Этнокультурные контакты русских с алеутами и тихоокеанскими эскимосами в XVIII-XIX вв.

Для народов северо-западной части Северной Америки — алеутов, эскимосов и индейцев — эпоха контактов с западным миром началась лишь со второй половины XVI11 в., 250 лет спустя после открытия Америки Колумбом. Это были контакты с русскими: на первом этапе, с середины и до конца XVIII в., — с многочисленными командами русских купеческо-промысловых судов, а затем — под эгидой созданной в 1799 г. Российско-Американской компании вплоть до продажи Россией США в 1867 г. владений в Северо-Западной Америке, называемых Русской Америкой.

Как известно из обширной литературы, русские исследования Северо-Западной Америки, т. е. открытие Америки со стороны Азии, явились непосредственным результатом выхода русских землепроходцев и мореплавателей в начале XVIII в. к берегам Тихого океана и Северо-Востоку Азии после открытия и освоения в XVI—XVII вв. громадных пространств Сибири от Урала до Тихого океана, включая побережье Северного Ледовитого океана. Все эти события составили эпоху Великих географических открытий России¹.

После возвращения на Камчатку экспедиции В. И. Беринга и А. И. Чирикова, открывшей в 1741 г. северо-западные берега Северной Америки и цепь Алеутских островов, стихийное движение русских промышленников на восток, через океан, стало одним из факторов возникновения Русской Америки. Первыми за ценной пушниной — мехом морских выдр (называвшихся тогда морскими бобрами}, котиков, песцов, лисиц, об изобилии которых в новооткрытых землях привезли свидетельства экипажи судов Беринга и Чирикова, — отправились уже в 1743 г. предприимчивые русские купцы, мореходы и промышленники, создавая для этого на один «вояж» в Охотском или камчатских (Большерецк, Нижнекамчатск) портах «складские» компании и сна­ряжая оттуда суда. Во время промысловых плаваний в поисках неизвестных островов и земель один за другим на протяжении двух с половиной десятилетий были открыты и первоначально обследованы западные, а затем восточные Алеутские острова, п-ов Аляска, острова Кадьяк, Афогнак, Прибылова, а следом и близлежащее побережье Северной Америки — районы Кенайского (Кука) и Чугачского (Принс-Вильям) заливов. Всего таких плаваний во второй половине XVIII в. было совершено свыше 100. Во времена деятельности Российско-Американской компа­нии шло дальнейшее исследование и освоение прибрежных и внутренних территорий Аляски (ныне штата Аляска США).

Самыми первыми были контакты русских с западной группой алеутов, населявших Ближние, Крысьи и Андреяновские острова, а следом за ними — с восточными алеутами, обитателями Лисьих, Шумагинских островов и юго-западной части п-ова Аляска. Контакты с эскимосами конягами (конягмиутами) и аборигенами островов Кадьяк, Афогнак и побережья п-ова Аляска в проливе Шелихова, затем с другими тихоокеанскими эскимосами на побережье заливов Кука и Принс-Вильям — чугачами начались в основном в 1784 г., когда на Кадьяк прибыли три судна компании предприимчивого купца Г. И. Шелихова во главе с ним самим. С 80-х годов XVII1 в. начался принципиально новый подход к освоению открываемых земель, предусматривавший прочное водворение русских в крае, создание их постоянных поселений. Российско-Американская компания вовлекла в сферу контактов индейские племена Северо-Запада Северной Америки, а также эскимосов северных побережий и внутренних территорий Аляски.

Общая численность алеутов к тому времени составляла примерно 9 — 10 тыс. человек, конягов — 7—8 тыс., чугачей — 1 — 2 тыс. Контакты с западным миром привели к значительному сокращению числа аборигенов вследствие вооруженных столкновений, завезенных болезней, а также нарушения экологического баланса ².

Организаторами ранних промысловых плаваний для «прииску незнаемых островов и приведения живущих там народов в российское подданство и промыслу всякого рода морских и земных зверей, якоже ласкового и дружеского с ними торгу» (как значилось в заключаемых на каждое плавание «контрактах») были купцы из разных городов России. Но сами они в «вояж» отправлялись редко: в плавания шли обычно промышленники, завербованные в разных городах Сибири и на Камчатке крестьяне (оброчные, беглые, сосланные на поселение или каторгу), искавшие свою удачу на краю света разночинцы, посадские, разорившиеся мелкие купцы и ремесленники; вербовали и камчадалов (в начальный период они составляли иногда половину команды). Во главе команды стоял мореход; ответственным за снаряжение судна и его хозяйство, организацию промыслов и поведение промышленников был передовщик (неофициальное звание, соответствовавшее примерно должности второго помощника капитана). Промышленники получали паспорта на семь лет. В поход им выдавались собачья парка, камлейка, торбаса, две пары нижнего белья, шерстяные чулки и некоторый провиант. Таким образом они попадали в «задолжение» — кабалу — и иногда вынуждены были идти в следующее плавание. Камчадалов брали для работы на промыслах, вязания «бобровых» сетей. Русские рабочие были мастеровыми, составляли вооруженную охрану, их же позже назначали байдарщиками (руководителями байдарочных промысловых партий алеутов)³. Охотская, Большерецкая или Нижнекамчатская канцелярии определяли на судно одного или двух казаков с предписанием призывать в подданство жителей, собирать с них ясак, а также доставлять начальству сведения о посещенных местах.

