Глава, рассказывающая о том, как начались подлинные мучения Вайры
В день свадьбы чичерия с самого раннего утра была полна народу. Женщины нарядились в новые юбки и накидки, висевшие до этого в укромных уголках хижин, мужчины надели праздничные брюки и пончо. Яркие краски одежд горели и переливались под туго натянутым брезентом, напоминая разбитую на множество осколков радугу. Женщины щеголяли в полусапожках из баданы [65], и мужчины, тяжело ступавшие в своих массивных охотас [66] из бычьей кожи, выглядели рядом с ними довольно неуклюже. Зато мужчины были на редкость вежливы и говорили одни любезности, их медные лица под широкополыми шляпами из белой валяной шерсти озарялись радостными улыбками.
Невеста была одета в белоснежный хубон [67] и юбку цвета ясного неба, из-под которой виднелись пышные кружева нижних юбок. Ее удивительные волосы, распущенные по плечам, походили на роскошную мантилью, а у виска виднелся букетик флёрдоранжа.
Вайра, пользуясь предсвадебной суматохой, держалась подальше от доньи Элоты, горя нетерпением повидать свою мать, которая была в числе приглашенных. Но пока она не появлялась. Только сейчас Вайра заметила, какая Анакила красавица. Какая у нее стройная талия! Какое очаровательное лицо! «Недаром тата священник...» — подумала она, но тут раздался нетерпеливый голос хозяйки, она звала Вайру, чтобы отдать последние распоряжения.
Вот заиграла музыка, и жених с невестой, а за ними все собравшиеся двинулись к церкви, заполнив улицы селения пестрой, шумной толпой. Вайре хотелось пойти вместе со всеми, цо она боялась доньи Элоты, следившей, как тюремный надзиратель, за каждым ее шагом.
Когда свадебная процессия скрылась за углом, Вайра почувствовала себя очень одинокой и несчастной... Она пошла в корраль, села на камень и заплакала. Как судьба несправедлива к ней... Одна, совсем одна, вдали от матери, от родных, жалкая рабыня, купленная за деньги... Вайра долго просидела в коррале, она не вышла оттуда и тогда, когда гости возвратились из церкви. Музыка и веселый шум, как буря, ворвались во двор... А для нее никогда не заиграет оркестр, никогда она не покинет этот постылый дом. Она навсегда прикована к грязной метле, к закопченному кухонному очагу и тяжелым глиняным кувшинам. Всю жизнь над ней будет свистеть хозяйская плетка. Никогда не станет она невестой, никогда не поведут ее в церковь в белом хубоне и юбке небесного цвета. Люди не будут радоваться ее счастью, как радуются сейчас счастью красавицы Анакилы... Такая прекрасная судьба может быть только у свободных женщин, а не у тех, которых купили...
Охваченная горьким раздумьем, Вайра еще сидела в коррале, когда вдруг дверь со скрипом распахнулась и донья Элота бросилась на девочку. Вцепившись по своему обыкновению обеими руками в волосы Вайры, она швырнула ее на землю, выкрикивая:
- Негодная индианка! Бесовка неблагодарная!.. Я с ног сбилась, а ее нигде нет! Оказывается, она мечтает! У-у, лентяйка!..
Вайра быстро вскочила, чтобы не измазаться в навозе, и выбежала во двор, подгоняемая подзатыльниками и пинками; так она пробежала до самой кухни, где- женщины толпились вокруг огромной жаровни, готовя свадебное угощение.
- Ты что думаешь, раз свадьба, так и обед не надо варить? — продолжала отчитывать Вайру донья Элота. — Или ты хочешь, чтобы я встала к плите, а ты будешь спать в тени?.. Пошевеливайся, падресито уже дома.
Вайра принялась стряпать. Кухня.наполнилась звуками веселой свадебной музыки; играли танцы, то быстрые и живые, то медленные и плавные. Вайра всегда любила музыку, в ее звуках она слышала и порывы ветра, и хрустальную мелодию ручья; сейчас ей казалось, что музыка звучит не под навесом, а в ней самой, что она переполняет ее, рвется наружу. Ей хотелось и заплакать, и закружиться в вихре танца, и куда-то бежать, чтобы никого не видеть...
