидностей маиса, а также благоприятные природные условия, сопутствовавшие влажной климатической фазе, вызвали быстрый рост населения. Ареал культуры анасази значительно расширился: в XII в. она поглотила культуру могольон и оказала сильное влияние на культуру хохокам. В некоторых местах возникли довольно крупные дома-поселки, занимавшие площадь до 1,5 га и состоявшие из нескольких сотен помещений (Пуэбло Бонита, Меса Верде и пр.). Однако такие поселки встречались редко. Чаще общинные дома ограничивались 10 помещениями и являлись местом обитания отдельных линиджей или больших семей. Типичной единицей социально-потестарной организации оставался отдельный поселок-община, хотя в ряде случаев общине могли принадлежать один крупный поселок со святилищем и несколько окрестных хуторов.

С конца XII в. культура анасази переживала упадок, и в течение последующих 200 лет ее ареал сократился почти втрое. Причина этого остается неясной: она могла быть связана и с наступлением засушливого климата, и с развитием внутренних войн, и с нападением северных «варваров» (атапасков) и т. д. Во всяком случае, число поселков и их размеры сократились, а многие ирригационные сооружения оказались заброшены. Восходящие к эпохе анасази методы искусственного орошения дожили до недавнего времени в хозяйстве восточных групп индейцев-пуэбло, обитавших на Рио-Гранде. Западнее, на плато Колорадо, эта техника, очевидно, себя не оправдала. Там преимущество получили иные земледельческие приемы, детально изученные у хопи. Чтобы получать урожаи в сложных природно-климатических условиях, хопи стремились к максимальному разнообразию разновидностей маиса, обладавших разными экологическими свойствами: они делали посадки в разные сезоны и на разных высотах, учитывали особенности естественной обводненности разных участков и характер освещенности местности и пр. [802].

Помимо уже указанных растений в раннеземледельческий период на территории юго-запада распространились некоторые разновидности мари и амаранта, происходившие из других районов. Иногда считают, что они попали сюда как сорняки на участках маиса. Но и хопи, и ацтеки делали в кивах ритуальные посадки амаранта, что, возможно, говорит о его древнем выращивании у некоторых ютоацтекских групп. На территории Аризоны по меньшей мере с VII в. выращивали местную разновидность табака (N. attenuata), которая в диком виде обитает от Северо-Западной Мексики до Британской Колумбии [493]. Индейцы были знакомы с табаком задолго до начала его культивации, так как еще в период культуры кочисе на юго-западе появились курительные трубки.

Карта 20. Основные земледельческие культуры Юго-Запада США

 

Далекие предки индейцев-пуэбло занимались также разведением собак и индюков. Судя по лингвоархеологическим данным, локальные варианты культуры анасази могли соответствовать предкам следующих этнолингвистических групп: анасази Рио-Гранде — тано, анасази р. Сан-Хуан — керес, анасази северной части плато Колорадо — хопи [494].

Различия в эффективности и надежности земледельческого хозяйства и его методах, по-видимому, повлияли на своеобразие социальной организации западных и восточных индейцев-пуэбло. Если на западе до недавнего прошлого сохранялась классическая материнскородовая организация, то на востоке можно говорить лишь об отдельных родовых пережитках. Ко времени этнографического изучения там уже сложились соседские общины, выделились малые семьи, появились сильные вожди и т. д. [409].

К северу от анасази, занимая всю территорию штата Юта и некоторые соседние районы, распространилась своеобразная культура фремонт (400-1300 гг. н. э.). Ее происхождение остается неясным. Культурная преемственность по отношению к более древним местным охотникам и собирателям, а также палеоантропологические данные указывают как будто на ее местную основу. Однако появление здесь земледелия, керамики и некоторых других черт культуры требует объяснения. По мнению разных специалистов, речь шла либо о тесных контактах с южными соседями, либо об инфильтрации небольших групп южного населения, растворившихся в местной среде. Трудно сказать, где надо искать источник этих южных импульсов — в культуре анасази или могольон [588; 1027].

Создатели культуры фремонт жили хуторами по 2-3 круглых жилища-землянки. В хуторах, как правило, имелись и наземные каменные или глинобитные постройки, предназначенные либо также для жилья, либо для хранения запасов. Но каких-либо церемониальных сооружений не было.

Среди культурных растений встречались маис, фасоль, тыква обыкновенная, амарант, но роль земледелия у разных групп колебалась и в целом была, видимо, невелика. Наибольшее значение оно имело на юге, где даже возводились ирригационные сооружения. Но и там дикие растения занимали важное место в пищевом рационе [454]. Большое внимание уделялось охоте. Там, где это было возможно, охоту на крупных копытных (оленя, бизона) предпочитали всем остальным занятиям. Местами встречались сезонные специализированные стоянки, предназначенные для охоты на бизонов и водоплавающих птиц. Впрочем, и в этих условиях местные обитатели добились определенных успехов в развитии агротехники. Считается, что, скрещивая южные восьми- и десятирядные разновидности маиса, обитатели Северной Юты вывели новую разновидность маиса — Зубовидный фремонт, — отличавшуюся особой засухоустойчивостью и коротким вегетационным периодом.

По мнению Дж. Уинтера, становление земледелия на территории Юты происходило в относительно теплый и влажный период в условиях быстрого роста населения на юге, откуда сюда могли приходить группы ранних земледельцев. В этой обстановке местные охотники и собирателя должны были испытывать хозяйственные трудности, вызванные неумеренным использованием ограниченных ресурсов, что и могло породить необходимость перестройки хозяйственной системы путем заимствования некоторых земледельческих приемов [1027]. Впоследствии, с наступлением очередной засушливой фазы в XIII-XIV вв., культура фремонт в Юте прекратила свое существование. Остается неясным, куда ушли ее создатели. Появившиеся здесь впоследствии носители языков нумик (шошоны, юте) резко отличались от них по культуре.

Наконец, последняя из известных раннеземледельческих культур юго-запада, хакатайя, или патайян, располагалась узким коридором вдоль р. Колорадо от ее устья до юго-западной части плато Колорадо. Эта культура возникла к IV в. н. э. на основе одного из вариантов охотничье-собирательской традиции юго-запада. Вначале она охватила низменности, а затем внедрилась и в горы. В низменностях и частично в горах ее создатели жили отдельными хуторами в наземных или слегка заглубленных прямоугольных однокамерных постройках со стенами из обмазанной плетенки на столбовом каркасе. Местами в горах встречались и небольшие поселки из круглых полуземлянок. Описанные хутора использовались в холодное время года, а летом индейцы довольствовались легкими навесами от солнца. Позднее, в XI-XII вв., местами начали строиться многокомнатные каменные дома-пуэбло.

Предполагается, что создателями этой культуры могли быть предки индейцев юманов и, возможно, некоторые группы ютоацтеков. Распад протоязыка юманов произошел около 2 тыс. лет назад, что было, по-видимому, связано с их широким расселением по долине Колорадо после ухода отсюда многих ютоацтекских групп. В ходе освоения долины некоторые общины юманов и начали переходить к земледелию.

С самого начала создатели культуры хакатайя выращивали маис, фасоль, тыквенные в поймах рек в условиях паводкового, а местами и искусственного орошения. Кроме того, в начале нашего тысячелетия они ввели в культуру местное дикое просо (Panicum sonorum). По этнографическим наблюдениям, в XIX в. юманы низовий Колорадо и некоторые ютоацтекские группы Восточной Соноры (Мексика) выращивали как дикое, так и окультуренное просо на небольших огородах у жилищ, бросая зерна в мокрую землю после окончания паводка. Жатва производилась с помощью каменных ножей. Местное просо отличалось высокой урожайностью и в этом отношении могло поспорить с пшеницей [734].

Некоторые авторы включают культуру хакатайя наряду с хохокам в раннеземледельческий нижнесонорский комплекс, охватывавший пустынные районы Юго-Западной Аризоны и Северо-Западной Мексики. Здесь в необычайно засушливых условиях сложился своеобразный земледельческий очаг, основанный на выращивании как интродуцированных, так и окультуренных местных растений: хлопчатника, фасоли обыкновенной, фасоли-лимы, фасоли-тепари, маиса, тыквы обыкновенной, мускатной тыквы, C. mixta, тыквы-горлянки, фасоли-канавалии‚ амаранта (A. hybridus и A. crгentus), проса (Panicum sonorum), куриного проса (Echinochloa crus-galli), местного ячменя (H. pusillum), Hyptis suaveolens и т. п. Приспосабливая земледелие к местным условиям, индейцы вывели особые разновидности фасоли-тепари, фасоли-канавалии, горлянки, окультурили ряд местных растений (просо, куриное просо, ячмень и пр.), сеяли такие дикие растения, как амарант (Amaranthus palmeri), зеленый мышей (Setaria viridis) и т. д. Среди агротехнических методов, встречавшихся в низовьях Колорадо, следует назвать возведение изгородей для контроля за водой и предотвращения эрозии [450; 734].

И все же раннее земледелие в долине Колорадо было, видимо, не слишком эффективным. Поэтому у многих обитавших здесь групп большое значение сохранили охота, рыболовство и собирательство. В недавнем прошлом мохаве (одна из племенных групп юманов) получали от земледелия лишь 40-50% пищи, а остальное добывали традиционными методами присваивающего хозяйства.

В доколумбову эпоху не все юманы перешли к земледелию. У некоторых из них, например камиа, этот процесс происходил уже в колониальное время. Тогда же земледелие восприняли чемехуеви, ютоацтекская группа, говорившая на одном из языков нумик. Что касается социальной организации, то у индейцев района р. Колорадо было зафиксировано наличие отцовского рода.