Плавания русских промышленников уже более 200 лет привлекают внимание отечественных и зарубежных ученых, но до сих пор эта глава в истории Русской Америки освещена недостаточно. Автор статьи согласен с мнением советского историка В. И. Дивина, который, во-первых, считал главной побудительной причиной только промысел ценной пушнины, говорил о жажде познаний и новых открытий, а также отмечал и чрезмерное подчеркивание, выпячивание отрицательных моментов в отношениях промышленников с коренным населением ⁴. Особенно это характерно для работ А. С. Полонского. Присутствует данная тенденция и у других авторов, советских и зарубежных. ("ложный и противоречивый процесс взаимоотношений коренного населения с русскими получал одностороннюю трактовку как часть процесса колонизации ⁵. При этом явно недооценивались гуманистические традиции русских людей, налаживавших в тот период дружеские, добрососедские и родственные отношения с местным населением. Правда, надо признать, что на острова в большинстве своем отправлялись далеко не лучшие представители русского народа. Однако среди мореходов, передовщиков и промышленников было немало людей честных и бескорыстных, отважных и талантливых исследователей, движимых желанием послужить Отечеству. Михаил Неводчиков, Андреян Толстых, Степан Рлотов и многие другие известны теперь в русской истории как смелые первооткрыватели. Были в составе экипажей люди, искренне желавшие просвещения «дикарей», передачи им достижений русской культуры, ремесла, знаний. Даже в рукописях Полонского сказано много хороших слов о добром отношении к алеутам А. Толстых и некоторых других мореходов и промышленников.

Контакты с коренным населением начинались тоже по-разному: новоприбывшие суда алеуты часто встречали «вооруженною рукою», как неприятеля, вторгшегося в их владения. Однако после демонстрации дружелюбия, поднесения подарков легко шли на мирные отношения. Нередко возникало и взаимное непонимание (камчадалы, например, оказались неспособными понять алеутский язык, совершенно отличный от их языка), переходящее в конфликты, столкновения. Интересны размышлении «летописца Русской Америки»

К Т. Хлебникова по поводу этой начальной страницы взаимоотношений русских и «американцев»: «Сообразив читанное и слышанное, я находил чрезвычайными события в занятии Алеутских островов горстью людей промышленных, без всякого вспоможения правительства, поощряемых надеждою корысти, и изумлялся необыкновенной их отваге». Сравнивая их с другими перво­открывателями Америки, Хлебников пишет о несравненно более трудных условиях, в которые они попадали. Далее он пишет: «В целом или общем при занятии Алеутских островов и северо­западного берега Америки мы не увидим тех примеров ожесточения и хищничества, каким, к несчастью, история ознаменовала испанских завоевателей в Новом Свете. . . Храбрые, но жестокие испанцы с крестом в руке именем бога искореняли жителей-идолопоклонников. Грубые и сильные русские с крестом на груди поставили за грех напрасно губить диких. Они били их только тогда, когда надо было обороняться» ⁶.

Первые плавания промышленников на Алеутские острова интересны для нас тем, что именно тогда начали складываться основы социально-экономических и культурных отношений с ко­ренным населением, которые утвердились затем на весь русский период истории Аляски, в том числе и применительно к тихоокеанским эскимосам: использование традиционных навыков ве­дения хозяйства, особенно промыслов морских бобров, управление через институт тоенов (старшин), непосредственные контакты в труде и быту без расовых предрассудков и пренебре­жения к традиционному образу жизни, культуре аборигенов, включая браки, которые дали начало креольскому (метисному) населению.

Вначале приехавшие на Алеутские острова промышленники пытались вести добычу пушнины сами. Но промысел морских бобров с помощью сетей и особенно ружей стал распугивать бобров (как это было и на Камчатке). Только традиционный способ охоты аборигенов на байдарках с помощью гарпунов (чему никакой европеец не мог обучиться) оставался надежным способом получения ценных шкур. И чем дальше, тем больше промышленники (а затем и местное начальство колоний Российско-Американской компании) использовали замечательные навыки алеутов и тихоокеанских эскимосов в охоте на морских бобров, заставляя увеличивать ее интенсивность. Методы принуждения были главным образом экономические: промышленники старались с самого начала «задолжить» алеутов раздачей им кож, медных котлов, рубах, бисера и проч. В ответ алеуты «во все бытие на том острове стараются кормить рыбою и кореньями и, где б какого зверя ни промыслили, на берегу или на воде, все отдают промышленным» .

