Пытка

XV

После того как победа испанцев была прославлена повсе­местными богослужениями и обильными пиршествами, снова стала терзать конкистадоров жажда золота, ибо обретенные ими богатства их уже не удовлетворяли. Сокровищами, награблен­ными во дворцах и храмах, они не насытились: аппетит разгора­ется во время еды.

Вовсю занимались грабежами и индейские союзники испан­цев. Говорили также, что испанские солдаты выменяли у них на всякие безделицы огромное количество золота и серебра. Однако и те и другие были убеждены, что плененные вожди обладают большими богатствами, и, хотя распускали слухи, что пленники бросили все свои ценности в озеро, чтобы не дать их завоева­телям, Кортес всячески старался выведать у ацтеков, соответ­ствует ли это истине.

Пленники единогласно заявляли, что золота у них не оста­лось. Никакими просьбами, обещаниями и угрозами не удава­лось вырвать у них то признание, которое так желали услышать победители. Принимая отрицательный ответ за злонамеренную ложь, солдаты свирепели, тем более что видели — трофеи многих капитанов значительно превосходят их собственную добычу.

Хищные авантюристы уже не довольствовались разговорами о том, что пленников надо подвергнуть пыткам, чтобы добиться желаемого ответа, они требовали экзекуции, громко стуча в две­ри Кортеса, а в своих дерзких требованиях дошли до предела, бросив ему в лицо бесцеремонное обвинение: мол, он вошел в сговор с Куаутемоком, чтобы самому заполучить спрятанные сокровища, взамен обещая августейшему пленнику свободу и его, Кортеса, особое благорасположение.

Каудильо старался навести порядок и установить в войсках дисциплину всеми имевшимися в его распоряжении средствами. Однако он был не в силах охладить кипение страстей среди своих солдат, жаждавших вознаграждения за перенесенные испытания. Кортес не был сторонником применения силы к пленным, но, видя, что все его старания ни к чему не приводят, что солдатские бунты учащаются, приобретая день ото дня все более угрожа­ющий характер, он наконец уступил бесчеловечным требованиям разнузданной солдатни и приказал пытать великого властителя и его брата, вождя-властителя Такубы, с которыми, согласно людской молве, он якобы заключил недостойную сделку.

23 мая, в девять часов утра, исполнители этого неправедного приговора явились в место заточения монарха. Куаутемок вместе с женой и сыном только что окончил завтрак и, удивленный мрачным и грозным видом испанцев, спросил с некоторым вол­нением:

- Чего вы хотите от меня, о теуктли? Почему пугаете мою семью своими суровыми взглядами?

- Ты упорно не желаешь открыть место, где прячешь свои сокровища,— сказал резким тоном переводчик Агиляр.— И гене­рал-капитан Кортес осудил тебя на пытку, чтобы ты открыл тайну.

- Я тебя не понимаю,— ответил властитель, вновь обретая свое спокойное достоинство,— хотя вижу, что должен умереть. Ты сказал, что пытка может открыть тайну нахождения моих сокровищ. Я же клянусь честью верховного вождя, что больше ничего не имею. И какова бы ни была смерть, которой вы меня предадите, я ничего другого, кроме этой торжественной клятвы, дать не смогу.

- Под пыткой дашь, упрямый язычник,— заметил со злоб­ной усмешкой один из солдат.— Более сильные, чем ты, отвечали в такой беседе на вопросы. Ты знаешь, что такое пытка? Это не смерть, нет, это в сто раз хуже. Тебе предстоит отдохнуть не на императорском ложе, а на раскаленной решетке. Теперь понима­ешь? Тебя поджарят на медленном огне.

Душераздирающий крик вырвался из груди Уалькацинтлы, и она упала наземь, словно сраженная молнией. Маленький мальчик громко заплакал, будто сердцем почуял беду, которую не мог осознать своим детским разумом.

— Вы жестоки, о теуктли, вы слишком жестоки! — промол­вил с горечью Куаутемок.— Зачем вы сказали об этом при жен­щине? Не могли подождать, пока мы выйдем отсюда?.. Я наде­юсь, что вы не приведете свой приговор в исполнение в присутст­вии моей супруги и моего сына.

Экзекуторы смешались и стояли молча, один из них даже хотел помочь подняться Уалькацинтле. Куаутемок мягко отстранил его, попросив позвать кого-нибудь из прислуги, и, сам подняв жену, прижал ее и сына к своей груди. Когда служанки вошли, он велел им приблизиться, отдал одной из них плачущего ребенка, поцеловав его в лоб и в глаза, и сказал крохотному сыну нежно, но твердо:

— Успокойся, душа моей жизни, твой плач разбудит твою мать: она спит. Успокойся ради любви к ней.