Юманы Колорадо обитали на западной периферии раннеземледельческого ареала доколумбовой Северной Америки. К западу от них лежал иной мир со своими специфическими хозяйственными системами, по эффективности не уступавшими раннему земледелию. До сих пор в Юго-Восточной Калифорнии к западу от Колорадо известна лишь одна находка, указывающая на робкие попытки введения здесь земледелия. Это — початки маиса, обнаруженные в древней землянке на восточной окраине пустыни Мохаве и датированные первой половиной I тысячелетия н. э. Известно, что на рубеже I-II тысячелетий н. э. вначале анасази, а затем и хакатайя активно разрабатывали залежи бирюзы в восточной части пустыни Мохаве. А в XII в. на юге этой пустыни распространилась культура, отличавшаяся большими сходствами с хакатайя. В эту эпоху информация, шедшая с юго-запада, достигала и побережья Калифорнии, с обитателями которого ранние земледельцы были связаны посредническим обменом со второй половины I тысячелетия н. э. Они получали оттуда морские раковины и изделия из стеатита, а сами поставляли керамические сосуды, хлопчатобумажные одеяла и некоторые другие вещи.

И тем не менее все эти контакты не привели к широкому распространению земледелия на запад. В недавнем прошлом земледелие, основанное на разведении маиса, фасоли и тыкв, наблюдалось там лишь у южных паюте на границе Южной Невады и Юго-Восточной Калифорнии, у кахуилья к югу от пустыни Мохаве и у некоторых групп типаи (дигуэньо) у северного побережья Калифорнийского залива. Однако во всех этих случаях земледелие имело второстепенный характер, уступая по значению охоте и собирательству. Так, если типаи узнавали от сородичей о необычно высоком урожае диких растений в каком-либо отдаленном районе, то они незамедлительно отправлялись туда, нисколько не заботясь о судьбе посадок культурных растений.

Своеобразный протоземледельческий комплекс был описан этнографами у некоторых северных паюте и шошонов. Лучше всего он изучен в долине Оуэнса, где представлен в наиболее развитом виде [640]. Здесь, в горах Сьерра-Невада, на высоте 1200 м, природные условия отличаются высокой аридностью (осадки составляют, как правило, не более 130-150 мм в год), и единственные надежные источники воды связаны с р. Оуэнс и ее притоками. В период таяния снегов горные реки широко разливаются, и местные индейцы используют эффект паводков для орошения значительных площадей, достигающих нескольких квадратных километров. Для этого строятся дамбы, и вода отводится в магистральные каналы длиной до 3-5 км и шириной 1 м. Она распределяется по отдельным участкам, где растут дикие растения: гиацинт (Dichelostemma pulchella), чуфа (Cyperus esculentus), волоснец (Elimus sp.), марь (Chenopodium berlandieri), куриное просо (Echinochloa crus-galli), полевичка (Eragrostis sp.), пырей (Agropyron sp.), подсолнечник (Helianthus sp.) и т. д. Такие оросительные системы, предназначенные для повышения урожайности диких растений, помимо долины Оуэнса встречались и в некоторых других долинах Юго-Западной и Западной Невады. При этом паюте не обрабатывали землю, но, используя палки-копалки для выкапывания клубней, перекапывали ее, неосознанно влияя на ее плодородие. В ряде случаев у северных паюте и шошонов наблюдался даже искусственный посев диких зерен. Однако это так и не привело к становлению настоящего земледелия. По мнению отдельных авторов, этому препятствовала своеобразная техника сбора зерновых: здесь их не жали серпами и не собирали руками, а сбивали зерна в корзины с помощью специальных лопаточек. В результате отбирались наиболее зрелые зерна с сильными признаками дикого вида, выращивание растений с видоизмененным генотипом было исключено, урожайность оставалась низкой, и этот путь развития усложненного собирательства оказывался тупиковым [1015].

Неясно, как и когда в долине Оуэнса возникла описанная хозяйственная система. Доказано, что она появилась здесь, безусловно, до прихода европейцев. Сложилась ли она самостоятельно или под влиянием раннеземледельческого юго-запада? Против гипотезы о заимствовании говорит тот факт, что ни западные шошоны, ни северные паюте не использовали ни одного из основных культурных растений юго-запада. Местная хозяйственная система была основана на разнообразных методах усложненного собирательства, известных у многих доземледельческих групп Калифорнии и местами даже на северо-западном побережье Северной Америки. Они включали регулярное обновление растительности путем пожогов, посев диких зерен, пересадку клубней и кореньев, уход за дикими растениями и т. д. Так, некоторые калифорнийские группы, оставаясь охотниками, рыболовами и собирателями, выращивали одно-единственное растение — местный дикий табак (Nicotiana bigelovii)‚ встречавшийся только в Калифорнии. Они сжигали хворост, удобряя, таким образом, землю, сеяли в теплую еще золу семена табака, боронили посев сучковатой веткой, пропалывали и в случае надобности поливали посадки. Здесь отсутствовала лишь искусственная обработка земли, но ее и не требовалось для получения вполне достаточных урожаев [509]. Очевидно, корни этих навыков восходят к культурам Среднего голоцена, когда во внутренних западных районах США формировались хозяйственные системы, связанные с интенсивным сбором съедобных растений.

Почему это не привело к самостоятельному становлению производящего хозяйства на западе США? Частично причины этого уже назывались. Они заключались в отсутствии достаточно урожайных диких растений и эффективной техники для сколько-нибудь значительного повышения их урожайности. Особая ситуация сложилась в Калифорнии, где начиная со среднего голоцена шло формирование специализированных хозяйственных систем, связанных с рыболовством и морским промыслом. В итоге здесь уже во II-I тысячелетиях до н. э. возникли крупные поселки, достигавшие нескольких гектаров, что намного превышало размеры раннеземледельческих поселков юго-запада более позднего времени. А к середине нашего тысячелетия в некоторых местах калифорнийского побережья встречались. поселки, занимавшие более 30 га. Таким поселкам сопутствовали крупные могильники с яркими признаками социальной дифференциации, появившиеся уже в I тысячелетии до н. э. [716]. Ни особых могильников, ни таких крупных поселков на раннеземледельческом юго-западе не было.

Этнографические данные также свидетельствуют о том, что по уровню социального развития население Калифорнии не только не отставало от ранних земледельцев юго-запада, на нередко даже обгоняло их [1051]. Кроме того, следует учитывать, что земледельческий комплекс, выработанный в аридных районах юго-запада, не мог быть механически перенесен в Калифорнию с ее совершенно иными физико-географическими, климатическими, почвенными и прочими условиями. Необходимо было выведение новых разновидностей, более подходивших к калифорнийской ситуации. Но в сложившейся историко-культурной обстановке у калифорнийских индейцев не было потребности в заимствовании примитивного земледелия с востока, хотя те их группы, которые граничили с ранними земледельцами, имели некоторое представление о выращивании растений и даже иногда получали культурные растения в обмен.

В восточных районах США от побережья Атлантического океана до долины Миссисипи и нижнего течения Миссури, а также в соседних областях Юго-Восточной Канады природная обстановка была иной, чем на аридном юго-западе. Здесь в голоцене отмечалась высокая увлажненность (не менее 1000 мм осадков в год), имелись полноводные реки и озера. С VII тысячелетия до н. э. на Среднем Западе распространились густые леса, где можно было охотиться на разнообразных млекопитающих и водоплавающих птиц, ловить рыбу и собирать желуди, орехи, ягоды, дикие злаки и бобовые и т. д. Особенным разнообразием отличалась местная флора, и это в дальнейшем сказалось на эволюции хозяйства. Начиная со среднего голоцена местные обитатели активно использовали различные дикие растения, причем у многих групп индейцев это собирательство сохранило большое значение и после перехода к земледелию.

Сейчас первобытная история восточных районов США и юго-востока Канады изучена достаточно полно, что позволяет детально проанализировать особенности эволюции древних хозяйственных и социальных систем, в частности своеобразие процесса перехода местного населения к производящему хозяйству [230; 677; 705; 720; 994].

Как и в других районах Америки начиная с раннего голоцена здесь нарастала тенденция к интенсивному использованию локальных ресурсов. Однако в отличие от Мезоамерики и тем более юго-запада местное присваивающее хозяйство достаточно рано стало довольно эффективным, что способствовало возникновению относительно крупных общин. Это отчетливо видно на примере стоянки Костер, расположенной в низовьях р. Иллинойс. Уже во второй половине VII тысячелетия до н. э. площадь стоянки достигала 0,3 га (а в Мезоамерике и на юго-западе стоянки таких размеров появились только во II-I тысячелетиях до н. э.). Ее обитатели занимались охотой, рыболовством, сбором моллюсков, орехов и других съедобных плодов. У них уже имелись зернотерки и куранты и древнейшие в Северной Америке шлифованные топоры. Среди бытовой утвари встречались корзины и кожаные изделия. Были известны домашние собаки, причем здесь удалось обнаружить их преднамеренные захоронения, одни из самых ранних в мире.

Карта 21. Древнейшие находки тыкв на востоке США

 

Древнейшая стоянка в Костере являлась, вероятно, базовой, но использовалась еще сезонно. Во второй половине VI тысячелетия до н. э. стоянка стала еще более долговременной, а ее площадь достигла 0,7 га. В это время были построены прочные наземные жилища столбовой конструкции, древнейшие из известных сейчас в Северной Америке. В IV - начале III тысячелетия до н. э. поселок разросся до 2 га и служил общине из 100-150 человек постоянным местом обитания. Теперь население занималось главным образом рыболовством, охотой на водоплавающих птиц и сбором диких растений (зерен, орехов и пр.) [946].