Алеуты уже в первые годы контактов стали проявлять заинтересованность в присутствии на островах русских, ибо у коренных жителей появились ставшие им необходимыми новые бытовые предметы, орудия, привычки (например, пристрастие к табаку). Русские привозили специально изготовленные по типу алеутских (но уже железные, а не каменные, как прежде) топорики для выделки байдарок, русскую одежду, белье, иглы, бисер, корольки, зеркала, женские украшения, конский волос и козлиную шерсть для вышивки, котлы, посуду и т. д. Цены на эти товары были, конечно, непомерно большими. Например, за рубаху требовалось уплатить три шкуры морского бобра!

По мере истребления зверей в одном месте промысловые суда отправлялись вместе с алеутами (или отправляли их одних) за бобрами на другие острова. Со временем число завербованных алеутов увеличилось, а расстояния промысловых экспедиций удлинились.

Использование труда аборигенов для добычи пушнины и продовольствия удостоверили и члены специально созданной ясачной комиссии в бытность на Алеутских островах правительственной географической экспедиции И. И. Биллингса и Г. А. Сарычева в 1785—1795 гг. Натуралист экспедиции К. Г. Мерк описал и способ оплаты алеутам — продуктами их же деятельности .

По характеру становления экономических отношений между русскими и алеутами, а затем и тихоокеанскими эскимосами можно выделить следующие периоды: I — с 1745 г. до начала 60-х годов: контакты небольших русских промысловых партий с алеутами разных островов вплоть до п-ова Аляска с перспективой создания промысловых байдарочных партий из местного населения во главе с русским байдарщиком; II — 1764 — 1780 гг.: алеуты попадают в полную зависимость от базирующихся в основном на о-ве Уналашка компаний, число которых сокращается по мере их укрупнения; алеутов развозят большими промысловыми байдарочными партиями вплоть до побережья Северной Америки; III — 1784 — 1798 гг.: начало принципиально нового периода, связанного с созданием Г. И. Шелиховым постоянных русских поселений, его планами освоения Северо-Западной Америки; все шире развиваются тенденции второго периода, но уже с широким привлечением тихоокеанских эскимосов, особенно кадьякцев.

В эпоху деятельности Российско-Американской компании алеуты, коняги и чугачи, которых всех вместе называли в документах компании и в быту алеутами, стали основными ее работниками — добытчиками пушнины (с оплатой по таксе, хотя и мизерной, за добытые шкуры) и продовольствия. Таким образом, Российско-Американская компания полностью наследовала традиции использования труда алеутов промысловыми-купеческими компаниями. Даже в официальных бумагах алеуты и кадьякцы числились «действительно зависимыми» от компании народами, чугачи вместе с кенайцами относились к числу «полузависимых», хотя первые также использовались в промысловых партиях. «Ни негр Гвинеи, ни кули Китая, ни рабочий из Европы алеута заменить не могут в искусстве и в привычке к промыслу зверей», — отмечалось в документах компании⁹. Именно поэтому она стремилась сохранять и поддерживать традиционное хозяйство алеутов, кадьякцев и чугачей, в высшей степени приспособленное к промыслу морских животных. На данную тенденцию в политике компании уже обращали внимание не­которые исследователи ¹⁰. Кроме того, компания, побуждая алеутов и тихоокеанских эскимосов к работе, снабжала их продовольствием даже на период их зимне-весенних голодовок, давала средства для улучшения быта¹¹. Нельзя не отметить и того факта, что с приходом русских прекратились истребительные междоусобные войны алеутов и войны с тихоокеанскими эскимо­сами, особенно кадьякцами, приводившие к большим потерям с обеих сторон ¹².

Период начальных контактов русских с алеутами был временем наиболее массового тесного взаимного общения, взаимовлияния русской и алеутской культур. Каждый год на Алеутские острова отправлялось по нескольку судов (иногда до пяти-шести) с командой на каждом от 40 до 70 человек. Сменявшиеся (а иногда еще раз и более приезжавшие) партии русских (часто двух и более судов) зимовали или жили там до четырех-шести лет. В некоторых случаях они строили жилища, бани и кузницы около селения алеутов или в отдалении, но чаще всего небольшими партиями устраивались жить в юртах аборигенов, воспринимали их пищу, одежду, необходимые в условиях островов хозяйственные навыки, брали себе в жены алеуток (уже в конце XVIII в. появились и венчанью браки), т. е. «входили» в жизнь коренного населения.

