Еще одно разочарование. Знакомство с неразговорчивым жителем гор

Вайра с детства привыкла вставать с первыми лу­чами солнца. Умывшись и повязав голову большим пестрым цлатком, она сначала подметала двор, потом кухню и столовую. Затем она кормила дочь, после чего принималась за уборку гостиной и опустевшего кабинета врача. К семи часам все комнаты, кроме спальни, бле­стели чистотой и Вайра отправлялась за покупками, а вернувшись, готовила завтрак для хозяйки и мальчиков.

Глядя на Вайру теперь, было трудно поверить, что это та самая вечно голодная, сонливая, измученная непосильной работой индейская девчонка, причинявшая столько забот и беспокойства донье Элоте. Сейчас Вайра была полной сад, цветущей молодой женщиной, сообра­зительной и проворной, которую не приходилась поторапливать, она успевала делать массу дел, работа ки­пела в ее руках. Прежде хозяин не мог нахвалиться ею и сверх жалованья часто давал несколько монет, а хозяйка так привыкла к Вайре, что не захотела расстаться с ней даже тогда, когда арестовали мужа и она еле сво­дила концы с концами, живя на одни доходы с имения.

Вайра теперь походила на молоденькую изящную чолиту. Никто не угадывал в ней индианку. Она носила короткие юбки и шаль с густой бахромой, а на голове кокетливую маленькую шляпку. Такие шляпки можно было увидеть лишь на столичных модницах. Кожаные туфли на высоких каблуках и шелковые чулки дополняли ее таулет, достойный любой сеньориты. Конечно, она предпочла бы не носить чулок, тем более что они очень дорого стоили, но в них шрамы от ожогов были менее заметны.

Пристрастие Вайры к красивой одежде постоянно вступало в конфликт с ее заработком. Почти всегда она, просила у хозяйки плату за три-четыре месяца вперед. Но это ее не очень смущало. «Ничего, — думала она, — я молодая и сильная. Отработаю...»

Мужчины на улицах засматривались на нее. И не только рабочие. Даже чоло и кхарачупа, завидя ее, вос­торженно восклицали всегда одно и то же: «Какая красивая чолита!..» Но никто из них не мог по­хвастаться знакомством с ней, а тем более ее благо­склонностью.

И вот однажды в магазине, где, как всегда по утрам, около кувшинов с пхушкоапи толпились школьники и студенты, спешившие на занятия, Вайра увидела сеньора Валайчито. Она вздрогнула и не поверила своим гла­зам. Нет, она не ошиблась. Это был он, сеньор Валай­чито, своей собственной персоной. Сердце Вайры тре­вожно забилось.

- Сеньор Валайчито!

Тот от неожиданности чуть не уронил свою тутуму, но справился со смущением и при всех радостно обнял Вайру. Он нашел ее очаровательной, да, очаровательной, черт возьми! Она стала настоящей красоткой, не то что там, в селении. И как одета! Он всегда был без ума от нее. Во всей долине ни одна девушка не могла сравниться с нею... Сеньор Валайчито предложил ей угоститься из его тутумы, она, конечно, доставит этим ему большое удо­вольствие. Все это время он думал только о ней. Ему тогда пришлось скрыться от фалангистов. Недавно он приехал в город, хочет здесь устроиться на работу...

Вайра и раньше была уверена, что на Валайчито клеветали, когда говорили, будто он лентяй. Она была права — он ищет работу, он хочет работать. На прощанье он, как и прежде, больно ущипнул ее.

Целый день Вайра взволнованно думала об этой встрече, целый день сеньор Валайчито стоял перед ее глазами, целый день в ее ушах звучал его ласковый голос. За обедом хозяйка впервые высказала ей свое неудовольствие, заявив, что кушанья никуда не годятся. Но что значат упреки хозяйки по сравнению с тем, что случилось сегодня? Она видела сеньора Валайчито! Ве­чером, лежа в кровати, Вайра с замирающим сердцем твердила:

«Что мне делать, ведь я люблю его?.. Что делать?»

А ранним утром, одеваясь, она уже ни о чем не спра­шивала себя. В ней все пело, она ликовала.