В конце VI тысячелетия до н. э. в Костере и к северу отсюда в поселке Наполеон Холлоу началось использование тыкв [363]. В настоящее время из диких тыквенных на Среднем Западе встречается только буйволиная тыква (Cucurbita foetidissima). Поэтому видовое определение тыквенных, использовавшихся в глубокой древности в низовьях р. Иллинойс, представляет особый интерес. К сожалению, эти древнейшие находки тыквенных представлены только остатками кожуры, идентификация которых встречает сложности. По мнению Ф. Кинга, по кожуре невозможно различить тыкву обыкновенную и буйволиную тыкву [607]. Однако, как считают некоторые другие специалисты, первая обладает более тонкой кожурой, чем вторая, и по этому критерию находки из низовий р. Иллинойс следует относить к примитивной разновидности тыквы обыкновенной — тыкве яйцевидной (C. pepo var. ofivera) [235; 450]. Где бы ни располагался ареал ее дикого предка, в Мексике или на юге США (в Техасе), ясно, что на Средний Запад она была занесена бродячими охотниками и собирателями, которые использовали ее для производства посуды. Раннее появление этой тыквы на Среднем Западе вряд ли может вызывать удивление, так как, во-первых, ее выращивали в Мексике уже в раннем голоцене, а во-вторых, тыквы являлись обычными сорняками, сопровождавшими стоянки древних людей, и их широкое распространение за границы первичного ареала необязательно было связано с сознательной человеческой деятельностью. Во всяком случае, до рубежа нашей эры тыква обыкновенная встречалась в Иллинойсе крайне редко.

В IV-III тысячелетиях до н. э. поселки, подобные Костеру, возникли во многих районах Среднего Запада, где со временем усилился сбор различных орехов, началось использование диких зерновых (мари, циклахены и т. д.) и распространились каменные топоры и песты. С ростом оседлости местное население все больше внимания уделяло заботе о создании запасов пищи, и во многих местах появились специальные хозяйственные ямы, рассчитанные на долговременное хранение плодов съедобных растений [376; 995]. В одних местах в этих ямах были встречены большие запасы мари, в других — циклахены. Нередко в них совместно хранили плоды растений, одни из которых были собраны весной, а другие — осенью. Все это указывает на планомерное и рачительное использование окружающей флоры, связанное с возросшей оседлостью и напоминающее скорее не охотничье-собирательскую, а раннеземледельческую практику. И действительно, в некоторых районах в рассматриваемый период интенсивное собирательство диких растений привело к появлению заботы о них, а затем и к их возделыванию. Такое хозяйство способствовало возникновению относительно долговременных, крупных базовых поселков, однако до перехода к круглогодичной оседлости было еще далеко.

Аналогичные тенденции наблюдались и в других озерно-речных районах, где на месте древних долговременных поселков охотников, рыболовов и собирателей скапливались крупные раковинные кучи. В Алабаме и в северных районах Флориды в IV-III тысячелетиях до н. э. (с мая по октябрь общины жили в базовых поселках, а в ноябре-апреле распадались на небольшие группы, уходившие на охоту и за орехами. Во Флориде площадь базовых поселков достигала нескольких гектаров. На наиболее крупном из них (6-12 га) было вскрыто более 1 тыс. древних могил, указывающих на значительную оседлость и достаточно крупные размеры общины.

К середине III тысячелетия до н. э. сходный образ жизни появился в некоторых северо-восточных районах США, где по берегам рек и озер поселились полуоседлые охотники, рыболовы и собиратели. Как и в других местах, для охоты они использовали копья и дротики и разнообразные ловушки, рыбу ловили сетями или на крючок, желуди и орехи обжаривали и растирали на зернотерках, для обработки дерева пользовались шлифованными топорами и теслами. Один из наиболее крупных поселков, изученный на западе штата Нью-Йорк, занимал 0,4 га. В нем насчитывалось до 20 прямоугольных столбовых жилищ площадью по 11-20 кв. м. Такой поселок мог служить для обитания 150-200 человек.

Итак, впервые в Северной Америке устойчивые тенденции к оседлости возникали во внутренних озерно-речных районах, где значение охоты постепенно падало, а роль рыболовства и собирательства растительной пищи возрастала. Позднее, на протяжении II тысячелетия до н. э., вначале полуоседлые, а затем и оседлые общины появились на морских побережьях от п-ова Флорида до северо-восточных областей США. Этому, безусловно, способствовала возросшая эффективность рыболовческого хозяйства, о чем говорит разнообразный инвентарь (крючки, сети, гарпуны), позволявший добывать большие уловы. В начале II тысячелетия до н. э. на северо-востоке США начали строить древнейшие запоры для рыбы. Все это позволяло создавать значительные запасы, которые хранили в специальных ямах. Особое значение рыболовство приобрело к северу от 40° с. ш., где оно послужило основой для возникновения относительно развитых обществ предклассового облика [785]. Один из типичных рыболовецких поселков, встреченный на юго-востоке штата Массачусетс, состоял из шести круглых жилищ размерами по 60-160 кв. м и одного более крупного сооружения (300 кв. м), служившего, очевидно, для общественных нужд. Поселок такого типа был, безусловно, связан с достаточно сложной социальной организацией, относившейся к позднеродовой фазе развития.

Одним из достижений древних охотников, рыболовов и собирателей Северной Америки стала разработка залежей самородной меди, из которой в районе Великих озер изготовляли различные орудия (копья, ножи и т. д.), начиная со второй половины IV тысячелетия до н. э. Здесь же на протяжении III-II тысячелетии до н. э. возникли крупные могильники, содержавшие по нескольку десятков и даже сотен захоронений.

В рассматриваемом регионе гончарство появилось относительно поздно, но его истоки остаются неясными. Известно, что самые ранние глиняные изделия (геометрические и антропоморфные фигурки) появились на территории США уже у архаических охотников и собирателей. Древнейшие из них, относившиеся к VII-V тысячелетиям до н. э., были обнаружены в пещерах у западной оконечности плато Колорадо [587]. К началу III тысячелетия до н. э. бусы и фигурки из обожженной глины встречались на северо-востоке штата Канзас. Иначе говоря, в центральных районах США имелись некоторые предпосылки для зарождения гончарства. Это следует подчеркнуть в особенности потому, что до недавнего времени американские археологи пытались искать корни древнейшего североамериканского гончарства либо в Южной Америке, либо даже в Сибири. Очевидно, реальная картина была сложнее, и для ее реконструкции необходим детальный анализ как эндогенных, так и экзогенных факторов.

Древнейшая на территории США керамика была представлена простыми чашами, изготовлявшимися путем выдавливания из цельного куска глины с растительными примесями. Раньше всего такая посуда появилась на прибрежных равнинах Джорджии и Южной Каролины в рыболовецких поселках, расположенных вдоль р. Саванна. Она распространилась здесь с середины III тысячелетия до н. э. Многие авторы до сих пор считают, что гончарство проникло сюда морским путем из Северной Колумбии. Однако имеющиеся датировки не вполне этим согласуются. Действительно, древнейшие гончарные изделия появились в Восточной и Северо-Западной Флориде к 1700 г. до н. э., а у юго-западной оконечности Флориды и в устье Миссисипи — к 1300 г. до н. э. Зато самая ранняя керамика с растительной примесью, сделанная спирально-жгутовой техникой, изготовлялась на Среднем Западе в низовьях Миссури по меньшей мере в первой половине II тысячелетия до н. э., а возможно, гончарство возникло здесь и на 500 лет раньше [830; 831]. Следовательно, во второй половине III тысячелетия до н. э. примитивное гончарство уже широко распространилось от Джорджии до Миссури, тогда как во Флориде и на северном побережье Мексиканского залива оно появилось позднее. Все это делает уязвимым высказывавшееся одно время предположение о массовой колонизации юго-востока США мореплавателями из Южной Америки.

Разумеется, все это еще не снимает вопроса о южных контактах, так как находки древнейшей керамики редки и их интерпретация неоднозначна. Как бы ни решилась поднятая проблема, не менее важной представляется оценка роли ранней керамики в хозяйстве. Вначале хрупкие, плохо обожженные сосуды не могли пользоваться большой популярностью, и традиционные методы готовки в земляных печах, каменных сосудах и корзинах долго сохраняли свое значение. Так, в низовьях Миссисипи в течение всего II тысячелетия до н. э. для «камневарения» использовали шары из обожженной глины, что говорит о знакомстве с основами гончарного производства. Но изготовление глиняных сосудов возникло здесь позже. Поэтому, вопреки К. Рейду [830], нет оснований считать, что появление самой ранней керамики автоматически привело к «революции» в кулинарных приемах. Напротив, именно ее низкое качество долгое время препятствовало ее широкому использованию и, видимо, поэтому находки глиняных сосудов III-II тысячелетий до н. э. на востоке США очень редки.

Другой очаг раннего гончарства сложился на северо-востоке США, где с конца II тысячелетия до н. э. развилась иная керамическая традиции. Там ранние сосуды были, как правило, остродонными. Они выделывались из глины с примесью песка или мелких камешков путем выдавливания, а их стенки обрабатывались рукой или лопаткой, обернутой шнуром или куском материи. Эти сосуды настолько отличались от изделий юго-востока, что первоначально исследователи пытались связывать их с какими-то иными культурными импульсами. Некоторые авторы до сих пор убеждены в их происхождении из Сибири [994]. Однако, как показывают новейшие исследования, древнейшая керамика северо-востока, известная к 1200 г. до н. э. от Пенсильвании до Вирджинии, изготавливалась в подражание стеатитовым сосудам, и толченый стеатит нередко присутствовал в керамическом тесте. Так как стеатитовые чаши широко функционировали в межобщинном обмене во второй половине II тысячелетия до н. э. как на юго-востоке, так и на атлантическом побережье США, можно предполагать, что гончарство возникло на северо-востоке либо прямо под влиянием юго-восточной гончарной традиции, либо косвенно из попыток моделировать в глине южные каменные сосуды [677]. По-видимому, керамика с песочной примесью была более прочной. Во всяком случае, в конце II - первой половине I тысячелетия до н. э. она широко распространилась с севера на юг вдоль всего атлантического побережья вплоть до Флориды.