Добрые отношения русских с аборигенами наблюдали в то время английские мореплаватели Дж. Кук и Г. Ванкувер. После посещения о-ва Уналашка в 1778 г. Кук отметил, что «сейчас можно наблюдать картины величайшей гармонии, которая может только существовать при общении двух разных наций. На каждом острове у индейцев (так Кук называл алеутов. — Р. Л.) есть свой вождь, и они, видимо, пользуются свободой, и никто их не тревожит»¹³. В сочинении Ванкувера читаем о русских промышленниках, обосновавшихся в заливе Кука в начале 90-х годов XVIII в.: «Я с чувством приятного удивления видел спокойствие и доброе согласие, в каком они (т. е. русские. - Р. Л.) живут между сими грубыми сыновьями природы. Покорив их под свою власть, они удерживают влияние над ними не страхом победителей, но благосклонным обращением» ¹⁴.

Для обеспечения своей безопасности русские широко применяли систему взятия аманатов - заложников, преимущественно детей тоенов в возрасте от 8 до 14 лет. С первых же плаваний при промышленниках жили постоянно мальчики-алеуты, сироты или освобожденные ими из плена или рабства (последнее существовало у островитян в форме потомственного военного рабства).

Вместе с наиболее способными из аманатов их учили русскому языку, грамоте, крестили, давая русские имена, и вывозили ненадолго на Камчатку или в Охотск, чтобы показать Россию. Из этих мальчиков получались хорошие переводчики. С годами указанная практика применялась все шире. Таким образом среди алеутов появились воспитанники русских, знающие не только и их язык, но и грамоту, начатки христианских религиозных правил и культурных традиций. Некоторые из воспитанников стали затем тоенами, многие служили переводчиками при промышленниках. А. С. Полонский, в частности, отметил «необыкновенную переимчивость» алеутов, «бойкость толмачей и легкость, с какою многие алеуты в короткое время выучивались русскому языку. . . память чрезвычайная. . . образование (их. — Р. Л.) не было бы напрасным трудом» ¹⁵. Г. И. Шелихов подчеркивал важность введенного им на Кадьяке изучения аманатов грамоте и «благонравию», арифметике и «разным мастерствам» через организованную для них школу ^l6.

Наряду с заимствованиями в материальной культуре алеуты охотно воспринимали элементы религии и обрядности пришельцев, что наиболее четко проявилось в широком распространении среди них православия уже на первом этапе общения с русскими. Как известно, христианизация составляла важнейший элемент политики царизма по отношению к инородцам, она была призвана служить целям более успешной колонизации и объективно являлась средством сближения аборигенов с русским населением. На Алеутских островах по сравнению с Сибирью она имела свои особенности. Введение христианства среди алеутов началось еще в 50-х годах XVIII в. Крестить алеутов, не только упоминавшихся выше мальчиков, по и взрослых, стали первые же появившиеся на островах промышленники, часто преследуя при этом, как утверждал священник И. Вениаминов, личные выгоды: окрещенные алеуты делались «приверженными» своим крестным отцам и «промыслы свои отдавали исключительно им» Иными словами, создавалось промысловое партнерство, которое по алеутским традиционным нормам составляло особый вид родства. Таким путем завязывались крепкие взаимные дружеские отношения, свидетельством чего служат, в частности, прочно вошедшие (и сохранившиеся до современности) в обычаи алеутов отношения крестных отца и матери и крестника. При этом произошло любопытное явление — перенос некоторых функций, принадлежавших ранее по нормам материнского рода дяде но матери, на крестного отца¹⁸.

Очевидно, именно то обстоятельство, что первыми наставниками в новой вере были русские промышленники (крестьяне, посадские, казаки и прочие люди простого звания), а не священ­нослужители, явилось причиной быстрого и ненасильственного восприятия новой религии. Дело в том, что промышленники передавали алеутам христианскую религию не в виде канонического ортодоксального вероучения, а в ее обыденном народном варианте. Эта «массовая, реально существующая религия представляла собой сложный комплекс практических верований и об­рядов, многие из которых имели дохристианское происхождение»¹⁹. Такая религия — с сохранившимся от язычества дуалистическим анимизмом, поклонением свету, воде, верой в заго­воры, знахарей и проч. - была близка к традиционной алеутской, легко ими воспринималась. Она включила в себя определенные идеи, представления из их традиционной духовной культуры. Соответствовало восприятию новой религии и поклонение иконам со святыми — новыми «заступниками» и «помощниками» алеутов, культ которых весьма характерен для их прежних представлений. Аналогичный синкретизм мы обнаруживаем и у кадьякцы. Особенно наглядно это иллюстрирует, например, хранящийся в коллекциях Национального музея Финляндии в г. Хельсинки шаманский бубен с о-ва Кадьяк, на рукоятке которого виден лик святого, в то время как обычно на бубнах здесь изображался дух — помощник шамана.