Готовили только пожилые женщины, молодые танцевали. Тетушка Фелиса, самая старшая из оставшихся в кухне, с жалостью посмотрела на Вайру.
- Злая у тебя хозяйка, — сказала она. — Как она тебя ругала!
- Все хозяйки такие, — проговорила другая женщина, подкладывая дрова в очаг.
- Это еще что!.. — ответила Вайра. — Вы бы видели, как она дерется. Татай ячан! Она бьет меня палкой, царапает лицо, таскает за волосы..
- Сколько нам приходится терпеть! — взволнованно проговорила тетушка Томака, переворачивая тонкой палочкой мясо на жаровне.
- Янакуна канчах[68]... — с болью заключила тетушка Фелиса.
- Янакуна... — повторила тетушка Томака.
Вайра стала расспрашивать их о матери, но они ничего не могли сказать. Последнее время они не видели ее. Вайра встревожилась. Уж не заболела ли мать? Но женщины успокоили ее. Если бы что случилось, они бы узнали; дурные вести не лежат на месте, плохая новость сразу облетает все селение. Отчего же все-таки мать не пришла? Может быть, ей не во что одеться? Или нечего подарить молодым? А у Вайры под камнем лежат деньги. Надо отдать их матери, пусть истратит на что-нибудь полезное... Даже если она придет проверять, откуда они...
Погруженная в свои думы, Вайра готовила обед, когда увидела в дверях Ипи. Он здорово вырос, совсем взрослый парень. Вайра с интересом разглядывала его. Ради праздника он надел красное пончо с белыми, зелеными и черными полосами и вымыл лицо. Настоящий мужчина, просто не верится, что он был мальчишкой и когда-то слушался ее во всем.
- Тебя зовет Анакила, — с порога сказал он, не поздоровавшись. Это прозвучало, как приказ.
- А мне какое дело? — обиженно ответила Вайра.
- Анакила хочет тебя видеть, — настойчиво, но уже более приветливо повторил Ипи. — Пойдем к ней, Вайра.
- Не хочу... — упрямилась девочка.
Тогда Ипи подошел к ней, откинул пончо на одно плечо и на глазах у смеющихся женщин подхватил Вайру на руки; покраснев от натуги, оу понес ее к молодым.
- Вот дьявол! Отстань, бандит! — ругалась Вайра, тщетно пытаясь вырваться.
Ипи опустил ее среди толпы, теснящейся за скамьями. Увидев танцующую Анакилу, Вайра сразу перестала сердиться. В этот момент музыка смолкла, и пары стали расходиться по своим местам.
- Пришла, моя хорошая, — с материнской нежностью произнесла Анакила, обнимая Вайру. — Я хочу выпить с тобой.
Вайра не пила ни разу в жизни. Она с изумлением взглянула на Анакилу, словно не веря своим ушам. Два старика, держа подносы с полными рюмками, обходили приглашенных. Анакила взяла две рюмки и одну из них отдала своей младшей подруге.
- Пусть у тебя будет счастливая жизнь, Вайра.
- Пусть у тебя будет еще счастливее, Анакила.
Они выпили. Вайра совсем забыла о донье Элоте.
Музыканты снова заиграли. Танцевать вышли тата Кристу и мать Анакилы. Сколько сдержанного достоинства было в танце тетушки Викты, сколько благородства в движениях, таких плавных и ритмичных. Как приятно было смотреть на нее! Полная благодарности, Вайра прильнула к Анакиле, обвив рукой ее талию, Анакила тихо гладила растрепанную головку девочки. Тут из толпы вышла Сабаста и направилась прямо к молодым.
- Мама Сабаста! — радостно воскликнула Анакила, вставая ей навстречу. — Мы ждали тебя.
Сабаста обняла и поздравила молодых, потом их родителей и только тогда заметила Вайру. Дочь порывисто прижалась к ней, и Сабаста почувствовала, что готова расплакаться, так велико было ее счастье.
- Я пригласила ее, — торопливо пояснила Анакила.
- Спасибо тебе, ты хорошо сделала, Анакила,— поблагодарила Сабаста и, обращаясь к дочери, прибавила:— А тебе лучше уйти. Смотри, хозяйка не рассердилась бы...