Возникновение гончарства в восточных районах США — лишь один из индикаторов интенсивной обменной сети, охватившей многие территории в III-II тысячелетиях до н. э. Это говорит о тесных межобщинных контактах, существенно ускорявших социальное развитие и позволивших местному населению вступить на путь классообразования еще в условиях господства присваивающего хозяйства. Основы такой обменной сети были заложены в среднем голоцене. Уже в IV тысячелетии до н. э. обитатели низовий р. Иллинойс получали медь из района Великих озер, галенит из верховий Миссисипи, морские раковины с побережья Атлантического океана или Мексиканского залива, боксит из Арканзаса и т. д. [268]. Ко II тысячелетию до н. э. на востоке США сложились два крупных ареала обмена: зона меди к северу от р. Огайо вплоть до Великих озер и зона морских раковин к югу и юго-востоку от нее. Внутри каждого из этих ареалов обмен отличался большей интенсивностью, чем между ними. Однако за пределами каждого из них вещи, имевшие утилитарное значение в одном ареале, приобретали престижную функцию в другом [600].

Общества-посредники, располагавшиеся на границе между ареалами, могли извлекать из этого существенную выгоду, и, возможно, не случайно именно в долине р. Огайо в течение I тысячелетия до н. э. возникли сложные социально-потестарные структуры явно предклассового характера. Отмеченные обменные системы, с одной стороны, отражали возросшую эффективность местного присваивающего хозяйства, а с другой — усиливали ее и создавали стимулы для дальнейшего развития, так как со временем социально-потестарная сфера требовала все больше затрат на свое воспроизводство. Предполагается, что наличие широкой обменной сети создавало значительные возможности для личной инициативы и вело к возникновению и укреплению института «больших людей». Индикатором этого процесса, очевидно бурно проходившего во II тысячелетии до н. э., является появление богатых погребений, говорящих о том, что социальное расслоение вышло далеко за рамки прежней половозрастной дифференциации.

Древнейшие предклассовые общества возникли на востоке США во второй половине II - I тысячелетии до н. э. Археологически они фиксируются культурной паверти пойнт с центром на северо-востоке Луизианы и культурой адена в Огайо. Культура паверти пойнт, которую в прошлом некоторые авторы пытались связывать с пришельцами из развитых областей Мезоамерики, является, как установлено, сугубо местным феноменом. Формирование отдельных ее элементов прослеживается в некоторых местах долины Миссисипи с начала III тысячелетия до н. э. Однако ее расцвет приходился на вторую половину II - первую половину I тысячелетия до н. э., когда, по мнению ряда исследователей, здесь возникало древнейшее на территории США вождество. Его центром служил крупный комплекс Паверти Пойнт, общая площадь которого достигала 150 га. Здесь были обнаружены грандиозные искусственные насыпи, богатые погребения, многочисленные социально престижные ценности из редкого сырья, происходившего из отдаленных местностей (вплоть до 110  км отсюда). Судя по местоположению отдельных находок, в Паверти Пойнт насчитывалось не менее трех различных социальных слоев: два из них связывались со знатью, один — с простыми общинниками.

Разумеется, комплекс Паверти Пойнт создавался веками, и лишь часть его могла функционировать единовременно. Но и с учетом этого фактора в каждый данный момент в нем могли обитать 4-5 тыс. человек. Той же величины достигало население окружающих 35-60 маленьких поселков, которые он контролировал. Вместе с Паверти Пойнт в низовьях Миссисипи насчитывалось четыре таких скопления поселков, тяготевших к областям с необычайно богатыми природными ресурсами. К северу отсюда, на территории Арканзаса, обитали родственные, но более бедные группы населения. Они вели полуоседлый образ жизни, сочетая длительное заселение зимних базовых стоянок с кратковременным посещением небольших летних стоянок для более специализированных занятий. Однако и эти общины участвовали в широком обмене, и здесь на базовых стоянках встречались вещи социально престижного назначения [470; 720; 994].

Севернее, на Среднем Западе в штатах Миссури и Иллинойс, возведение древнейших погребальных насыпей началось во II тысячелетии до н. э. или даже раньше. Но расцвет этой традиции был ознаменован возникновением комплексов адена в центральных районах штата Огайо к середине I тысячелетия до н. э. Они тоже были связаны с возведением искусственных насыпей, хотя и не столь величественных, как в Паверти Пойнт. Насыпи имели церемониальный характер, а основное население обитало в небольших поселках, насчитывавших от 2-4 до 10 круглых жилищ столбовой конструкции со стенами из плетенки. С жилищами были связаны очаги и хозяйственные ямы. Такие поселки еще не являлись круглогодичными, и люди вели полуоседлый образ жизни.

Новый этап социального развития наступил во II в. до н. э. - IV в. н. э., когда на территории Огайо и Иллинойса распространилась «культура» хоупвелл. Сейчас установлено, что эта культурная общность является результатом тесных контактов между несколькими, возможно, разноэтническими, обществами, среди которых, очевидно, встречались предки некоторых алгонкинских групп (иллинойс, майями, шауни и пр.) [300; 496]. Ее иллюзорное культурное единство было связано прежде всего с престижно-социальной сферой, развитие которой способствовало формированию крупных церемониальных и погребальных комплексов, занимавших до 5-45 га, и распространению особых «экзотических» вещей среди знатных общинников. Обыденная культура имела свои особенности, и по ним внутри «хоупвеллской обменной сферы» выделяют несколько различных локальных культурных вариантов.

Наиболее детально процесс социокультурных изменений при переходе к хоупвеллу прослежен в низовьях р. Иллинойс. Если в предшествующие эпохи здесь встречались, как правило‚ небольшие поселки по 0,2-0,8 га, на которых следы прочных жилищ и хозяйственных ям часто отсутствовали, а изучение древних могил не давало оснований говорить о социальном расслоении, то с переходом к хоупвеллу ситуация изменилась. Число поселков резко возросло, а их размеры в целом увеличились до 1-3 га, причем в пойме реки встречались и более крупные поселки (до 8 га). В поселках находились земляные печи и глубокие хозяйственные ямы. Круглые или прямоугольные наземные столбовые жилища достигали площади 100-120 кв. м и могли служить для обитания 30-40 человек. Помимо бытового инвентаря в поселках встречались и социально-престижные изделия. А рядом с поселками нередко располагались группы погребальных курганов. С. Струивер выделяет не менее четырех типов хоупвеллских поселков в низовьях р. Иллинойс: зимние базовые поселки, расположенные на границах экологических зон; летние поселки в пойме реки; поселки, служившие центрами обмена; особые поселки, предназначенные для проведения погребальных ритуалов [945].

Как и в предшествующий период, наиболее богатые ритуальные комплексы в это время встречались в Огайо, однако там преобладала хуторская система расселения и размеры поселков были меньше. Ни в Иллинойсе, ни в Огайо полной оседлости не отмечалось, и в течение года люди по нескольку раз меняли места обитания, переходя из одних сезонных поселков в другие.

На юго-востоке США после некоторого перерыва, связанного с упадком культуры паверти пойнт, церемониальные насыпи возникли вновь во второй половине I тысячелетия до н. э. - начале I тысячелетия н. э. сперва в Джорджии и Северо-Западной Флориде (культура дептфорд), а затем в низовьях и в Центральной части долины Миссисипи (культура марксвилл). Обитавшие здесь общины поддерживали широкие социальные контакты и со временем включились в обменную сеть, охватившую на рубеже нашей эры едва ли не все восточные территории США. Во всяком случае, в первых веках нашей эры на юго-востоке, особенно в ареале культуры марксвилл, распространилось множество вещей, имевших хоупвеллское происхождение. В этот период на юго-востоке встречались небольшие поселки по 0,4-0,8 га, состоявшие из нескольких круглых или овальных столбовых жилищ площадью от 25-30 до 60-65 кв. м. И здесь переход к прочной оседлости еще не завершился, и в определенные сезоны года отдельные группы временно покидали базовые поселки.

На какой хозяйственной основе происходили описанные социокультурные изменения? Еще недавно этот вопрос вызывал ожесточенную дискуссию между исследователями, полагавшими, что такие изменения могли происходить только в условиях интенсивного выращивания маиса, и теми, кто допускал возможность возникновения относительно сложных социальных структур у охотников, рыболовов и собирателей. Сейчас имеются данные, позволяющие высказать более сбалансированную точку зрения.

Как уже отмечалось, с конца VI тысячелетия до н. э. на Среднем Западе распространилась тыква обыкновенная, занесенная сюда с юга. Но неизвестно, когда ее здесь начали целенаправленно выращивать. Надежные данные об этом имеются лишь со второй половины III тысячелетия до н. э., когда в поселке Филлипс Спринг на западе штата Миссури встречались уже две ее разновидности [607]. В этот же период в ареале от Юго-Восточного Теннесси до Западного Миссури распространилось еще одно тропическое растение — тыква горлянка. По-видимому, разнообразные группы охотников, рыболовов и собирателей Среднего Запада познакомились с выращиванием тыкв благодаря участию в рассмотренной выше широкой сети социальных контактов, возникшей в среднем голоцене [268; 340; 600; 995]. Позднее морозоустойчивая тыква обыкновенная достигла района Великих озер, но более капризная горлянка не выращивалась севернее долины р. Огайо и низовий р. Иллинойс.