Первая церковь в алеутском ареале была построена на о-ве Уналашка в 1824 г. по прибытии туда священника Уналашкинского отдела И. Вениаминова, ставшего известным просветителем алеутов, создавшего алеутскую письменность и монографическое описание коренных жителей. За 10 лет его пребывания там и после переводов им священных текстов на алеутский язык (с помощью самих алеутов) окончательно оформилась особая «алеутская церковь» — православная религия с алеутскими инновациями. Вениаминов еще в начальные годы пребывания на Уналашке отмечал, что невозможно различить, где кончаются исконно алеутские традиции и начинаются православные христианские, усвоенные из русской народной культуры ²⁰. Первым священником Аткинского отдела стал Яков Нецветов, сын русского промышленника и алеутки, получивший образование в Иркутской духовной семинарии. В 1828 г. он построил совместно с алеутами церковь на о-ве Атка и помогал Вениаминову в переводе священных текстов.

Введение христианства среди тихоокеанских эскимосов имело иной характер. Период крещения аборигенов мирянами-промышленниками здесь был очень коротким. Уже в 1794 г. в результате предпринятых Г. И. Шелиховым усилий Синод направил на Кадьяк православную духовную миссию из семи монашествующих особ, в основном из Валаамского монастыря, во главе с архимандритом Иоасафом (Болотовым). Несколько ранее здесь была построена церковь. В 1797 г. попытались учредить кадьякское викариатство, но судно со священнослужителями пропало в 1799 г. в океане на пути к Кадьяку. Новых шагов к укреплению духовной миссии не предпринималось. Оставшиеся на Кадьяке ее члены «ласковостью, тихостью и кротостью» стали привлекать аборигенов в лоно церкви. Вместе с тем духовенство пыталось встать на защиту аборигенов против чрезмерной эксплуатации их колониальной администрацией. Такая позиция особенно ясно видна из материалов о пребывании в 1804 —1807 гг. на Кадьяке иеромонаха Гедеона, направленного Синодом для ревизии духовной миссии (на судне «Нева» под командованием Ю. Ф. Лисянского) ^2|. Подобная деятельность духовенства шла вразрез с применяемыми администрацией компании жесткими методами управления.

Как известно из литературы, первый Главный правитель российских колоний в Америке (а с 1790г. правитель русских поселений компании Г. И. Шелихова — И. И. Голикова) А. А. Баранов, чьими неимоверными усилиями создавались до 1818 г. и расширялись «заведения» компании в Америке, жил в крайне тяжелой и сложной обстановке. На русские поселения и промысловые партии у берегов Северо-Западной Америки нападали индейцы, провоцируемые американскими и английскими купцами усиливалось хищничество иностранных судов в пределах Русской Америки. Сложным было и внутреннее положение колоний. Волновались и даже устраивали заговоры против Баранова и его помощников жестоко эксплуатируемые простые русские промышленники. Постоянно не хватало продовольствия и товаров. В этих условиях неповиновение начальству колоний алеутов и кадьякцев — главной рабочей силы компании — грозило подрывом самих основ существования компании. К тому же промысловые партии из Кадьяка, центра Русской Америки до перенесения его в 1808 г. в Ново-Архангельск (г. Ситка) на о-ве Ситха (о-в Баранова) в Архипелаге Александра, не только обеспечивали промыслы пушниной, продовольствием, но и являлись поддержкой Ново-Архангельску. Этот город был окружен воинственными племенами индейцев тлинкитов (до конца русского периода Аляски остававшихся «совершенно независимыми» от компании племенами), враждебность и непримиримость которых к русским разжигалась американскими торговцами, вооружавшими индейцев огнестрельным оружием, в том числе и пуш­ками 22

Иеромонах Гедеон, следуя указаниям одного из учредителей Российско-Американской компании камергера двора Н. П. Резанова, посетившего колонии после неудачного посольства в Японию на главном судне Первой русской кругосветной экспедиции «Надежда» под командованием И. Ф. Крузенштерна, пытался примирить местное начальство и духовенство. Вместе с тем он активно занимался организацией училища на Кадьяке, переводами священных текстов на язык аборигенов.

Говоря о деятельности русских на Аляске в целом, советский историк Г. А. Агранат справедливо отмечает наличие прогрессивных для своего времени черт торгово-промыслового освоения Русской Америки: его относительно демократический характер, введение новых способов производства земледелия и скотоводства, господствовавших в метрополии, тенденции к развитию многоотраслевого хозяйства, а также стремление к просвещению коренного населения, установлению с ним добрососедских отношений ²⁴.