- Ну и пусть себе сердится! — отважно заявила Вайра.
- Нехорошо ты говоришь, дочка. Иди-ка, иди...
Но Вайра будто не слышала слов матери, у Сабасты не хватило духу прогнать ее. Вайра во все глаза смотрела на мать. На Сабасте была много раз стиранная юбка и накидка, такая старенькая, что уже трудно было определить, какого она цвета. Бросалось в глаза, насколько хуже других гостей одета Сабаста. Но, несмотря на это, к ней относились с почтением: все помнили, что Сабаста не пожалела денег, чтобы почтить память мужа. Отец Анакилы сам принес две рюмки, чтобы чокнуться с ней, а Максу пригласил ее на танец. Сабаста танцевала превосходно, ее тело легко и послушно двигалось в такт музыке, ее жесты подчеркивали ритм мелодии.
- Как хорошо еще танцует тетя Сабаста, — заметила какая-то молоденькая девушка.
- Ну, это что! Вот ты бы на нее поглядела раньше... — вздохнув, ответил стоявший рядом мужчина. — Когда Ланчи был жив...
Вайра с гордостью смотрела на мать. Она танцевала лучше всех, даже лучше тети Викты. Внезапно перед девочкой выросла тетя Томака.
- Хозяйка очень сердится, — сообщила она. — Зовет тебя. Иди скорее.
Донья Элота стояла у плиты. Ее глаза сверкали гневом, а руки тряслись от ярости.
- Супайпа вачаскан! [69] Сики тхахлла [70], — закричала она навстречу девочке и, схватив из груды дров толстую палку, ударила Вайру по спине. — Где обед, паршивая? Падресито давно ждет, а у тебя ничего не готово!
Только что Вайра смеялась с гостями, любовалась матерью — и вот опять ругань и побои; девочка громко зарыдала. Ее плач, тонкий и пронзительный, причудливо переплетался с высокими нотами флейты, звуки которой раздавались все громче.
- Ори, подлая! Громче ори!.. — приговаривала хозяйка, продолжая ее бить. — Она танцует, а я должна на кухне сидеть. Тебе, грязной индейской девчонке, только со свиньями танцевать!.. — И, не стесняясь посторонних, донья Элота за волосы поволокла ее к хлеву. Открыв дверь, она швырнула Вайру к свиньям, которые с громким хрюканьем испуганно сбились в кучу в дальнем углу.
- Потанцуй теперь с ними! — злобно крикнула она, захлопнула дверь и заперла ее на засов.
Вайра горько плакала, сидя на полу свинарника. Веселая музыка была отчетливо слышна и здесь, но она лишь увеличивала боль и обиду. Щеки Вайры были мокры от слез, судорожные рыдания разрывали грудь. Черное горе, как крыло огромного кондора, накрыло ее своей тенью, и не было от него спасения. В нескольких шагах отсюда среди счастливых людей веселилась мать и даже не догадывалась о том, что случилось с ее дочерью, а если б и знала, все равно ничем не могла бы помочь. Разве в силах бедная мама защитить ее от всемогущей хозяйки?..
В полдень тетя Фелиса принесла ей поесть.
- Не хочу! Не надо мне ее еды! — крикнула Вайра и выкинула еду свиньям в кормушку.
- Зачем ты это сделала? — с упреком сказала старуха.— Упрямиться грешно, дитя мое.
- Ты не знаешь, тетя Фелиса, какая она! Ты ничего не знаешь...
— Не знаю, так расскажи.,.
Но Вайра снова горько зарыдала и не могла произнести ни слова.
- Понимаю, девочка, понимаю... И все же надо терпеть. Может быть, когда-нибудь наша жизнь изменится...
Тетя Фелиса ушла. Наступил вечер, а Вайру так и не выпустили из свинарника. Музыканты все еще играли, но звуки веселых танцев раздирали душу девочки. Одна, совсем одна на белом свете. День свадьбы Анакилы, самый счастливый день в жизни молодой красавицы, стал самым печальным для Вайры. Анакила, стройная Анакила, сейчас танцует с гостями или сидит на скамейке рядом с мужем и родными, и сердце ее полно счастья. А Вайру, как животное, заперли в хлеву вместе со свиньями и птицей. И все потому, что Анакила не была рабыней, как она...