Поселок Филлипс Спринг, откуда происходили одни из древнейших остатков тыквенных, входил в единую культурную общность с памятниками низовий Миссури (фаза небо хилл), где была обнаружена и древнейшая на Среднем Западе керамика. К. Рейд не без основания предполагает, что в этот период и в низовьях Миссури могли появиться какие-то зачаточные формы земледелия, нуждам которого служили шлифованные (мотыги‚ топоры, ножи) и разнообразные терочные орудия [830]. Однако, как уже отмечалось, из-за деревянистого околоплодника древнейшие тыквы могли использоваться только для производства посуды, съедобными в них были лишь семечки.

Зато повсюду остатки тыквенных входили в целый комплекс находок, состоявший из съедобных диких растений. Один из таких комплексов, датированный второй половиной III тысячелетия до н. э., удалось изучить в поселке Филлипс Спринг. Здесь помимо тыкв были зафиксированы остатки лесных орехов (Corylus americana), желудей (Quercus sp.), черных орехов (Juglans nigra), орехов-гикори (Сагіа sp.), гигантской амброзии (Ambrosia trifida), бузины (Sambucus canadensis), боярышника (Crataegus sp.), куманики (Rubus sp.), лаконоса (Phytolacca americana), винограда. (Vitis sp.), мари (Chenopodium sp.), горца (Polygonum sp.) и т. д, [600]. Этот список, включающий орехи, ягоды, зерновые, зелень, говорит как о богатстве местной флоры, так и об умелом ее использовании, в особенности если учесть, что среди названных растений были токсичные, которые нужно было специально обрабатывать перед употреблением в пищу. Использование всего комплекса названных растений обеспечивало вполне сбалансированное питание, богатое разнообразными витаминами. Достаточно сказать, что по калорийности маис почти вдвое уступал ореху-гикори. Вот почему, несмотря на контакты с мексиканскими обществами, установившимися довольно рано, население восточных районов США не спешило заимствовать тропические виды культурных растений.

Впрочем, для этого имелась еще одна существенная причина, связанная с тем, что на протяжении II тысячелетия до н. э. - I тысячелетия н. э. местные обитатели активно экспериментировали с окружающей дикой флорой: вначале они начали ухаживать за наиболее полезными видами растений, затем стали пересаживать их в новые места и, наконец, перешли к их сознательному регулярному выращиванию, производя селекцию и добиваясь повышения урожайности. К такого рода растениям относились подсолнечник (Helianthus annuum)‚ циклахена (Iva annua), марь (Chenopodium sp.), горец (Polygonum sp.), канареечник (Phalaris caroliniana), гигантская амброзия (Ambrosia trifida) и т. д. [947]. В последние голы удалось получить надежные данные о постепенном введении их в культуру [815; 1034].

Дикие виды подсолнечника встречаются в западных районах Северной Америки, а древнейшие данные об использовании их семечек в пищу зафиксированы на среднеголоценовых стоянках штата Юта. Поэтому ботаники давно считают, что подсолнечник проник к востоку от Миссисипи в полукультурном виде или в качестве сорняка, сопровождавшего стоянки древних охотников и собирателей, переселявшихся на восток [225; 431; 524]. Древнейшие находки семечек окультуренного подсолнечника происходят с некоторых памятников штатов Теннесси и Кентукки начиная с первых веков I тысячелетия до н. э., а в штате Иллинойс он стал разводиться в течение I тысячелетия н. э. или, возможно, много раньше.

Циклахена встречается в диком виде в основном к северу и востоку от долины р. Уобаш в штатах Индиана и Иллинойс, но местами растет и в Кентукки. Возможно, во II-I тысячелетиях до н. э. ее ареал охватывал всю территорию Среднего Запада. В низовьях р. Иллинойс ее могли начать выращивать в IV-III тысячелетиях до н. э., а полностью окультуренная ее разновидность появилась к началу II тысячелетия до н. э. В северо-восточных районах штата Миссури окультуренная циклахена имелась к середине I тысячелетия до н. э., но ее разведение здесь возникло значительно раньше. К началу I тысячелетия до н. э. циклахену выращивали и восточнее, вплоть до восточных пределов штата Кентукки.

К рубежу II-I тысячелетий до н. э. в штатах Теннесси и Кентукки широко распространился канареечник, основной ареал которого лежит сейчас южнее. Хотя древние находки канареечника по своему облику не отличаются от дикого вида, предполагается, что расширение его ареала могло быть прямо (посев) или косвенно (расчистка лесов} связано с деятельностью людей. В низовьях р. Иллинойс канареечник появился внезапно в первой половине I тысячелетия н. э., когда его здесь в больших количествах заготавливали впрок. Видимо, в I тысячелетии до н. э. - I тысячелетии н. э. обитатели Среднего Запада уже выращивали его наряду с другими местными растениями. Зерна канареечника, богатые белками и рядом других ценных веществ, могли играть важную роль в жизни создателей культур адена и хоупвелл [379].

Карта 22. Современные ареалы диких сородичей некоторых ранних культурных растений востока США и археологические находки остатков растений восточного земледельческого комплекса» II-I тысячелетий до н. э.

Зерна горца наряду с остатками других полезных растений регулярно встречались в поселках штата Кентукки с I тысячелетия до н. э., а в долине р. Иллинойс и верховьях Миссисипи его начали интенсивно использовать с первых веков нашей эры. Так как к 1200 г. появилась его окультуренная разновидность, можно предполагать, что разведение горца началось задолго до этой даты.

Еще одним древним растением, выращивавшимся на востоке США, была марь. Остатки ее окультуренных разновидностей встречались в штате Кентукки во второй половине II тысячелетия до н. э., на северо-востоке Алабамы — с рубежа нашей эры, а на плато Озарк в Северо-Западном Арканзасе — к началу нашего тысячелетия [235; 458; 900; 901а; 1021]. Однако интенсивный сбор зерен мари начался задолго до этого периода. В некоторых поселках Иллинойса ее большие запасы устраивали уже на рубеже III-II тысячелетий до н. э. Вероятно, в течение II-I тысячелетий до н. э. марь разводили во многих районах Среднего Запада, и на этой основе со временем произошла ее полная доместикация. Впрочем, некоторые авторы сомневаются в местных истоках доместикации мари. По их мнению, ранние образцы окультуренной мари были близки мексиканскому виду хуаузонтли (Chenopodium nuttalliae), и поэтому ее первичная культивация должна была вестись в Мексике. К сожалению, вопрос о видовой систематике мари разработан слабо, а процесс ее введения в культуру в Мексике еще не прослежен. Но где бы ни помещать ранний очаг доместикации мари, ясно, что ее разведение на востоке США началось задолго до появления там маиса.

На протяжении I тысячелетия н. э. в низовьях р. Иллинойс местами активно использовали и зерна местного мелкозерного ячменя (Hordeum pusillum), однако остается неясным, предпринимали ли попытки его выращивания. То же самое относится к гигантской амброзии, которую также широко использовали в пищу в ряде районов Среднего Запада в домаисовый период.

Все рассмотренные растения обычно фигурируют в литературе как компоненты «восточного земледельческого комплекса», возникшего в восточных районах США до появления там маисового земледелия. К сожалению, имеющихся немногочисленных данных недостаточно для того, чтобы детально проследить истоки и детали формирования этого комплекса. Особенно досадным является отсутствие палеоботанических данных из низовий Миссисипи, где, по мнению Р. Форда, мог располагаться первичный ареал выращивания местных растений на востоке США [450]. Действительно, не исключена возможность, что такое земледелие было одним из направлений хозяйства культуры паверти пойнт.

В некоторые районы, например на восток Кентукки, «восточный земледельческий комплекс» проник явно в уже сложившемся виде [376]. Отчасти то же самое могло происходить и в низовьях р. Иллинойс, где некоторые из его компонентов (горец, канареечник и др.) появились внезапно [453]. Но в ряде других мест удается проследить плавный переход от интенсивного собирательства к возделыванию и, наконец, доместикации некоторых полезных растений. Поэтому вряд ли следует выводить «восточный земледельческий комплекс» из какого-либо узкого ареала. Разные растения могли быть окультурены в разных районах востока США, а их объединение в единый комплекс могло произойти в процессе тесных культурных контактов между различными общинами. О том, что на юге эти контактные цепи охватывали и Мексику, говорят находки махорки (Nicotiana rustica), древнейшие из которых датируются в Иллинойсе II в. н. э., а в средней части долины Миссисипи и в Айове — V-VII вв. н. э. [453; 493].

Какую роль «восточный земледельческий комплекс» играл в хозяйстве населения восточных районов США в домаисовый период? Безусловно, выращивание растений и создание запасов растительной пищи сделали жизнь местного населения более стабильной, более гарантированной от неожиданностей. Детальный анализ копролитов из некоторых пещер в Кентукки показал, что в определенные сезоны года основную долю растительной пищи в I тысячелетии до н. э. здесь составляли семечки подсолнечника и зерна циклахены и мари. Все же это раннее земледелие было, видимо, малоурожайным; оно встречалось лишь у некоторых групп населения и служило второстепенным, сезонным занятием. Во многих случаях остатков диких съедобных растений, прежде всего орехов, встречалось много больше, чем остатков выращивавшихся растений. Большую роль продолжали играть рыболовство и охота. Несмотря на возросшую оседлость, переход к круглогодичному обитанию на одном месте во многих районах еще не совершился [995]. Все это было свойственно как культуре паверти пойнт, так и поселкам адена и хоупвелл. Поэтому нет оснований считать раннее земледелие главным стимулом, определившим начальные этапы классообразования на востоке США. Как считает Р. Холл, при малой эффективности раннего земледелия было бы непростительным расточительством вырубать многочисленные ореховые рощи в Иллинойсе, снабжавшие хоупвеллское население важными видами пищи. По его мнению, в условиях очень богатой природной среды в Иллинойсе в этот период роль земледелия была незначительной. Несколько выше она могла быть в Огайо, но и там земледелие являлось все же второстепенным занятием [496]. В низовьях р. Иллинойс роль разведения местных растений постепенно повысилась лишь по окончании хоупвеллской фазы, и во второй половине I тысячелетия н. э. культурные растения встречались здесь чаще, чем дикие. Интересно, что это наблюдалось в тех местах, где маиса еще не знали. Одновременно роль охоты падала, а роль рыболовства повышалась [950].