Мы полагаем, что среди положительных черт должно быть особо отмечено стремление защитить коренное население от чрезмерной эксплуатации сначала частными компаниями, а затем и Российско-Американской компанией, прежде всего со стороны прогрессивно настроенных представителей интеллигенции той эпохи в лице военных моряков, отдельных служащих компании, миссионеров и других лиц, посещавших Русскую Америку. Своей практической деятельностью они пытались улучшить положение коренного населения, изучали этнографию и язык аборигенов. Гуманизм, уважение к самобытной культуре алеутов, эскимосов и индейцев, искреннее желание помочь им, критика действий местной администрации — все это присутствует на хорошо из­вестных многим страницах описаний таких прославленных отечественных мореплавателей и ученых, как Г. А. Сарычев, Г. И. Давыдов, Ю. Ф. Лисяпский, И. Ф. Крузенштерн, В. М. Го-ловнин, Ф. П. Литке, Ф. П. Врангель²', в этнографических и лингвистических работах И. Вениаминова, замечательном труде Л. А. Загоскина ^3t) и во многих других публикациях русских исследователей XIX в. Имеются такие материалы и в архивных документах.

К результатам прогрессивной тенденции Аляски можно отнести и то, что постепенно в Русской Америке все больше внимания уделялось преобразованиям и нововведениям, предпринимаемым с целью поднятия экономики и культуры края, улучшения положения коренного населения. Следствием обличения местного начальства явилось то, что после смены в январе 1818 г. А. А. Баранова (при котором злоупотребления властью были нормой жизни) на пост Главного правителя колоний впредь назначались только заслуженные морские офицеры с безупречной репутацией, в большинстве своем ученые и исследователи. Среди них такие известные в истории отечественной этнографии и географии имена (и не только в пределах Русской Америки), связанные с положительными преобразованиями в жизни колоний, как Л. А. Гагемейстер (1818), П. Е.

Чистяков (1825-1830) Ф. П. Врангель (1830-1835), И. А. Куприянов (ШГ> 1 А. К. Этолин (1840­1845). М. Д. Тебеньков (1845-1850).

К гуманистической традиции безусловно относится и распространение просвещения в среде коренного населения. Первая русская школа была открыта на Кадьяке Г. И. Шел иловым в 1784 — 1780 гг. Учителями ее стали промышленники, миссионеры. В 1805 г. эта школа усилиями иеромонаха Гедеона была преобразована в училище, часть которого в последующие годы была переведена в Ново-Архангельск на о-в Ситха. Закончившие обучение в нем занимали в колониях должности писарей, конторщиков, мастеровых, дьячков, мореходов и матросов.

Училище на Уналашке в 1825 г. организовал И. Вениаминов. После создания Нениаминовым письменности на алеутском языке (с помощью тоека о-ва Тигалда Ивана Панькова. прекрасно знавшего русский язык и грамоту еще до приезда священника) желающих учиться, в том числе и взрослых, стало еще больше. В то время шестая часть алеутов была грамотной. К 1860 г. уже почти все жители Упалашки умели читать. В 1828 г. на о-ве Атка Я. Нецветов открыл школу; сюда приезжали учиться алеуты и (' Других островов. Там, где поблизости школы отсутствовали, «учились самоучкою» или друг от друга ²⁷. Такой грамотности населения не отмечалось тогда даже в развитых европейских странах.

Алеуты быстро переняли от русских новые для них ремесла. И. Вениаминов писал, что среди них появились хорошие столяры, плотники, слесари, кузнецы и сапожники. Под руководством Вениаминова алеуты построили на Уналашке первую церковь, украсив ее колоннами, резьбой с позолотой, а также росписью. Среди них появились и иконописцы. Вениаминов обучил алеутов даже часовому мастерству. Все это свидетельствовало об интересе к русской культуре, желании приобщиться к ней.

Говоря о последствиях прихода русских на Алеутские острова, А. С. Полонский справедливо отмечал, что их появление «разбило вековой застой младенчествующего народа» ²⁸. Действительно, общение с русскими дало культуре алеутов новый импульс. И именно поэтому, очевидно, последние проявляли большой интерес к русским, их культуре, хотя, конечно, находились и противники русского присутствия. Таким образом, приход русских покончил с изоляцией алеутов и тихоокеанских эскимосов и, по словам И. С. Вдовина, положил начало новому этапу исторического развития коренного населения²⁹.