Скрип двери оборвал нить ее грустных размышлений. Вошел Ипи. Опять этот Ипи!
- Твоя мать хочет тебя видеть, Вайра...
- Что ей от меня нужно? — раздраженно спросила она, не сумев побороть охвативших ее противоречивых чувств. — Зачем она меня зовет?
- Не знаю. Но она разговаривала с твоей хозяйкой, и та разрешила...
- Не пойду, и все. И ты ко мне лучше не подходи...
Ипи присел на корточки рядом с Вайрой и сочувственно посмотрел ей в лицо.
- Хотела бы я сейчас быть взрослой девушкой,— вздохнув, неожиданно проговорила Вайра. — И чтобы какой-нибудь парень похитил меня.
- Ну что ты болтаешь? Ты же совсем еще девчонка...
- Что хочу, то и говорю! Я больше тебя понимаю. Я знаю, зачем мужчина похищает женщину.
- Рано тебе думать об этом.
- Не притворяйся дурачком, Ипи. Лучше скажи, когда ты вырастешь, похитишь меня?
Ипи возмутился.
- Ты думаешь, мужчина станет похищать любую женщину?
- Ты подлец и трус! — с отвращением крикнула Вайра. — Убирайся!..
Она вскочила и, как когда-то в горах, влепила ему пощечину. Ипи остолбенел. Перед ним была прежняя Вайра, и он почувствовал себя мальчишкой. Он выбежал, не заперев двери. Вайра снова осталась одна. Сердце ее болезненно заныло. Почему она не пошла к матери? Бедная мать, такая старенькая, такая худая, такая жалкая... Вайра вышла из хлева и побежала в корраль. Там она разбросала камни, откопала свою «кассу» и переложила все деньги в кошелек, который недавно подарил ей тата священник. Потом она выскочила во двор под навес, где продолжалось веселье. Но Сабаста уже ушла. Ушла без денег... Девочку охватило отчаяние. Музыка и танцы уже не веселили ее. Она никого не хотела больше видеть: ни Анакилу, ни Ипи, ни этих возбужденных, радостных людей. Она вернулась в корраль, но тут у нее родилась одна мысль, и Вайра не стала прятать деньги в тайник.
Солнце клонилось к закату, шумный праздник затихал. Голоса постепенно умолкли. С улицы доносились звуки последних танцев и песен. Наконец наступила полная тишина. Вайра поняла, что на ночь она предоставлена самой себе: до утра о ней никто не вспомнит, — и решила отнести деньги матери. Она сможет это сделать без особого риска. Ей хорошо было известно место, где перелезала через стену жена коррехидора, а до рассвета хватит времени, чтобы сходить в родное селение и вернуться обратно.
Когда совсем стемнело, Вайра пошла проверить, спят ли ее хозяева. Царило такое безмолвие, что дом казался вымершим. Ободренная тишиной, Вайра дошла до комнаты таты священника и заглянула в замочную скважину.
В комнате не раздавалось ни звука и было темно, как в могиле. Тогда Вайра направилась к спальне, откуда доносился громкий храп. Сквозь щель в дверях, ведущих в чичерию, просачивался свет. Бес любопытства подтолкнул Вайру к двери и заставил заглянуть вовнутрь. На столе среди пустых рюмок догорала свеча. На полу около скамейки неподвижно, как убитые, распростерлись дон Энкарно и коррехидор. Вайра чуть не рассмеялась, увидев эти туши, и решила посмотреть, нет ли денег в глиняной копилке. Но копилка была пуста. Тогда Вайра направилась в спальню. Хозяйка мощно храпела, лежа на полу. Однако ее юбки на сей раз были в порядке, из этого конечно, не следовало, что нельзя прикасаться к сумке с деньгами. Но, увы, она оказалась почти пустой: горсть медяков и несколько бумажек, Вайра забрала все. Теперь ее кошелек был набит до отказа. Когда она вышла из спальни, огонь в чичерии уже не горел, видно, свеча погасла. Вайра ощупью пробралась к выходу и выскочила во двор. Сердце девочки бешено колотилось от чувства радости и тревоги, которое ее охватило. Пока ей везло. Она побежала к корралю. Взобраться на стену было не так-то просто, лезть приходилось по высоким и гладким столбам, зато спускаться было совсем легко. Вайра быстро шла по необозримым просторам спящих полей, дыша полной грудью. Тело казалось невесомым, как перышко, ноги сами несли Вайру, будто понимали ее нетерпение.