«Я люблю его! Я люблю его! Я люблю, люблю, люблю его!..».

Быстро убрав комнаты и сделав все по дому, Вайра в то же время, что и вчера, побежала в магазин и снова встретила его. Он опять нежно обнял ее. Так, на людях, они встретились еще два раза, а в субботу сеньор Валайчито предложил ей на воскресенье поехать с ним за город в Калакала. Вайра еле дождалась воскресенья. Как тянулось время, какими нудными казались привыч­ные дела!..

На свидание оба явились задолго до назначенного часа. Но в Калакала оказалось слишком много народу.

- Мне здесь не нравится, — сказал сеньор Валайчито и, держа ее под руку, повел дальше, к каменистым холмам Темпораля. Вайра послушно шла, хотя ей не­легко приходилось на высоких каблучках. Рука об руку, они шли до тех пор, пока не добрались до края глубокого ущелья, на дне которого виднелась зеленая лу­жайка. Они с трудом спустились вниз. Валайчито бро­сился на траву.

- Иди ко мне, Вайра!

- Что ты. Я запачкаю юбку.

Валайчито начал упрашивать ее. В его голосе зву­чали властные ноты, и Вайра уступила. Она располо­жилась неподалеку от него.

- Иди сюда, ближе! — настаивал он.

Вайра сидела не шевелясь. Ей было немного страшно. Но она любила его... Валайчито схватил ее за руку. Ка­кой он сильный...

- Иди ко мне!

- Нет-нет, оставь меня... Отпусти...

Да, он был сильным и легко сломил ее сопротивле­ние.

После этой встречи они не виделись целую неделю, И всю неделю Вайра ходила как в воду опущенная. Ее мучало раскаяние. Как это могло случиться? Жила же она до сих пор, не видя Валайчито, даже не думая о нем, и вот на тебе! Нет, больше она ни за что не повто­рит такой глупости. Ни за что! Даже подумать страшно, ведь у нее опять может родиться ребенок. Хватит с нее Сисы. Великодушие хозяйки тоже не беспредельно, осо­бенно теперь. Что будет, если она выгонит Вайру с обо­ими детьми? Женщину с грудным младенцем никто не возьмет в служанки. Благотворительные учреждения от­ворачиваются от таких. Вайра сама видела несчастных матерей, месяцами обиравших чужие пороги. А у Фортунаты ребенок даже умер! Нет, нет и нет! Больше она этого Валайчито знать не желает...

Но встретив его в следующее воскресенье в том же магазинчике, она вся задрожала, и сердце ее опять забилось, как бешеное. Она попыталась было сделать вид, что не заметила его, и отвернулась, но он схватил ее за локоть своими цепкими пальцами, С трудом нашла она в себе силы сказать:

- Пусти!.. Я закричу!..

В магазине было много народу, и Валайчито выпу­стил Вайру, хотя и не отступил от неё ни на шаг.

 -Что с тобой, Вайрита? Ты так переменилась ко мне за эту неделю.

- Я не желаю больше видеть тебя.

- А я не верю.

Вайра пожала плечами, тогда Валайчито сказал ей повелительным тоном:

- Я хочу провести с тобой сегодняшний вечер. Приходи на мост в семь часов. Я буду ждать.

Вайра начала возражать, но Валайчито уже исчез в толпе покупателей. Вот нахал! Думает, что имеет право ей приказывать, что стоит ему поманить, и она, как собачонка, побе­жит за ним. Много он понимает о себе. Вайра ки­пела от возмущения. Она призывала в свидетели всех святых, вспоминала уже полузабытые клятвы дона Энкарно. Вот увидите, она и не подумает выполнять при­хоти этого типа. Кто он такой, чтобы командовать ею? Она и за калитку, сегодня не выйдет. Хватит с нее...

