Кортес в Тласкале

VII

Ни в одной из тех сложных и разнообразных ситуаций, в каких случалось бывать Кортесу, когда он — медленно или быстро — шел к своей грандиозной цели — завоеванию земель нынешней Мексики, не проявлялись с таким блеском живость его ума и сила воли, как в той, о которой мы поведем рассказ.

Оказавшись на положении беглеца с остатками разбитого войска во владениях «республики», которая некогда была его врагом и на скороспелую и ничем не подкрепленную дружбу которой было весьма рискованно надеяться; не обладая, тем не менее, иными средствами на спасение, чем эта хрупкая опора, которая к тому же не смогла бы выдержать натиска сил Ацтек­ского царства в случае войны; будучи изгнанным с Кубы и про­клятым в Теночтитлане; осуждаемым своими собственными со­ратниками, которые считали, что его счастливая звезда закати­лась навеки; не обладая силами, чтобы развить наступление, и ресурсами, чтобы продолжать отход; потеряв всю свою артиллерию, не имея в достатке оружия, даже пороха,— в общем, пребывая в самом плачевном, казалось бы, безысходном положе­нии, Кортес вынашивал в тиши своих покоев и в видимом унылом бездействии самый гигантский и отчаянный по смелости план, казалось бы, непостижимый уму человеческому: план бло­кады Теночтитлана! С трудом верится в подобную немыслимую храбрость и такое упорство в достижении желаемой цели.

Наиглавнейшим этапом в решении своей труднейшей задачи Кортес считал завоевание полного доверия «республики» Тласкалы, использовал для этого любой удобный способ и, в конце концов, добился своего, несмотря на непредвиденное препятст­вие, возникшее в образе одного могущественного тласкальского вождя, который встал на его пути.

Хикотёнкатль, молодой и проницательный военачальник, главный военный вождь «республики» и заклятый враг Ацтек­ского царства, начал искоса поглядывать на возраставшую день ото дня популярность чужеземного предводителя в Тласкале, не только жаждавшего слепого послушания народа, но и приобрет­шего исключительное влияние в постоянном совете «республики» и среди знати, что постепенно вело Кортеса чуть ли не к своего рода единовластию.

Хикотёнкатль, желая положить конец такому коварному, скрытому захвату власти, должен был горячо спорить с собствен­ным отцом, весьма уважаемым и почитаемым всеми старцем, которого Кортес до такой степени сумел обольстить, что тот предпочел бы его собственному сыну, если бы дело дошло до трагического выбора.

Напрасно молодой военачальник распространял тревожные слухи о тайных намерениях испанского каудильо; напрасно ста­рался запугать Совет, правдиво и красочно описывая унижения, которым подвергся Моктесума, слепо доверяя лукавым пришель­цам; напрасно, наконец, пытался он поднять войско и силой изгнать с земель Тласкалы тех, кто вызывал у него одновременно и зависть, и обоснованные опасения. Но все его усилия были бесполезны, ему пришлось покориться и терпеть испанцев и даже делать вид, что он отбросил все свои подозрения и готов поми­риться с Кортесом, чтобы полностью не лишиться благорас­положения «республики».

Завоевав благосклонность старейшин Совета, зная, что тласкальцы полностью и решительно отвергли предложения Ацтек­ского царства, и видя, что все козни Хикотенкатля - его единст­венного значительного врага во всей «республике» — обратились, гак сказать, в прах, Кортес решил приступить к выполнению своих намерений, расчищая себе путь, который должен был при­вести его к той величайшей цели, от которой он пи на миг не отрекался.

Умело напугав Совет старейшин сообщением о враждебных приготовлениях Теночтитлана, который наводнил войсками пограничные земли; горько жалуясь в то же время на город Тепеаку, который выдал Теночтитлану пленных испанцев, при­несенных, как мы знаем, в жертву богам при коронации Куаутемока; клянясь своей совестью, что не оставит без­наказанным такое варварство, Кортес обратился к «республике» с требованием дать ему достаточно войск, чтобы выступить против общего врага (как он называл Теночтитлан) и первым учинить над ним жестокую расправу, что всегда предпоч­тительнее ожидания и защиты, даже самой продуманной.

Естественно, что Совет заколебался, прежде чем ответить согласием Кортесу, разумно полагая, что «республике» нельзя первой объявлять войну, в которой она оказалась бы слабой стороной, тем более после отказа заключить союз с Ацтекским царством, которому и следовало бы начать враждебные дейст­вия, если оно действительно сосредоточивает войска на границе. Тем не менее одно обстоятельство, сыгравшее на руку чужезем­ному военачальнику, решило этот вопрос, хотя и после страстных дебатов, как того хотел Кортес.

Нарушения границы некоторыми ацтекскими воинами, кото­рые имели неосторожность проникнуть в одну из деревушек на территории Тласкалы, послужили для Совета причиной или по­водом, чтобы уступить настояниям каудильо, остатки военных отрядов которого за несколько дней неизмеримо выросли за счет нескольких тысяч отборных тласкальских воинов, и Кортес смело двинулся к Тепеаке.

Тепеака была маленьким городом-«республикой» под протек­торатом Ацтекского царства, и, если верить Берналю Диас дель Кастильо, который, будучи живым свидетелем Конкисты, заслу­живает доверия, в котором мы ему порой отказываем, Тепеака охранялась не только собственными воинами, но и прибегала к помощи ацтекских военных отрядов. Как бы там ни было, сопротивление Тепеаки было легко сломлено, и Кортес спокойно овладел городом, послав в Тласкалу в качестве военных трофеев большую часть его жителей, которых Кортес объявил рабами, а испанские писцы скрепили это решение официальным актом с печатью.