Собака, которую завела Сабаста вместо недавно сдохшего Умана, встретила девочку злобным воем. Чтобы собака ее не укусила, Вайра бросила ей платок и, пока она его терзала и рвала в клочья, Вайра успела проскользнуть в хижину.
Проснувшаяся от лая Сабаста встретила дочь совсем не так, как ожидала наивная Вайра. Никакие мольбы дочери не могли убедить ее принять деньги. Самые разумные доводы не действовали. Сначала она страшно рассердилась, но, когда увидела, что гнев ее не пугает Вайру, начала плакать, умоляя сейчас же отнести деньги обратно и вернуть хозяевам. Вайра упорствовала, клянясь, что деньги она накопила частью из подарков хозяев, частью из чаевых посетителей чичерии. Перед несчастной вдовой встал мучительный вопрос. С одной стороны, здравый смысл не позволял ей верить тому, что говорила Вайра, с другой — у нее не хватало сил устоять: деньги лежали на столе, а в углу спали полуголодные дети. Пока Вайра давала небольшие суммы, она заставляла себя верить. Есть же на свете добрые хозяева, которые делают подарки слугам. Она даже вспомнила, что, когда была маленькой и мать брала ее с собой в помещичий дом, помещик нередко совал ей в ручонку реал, а иногда и больше.
- Ты хочешь, мама, чтобы я отказывалась от денег, которые мне дают? А что тут плохого? Я их беру и сохраняю для тебя. Смотри, вот тата священник даже кошелек мне подарил и сказал: «Храни в нем свои реалы...»
- Так неужели ты целый кошелек набила? Что-то не верится...
- Думаешь, я ворую? Татай ячан, я не воровка! Или ты не знаешь моих хозяев? У них деньги всегда под замком. Разве тут украдешь?..
Мать продолжала тихо плакать в темноте хижины, значит, она не поверила. Но Вайра не сдавалась.
- Мне все дают деньги. Дает хозяин. Дает коррехидор. И тата священник. И жена коррехидора. Она дает больше всех. Знаешь почему? Однажды ночью я выследила ее, когда она по крыше корраля пробиралась в комнату таты священника. Она увидела меня и говорит: «На возьми эти реалы, только никому ничего не говори».
- Вайра, ты бредишь! Подумай, что за чушь ты несешь!
- Честное слово, мама. Татай ячан, тата Токой ячан, Хесускристай ячан!..
Обилие клятв заронило сомнение в душу Сабасты.
- А знаешь, кто мне дает больше всех? Тата священник! Каждый вечер, прежде чем читать катехизис, он ласково разговаривает со мной, гладит меня по голове. «Ты очень выросла, Вайра, — говорит он. — Скоро будешь совсем взрослой девушкой...» И дает несколько реалов.
- Не может быть, Вайра! Что ты выдумываешь? Ты, верно, спятила! Господи боже мой, что она говорит!..
- Почему ты мне не веришь? Это же истинная правда. Тата священник ухаживает за мной... — сказала Вайра таким тоном, будто речь шла о самых обычных вещах.
Эти слова вывели из себя маму Сабасту. Она оттаскала Вайру за волосы, швырнула ее на постель и надавала тумаков.
- Ты лжешь! Эти деньги краденые! Ты воровка!..
Вайра не вырывалась и даже не плакала. Когда мать отпустила ее, она высыпала содержимое кошелька на постель.
- Хоть убей, но деньги я назад не возьму. Я принесла их тебе и малышам...
От шума дети проснулись, они повисли на шее у сестры и долго не отпускали ее.
- Оставайся дома, Вайра...
- Не уходи! Живи с нами...
- Вайра! Вайра!
Когда Вайра ушла, Сабаста опять заплакала, но это были слезы благодарности. Ее дочка, такая маленькая, помогла матери, она понимает, как тяжело живется семье...