Вайра до самого вечера оставалась верна своему ре­шению. Но с шести часов она не находила себе места. Дома все-таки скучно. А на улицах и в парке так весело, ведь сегодня воскресенье, все отправились, гулять. Чего же ей одной сидеть дома? Почему бы немножко не прой­тись, хотя бы до центральной площади, до Пласа де Армас? Она торопливо переоделась, и вышла. Дошла до площади. Но Пласа де Армас показалась ей сегодня ка­кой-то маленькой, на тротуарах страшная теснота, все невыносимо толкаются. Вайра двинулась дальше по какой-то улице, пересекла другую площадь и очутилась на бульваре. Вез всякой цели она быстро миновала бульвар; На скамейках любезничали парочки, по обеим сторонам бульвара мчались автомобили, отовсюду доносился смех. Вайра продолжала идти до тех пор, пока не уперлась в реку, бульвар кончился. Даже самой себе Вайра не могла бы объяснить, каким образом она оказалась на мо­сту, где ее нетерпеливо поджидал Валайчито. Она уже не думала, что он нахал и много о себе понимает. Она вообще больше ни о чем не думала. Вайра почувствовала себя в его власти. Все, что он говорил и делал, казалось ей необы­кновенно справедливым, не подлежащим сомнению. Как только мост остался позади, он приказал ей идти по од­ной стороне улицы, а сам пошел по другой, и она пови­новалась. За городом он так ускорил шаги, что ей при­шлось почти бежать за ним, но и здесь она ничего не сказала. А когда они возвращались из Темпораля, он не захотел, чтобы в автобусе она сидела рядом с ним, и она покорно пересела на другое место.

Через два дня он опять назначил свидание, и она была вынуждена солгать хозяйке, чтобы ее отпустили до ужи­на. Потом он забрал из ее сумочки все деньги и потре­бовал, чтобы она каждый раз приносила побольше. Если она являлась с пустыми руками, он сердился и бывал очень груб. Вайра считала, что это в порядке вещей, она любила его, а кроме того, полагала, что все мужчины такие.

Как-то ночью Вайрё не спалось, и она вспомнила все подробности последней Встречи с Валайчито. Она отдала ему деньги, выпрошенные у хозяйки вперед, тогда он смягчился и был, нежнее обычного. Ей опять пришли мысль, которая последнее время беспокоила ее: по­чему он на ней не женится? Ведь это проще всего. Не нужно было бы ездить в Темпораль, они и так все время были бы вместе и денег тратили бы меньше... Она хорошо помнила, что, когда они впервые шли к Темпоралю, он сказал, восхищенно оглядывая ее:

- Ты лучше всякой сеньориты. — И, прижав ее к себе, добавил: — Я, пожалуй, женился бы на тебе...

Но потом он больше не заговаривал об этом. А Вайра часто думала о его словах. Странно, чего он ждет? Если бы они, поженились, она могла бы отдавать ему свой за­работок аккуратно в конце каждого месяца, пища бы им ничего не стоила, как и жилье; хозяйка, конечно, позволила бы ему поселиться в комнате Вайры. Передвинули бы кроватку Сисы в другой угол, и все. Надо поговорить с ним...

В воскресенье Вайра была очень веселой, она всё время ласкалась к своему Валайчито. Но для объясне­ния она выбрала не совсем подходящий момент. Когда он, удовлетворив желание, с полузакрытыми глазами, лениво позевывая, развалился в траве, она без всякой подготовки, как о чем-то само собой разумеющемся за­говорила о браке. Но это вызвало с его стороны реак­цию, которой она никак не ожидала. При первых же словах Вайры Валайчито перестал зевать, глаза его ши­роко раскрылись, и он уставился на нее. Она еще не кончила, как он вскочил на ноги с перекошенным от злости лицом:

- Жениться?.. Жениться на тебе?..

Вайра удивленно смотрела на него снизу.

- А как же иначе? Ведь ты сам говорил об этом. И разве мы не живем с тобой, как муж и жена?..

- Паршивая индианка! Глупая ослица! Да за кого ты меня принимаешь? Взбредет же такое в голову! Чтобы я женился на потаскухе?..

Не прибавив ни слова, сеньор Валайчито круто повер­нулся на каблуках и, не оглядываясь, зашагал к городу.

