ГВАДАЛАХАРА

КРАЙ ВЕЧНОЙ ВЕСНЫ

Сети, сети, которые расставляют рыбаки в лагуне,
Сети, которые в лунные ночи как неясные кружева.
Ночи, лунные ночи на Чапале,
Песня рыбаков, шум волн, которые меня заставляют петь.
Популярная в штате Халиско песня «Чапала»

ГВАДАЛАХАРА

Как-то весной, возвращаясь из командировки в тихоокеан­ский порт Масатлан, мы оказались в столице штата Хали­ско— городе Гвадалахаре.

Гвадалахару нередко называют типично испанским горо­дом, «жемчужиной Запада», «белым городом», «городом роз».

Столица штата лежит в долине, расположенной на высоте чуть больше 1500 метров, среди невысоких отрогов Поперечной Вулканической Сьерры. На востоке долина выходит к озеру Чапала, на севере ее прорезает река Рио-Гранде-де-Сантьяго. Климат в районе Гвадалахары мяг­кий и считается почти идеальным для жизни, недаром в городе много столетних жителей. Настоящее природное Эльдорадо — край вечной весны.

Любопытна история основания города.

В 1531 году испанскому завоевателю этих мест Нуньо де Гусману пришла идея основать город в память о своей родной, испанской Гвадалахаре здесь, на землях Новой Галисии, как первоначально испанцы назвали этот район. Сказано, но не сразу сделано. Два раза испанские колони­сты, направленные в эти края по распоряжению Гусмана, меняли место поселения. То природные условия не подходи­ли, то не складывались отношения с местным индейским населением. Наконец, через 11 лет колонисты нашли те земли, на которых и стоит сегодняшняя столица штата Халиско.

Выгодное географическое и стратегическое положение Гвадалахары («ключ к северо-западу» и «ворота запада») содействовало быстрому развитию города. В 1560 году ука­зом испанского короля он стал столицей королевства Новая Галисия, а позднее — провинции Халиско и, наконец, штата Халиско.

Сегодня это третий по значению (после Мехико и Монтеррея) промышленный и важный культурный центр страны. До 70-х годов Гвадалахара по числу жителей была вторым городом Мексики. Сейчас в ней живет два с половиной миллиона человек, в Монтеррее — три миллиона.

Гвадалахара—«столица» Центральнозападного экономи­ко-географического района, занимающего часть Мексикан­ского нагорья и имеющего выход к Тихому океану. Этот район относится к числу экономически развитых. Такая оценка в значительной мере основывается на индустриаль­ных позициях Гвадалахары (7% промышленного производства страны), но не только. В штате Халиско находится одно из основных месторождений марганца, есть уран, ведутся рабо­ты в районах, перспективных на нефть. Довольно развита горнодобывающая, металлургическая, пищевая промышлен­ность, некоторые отрасли машиностроения, химии, нефтехи­мии. Растет промышленный вес таких городов, как Леон, Агуаскальентес, Сан-Луис-Потоси, Саламанка. С одной сторо­ны, это связано с политикой национальных государственных и частных компаний, с другой—с активностью иностранного капитала. Не в главном городе района, а в его провинции особенно заметно экономическое влияние США, оно осуще­ствляется через крупнейшую химическую компанию страны «Силэниз мехикана СА», 40% капитала которой принадлежит американской монополии «Силэниз корпорейшн». Предпри­ятия компании находятся в Окотлане (штат Халиско), Сакапу (штат Мичоакан), Селае (штат Гуанахуато).

Центральнозападный район — один из старейших земле­дельческих районов и второй после Северо-Западного района производитель сельскохозяйственной продукции: пшеницы, фасоли, цитрусовых, перца, картофеля, сахарного тростника. Это один из немногих районов страны, где земледелие довольно тесно связано с животноводством, специализирующимся на производстве мяса и кожевенного сырья. Но и этот «благополучный» район имеет серьезные диспропорции развития. В северо-западной его части нахо­дится одна из восьми территорий «наиболее отсталого развития», причем ее южная граница отстоит от Гвадалахары не более чем на 25 километров. Здесь, в долине Боланьос, живет небольшая индейская этническая группа уичоль, до прихода испанцев занимавшая более плодородные земли на Тихоокеанском побережье. Индейцы уичоль оказали упорное сопротивление испанским колонизаторам, а сейчас они ведут борьбу против расхищения властями уичольских земель. Занимаются уичоли подсечно-огневым земледелием, ското­водством, ткачеством. Их большие патриархальные семьи насчитывают.70 человек.