А Вайра в это время, охваченная страхом, стояла перед стеной корраля. Оказалось, с этой стороны на нее невозможно забраться. Девочка несколько раз пыталась, перелезть через стену, но срывалась. Что делать? Вайра отчаялась, она ничего не могла придумать. Мысли, как тени, проносились в ее голове. В полной растерянности Вайра уселась на камень. Вот запели петухи, предупреждая о приближении утра, страх Вайры усилился; он был настойчивым, неумолимым, он сковывал все тело ледяным холодом. Перед ее глазами в ночной темноте вставала беспощадная хозяйка с тяжелой палкой в руке. Этой палкой она изобьет ее, а потом сильные безжалостные пальцы вцепятся в волосы Вайры. И при этом хозяйка обязательно будет ругаться. Ах, как она ругается! Какая она злая! Потом на помощь донье Элоте придет хозяин. Вайра уже видела, как он надвигается на нее, словно огромная бесформенная глыба. А тата священник будет поучать ее своим проникновенным вкрадчивым голосом. Нет, нет, нет! Предстать перед хозяевами? Ни за что! Ни за что на свете! Если раньше ее били так, что было больно пошевельнуться, то теперь будет еще хуже. Гораздо хуже. Возвращаться нельзя. Надо уйти, куда-нибудь уйти. Но не к матери. Ей все равно ничего не объяснишь. Надо идти в какое-то другое место и как можно скорее: уже светает…
После попоек донья Элота обычно; просыпалась поздно. Вернее, она дольше, чем всегда, позволяла себе поваляться в постели, пока не кончит кружиться голова и не пройдет боль под ложечкой. К тому же сегодня ломило все тело из-за того, что она заснула на полу. Однако проснулась она рано, ее разбудили звуки, которые неслись со двора. Кудахтали куры, хлопая крыльями, беспокойно кричали петухи, хрюкали свиньи и пыхтели, наскакивая друг на друга, индюки. Чола не могла понять, как они выбрались из сарая и очутились под самымы окнами.
- Ленивая имилья, — проворчала донья Элота,— почему она не заперла корраль?..
В этот момент падресито закричал из своей комнаты:
- Мухи! Му-ухи! Они не дают мне спать! Му-у-хи!
Вне себя от злости донья Элота соскочила с кровати. Одеваться ей не пришлось, так как вечером у нее не хватило сил раздеться.
- Падресито не может спать... Опять эта проклятая имилья! — завопила она, вооружаясь палкой потолще.— Вот я сейчас намну ей бока!..
- Му-ухи!.. — опять долетел стонущий голос падресито.
Загнав свиней и бросив корм птице, чола, размахивая палкой, кинулась на кухню, она помнила, что попросила вчера Ипи выпустить служанку. Но в кухне никого не было. Донья Элота побежала во двор, заглянула в корраль. С изумлением она увидела, что куча камней в коррале перенесена на новое место. Интересно, что это значит?.. Вайры, однако, нигде не было. Так вот оно что... Птичка улетела! Ну, нет. Догнать. Догнать немедленно! Чтобы служанка одержала верх? Нет, этого донья Элота не допустит... Ее громкие крики, раздававшиеся то в доме, то во дворе, разбудили мужа.
- Что случилось, жена, чего ты кричишь? — недовольно прохрипел дон Энкарно, появляясь во дворе.
- Что ты, мать, так расшумелась? — позевывая, спросил сын.
- Имилья! Наша имилья убежала!
Тут донья Элота спохватилась и открыла сумку. Сумка была пуста.
- Воровка! Она воровка! Она украла деньги из моей сумки! Сумка была набита деньгами!..
Итак, девчонка не только бежала, но и прихватила с собой деньги. Надо было немедленно пускаться в погоню. Чола почти бегом направилась к матери Вайры, Дон Энкарно пошел по дороге в соседнее селение. Священник разбудил псаломщика и певчих и приказал им обыскать окрестности.