Вайра никогда больше не видела его. Она была так потрясена, ее настолько поразило случившееся, что она почти не страдала и не уронила ни одной слезинки. В ту самую минуту, когда она в последний раз увидела его спину, исчезнувшую за холмом, у которого они встре­чались, она поняла раз и навсегда, что он дрянь, самая настоящая дрянь. Она поняла, что между разврат­ным, ненавистным падресито и этим человеком нет ни­какой разницы. Ощущение страшной пустоты охватило Вайру, словно ее душу выжег пожар, вспыхивающий иногда в горах и уничтожающий все посевы. После него остается лишь серый пепел. Но проходит время, ветер разносит пепел, выпадают на мертвую землю прохлад­ные дожди, и вновь разрастается пышная яркая зелень. Да, время шло. Как пепел, развеялась черная ненависть к людям, зародившаяся в сердце Вайры, а в ее тело затрепетала и начала расти новая жизнь...

Теперь, если не нужно было идти в магазин или в го­род по поручению хозяйки, Вайра целыми днями сидела дома. В постель она укладывалась, как только темнело, вставала вместе с солнцем. Иногда, если спать не хотелось, она, уложив дочку, садилась подышать свежим воз­духом у двери, которая вела на улицу. Часто в вечерних сумерках она видела, как на крыльцо дома, расположен­ного напротив, выходила молодая индианка. Обе слу­жанки, закончив работу, занимали свои места почти одновременно, но они не знали друг друга, и по­этому ни одна из них не решалась заговорить. Но вот как-то они поздоровались. Потом обменялись нескольки­ми словами насчет погоды и дороговизны. Постепенно женщины разговорились, и вскоре между ними завязалась прочная дружба. Все вечера они проводили вместе, сидя рядышком и обсуждая всевозможные новости. Обычно та из них, которая освобождалась раньше, шла к дому подруги и ожидала ее.

Дом, стоявший против домика врача, был выстроен в стиле, который называют колониальным, то есть это был дом с огромным фронтоном, многочисленными бал­конами, бесконечными галереями, отделанными велико­лепной резьбой по дереву, с большими воротами, обильно украшенными бронзой. Он принадлежал очень богатым землевладельцам, не отличавшимся, впрочем, по словам служанки, излишней щедростью.

В частности, они жалели денег на лакея, и во флигеле, предназначенном для слуг, появлялся то один, то другой понго, отбывавший повинность у господ. Понго страдали не только от разлуки с семьей, но и от постоянных капризов хозяйки и приступов дурного настроения хо­зяина. Их перегружали работой, питались они впроголодь и лишь ночью имели возможность отдохнуть и пожевать в тишине излюбленную коку. Проходила неделя. Очеред­ной понго прибывал в ночь на субботу с самодельной складной койкой и провизией за плечами, ведя на поводу осла, нагруженного продуктами для господ. А ранним утром в воскресенье, когда Вайра подметала мостовую перед; домом врача, по улице верхом на осле удалялся пред­шественник вновь прибывшего.

Между понго и служанкой, работавшими в одном доме, лежала пропасть, почти столь же глубокая, как между служанкой и хозяевами. Они принадлежали к од­ному народу, зачастую даже были из одного селения, но походили на обитателей разных миров.

Пока молодые женщины весело болтали, сидя на ступеньках, понго молчал, будто не понимал языка, на пов­тором они говорили. Только иногда можно было услышать, как из прихожей доносится легкое похрапывание.

Иной раз попадался понго более общительный или предпочитавший жевать свою коку на свежем воздухе. Но и тогда служанки никак не могли вызвать его на разговор. Любопытная Вайра задавала вопросы один за другим. Индеец скупо рассказывал о детях, о видах на урожай, о погоде и так же немногословно жаловался на голодную жизнь в доме богатых хозяев. Полагалось, что­бы понго, приносил с собой продукты и сам варил себе пищу. Но ему столько приходилось работать, что гото­вить было некогда, и понго жил впроголодь. Доедать остатки хозяйского обеда было запрещено. Как-то на­слушавшись жалоб понго, растроганная Вайра принесла миску с едой. Индеец с жадностью отощавшего животного опустошил, миску и горячо поблагодарил Вайру:

— Юс пагарапусунки, мамай [97]...