И снова поцеловал мальчика, не выпуская из рук супругу, чья голова бессильно лежала у него на груди. Потом, с неописуемой нежностью взглянув на Уалькацинтлу, тоже передал ее женщи­нам, проливавшим над ней слезы.

— Берегите ее, — сказал им Куаутемок.— Окропите водой ее лицо, а когда она придет в себя, скажите, что я ушел спокойным, что никогда не будет сломлен тот, чья душа не выносит унижений и преступлений, что она — мать и боги велят ей жить ради сына.

Заметив, что одежды молодой жены распахнулись и обнажи­ли прекрасную грудь, он снял с себя плащ, всегда прикрывавший его плечи, и набросил на поникшее женское тело, на которое были устремлены похотливые взоры безжалостных свидетелей этой патетической сцены.

- Я— в вашем распоряжении,— сказал он им и невозмути­мо пошел с ними, на секунду задержавшись у порога, чтобы бросить последний взгляд на своих близких.

- Куаутемок, супруг мой!..— простонала Уалькацинтла, ка­залось, на миг пришедшая в сознание.

- Берегите ее! — повторил властитель и поспешно вышел из покоев.

Не успев пережить эти грустные минуты, он столкнулся с Нецальком, который тоже шел под конвоем испанских солдат.

- И ты! — воскликнул Куаутемок, хладнокровие ему изме­нило, и он бросился с повлажневшими глазами в объятия брата.

- Эй, не задерживаться! — грубо окликнул их начальник стражи. К властителю моментально вернулась выдержка, он отстранился от брата и сказал:

- Пойдем.

Возмущенный Нецальк бросил несколько недобрых слов в сторону стражей, однако старший брат выразительным взма­хом руки попросил его успокоиться и мужественно перенести страдания.

— Боги послали нам жестокие испытания,— сказал Куауте­мок, — но мы преодолеем их и будем достойно вознаграждены собственной твердостью и хладнокровием.

Когда они подошли к месту пыток, там их ожидала бурлив­шая от нетерпения толпа солдат, встретившая свои жертвы злоб­ными криками. Уже пылали жаровни с решетками для пытки, и лютые экзекуторы насмешливо сказали пленникам:

— Глядите, какие великолепные постели вам приготовлены, грешники! Вы хотите сначала отдохнуть на них или сразу скаже­те, где спрятаны сокровища?

Оба властительных вождя взглянули на них с презрением и горделиво, твердым шагом направились к палачам, которые раздували огонь. Они хотели было схватить ацтеков, но те в один голос сказали: «Не надо»,— и бесстрастно легли на адские ложа.

В тот момент, когда острая боль ожога вырвала громкий стон из груди юного вождя Такубы, его царственный брат обратил к нему взор, упрекая в слабости, и, словно бы перенеся всю вину за страдания и нестерпимую боль на раскаленную решетку, подбодрил Нецалька своими вошедшими в историю словами: «Трус! Или, думаешь, я лежу на ложе из цветов?».

Изумленный подобным героизмом и в то же время недо­вольный жестокостью невозмутимых экзекуторов, равнодушно наблюдавших эту сцену, Кортес велел прекратить пытку и укротил бушевавшую солдатню зычным повелительным голосом.

— Горе тому,— сказал он,— кто снова осмелится настаивать на таких варварских пытках! Может быть, у этих несчастных действительно нет золота, но зато у них предостаточно смелости, чтобы умереть молча!

Народ не без ропота разошелся, а мученики были возвраще­ны на носилках в заточение, причем Кортес распорядился немед­ленно послать к ним опытного войскового врача.

Когда Куаутемок оказался в объятиях своей супруги, он думал только о том, чтобы утешить ее и скрыть жестокую боль.

— Я выдержал,— говорил он.— Я скоро буду здоров. Уицилопочтли позаботился обо мне и не дал твоему супругу опозорить себя.

В ответ властительная Уалькацинтла, слушавшая его с не­объяснимым спокойствием, громко захохотала.

Она сошла с ума!

Два часа спустя из этого дома вынесли мертвое тело. Тело прекрасной Оталицы.

Это хрупкое существо не вынесло душевных мук, причинен­ных ей одной лишь мыслью об ужасной экзекуции, которую осилила твердость духа ее обоих братьев.

Кортес тем временем велел раздать войску бывшие в нали­чии сокровища, ибо потерял надежду скоро их приумножить, и приказал оставшимся в живых ацтекам восстановить разрушен­ную столицу.