Донья Элота ворвалась в хижину Сабасты, изругала бедняжку на чем свет стоит, поколотила ни в чем не повинных ребятишек и перерыла всю хижину. Вайры нигде не было. Когда донья Элота пошла к воротам, так и не найдя служанки, собака налетела на чолу и вырвала из ее пестрой юбки здоровенный клок. Взбешенная донья Элота вернулась домой не только без Вайры и без денег, но, можно сказать, без юбки. Однако, это только разожгло ее охотничий пыл. Переодевшись, она обошла все селение, опрашивая каждого встречного. Вайру, служанку матери таты священника, знали все, но последние дни никто ее не видел. Убедившись, что поиски бесполезны, донья Элота почувствовала к Вайре острую ненависть. Ей казалось, что у нее в сердце торчит большая заноза, которая мешает ей двигаться, дышать, говорить.
Усталая, вспотевшая от ходьбы по улицам, нагретым утренним солнцем, она совсем потеряла надежду найти Вайру, и только для очистки совести уже по пути домой обратилась с расспросами к незнакомой старухе: погонявшей осла, нагруженного большой вязанкой дров.
- Девчонка в порванной юбке и темно-зеленом платке? Растрепанная? Да, сеньора, я ее видела, — отвечала индианка. — Она шла по дороге к роще...
Этого было вполне достаточно, чтобы донья Элота, чувствуя прилив новых сил, понеслась туда, где видели Вайру.
Вайра сидела в самой гуще деревьев и лакомилась сладкими рожками, наблюдая за пастушатами, которые лепили из глины игрушечных баранов. Увидев хозяйку, она оцепенела, ей показалось, что ее волосы зашевелились. Она не смогла молиться, даже мысленно. Как зачарованная, ничего не выражавшим взглядом, не мигая, смотрела Вайра на хозяйку. Чола издала торжествующий хриплый возглас, губы у нее побелели, но она ограничилась приказанием:
- Вставай, пурискири![71]
Вайра повиновалась. Она дрожала, словно в лихорадке, глаза ее странно блуждали.
- Иди, вайрачаки[72].
Девочка машинально двинулась вперед. Ей казалось, что земля уходит из-под ног, а деревья шатаются, как пьяные. У нее сильно закружилась голова, й она чуть не потеряла сознание, но, справившись с собой, быстро пошла из рощи. Когда они очутились на дороге, чола подняла с земли большой камень.
- Когда возвращаешься из поездки, надо что-нибудь привезти домой, — сказала она, кладя камень на плечо служанки.— Неси.
Вайра схватила камень обеими руками и продолжала путь. Во рту у нее пересохло, глаза застилала какая-то мутная пелена, будто ясное небо покрылось густыми черными тучами... Все кончено. Она возвращалась назад к хозяевам, сгорбившись под тяжестью камня, который был символом самого большого оскорбления, какое можно нанести человеку. Это был старинный обычай индейцев кечуа: тот, кто нес камень, публично признавал себя рабом перед всем селением. Так наказывали хозяева беглых слуг, а иногда и жестокие родители — бежавших от них детей. Этим позорным наказанием пугали влюбленных, замышлявших побег. Хозяйка вела Вайру по главным улицам селения. Прохожие останавливались, без тени сочувствия глядя на Вайру, из окон домов высовывались любопытные, на перекрестках собирались группы людей, с интересом обсуждавшие происшедшее.
Было около полудня, когда измученная Вайра, сгибаясь под тяжкой ношей, с трудом вошла в хозяйский двор. Дон Энкарно, воспользовавшись отсутствием супруги, пил с друзьями чичу в тени брезентового навеса, еще не убранного после свадьбы. Падресито с ними не было: он уехал в селение причащать больного. Донья Элота, усталая, с растрепанными волосами и раскрасневшимся лидом, по которому струился пот, шла горделиво, как полководец, одержавший победу. Она залпом выпила стакан чичи. Певчие и псаломщик рассыпались в льстивых похвалах мудрой донье Элоте. Они-де облазили все окрестности и нигде не могли найти девчонку. Она такая хитрая, такая проныра, кого хочешь обведет вокруг пальца, и следов не найдешь. Но донье Элоте было не до разговоров. Она бросилась в дом за плеткой. Это заняло несколько секунд. Когда она выскочила из дома с плетью в руке, глаза ее метали молнии.
- Ну-ка, положите ее, — приказала она.