Однажды в суббозту Вайра по обыкновению отправи­лась к своей подруге. На пороге дома она увидала нового понго, но он был не один. Вместе с ним на ступеньках сидел молодой индеец, показавшийся Вайре каким-то странным. Никогда ни на ком она не видела такого неле­пого узкого пиджака, сшитого из ткани, похожей на де­рюгу, таких широченных брюк, необычайно коротких; на голове у парня была кепка из разноцветных лоскутов. Но больше всего Вайру поразили его густые всклокочен­ные волосы. Они очень напоминали ей ее прическу много лет назад. Молчалив он был, как дерево, и не легче, чем дерево, можно было заставить его заговорить. На все во­просы Вайры отвечал новый понго, общительный бодрый старик с мягкими, спокойными движениями, чем-то похо­жий на тату Кристу. Он рассказал, что молодой человек пришел издалека, из Пуны[98], где работал в асьенде. Там с ним приключилась большая неприятность, и он, покинув имение, отправился в город искать заработка. Старый понго, ехавший в город, догнал его по дороге. Пока ста­рик говорил, появилась подруга Вайры. Она тоже уди­вилась незнакомому юноше и шутливо попыталась втянутьего в беседу. Но у нее ничего не получилось, с таким же успехом она могла бы поджечь спичкой сырые дрова. Ей, как и Вайре, пришлось выслушать старика.

Следующим вечером Вайра принесла с собой боль­шую, полную до краев миску с ужином. Ее хозяйка на все воскресенье уехала за город. Подруга Вайры только руками всплеснула. Ну зачем Вайра притащила столько еды?! Старого понго она хорошо покормила. Он даже и не притронулся к своей кокави [99]. А этого немого пуненьо[100] все равно нет с самого утра. Он как ушел, так и исчез, оставив в прихожей свое барахло, только прикрыл его пончо. Однако труды Вайры не пропали даром. Понго, который, по словам служанки, уже был сыт, принялся с наслаждением уписывать за обе щеки, умудряясь одно­временно высказывать свои соображения насчет того, куда девался житель гор. Индейцы, приехавшие в город из отдаленных селений, говорил старик, всегда бродят по улицам, как лунатики. Разинут рот, вылупят глаза и хо­дят, ничего не понимая. А как настанет время возвра­щаться домой, тут и выясняется, что дорогу они забыли. Ну и готово, заблудился бедняга...

 -За здоровье нашего пуненьо, — не забывал он по­вторять, отправляя в рот кусок за куском.

Молодой индеец отсутствовал еще сутки и вернулся, еле передвигая ноги от голода и усталости. Понго был поражен, увидев пуненьоу, а служанка не преминула поддеть старика, предсказания которого не оправдались. Вечером пришла Вайра, но на сей раз ничего не прине­сла, и служанка игриво спросила:

- Ты, наверно, решила, что больше не увидишь его? Думала, он совсем потерялся, как ягнёнок, отбив­шийся от стада?

Вайра, поддерживая шутливый тон подруги, ответила:

- Да, я была уверена, что он погиб на крутых тро­пинках городских ущелий, и очень жалела его. Посмотри, какой он красивый. Любая имилья не отказалась бы по­любить его.

Все засмеялись, только неразговорчивый йокалья [101] даже не улыбнулся. Шутки женщин не трогали его, казалось, он их не замечал. Молодой индеец внимательно смотрел себе под ноги и размышлял о чем-то, ему одному известном. Когда служанки попросили его рассказать, где он пропадал и что делал эти два дня, он ничего не ответил. Старик тоже ничего не мог им сказать, он не сумел добиться ни слова от упрямого парня.