Вместе с тем можно говорить и о расцвете в период Русской Америки художественного творчества алеутов в традиционных его направлениях. Об этом свидетельствуют музейные коллекции, хранящиеся как в СССР, так и за рубежом: знаменитые деревянные конические головные уборы, богато украшенные рельефной и ажурной розной костью с подсвеченной гравировкой, пол и хром ной раскраской, сюжетными рисунками. В дорусский период подобного мастерства в выделке корпуса шляп и в великолепии художественной отделки не отмечено. Однако никакого влияния русского искусства на мотивы орнаментации шляп ист, это чисто алеутский стиль. То же можно сказать и о миниа­тюрной скульптуре, художественной вышивке, плетении из травы кошельков и сумочек тончайшей работы, выполненных также в традиционных стилях ³⁰. В русский период сохранился и оригинальный алеутский фольклор. Образцы его — мифы, героический эпос, сказки, исторические предания, бытовые рассказы, песни (всего 127 текстов) — были записаны В. И. Иохельсоном на Алеутских островах в 1909—1910 гг.³¹ Таким образом, традиционная культура алеутов, несмотря на отмеченные выше изменения в их жизни, сохранялась в своих лучших проявлениях весь русский период.

Однако у тихоокеанских эскимосов, в частности у кадьякцев, такого расцвета художественного творчества мы не наблюдаем. Очевидно, здесь сказалось более интенсивное (начавшееся сразу же после первых контактов в 1784 г.) вовлечение их в сферу производственной деятельности — с.начала компании Г. И. Шелихова —П. И. Голикова, а затем Российско-Американской, повлекшее за собой и более быструю аккультурацию. Периода постепенного культурного взаимовлияния, как на Алеутских островах во времена плаваний промыслово-­купеческих судов, здесь не было. В итоге интересно отметить некоторые особенности этнокуль­турной ситуации в рассматриваемом регионе в наши дни, которые, безусловно, являются результатами этнокультурных контактов, начавшихся во времена Русской Америки. В частности, это связано с этнонимом «алеут», В научной литературе подразумевался под ним определенный этнос — алеуты. Но в общественно-политическом и административном отношении к алеутам сейчас относят, основываясь на их самоопределении, также эскимосов конягов и чугачей. Совершенно очевидно, что это самоопределение восходит ко временам Русской Америки, когда все указанные народы именовались алеутами. В данных официальных переписей фигурирует численность именно этой большой группы: около 6—8 тыс. (из которых 2 тыс. собственно алеутов)³² .

Ныне бытование термина «алеут» связано с существованием определенного самосознания. Оно означает: быть потомком аборигенов края с примесью русской крови, носителем смешанной аборигенно-русской культуры, исповедовать православную религию. Аналогично существует в быту и отражается в официальных переписях и язык коренного населения рассматриваемого региона. Алеутским именуют как собственно алеутский язык, так и эскимосский диалект юпик залива Аляска (известный также под названиями «сук», «сугпиак», «алутиик» и «центральный юпик») ³³.

Г. А. Меновщиковым была высказана гипотеза о происхождении этнонима «алеут» от алеутского слова, обозначающего общину, отряд, команду, войско (в зависимости от ситуации) ³⁴. Эта точка зрения подтверждается тем, что алеуты и указанные группы эскимосов как раз и составляли промысловые охотничьи партии, которые организовывались русскими в конце XVIII —первой половине XIX в.

Отмеченная нами особенность этнического самосознания, связанного с понятием «алеут» (в широком его употреблении), может говорить о начавшемся в русский период и продолжающемся в наши дни процессе консолидации как собственно алеутов, так и эскимосских групп юга Аляски, называющих себя алеутами.

---

1.       Макарова Р. В. Русские на Тихом океане во второй половине XVIII в. М-, 1968;

2.      Ефимов А. В. Из истории Великих русских географических открытий, М., 1971; Диван В. А. Русские мореплавания на Тихом океане в XVIII в. М., 1971; Алексеев А. И. Русские географические исследования на Дальнем Ностоке и в Северной Америке (XIX—начало XX в.). М., 1976.

3.       Ляпунова Р. Г, Алеуты: Очерки этнической истории. Л., 1987. С. 84—89.

4.      Полонский А. С. Промышленники на Алеутских островах // Арх. геогр.      о-ва СССР. Ф. 60. Оп. 1. № 3. Л. 70; и др.

5.      Дивин В. А. Русская тихоокеанская эпопея. Хабаровск, 1979, С. 285.

6.       Окунь С. Б. Российско-Американская компания. М., 1939. Т. 3.

7.       Ленинградское отделение Арх. АН СССР, Ф. 2. Он. 1. Д. 275. Л. 26—27.

8.       Центр. Гос. арх. Воен.-мор. флота. Ф. 179. (Журналы экспедиции П. К. Креницына —М. Д. Левашова на Алеутские острова, 1764 — 1769). Оп. 1 Д 131 Л. 333-334 об.

9.      Этнографические материалы Северо-Восточной географической экспедиции, 1785-1795/Сост. 3. Д. Титова. Магадан, 1978. С. 68.