Сходные тенденции хозяйственного развития наблюдались в это время и во многих районах юго-востока США. Например, создатели культуры сунфт крик в Центральной Джорджии и Северной Флориде во II-III вв. занимались в основном охотой, рыболовством и собирательством. Единственным растением, которое они выращивали, являлась тыква обыкновенная. Тем не менее и здесь возводились высокие погребальные насыпи, говорящие об иерархической социально-потестарной организации. Южнее в III-VIII вв. развивалась культура кэйдз понд. И здесь присваивающее хозяйство господствовало. Особое значение имел сбор желудей и орехов, в большом числе заготовлявшихся впрок. Земледелия здесь, похоже, вообще не было.

С конца I тысячелетия до н. э. паводковое земледелие в небольших масштабах имелось у населения штатов Алабама и Миссисипи, но и там его роль была незначительной. В этом смысле показательна стоянка Зебри площадью более 1 га, изученная в средней части долины Миссисипи. Она служила местом осенне-зимнего обитания крупной общины, занимавшейся охотой на млекопитающих (оленей и кроликов) и птиц (уток и голубей), ловлей черепах, рыболовством, сбором плодов разных диких растений (желудей, орехов-гикори, черных орехов, персиммона, винограда, диких бобовых и пр.). Выращивали здесь только подсолнечник. Стоянка датирована третьей четвертью I тысячелетия н. э. [720].

Относительно большого размаха во второй половине I тысячелетия до н. э. земледелие достигло только в Южной Флориде, к северо-западу от оз. Окичоби. Здесь с V в. до н. э. с этой целью строились сложные дренажные сооружения. Хотя прямые данные о культивации маиса сводятся к немногочисленным зернам пыльцы, о его регулярном использовании в пищу говорит налаженная технология получения извести из раковин. Ведь во многих районах Мезоамерики и США индейцы использовали известь преимущественно для готовки маиса [880]. По мнению некоторых авторов, ранние земледельцы могли приплыть в Южную Флориду непосредственно из Мексики [705].

Материалы, полученные из Флориды, являются серьезным предупреждением против упрощенного подхода к истории распространения раннего земледелия и решению вопроса о его роли на древнейших этапах классообразования. Несмотря на раннеземледельческую колонизацию центральных районов Южной Флориды, победа земледельческого хозяйства наступила во Флориде на 1500 лет позднее, да и то лишь в ее северных районах. А во многих областях Южной Флориды вплоть до прихода европейцев обитали охотники, рыболовы и собирателя. Они, безусловно, поддерживали контакты с земледельцами, но сами не переходили к выращиванию растений, чему, по-видимому, препятствовали как экологические, так и некоторые историко-культурные факторы. Это, однако, не помешало отдельным из таких обществ достичь предклассового состояния, ярким примером чего являлись калуса, обитавшие на юго-западном побережье Флориды.

Итак, в течение I тысячелетия до н. э. во многих восточных районах США распространилось земледелие, связанное как с интродуцированными мексиканскими, так и с местными видами растений. Почти повсюду их выращивали на небольших участках пойменных долин, но местами, очевидно, возникло и подсечно-огневое земледелие. Земледельческий инвентарь состоял из палок-копалок, мотыг, топоров, тесел, шлифованных ножей и зернотерок. Это земледелие было малоурожайным, и хотя его роль в хозяйстве разных групп населения варьировала, в целом она была невелика. Земледельческий образ жизни еще не сформировался, однако многие общества уже вступили на путь классообразования.

Новый этап в развитии земледелия наступил в конце I тысячелетия н. э. Ему предшествовал период, в течение которого, во-первых, роль местных культурных растений возросла, а во-вторых, на востоке США широко распространился маис. Вопрос о появлении маиса требует особого обсуждения, так как, судя по недавним исследованиям, датировки ранних початков в ряде случаев неоправданно удревнялись и требуют пересмотра [363]. Древнейшие надежные данные о разведении маиса на востоке США происходят, как отмечалось, из Флориды, где в поселке Форт Сентер его выращивали с V в. до н. э. В Западной Пенсильвании и Огайо есть единичные находки маиса, датированные IV-III вв. до н. э., однако эти данные нуждаются в проверке. Все остальные ранние находки маиса относятся к I тысячелетию н. э. На северо-востоке штата Миссисипи и на юге штата Теннесси разведение маиса началось к II-IV вв. н. э., а в Иллинойсе — к VI-VII вв.

Все же вплоть до IX в. маис встречался на востоке США редко. Чем это можно объяснить? Древнейший маис был представлен здесь тропическими многорядными разновидностями (10-16 рядов зерен в початке), сходными с расой Чапалоте. Они плохо приспосабливались к местным почвам, водному режиму, колебаниям температуры, длительности светового дня и т. д. В частности, их полное созревание наступало в конце сентября, когда на севере США наблюдались заморозки, губительно сказывавшиеся на способности маиса к регенерации. Тропические разновидности лучше приживались в более теплых юго-восточных областях США, а на северо-востоке их можно было выращивать только в некоторых озерно-речных районах, где из-за близости воды климат был мягче. Во избежание неурожая на востоке, особенно на северо-востоке, початки тропического маиса собирали в недозрелом виде и перед употреблением в пищу зерна специально обжаривали. Этот обычай, встречавшийся у индейцев-алгонкинов‚ восходит, очевидно, к I тысячелетию н. э., когда в районе Великих озер разводили лишь тропические разновидности маиса [727; 496].

Сбор маиса в недозрелом виде резко снижал возможности его длительного хранения, что могло обусловить редкость его ранних находок. Поэтому, как предполагает Р. Мэсон, роль маиса была, возможно, выше, чем она рисуется по археологическим источникам [677, с. 204]. В последние годы появилась возможность оценить хозяйственное значение тропических разновидностей маиса в древности с помощью изучения изотопного состава человеческих костей. Такие исследования были проведены во многих районах от Висконсина до Нью-Йорка и от Великих озер до средней части долины Миссисипи. Все они дали идентичный результат: резкое повышение доли маиса в питании наступило лишь в конце I - начале II тысячелетия н. э., а до этого его значение было второстепенным [271; 662; 701; 877; 987]. Действительно, для того чтобы маис стал основной пищевой культурой, необходимо было преобразовать тропические разновидности, приспособив их к местным особенностям. Это произошло с появлением высокоурожайного скороспелого Северного кремнистого маиса, способного давать по два урожая в год.

Как возник Северный кремнистый маис? Обычно предполагают, что у его истоков стоял Южный восьмирядный кремнистый маис, родственный гватемальским, колумбийским и даже перуанским горным расам. Теперь известно, что в Северном Белизе 8-12-рядные кремнистые расы появились к рубежу II-I тысячелетий до н. э. [704] и, возможно, один из предков гибридного Северного кремнистого маиса происходил все же из Мезоамерики. В любом случае на территорию США восьмирядный маис попал из Мексики. Выше отмечалось, что в I тысячелетии до н. э. - I тысячелетии н. э. он широко распространился на юго-западе. Некоторые авторы (П. Мангелсдорф, У. Гейлинет, Р. Форд) считают, что именно оттуда восьмирядный маис попал на восток США [450; 458; 459; 674]. Исходя из лингвистических данных, П. Мансон предлагает иное направление движения Северного кремнистого маиса — с востока на запад от ирокезов к алгонкинам. В этом случае центр его иррадиации помещался в Новой Англии, куда его предок мог попасть с юга вдоль атлантического побережья [727]. Р. Холл указывает на некоторые черты будущего Северного кремнистого маиса у древнейших початков тропических разновидностей в Иллинойсе и Огайо. Он предполагает, что именно на их основе здесь и был путем селекции выведен Северный кремнистый маис [496].

В связи с пересмотром датировок многих ранних находок маиса проблема появления восьмирядного маиса на востоке США еще больше усложнилась. Некоторые авторы, например Р. Форд, считают, что он попал сюда одновременно с многорядным тропическим видом, по-видимому, с юго-запада. Между тем самая ранняя находка восьмирядного маиса происходит с юго-востока Теннесси, где к середине I тысячелетия н. э. его разводили одновременно с двенадцатирядным маисом [995]. Зато в штате Канзас, который должен был бы лежать на пути распространения маиса с юго-запада на восток, ранний маис напоминал Чапалоте‚ а восьмирядная раса появилась лишь к IX в. Еще одна группа ранних находок уже, безусловно, Северного кремнистого маиса происходит из Канады, где они были обнаружены в поселках культуры принсес пойнт VI-IX вв., расположенных на Ниагарском полуострове к юго-западу от оз. Онтарио [942; 965, с. 85]. Эта культура лежала у истоков этногенеза ирокезов Онтарио и была связана с какими-то позднехоупвеллскими группами, пришедшими сюда с юга. Следовательно, Северный кремнистый маис проник в северо-восточные районы со Среднего Запада, где, видимо, и завершилось его формирование. К концу I тысячелетия н. э. восьмирядный кремнистый маис возделывался уже повсюду в восточных районах США, однако особую популярность он получил на северо-востоке, где многорядные мелкозерные тропические расы приживались с большим трудом.