Псаломщик подскочил к Вайре и вывернул ей руки, один из певчих ухватился за ее худые щиколотки; мужчины подняли ее в воздух, и Вайра повисла вниз лицом. Дон Энкарно, выкрикивая ругательства, сорвал с нее юбку, а донья Элота заработала плетью. Вайра, скованная руками двух сильных мужчин, не могла ни кричать, ни плакать и только по тому, как вздрагивало ее тело, можно было догадаться, какой болью отзывался в ней каждый удар. Наконец дон Энкарно не выдержал.
- Татай ячан, — произнес он, — хватит. Ты засечешь ее насмерть...
Хозяйка опустила плеть, но не потому, что на нее подействовали слова мужа, — просто онемело плечо. Но тут она вспомнила о деньгах, и злость вспыхнула в ней с новой силой.
- Где деньги? Куда ты девала деньги из моей сумки?
- Не видела я никаких денег... — чуть слышно простонала Вайра.
Донья Элота вцепилась ей в волосы и, вырвав Вайру у мужчин, швырнула на землю. Затем она вполголоса приказала что-то псаломщику, тот побежал в дом и вернулся оттуда с ночным горшком. Донья Элота высыпала в мочу горсть семян учу чира [73].
- Пей, воровка! — исступленно прокричала она, поднося горшок ко рту Вайры. Вайра с отвращением отвернулась, и вонючая обжигающая жидкость пролилась ей на лицо. Она вытерлась краем блузки.
- Пей, не то убью!.. — проскрежетала донья Элота, ударив ее плетью. Вайра села и взяла горшок в руки, но не выдержала и отодвинула его от рта. Плеть, свистнув, опять ударила ее. Вайра сделала несколько глотков, ее стошнило.
- Пей! - кричала озверевшая Элота, снова пуская в ход плеть: — Пей!.. Пей!..
Еще удар. Еще...
- Пей, муйюскири [74], воровка!
- Хесускристай ячан! Элота, ты убьешь ее... Хватит с нее. Оставь.
Элота как будто вняла совету мужа, бросила плеть и побежала в кухню, но оттуда она появилась с охапкой хвороста. Положив хворост около Вайры, она подожгла его и, когда Костер разгорелся, сунула в пламя ноги Вайры.
- Так в старину карали беглецов!.. — вопила она.— Не вырывайся, подлая воровка! Посмотрим, как теперь ты будешь бегать!..
- Юсний ячан!.. Ты с ума сошла!.. — закричал дон Энкарно, который не мог больше выносить этого зрелища, и сильным ударом сбил жёну с ног.
Однако она тут же вскочила, намереваясь, как дикая кошка, вцепиться в лицо мужу. Дон Энкарно поймал ее руки и сильно сжал их. Она изо всех сил старалась вырваться, плевала ему в лицо и кричала:
- Кхенча! [75] Распутник! Старый развратник! Защищаешь эту свинью? Недаром, наверно!.. Видно, собираешься спать с ней!..
Дона Энкарно испугало ее бешенство. Щеки его затряслись, он отпустил Элоту и пошел со двора, бормоча:
- Ну, убивай, если хочешь... Убивай, старая потаскуха...
Оскорбление, как острый нож, ранило чолу в самое сердце. Она выхватила палку из костра, потушенного псаломщиком, и кинулась вслед мужу, но дон Энкарно был уже на улице. Тогда, срывая зло на Вайре, она еще несколько раз ударила лежавшую без сознания девочку и, тяжело дыша, направилась к дому.
Когда она скрылась в дверях, псаломщик притащил тутуму воды и обмыл Вайре лицо. Потом взял ее на руки, отнес в коридор и уложил на кровать. Вайра медленно приходила в себя. От ее обожженных ног исходил ужасный запах.
- Карай[76], — покачав головой, прошептал псаломщик, вернувшись во двор, когда измученная Вайра задремала, — мать таты священника — настоящая злодейка.
[65] Овечья кожа низкого качества (исп.).
[66] Индейская обувь (исп.).
[67] Жакетка (исп.).
[68] Невольницы мы (кечуа).
[69] Отродье дьявола (кечуа).
[70] Бездельница (кечуа).
[71] Беглая (кечуа).
[72] Бродяга (кечуа).
[73] Индейский перец (кечуа).
[74] Бродяга (кечуа).
[75] Проклятый (кечуа).
[76] Искаженное «карамба» — черт возьми (исп.).