На следующий вечер Вайра долго не шла, и по­дружка побежала ее проведать. Оказалось, хозяйка Вайры принимала гостей. Приехал человек, видевший хозяина в ссылке, и кое-кто из друзей собрались его послушать. Гости только что разошлись. Подруги быстро управились с посудой, а потом, как повелось, отправились в поме­щичий дом, забрав с собой остатки праздничного ужина. Когда женщины приблизились к флигелю, они увидели, что старик и юноша уже спят. Но вкусный запах, исхо­дивший от еды, произвел на них магическое действие. Как только он наполнил прихожую, оба тотчас же вскочили на ноги. Разумеется, они воздали должное ужину и при­шли в восторг от хозяйской кухни. Эти кхапахкуна не дураки поесть, они знают толк в еде. Да и Вайра, видать, понимает, что к чему. Она готовит, как повар в самом луч­шем столичном ресторане. Даже ее подруга, тоже очень неплохая кухарка, признала превосходство Вайры. Ве­селый тата Раму решил отблагодарить добрых женщин, он выбежал на минутку и вернулся с двумя бутылками крепкой и ароматной чичи. Понятно, что через некоторое время беседа потекла чрезвычайно оживленно. Го­лосок подруги Вайры журчал, как горный ручеек. Тата Раму рассказал о необыкновенном случае, который про­изошел с ним в ранней молодости. Даже пуненьо, этот молчаливый Симу, и тот постепенно разговорился. Голос у него был низкий и прерывался от смущения. Наконец все услышали долгожданную историю. Два дня назад он вышел из дому, желая осмотреть близлежащие улицы. Дома были такие красивые, и чем дальше, тем лучше! Ему даже казалось, что все это он видит во сне: стоит сделать неосторожное движение, пошевельнуться, и сон развеется, как дым, исчезнут чары. Он шел все дальше и дальше, дома вокруг становились выше, их трубы ка­сались облаков. Повозки без лошадей летели по дороге. Поглощенный необычным зрелищем, он топтался на месте, потом возвращался назад и вдруг понял, что по­терял дорогу, забыл, как попал сюда. Он пошел прямо и окончательно заблудился. К вечеру он добрался до леса, окруженного железным забором. Миновав лес, Симу неожиданно увидел удивительно красивые вещи, кото­рые лежали в окнах домов, и каждый мог их взять, но, когда он захотел хотя бы потрогать, оказалось, что перед ним прозрачное стекло. Налюбовавшись разложенными в витрине вещами, Симу опять пошел к лесу. Там раз­гуливали нарядные виракоча [102] со своими дамами Солнце светило, и птицы пели, совсем как в раю, о ко­тором рассказывал пеонам тата священник. Юноша еще долго бродил по городу и, устав, присел у пьедестала очень высокой колонны, на ней неподвижно сидел огромный кондор с распростертыми крыльями. Симу по­чувствовал голод, но денег у него не было. Вскоре уста­лость сморила парня, и он заснул здесь же у колонны. Утром он опять отправился в путь, и тут ему повезло: он заметил на тротуаре маленькую монетку; Симу подо­брал её, поблагодарив святых за милость, а потом ку­пил хлеба и поел.

Днем какие-то кхапахкуна позвали его поработать у них в саду, но, когда он, сделав все, что ему приказали, протянул потную руку за деньгами, его выгнали вон, ничего не заплатив. Вечером он опять вышел к тому месту, где рос огороженный железным забором большой лес и лежали вещи, закрытые стеклом. Он уже знал, что это называется Пласа де Армас. Медленно он бродил по площади взад и вперед. У одной стены похрапывал какой-то индеец в лохмотьях. Неподалеку, раскинув руки, мертвым сном спал полуголый маль­чишка. Симу лег рядом с ним и заснул. Ночь прошла беспокойно: его мучил голод, от каменной мостовой болели бока. Еще не рассвело, а над головой уже за­гудели колокола, звавшие, людей в громадный собор. Симу опять отправился блуждать по улицам. Он хотел найти работу, но на него никто не обращал внимания. Около полудня Симу оказался на улице, непохожей на другие. Она была узкая и вымощена не гладким камнем, а мелкими круглыми булыжниками, дома на ней были совсем не нарядные. Сначала он подумал, что видит эту улицу впервые, но тут увидел знакомые ворота, фли­гель и доброго старого тату Раму на пороге.

---

[97] Да вознаградит тебя бог, дорогая (кечуа).

[98] Предгорья Анд.

[99] Домашняя колбаса (кечуа).

[100] Житель Пуны (исп.).

[101] Юноша (кечуа).

[102] Важные господа (кечуа).