Уичоли дорожат своими древними традициями, они ценят и понимают красоту. Среди них много искусных создателей картин из шерсти. На улицах Гвадалахары индеец уичоль, приехавший в город по делам, сразу обращает на себя внимание. Его костюм очень красочен: куртка и штаны расшиты изображениями пум, ягуаров, оленей; плоская соло­менная шляпа украшена торчащими орлиными перьями.

Гвадалахара — город с быстрорастущей промышленно­стью. Здесь развиты как традиционные отрасли, связанные с переработкой сельскохозяйственного сырья (мукомольная, маслобойная, текстильная, кожевенная), так и новые отрас­ли промышленности — нефтехимия, электроника, металлооб­работка.

В городе много небольших предприятий, что типично для промышленности страны в целом. Свыше 80% всех предпри­ятий обрабатывающей промышленности района составляют мелкие производства. Как правило, они принадлежат нацио­нальному капиталу, но довольно часто так или иначе связаны с иностранным капиталом. Это характерно и для многих крупных промышленных производств: 90% крупных и средних предприятий обрабатывающей промышленности ис­пользуют иностранную технологию, строят производство на базе иностранного оборудования и патентов. Заметим также, что ¹/₅ всех предпринимателей Мексики — иностранного, в основном североамериканского происхождения. И в хозяй­стве Гвадалахары заметно влияние американского капитала, особенно в химической промышленности, в производстве напитков. Здесь действуют компании «Кодак», «Кока-кола».

Для представителей крупного капитала штата Халиско характерна принадлежность к экономической группировке «Фракция севера», которую чаще называют Монтерреевской группировкой, поскольку заправляют в ней монополисты Монтеррея. Во «Фракцию севера» входят также предприни­матели города Пуэблы и владельцы капиталистических хо­зяйств сельскохозяйственной зоны на северо-западе страны. Члены этой группировки придерживаются наиболее реакци­онных позиций по социально-политическим проблемам.

Гвадалахара — крупный научный и культурный центр страны, город трех университетов и не одного десятка музеев.

В Гвадалахаре, как и почти во всех других городах Мексики, много улиц, носящих имена борцов за независи­мость или названных в честь важных событий в истории страны: Куаутемок, Хуарес, Идальго, Революсьон, Реформа и т. п. А вот названия в Северо-Западном районе говорят о том, что влияние США в Халиско весьма ощутимо: «Сады кан­три»— кварталы резиденций, «Кантри клаб» — самый боль­шой парк города.

От мотеля «Исабель», где мы остановились, до историче­ского административного и архитектурного центра города кварталов шесть. Вот она, «визитная карточка» Гвадалахары главный собор. Трехсотлетний, величественный, свет­ло-серый с небольшой желтизной, как и многие постройки колониального периода. Его ризница украшена полотном «Успение Марии» знаменитого испанца Бартоломе Эстебана Мурильо. Вокруг собора — целый хоровод очаровательных центральных площадей: Освобождения, Лавровой с Муници­пальным дворцом, Оружия с расположенным здесь Прави­тельственным дворцом, местом пребывания исполнительной и законодательной власти штата. Именно в этом здании М. Идальго 6 декабря 1811 года подписал первый на Амери­канском континенте декрет об упразднении рабства. Эта мера, а также отмена подушной подати, бывшей символом бесправия индейского населения, и попытка вернуть индей­цам их земли обеспечили Идальго мощную поддержку крестьян-индейцев. С криками «За равноправие, за лучшую долю!» они вместе с рудокопами и ремесленниками громили помещичьи усадьбы, расправлялись с ненавистными угнета­телями.

Здание дворца хранит память и о революции 1910—1917 годов. С 30 января 1915 года стоят его часы. В тот день генерал X. Медина из крестьянской армии Ф. Вильи остано­вил их выстрелом, чтобы запечатлеть час своего вступления в Гвадалахару. Внутренние помещения дворца имеют свои достопримечательности — мурали X. К. Ороско.