К концу I тысячелетия н. э. на востоке появились еще два культурных растения, интродуцированные из Мексики или с юго-запада. Это — амарант (Amaranthus hipochondriacus) и фасоль обыкновенная. Остатки амаранта встречены только в районе плато Озарк [453], и он, по-видимому, не получил большого распространения на востоке США. Зато фасоль со временем стала здесь одним из важнейших выращиваемых растений. Тем самым традиционный земледельческий комплекс, включавший маис, фасоль и тыкву, окончательно сложился на востоке США только к концу I тысячелетия н. э. и в течение нескольких веков сосуществовал с разведением исконно местных растений. Переход к разведению Северного кремнистого маиса во многих местах происходил также лишь постепенно. Если к концу I тысячелетия н. э. в ряде северо-восточных районов он с самого начала был главным видом маиса, то в долине Миссисипи его популярность возросла лишь со временем. На плато Озарк еще долго разводили преимущественно 10-12-рядные тропические разновидности. В некоторых районах на юге Теннесси в VIII-X вв. в равной мере разводили Северный кремнистый и многорядные расы маиса, но в целом к маису относились лишь 5% растительных остатков, основную долю которых составляли орехи.

Очевидно, рост роли земледелия и, в частности, переход к интенсивному выращиванию маиса, сыграли не последнюю роль в завершении становления земледельческого образа жизни в восточных районах США в VIII-XII вв. В этот период центр развития культуры сместился в нижнюю и среднюю части долины Миссисипи, где обитали предки многих сиуязычных народов. Основой местного хозяйства со временем стало выращивание маиса, фасоли, тыкв и, в меньшей степени, подсолнечника, циклахены, амаранта, мари и некоторых других растений. Поселки устраивались преимущественно в речных долинах с богатыми земледельческими угодьями. Однако одно только земледелие в этот период не могло обеспечить всех потребностей в питании. Более того, резкий рост доли маиса в рационе существенно его ухудшал, ослабляя сопротивляемость организма и открывая дорогу инфекциям, патологиям и т. д. Установлено, что в маисе не хватает ряда веществ, необходимых для нормального развития организма. Поэтому переход к преимущественно маисовой диете в период миссисипи был одной из важных причин заболеваемости пеллагрой, распространения порозного гиперостоза и других костных заболеваний, ухудшения зубного аппарата и в итоге роста смертности и некоторого снижения общей продолжительности жизни [628; 629].

Индейцы издавна выработали некоторые кулинарные приемы, несколько улучшавшие пищевые качества маиса. Уже в Мезоамерике появился обычай варить его в известковом растворе. С распространением маиса на север этот обычай попал и на территорию США, что ранее всего фиксировалось, как отмечалось, в Южной Флориде. В некоторых других районах индейцы использовали иной способ, разработанный еще их далекими предками — собирателями диких растений: там, подобно другим растениям, маис жарили на углях или пекли в горячей золе [496].

Для получения сбалансированного питания рацион, основанный на маисе, надо было разнообразить продуктами, богатыми белками, аминокислотами, витаминами, которых в маисе недоставало. Определенную положительную роль для улучшения пищевого баланса имело и собирательство диких растений, которое занимало большое место в хозяйстве индейцев востока США даже после перехода к земледельческому образу жизни. Об этом ярко свидетельствуют, например, пищевые традиции индейцев-чироков [338].

Вот почему в хозяйстве даже относительно развитых земледельческих обществ на востоке США важную роль продолжали играть и различные направления присваивающего хозяйства. Замечено, что расселение обществ миссисипского периода по речным долинам диктовалось не только потребностями земледелия, но и богатством местной дикой природы. Здесь продолжали активно заниматься рыболовством, охотой на оленей, индюков, енотов и водоплавающих птиц, сбором диких зерновых (мари, горца и пр.), орехов, фруктов, ягод [901]. В определенные сезоны, свободные от земледельческого труда, индейцы целыми группами могли сниматься с места и отправляться в отдаленные районы для коллективной охоты на оленей, бизонов и т. д. При этом охота иной раз отнимала у них не меньше времени, чем земледелие.

Именно такая комплексная система жизнеобеспечения, объединявшая различные отрасли присваивающего и производящего хозяйства, и послужила основой для возникновения могущественных вождеств, которые на рубеже I-II тысячелетий н. э. распространились по долине Миссисипи и некоторым соседним районам. Этнографически социальная структура таких обществ лучше всего изучена в низовьях Миссисипи у натчезов, а археологически она фиксируется по системам расселения, включавшим целую иерархию поселков. В обыденное время простые общинники обитали в небольших поселках или хуторах, состоявших из нескольких жилищ и занимавших по 0,5-2 га. Для земледельческих работ использовали временные жилища, расположенные у полей. Общинные поселки всегда тяготели к более крупным социально-потестарным и ритуальным центрам, где обитала знать. Такие центры выделялись грандиозными насыпями церемониального или погребального назначения и занимали обычно по нескольку десятков гектаров, а иногда до 100 га и более. Со временем здесь начали возводить частоколы, указывающие на рост социальной напряженности и развитие военного дела. Другими показателями усиления войн служат рост популярности лука и стрел и появление многочисленных захоронений людей, погибших насильственной смертью. До рубежа I-II тысячелетий н. э. на востоке США лук и стрелы, равно как и преднамеренные убийства, встречались много реже.

В этот период те же тенденции развития наблюдались и вне ареала миссисипских культур. В Северо-Западной Флориде к концу I тысячелетия н. э. имелись земледельческие поселки площадью более 60 га. Здесь жили в овальных вигвамах размерами до 40 кв. м. Южнее, на территории Центральной Флориды, сформировалась культура алачуа, созданная предками индейцев-тимуква. Местные поселки занимали по нескольку гектаров и были круглогодичными. В них жили рыболовы и земледельцы, снимавшие по два урожая маиса в год. В благоприятные годы это давало значительные излишки, но в иные периоды урожаи были недостаточны, и общинники вынуждены были осенью и зимой активно заниматься охотой и сбором диких растений. При этом тимуква уже вступили в предклассовую фазу развития. У них имелись могущественные вожди и крупные материнские роды, дифференцировавшиеся по статусу. Простые общинники были обязаны обрабатывать земельные участки вождей и, кроме того, регулярно отчуждали в их пользу часть полученной продукции [705].

В северо-восточном регионе вначале на юго-востоке канадской провинции Онтарио, позднее в штате Нью-Йорк (США) во второй половине I - начале II тысячелетия н. э. появились культуры, созданные предками северных ирокезов [677; 942; 965]. Последствия перехода к земледелию сказались здесь далеко не сразу. Раннеземледельческие поселки по своим размерам, планировке и численности не отличались от более ранних поселков охотников, рыболовов и собирателей. И в тех, и в других обитали автономные общины по 100-300 человек, и те, и другие служили лишь с поздней весны до ранней осени, зимой же люди расходились мелкими группами по окружающей территории и вели бродячий образ жизни, основанный на присваивающем хозяйстве. Лишь в IX в. здесь появились первые круглогодичные поселки по 1-2 га и первые длинные дома (до 65-85 кв. м), ставшие позднее неотъемлемой чертой культуры ирокезов. Но и в период культуры оваско (XI-XIII вв.), самой ранней ирокезской культуры на территории штата Нью-Йорк, жилища еще сильно варьировали от небольших круглых и квадратных до овальных и длинных прямоугольных. И лишь с XIV в. основным типом ирокезского жилища стал длинный многосемейный дом, достигавший 30-90 м в длину. Поселки, обнесенные частоколами, возникли еще в IX в., но особое значение они приобрели к середине II тысячелетия н. э. В некоторых наиболее поздних из них обитало до 1500 человек. Считается, что тенденции к концентрации населения вызывались развитием социально-потестарной структуры и усилением войн. Вопреки высказывавшейся в прошлом гипотезе о большой древности ирокезской социально-потестарной племенной организации, теперь доказано, что крупные племенные группы складывались у них лишь в первой половине нашего тысячелетия. По степени социального развития они сильно отставали от синхронных миссисипских вождеств. В доколониальный период никаких могущественных вождей у ирокезов не было.

К западу от Великих озер, в верховьях Миссисипи, древнейшее земледелие появилось благодаря миграции миссисипского населения на север, в Северо-Западный Иллинойс и Южный Висконсин, в XI в. В это время здесь возникли крупные фортифицированные поселки культуры онеота, создателями которых могли быть сиуязычные группы — предки индейцев-айова, ото и, возможно, виннибаго и омаха. Хозяйство имело типично миссисипский облик: наряду с развитым земледелием большое значение сохраняли охота, рыболовство и собирательство. Земледелие было подсечно-огневым, а главным орудием служила мотыга. Размеры поселков варьировали от 0,5 до 14-16 га. Люди жили в овальных и прямоугольных вигвамах, но отмечалась тенденция к строительству длинных многосемейных жилищ.

В болотистых районах Северо-Западного Висконсина и Миннесоты к XV в. возникла иная хозяйственная система, связанная со сбором дикого риса. Определенную роль в ее становлении, очевидно‚ сыграло прямое или косвенное знакомство местных индейцев с земледельческой практикой их южных соседей. Регулярный сбор дикого риса и его хранение в специальных ямах обусловили усиление оседлости и развитие более крупных, стабильных поселков.