Когда на башнях тепеакских храмов-теокальи уже развева­лись испанские флаги, Тепеака получила название Сегура-де-ла-Фронтера[74], победитель сделал ее местом расположения своего командования и тотчас разослал оттуда гонцов во все ближай­шие селения, напоминая их обитателям, что они поклялись быть данниками испанского короля, обвиняя нового ацтекского вла­стителя в измене, мятеже и нарушении торжественного договора, и в довершение всего обещая мир и грозя войной и рабством тем, кто не будет соблюдать некогда данную клятву. Кортес не довольствовался одним лишь словесным запугиванием, а готов был привести угрозы в исполнение, веля в покоренном городе на виду у всех выковать железные клейма, чтобы метить в качестве рабов тех, кто осмелится бунтовать.

Стараясь распространять слухи о своей жестокости в от­ношении тех, кто не отвечал на его призывы, Кортес в то же время был милостив и добр к тем, кто, преисполненный страха, выражал покорность и смирение.

Однако успехи испанцев были еще очень и очень малы. Население захваченных селений не отличалось многочисленно­стью, к тому же это был мирный сельский люд, который не имел никакого значения ни как враг, ни как друг. В то же время ацтекские войска напряженно следили за каждым шагом захват­чика, одной смелости которого, может быть, оказалось бы и не­достаточно для выхода из этой нелегкой ситуации, если бы, как всегда, его не выручила счастливая судьба.

В это время в гавани Веракруса бросил якорь корабль из Кубы, доставивший солдат, лошадей и письма к Нарваесу от губернатора Кубы Диего Веласкеса, который полагал, что На-рваес уже разгромил Кортеса. Каудильо (с помощью друзей, которые у него остались в Веракрусе, когда он выступил в поход на Теночтитлан) не замедлил овладеть обманным путем этим судном вместе с людьми и грузами, которые были тотчас пере­правлены к нему в Тепеаку. Люди же губернатора Веласкеса проявили полнейшее равнодушие к случившемуся и, едва прибыв в лагерь противника, тут же встали под командование Кортеса и при этом сообщили ему о скором прибытии еще одного судна с солдатами и снаряжением. Кортес воспользовался получен­ными сведениями, а обманутые, в свою очередь, помогли ему обмануть вновь прибывших, которые без особых угрызений сове­сти, даже с охотой примкнули к тем, кого испанские власти, их сюда пославшие, объявили мятежниками и предателями.

Войско Кортеса, получившее такое неожиданное подкрепле­ние, соединившись со свежими отрядами из Тласкалы, послан­ными благодарной «республикой» в обмен на пленных рабов, вступило в сражение с ацтекскими войсками, которые заняли оборонительные позиции. Долгой и кровопролитной была эта битва, ацтеки сражались с отчаянной яростью, но были разгром­лены, спасались бегством, а победоносный неприятель поспешил занять новые индейские селения, где устрашенные жители тут же давали клятву быть данниками испанского короля, дивясь в то же время мягкому обхождению и любезности победителя, кото­рый таким образом желал заслужить любовь своим милосердием и внушить страх своей беспощадностью.

Возвратившись в Тепеаку, Кортес тут же стал пожинать плоды своей политики: многие вожди-данники, которые не могли подавить ненависть к великому ацтекскому властителю, которую им внушила тирания Моктесумы, добровольно подчинились его власти. Кроме того, новые суда, посланные из Кубы в Тенуко и попавшие в руки Кортеса, усилили его войско сотней конных воинов в доспехах, большим качеством оружия и амуниции.

Тогда Кортес решился укрепить связи с Веракрусом, предвари­тельно подчинив себе области между Тепеакой и этим портом, и замысел ему удался, несмотря на упорное сопротивление многочис­ленных ацтекских отрядов, сражавшихся за каждую пядь земли. Так же настойчиво, как и бесстрашно устремлялось испанское воинство к городу Хокотлану, который отважно защищался, но был вынуж­ден сдаться на милость победителей, и храбрый вождь-правитель Олинтетль едва смог избежать испанского плена и добраться до столицы, чтобы сообщить печальную весть о победах врага.

Со славой и богатыми трофеями вернулся в Тласкалу Кор­тес, оставив гарнизон в Тепеаке и заключив мир со многими из пограничных племен. Воинственная «республика» устроила весе­лые народные празднества в честь побед над войсками Царства ацтеков и орошалась слезами бесчисленных пленников с рабским клеймом на груди, которых, как скот, продавали на городских площадях. А Кортес, предоставляя народу упиваться блажен­ством свершенной мести, приступил к строительству тринадцати бригантин, необходимых для осуществления его грандиозного плана блокады Теночтитлана.

Только один человек, не участвовавший в увеселениях Тласкалы тенью следовал за удачливым чужеземным военачальни­ком, следил за его действиями, разгадывал его мысли, порой глядя ему прямо в глаза мрачно и испытующе, а в конце концов не выдержал и сказал, уклончиво, но высокомерно:

— Берегись того, что делаешь, а еще больше того, о чем мечтаешь, бродячий воин! Берегись, ведь не все сыны Тласкалы ослепли и потеряли разум, и раньше, чем твои звери насытятся кровью и мясом народов Анауака, найдется тот, кто разорвет их в клочья.

Смельчаком, который решился на такую рискованную дер­зость, был молодой военачальник тласкальцев Хикотенкатль, бесстрашный и опрометчивый Хикотенкатль, достойный родины, менее безрассудной, и победителя, более справедливого.