Театр Дегольядо, находящийся на площади Освобожде­ния,— свидетель еще одной страницы истории освободитель­ной борьбы мексиканского народа. В день открытия театра в сентябре 1866 года прямо после премьеры выдающаяся актриса А. Перальта, прозванная «мексиканским соловьем», возглавила демонстрацию протеста против французской интервенции в Мексику. В наше время в этом театре неоднократно с триумфом выступали советские артисты.

Рядом с театром находится Музей штата Халиско с художественными ценностями из церквей и монастырей, покинутых во времена антиклерикальных реформ 50—60-х годов XIX века и революций.

Из всех крупных мексиканских городов Гвадалахару называют самым испанским. Действительно, если сравнить архитектурный облик Мехико, Гвадалахары и Монтеррея, то можно заметить, что в каждом из них постройки колониаль­ного периода занимают важную часть городского пейзажа, но лишь в Гвадалахаре она—самая почитаемая, главенству­ющая. Что касается строительства и архитектуры, то в Мехико «испанское» в городских кварталах окружено и серьезно потеснено не столько мексиканским, сколько интер­национальным. Кроме того, во всем облике столицы много вкраплений «доиспанского». В Монтеррее испанская старина стала почти музейной; высотные стеклянно-бетонные дома, напоминающие типичные строения современных североаме­риканских городов, все более «завоевывают» центр, в Гвадалахаре памятников доиспанской архитектуры нет, здания из стекла и бетона в основном удалены от центра на почтительное расстояние.

Что это—тяга потомков жителей Испании, составляющих заметную часть населения Гвадалахары, к сохранению ис­панских традиций? По-видимому, да. Нигде так не любима в Мексике коррида, как в Гвадалахаре. То же можно сказать и об «эстудиантине» — любимом мексиканцами пении студентов на улицах и площадях. Она также пришла с Пиренейско­го полуострова.

Халиско—колыбель традиционного мексиканского пред­ставления наездников — чаррос, элементы которого привнвн сены из испанской провинции Саламанка. Да и танцы штата Халиско в основе своей испанские.

Покинем центральную часть Гвадалахары и направимся в ее западный район. Прямая, как стрела, авенида Хуарес, через два километра меняет название на Вальярта. Но это не просто смена названий. «Колониальный город» кончился, дальше—утопающие в зелени особняки начала XX века, легкие многоэтажные здания последующих десятилетий. Это . кварталы средней буржуазии. Когда бродишь по улицам таких кварталов, и не только в Гвадалахаре, то кажется, что и жизнь здесь какая-то безмятежная, и темп жизни «очень уютный». Никто никуда не спешит, «сейчас» может длиться час, а «завтра» — несколько дней.

Впереди силуэт «Лос Аркос» —двухарочной постройки наподобие триумфальных ворот, и водное облако фонтана Минерва. Линия горизонта украшена легкой сиреневатой пеленой невысоких гор.

«Есть города, которые смеются. Гвадалахара—один из них»,—говорит житель этих мест писатель Ф. Мартинес Рединг. Парки и сады столицы Халиско, ее площади и зеленое обрамление улиц—«улыбка города», который всегда украшен то оранжевым и лиловым, то красным и белым, то розовым и голубым цветением кустов и деревьев, то обильным, то менее заметным в зависимости от времени года. Цветы везде: в садах, на балконах, на окнах. Действии тельно, создается впечатление вечной весны.

Рядом с «Лос Аркос» расположился двухэтажный белый особняк—Дом-музей самого знаменитого гвадалахарца, Хосе Клементе Ороско, одного из «трех великих» художников Мексики. У нас давно было желание увидеть картины «мрачного» Ороско, как его называют.