Источник: Шнирельман В. А. Возникновение производящего хозяйства. — М.: Наука, 1989. — 448 с. (стр. 282-318)

---

Литература

225. Anderson E. Plants, Man and Life. Boston. 1952

230. Archaic Hunters and Gatherers in the American Midwest. N. Y., 1983

235. Asch D. L., Asch N. B. Prehistoric Plant Cultivation in West-Central Illinois. – PFPNA

268. Bender B. Emergent Tribal Formations in the American Midcontinent. – AAn. 1985, vol. 50, № 1

271. Bender M. M., Baerreis D. A, Sieventon R. L. Further Light on Carbon Isotopes and Hopewell Agriculture. – AAn. 1981, vol. 46, № 2

274. Berry M. S. The Age of Maize in the Greater Southwest: a Critical Review. – PFPNA

300. Buikstra J. E. Epigenetic Distance: a Study of Biological Variability in the Lower Illinois River Region. – Early Native Americans. The Hague, 1980

338. Chiltosky M. U. Cherokee Indian Foods. – Gastronomy. The Anthropology of Food and Food Habits. The Hague, 1975

340. Chomko S. A., Crawford G. W. Plant Husbandry in Prehistoric Eastern North America: New Evidence for its Development. – AAn. 1978, vol. 43, № 3

363. Canard N. et al. Accelerator Radiocarbon Dating of Evidence for Prehistoric Horticulture in Illinois. – Nature. 1984, vol. 308, № 5958

370. Cordell L. S. Prehistory of the Southwest. Orlando, 1984

376. Cowan C. W. Understanding the Evolution of Plant Husbandry in Eastern North America: Lessons from Botany. Ethnography and Archaeology. – PFPNA

379. Crites G. O., Terry R. D. Nutritive Value of Maygrass. Phalaris Caroliniana. – EB. 1984, vol. 38, № 1

409. Dozier E. P. The Pueblo Indians of North America. N. Y., 1979

431. Evolution of Crop Plants. L. - N. Y., 1976

450. Ford R. I. Patterns of Prehistoric Food Production in North America. – PFPNA

453. Fritz G. J. Identification of Cultigen Amaranth and Chenopod from Rockshelter Sites in Northern Arkansas. – AAn. 1984, vol. 49, № 3

454. Fry G. W. Prehistoric Diet and Parasites in the Desert West of North America. – Early Native Americans. The Hague, 1980

458. Galinat W. C. Domestication and Diffusion of Maize. – PFPNA

459. Galinat W. C. The Evolution of Corn and Culture in North America. – Prehistoric Agriculture. N. Y., 1971

470. Gibson J. L. Poverty Point. The First North American Chiefdom. – Archaeology. 1974, vol. 27, № 2

493. Haberman T. W. Evidence for Aboriginal Tobaccos in Eastern North America. – AAn. 1984, vol. 49, № 2

494. Hale K. Harris D. Historical Linguistics and Archaeology. Handbook of North American Indians. Vol. 9, 1979

496. Hall R. L. An Interpretation of the Two-Climax Model of Illinois Prehistory. – Early Native Americans. The Hague, 1980

509. Harrington J. P. Tobacco among the Karuk Indians of California. Wash., 1932

524. Heiser C. B. Some Botanical Considerations of the Early Domesticated Plants North of Mexico. – PFPNA

579. Irwin-Willams C. The Oshara Traditions: Origins of Anasazi Culture. Portales, 1973

587. Jennings J. D. Cowboy Cave. Salt Lake City, 1980

588. Jennings J. D. Prehistory of Utah and the Eastern Great Basin. Salt Lake City, 1978

600. Kay M., King F. B., Robinson C. K. Cucurbits from Phillips Spring: New Evidence and Interpretations. – AAn. 1980. vol. 45, № 4

607. King F. B. Early Cultivated Cucurbits in Eastern North America. – PFPNA

608. Kinkade M. D., Powell J. V. Language and the Prehistory of North America. – WA. 1976, vol. 8, № 1

628. Lallo J. W., Armelagos G. J., Mensforth R. P. The Role of Diet, Disease and Physiology in the Origin of Porotic Hyperostosis. – Human Biology. 1977, vol. 49, № 3

629. Lallo J. W., Rose J. C., Armelagos G. J. An Ecological Interpretation of Variation in Mortality within Three Prehistoric American Indian Populations from Dickson Mounds. – Earl Native Americans. The Hague, 1980

640. Lawion H. W., Wilke P. J., De Decker M., Mason W. M. Agriculture among the Paiute of Owens Valley. – The Journal of California and Great Basin Anthropology. 1976, vol. 3

651. Lightfoot K. G., Feinman G. M. Social Differentiation and Leadership Development in Early Pithouse Villages in the Mogollon Region of the American Southwest. – AAn. 1982, vol. 47, № 1

662. Lynott M. J., Boutton T. W, Price J. E., Nelson D. E. Stable Carbon Isotopic Evidence for Maize Agriculture in Southeast Missouri and Northeast Arkansas. – AAn. 1986, vol. 51, № l

674. Mangelsdorf P. C. Corn. Its Origin, Evolution and Improvement. Cambridge, 1974

677. Mason R. J. Great Lake Archaeology. N. Y., 1981

678. Masse W. B. Prehistoric Irrigation Systems in the Salt River Valley. Arizona. – Science. 1981, vol. 214, № 4519

701. Merwe N. I. van der, Vogel J. C. ¹³C Content of Human Collagen as a Measure of Prehistoric Diet in Woodland North America. – Nature. 1978, vol. 276, № 5690

704. Miksicek C. H. et al. Preclassic Lowland Maize from Cuello, Belize. – Nature. 1981, vol. 289, № 5793

705. Milanich J. T., Fairbanks C. H. Florida Archaeology. N. Y., 1980

708. Minnis P. E. Domesticating People and Plants in the Greater Southwest. – PFPNA

716. Moratto M. J. California Archaeology. Orlando, 1984

720. Morse D. F., Morse P. A. Archaeology of the Central Mississippy Valley. N. Y., 1983

727. Munson P. J. The Origins and Antiquity of Maize-Bean-Squash Agriculture in Eastern North America: Some Linguistic Implications. – Variation in Anthropology. Urbana, 1973

734. Nabhan G., de Wei J. M. J. Panicum Sonorum in Sonoran Desert Agriculture. – EB. 1984, vol. 38, № 1

785. Perlman M. An Optimum Diet Model, Coastal Variability and Huntergatherer Behavior. – Advancement of Archaeological Method and Theory. Vol. 3. N. Y., 1980

802. Plog F. The Keresan Bridge: an Ecological and Archaeological Account. – Social Archaeology. N. Y., 1978

815. Prehistoric Food Production in North America. Ann Arbor, 1985

830. Raid K. C. Fire and Ice: New Evidence for the Production and Preservation of Late Archaic Fiber-Tempered Pottery in the Middle-Latitude Lowlands. – AAn. 1984, vol. 49, № 1

831. Reid K. C. The Nebo Hill Phase: Late Archaic Prehistory in the Lower Missouri Valley. – Archaic Hunters and Gatherers in the American Midwest. N. Y., 1983

866. Schiffer M. B. Radiocarbon Dating and the «old wood» Problem: the Case of the Hohokam Chronology. – JAS. 1986, vol. 13, № 1

877. Schwarcz H. P., Melbye J., Katzenberg M. A., Knyf M. Stable Isotopes in Human Skeletons of Southern Ontario: Reconstructing Palaeodiet. – JAS. 1985, vol. 12, № 3

880. Sears W. H. Food Production and Village Life in Prehistoric Southeastern United States. – Archaeology. 1971, vol. 24, № 4

891. Simmons A. H. New Evidence for the Early Use of Cultigens in the American Southwest. – AAn. 1985, vol. 51, № 1

900. Smith B. D. Chenopodium as a Prehistoric Domesticate in Eastern North America: Evidence from Russell Cave, Alabama. – Science, 1984, vol. 226, № 4671

901. Smith B. D. Variation in Mississippian Settlement Patterns. – Mississippian Settlement Patterns. N. Y., 1978

901а. Smith B. D., Cowan C. W. Domesticated Chenopodium in Prehistoric Eastern North America: New Accelerator Dates from Eastern Kentucky. – AAn. 1987, vol. 52, № 2

942. Stothers D. M. The Princess Point Complex. Ottawa, 1977

945. Struever S. Woodland Subsistence-Settlement System in the Lower Illinois Valley. – New Perspectives in Archaeology. Chicago, 1969

946. Struever S., Holion F. Koster. Americans in Search of their Prehistoric Past. N. Y., 1979

947. Struever S., Vickery K. D. The Beginnings of Cultivation in the Midwest-Riverine Area of the United States. – AA. 1973. vol. 75, № 5

950. Styles B. W. Reconstruction of Availability and Utilization of Food Resources. – The Analysis of Prehistoric Diet. Orlando, 1985

954. Swadesh M. Linguistic Overview. – Prehistoric Man in the New World. Chicago. 1964

965. Trigger B. G. Native and Newcomers. Canada's «Heroic Age» Reconsidered. N. Y., 1985

987. Vogel J. C., Merwe N. J. van der. Isotopic Evidence for Early Maize Cultivation in New York State. – AAn. 1977, vol. 42, № 2

994. Walthall J. A. Prehistoric Indians of the Southeast. Archaeology of the Alabama and the Middle South, Alabama, 1980

995. Watson P. J. The Impact of Early Horticulture in the Upland Drainages of the Midwest and Midsouth. – PFPNA

1015. Wilke P. J., Bettinger R., King T. F., O’Connell J. F. Harvest Selection and Domestication in Seed Plants. – Antiquity. 1972, vol. 46, № 183

1021. Wilson H. D. Domesticated Chenopodium of the Ozark Bluff dwellers. – EB. 1981, vol. 35, № 2

1026. Winter J. C. The Distribution and Development of Fremont Maize Agriculture: Some Preliminary Interpretations. – AAn. 1973, vol. 38. № 4

1027. Winter J. C. The Processes of Farming Diffusion in the South-West and Great Basin. – AAn. 1976, vol. 41, № 4

1029. Woodbury R. B., Zubrow E. B. W. Agricultural Beg/innings, 2000 BC - AD 500. – Handbook of North American Indians. Vol. 9, 1979

1034. Yarnell R. A. Native Plant Husbandry North of Mexico. – OA

1051. Ziegler A. C. Qasi-Agriculture in North-Central California and its Effect on Aboriginal Social Structure. – Kroeber Anthropological Society. Papers. Vol. 38. Berkeley, 1968