10.  Окунь С. Б. Указ. соч. С. 182.

11.  Файнберг Л. А. Общественный строй эскимосов и алеутов. М., 1964. С. 77.

12.  Головин П. И. Обзор русских колоний в Северной Америке. СПб., 1862. С. 26.

13.  Вениаминов И. Записки об островах Уналашкинского отдела. СПб., 1840. Ч. II. С. 184-186.

14.  Кук Дж. Третье плавание капитана Джеймса Кука: Плавание в Тихом океане в 1776-1780 гг. М., 1971. Т. 3. С. 397.

15.  Ванкувер Г. Путешествие в северную часть Тихого океана и вокруг света, совершенное в 1790—1795 гг. капитаном Георгием Ванкувером. СПб., 1833. Кн. 5. С. 58.

16.  Полонский А. С. Указ. соч. Л. 37 об. —38.

17.  Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке в XVIII в,: Сб. материалов / Под. ред. и со вступ. ст. А. И. Андреева. М.; Л., 1948. С. 188, 211, 237. Вениаминов Л. А. Указ. соч. С. 152. Файнберг Л. А. Указ. соч. С. 77.

18.  Шульгин В. С. Религия и церковь//Очерки русской культуры XVII века. М., 1979. Ч. 2. С. 288; см. также: Носов Г. А. Язычество в православии. М., 1975. Вениаминов И. Укал. соч. С. 141 — 143.

19.  Ляпунова Р. Г. Записки иеромонаха Гедеона (1803 — 1807) — один из источников по истории и этнографии Русской Америки // Проблемы истории и этнографии Америки. М., 1979, .

20.  Головнин В, М. Записка кап. Головкина о нынешнем состоянии Российско-Американской компании (1818) // Материалы по истории русских засолений по берегам Восточного океана. СПб., 1861. Вып. 1.

21.   Ляпунова Р. Г. Указ. соч.

22.   Агранат Г. А. Об освоении русскими Аляски // Летопись Севера. 1871. Т. 5.

23.  Сарычев Г. А. Путешествие по северо-восточной части Сибири. Ледовитому морю и Восточному океану... под начальством флота-капитана Виллингса. СПб., 1802. Кн. II; 2-е изд. М., 1952: Давыдов Г. И. Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним. СПб., 1810. Ч. 1; 1812. Ч. II; Лисянский Ю. Ф. Путешествие вокруг света на корабле «Нева» в 1803-1806 годах. СПб., 1812; 2-е изд. М., 1947; Крузенштерн И. Ф. Путешествие вокруг света в 1803, 1804, 1805 и 1806 годах на кораблях «Надежда» и «Нева». СПб., 1809-1812. Ч. 2-3; 2-е изд. М., 1950; Головнин В. М. Указ, соч.; Он же. Путешествие вокруг света, совершенное на военном шлюпе «Камчатка» в 1817, 1818 и 18U) годах. СПб., 1822; 2-е изд. М., 1965; Литке Ф. П. Путешествие вокруг света на военном шлюпе «Сепявин» в 1826 — 1829 годах. СПб., 1834-1836. Ч. I —III; Врангель Ф. П. Обитатели северо-западных берегов Америки // Сын Отечества. 1339. Т. 7.

24.  Вениаминов Я, Указ. соч. Ч. I —III; Он же. Опыт грамматики алеутско-лисьевского языка. СПб., 1846; Загоскин Л. А. Пешеходная опись части русских владений в Америке, произведенная лейтенантом Лаврением Загоскиным в 1842, 1843 и 1844 гг. СПб., 1847-1848. Ч. I-II. 2-е изд. М„ 1956.

25.  ЦГИА. Ф. 796. 1866 г. Оп. 147. Д. 2133. ^га Полонский А. С. Указ. соч. Л. 38.

26.  Вдовин И. С. Из истории русских на Анадыре в XVII—XVIII вв. // Этнокультурные контакты народов Сибири. Л., 1984.

27.  Ляпунова Р. Г. Алеуты... С. 123-125.

28.  Иохельсон В. И. Опись фольклорных и лингвистических материалов. В. И. Иохельсопа, хранящиеся в Азиатском музее Российской Академии наук // Известия Российской Академии наук, 1918. Пг., 1919.

29.  Народы мира: Краткий энциклопедический словарь. М., 1988. С. 49; Arctic. Handbook of North Amer, Indians. Vol. 5. P. 165.

30.  Ираувв 14. Э. Языки коренного населения Аляски: Прошлое, настоящее и будущее // Традиционные культуры Северной Сибири и Северной Америки. М., 1981. С. 171.

31.  Меновщиков Г. А. О происхождении этнонима «алеут» // Сов. этнография. 1980. № 1.