Переходим из комнаты в комнату. В распахнутые окна проникает яркий свет и тонкий запах лаврового дерева. На висящих полотнах — уродливые, страшные фигуры, искажен­ные страданием лица, мрачные цвета. Специфически! оросковское вйдение мира—это экспрессивное, а часто и абстрактно-символическое отражение трагических социаль­ных конфликтов современного буржуазного мира и событий революции 1910—1917 годов, участником которой был ху­дожник. Гротескные и трагические оросковские образы сродни философски-художественным образам человека в древней Мексике, созданным, например, древними ацтеками, которые широко применяли символику, кажущуюся нам сейчас мрачной и даже жестокой, потому что, например, изображенный человеческий череп мы связываем с челове­ческой смертью. У древних же ацтеков он часто ассоцииро­вался с бессмертием и т. д. Все цвета у древних мексиканцев имели свою символику. Очень часто применялся черный цвет. Возможно, Ороско, создавая глубоко социальный портрет современного человека, через такую форму изобра­жения хотел приблизиться к художественной манере древних индейцев. Художник пользовался древнеацтекской символи­кой. Огонь на черном фоне — это и созидание в природе, и уничтожение всего грязного в ней. Несправедливость в человеческом обществе художник нередко для контраста подчеркивает показом прекрасного мексиканского пейзажа. Этим пейзажем, например, художник сопровождает свои экскурсы в ад. Но часто у Ороско природа выступает не как фон, а как главное действующее лицо картины. Вообще человек и родная природа у него неразрывны. Его творения, как заметил мексиканский искусствовед X. Фернандес, пре­бывают на стенах, «крепко врытых в землю».

Земля Халиско не может не быть краем художников. X. К. Ороско, X. Гонсалес Камарена, Г. Флорес—художники, составляющие славу мексиканской живописи. Создатель портрета Хуареса в музее-замке Чапультепек в Мехико и многих других полотен X. Гонсалес Камарена писал: «Ороско взял из палитры облаков Гвадалахары революционный крас­ный, из него он получил свой огонь и я также; оба мы были детьми и юношами в огненной Революции; наша жизнь была жжением; наше кредо — жечь».

В 60-х годах монументальная живопись Мексики оказа­лась в некотором тупике. Многие художники под влиянием коммерческого успеха отказались от социальной направлен­ности в своих произведениях, став на путь чистого декоративизма. Лишь некоторые из них продолжили направление, начатое классиками мурализма. Среди этих художников — гвадалахарец Гильермо Чавес Вега. В одном из своих интервью он сказал: «Теперь мы уже не можем прославлять мексиканскую революцию—мы должны создавать произве­дения, критикующие ее: ведь она трансформировалась в обычную буржуазную революцию, и потому мы обязаны отражать болезненные проблемы современной Мексики».

Конечно, «болезненные проблемы» не обошли и Гвадалахару, хотя город и выглядит несколько более «благополуч­ным» среди двух других городов-миллионеров страны (Мехи­ко, Монтеррей). Дело в том, что в столицу Халиско издавна стремились попасть многие состоятельные семьи испанских переселенцев. Из всех крупных городов в Гвадалахаре наиболее многочисленна в процентном отношении ко всему населению средняя прослойка.

В огромном Мехико не всегда можно разглядеть некото­рые новые тенденции в социальной жизни. Гвадалахара более удобна для этого. Возьмем проблему разорения мел­ких торговцев. Например, в столице республики разнообраз­ны формы торговли: и супермагазины, и рынки, и лоточная и корзиночная торговля отдельными товарами. То же самое было типично и для Гвадалахары 60-х годов. Но к середине 70-х уже отчетливо наметилось вытеснение мелких торгов­цев торговыми фирмами. Пятнадцать из двадцати маленьких магазинчиков, оказавшихся поблизости от выстроенного тор­гового центра «Площадь родины», не выдержали конкурен­ции с ним. Разорившиеся крестьяне пригородных зон, жившие за счет торговли овощами и фруктами в столице штата, тысячами появились на улицах города уже в качестве рабочих, прислуги или просто безработных.

В начале 80-х годов численность жителей Гвадалахары достигла 2,5 миллиона человек и продолжает ежегодно увеличиваться на 100 тысяч. Все большая скученность насе­ления, нехватка жилья, безработица дополняются экологиче­скими проблемами. Растущее число промышленных объек­тов, в том числе и предприятий «грязных отраслей» произ­водства, изменяет облик города не в лучшую сторону.