Совет жрецов

ГЛАВА IV

САН-ЛОРЕНСО. МЕКСИКА.

И тогда все владыки собрались на совет...
 «пополь-вух»

На следующий день Анаиб-Унгир созвал совет жрецов великого города Ниваннаа-Чакболая.

Степенно и важно входили они в большой храм при святилище богов. Первым, как всегда, явился Мишпитиакук. Он заметно потолстел за про­шедшие десять лет, держал себя теперь с значительно большим достоинст­вом, но перед Анаиб-Унгиром заискивал по-прежнему. За ним, бормоча что-то непонятное себе под нос, пришел старец Ax-Маш, как всегда рас­сеянный и углубленный в свои календарные расчеты. Торжественно внес свое тучное тело Нианг-Хинах, главный жрец молодого бога ишима*. Он весь излучал сияние: приближался главный праздник его божества. Высо­кий и худой Тумех-Цахинг, жрец страшного бога подзем,ных недр и земле­трясений, как всегда появился незаметно, казалось, он возник из воздуха. Даже жрецы сторонились его и держались с ним крайне почтительно. Окруженный толпой учеников, в зал шумно вошел Беленг-Хиш, самый молодой и блестящий среди собравшихся. Анаиб-Унгир встретил его изысканно вежливо, но сразу было видно, что они недолюбливают друг друга, как это часто бывает у соперников. Верховная служительница Мате­ри богов Текайма-Пойа, носившая одно из имен своей богини — Иш-Кан-Леош, вошла медленно и как будто неохотно: очевидно, предстоящие раз­говоры совсем не радовали ее. К ней сразу же направился Беленг-Хиш, они уединились в наиболее удаленном от Анаиб-Унгира уголке и начали пере­шептываться. Ученики и прислужники бога солнца почтительно стали в от­далении, образуя что-то вроде живого занавеса, отделявшего беседующих от верховного жреца.

Последним в зале появился правитель Ниваннаа-Чакболая, мужчина средних лет с худым, озабоченным лицом. Сложная татуировка испещряла его щеки. Отвечая на почтительные поклоны собравшихся, он подошел к Анаиб-Унгиру и после нескольких приветственных слов уселся на единственное в зале сиденье. Повелитель страны был одет в простую белую на­кидку безо всяких украшений. Не сопровождал владыку и никто из вель­мож: на этой беседе из-за ее исключительной важности могли присутство­вать только посвященные высокого ранга.

Убедившись, что все приглашенные уже находятся в зале, Анаиб-Унгир начал тихим голосом свою речь.

—Мы собрались здесь, чтобы решить несколько очень важных дел, — сказал он. — Приближается срок выбора очередного лем-хоолома. Благо­детельный посев должен быть произведен через три года, считая от этого, но надо заранее позаботиться и о камне, и о достойном представителе. Священная игра, следовательно, должна состояться через два года. Я не ошибаюсь в своих расчетах, мудрый Ax-Маш? — обратился он к храните­лю календаря.

—Нет, нет, все совершенно правильно! — рассеянно отозвался тот, не отрываясь от рукописи, которую держал в руках.

—Благодарю тебя! Итак, со сроками все ясно. Посев будет, как всегда, произведен на священном поле. Мы получили от начальника скульпторов Ах-Шакана новый топор, изготовленный одним из учеников. Если совет одобрит его, то можно будет приступить к церемонии освящения. Он ведь у тебя, почтенный Мишпитиакук? Покажи, пожалуйста, его благоче­стивым!

Мишпитиакук повиновался приказанию верховного жреца. Топор пере­ходил из рук в руки, вызывая сдержанный гул одобрения.

 — Великолепный нефрит, и цвет его очень подходит для священного дела! — воскликнул радостно Нианг-Хинах. — Где ты достал его, мудрый Анаиб-Унгир?

 — Этот кусок давно хранился в наших кладовых, — ответил верховный жрец, — но он считался плохим из-за тусклости верхнего слоя. Я отдал его искусному камнерезу, и он выявил, что сердце у камня чистое.

Нианг-Хинах, все еще не решаясь передать топор соседу, задумчиво взвесил его на руке.

 — У него и тяжесть, необходимая для великого обряда, и изображения очень хороши! — заявил наконец он. — Я думаю, что мы можем принять его и освятить!

Предложение жреца молодого бога кукурузы было принято остальными без возражений. Только Тумех-Цахинг сердито сверкнул глазами и под­жал тонкие губы, но не промолвил ни слова.

Приступили к освящению. Была принесена большая чаша, наполненная священной водой, разожгли высокие курильницы. Под звуки торжествен­ного гимна, который пели все присутствующие, Анаиб-Унгир, бормоча мо­литвы, трижды окунул топор в чашу, а затем провел его над дымом куриль­ниц. Его сменил Тумех-Цахинг, проделавший то же самое. Он произносил слова молитвы энергично и отчетливо.

Пение гимна прекратилось. Все собравшиеся молча и настороженно следили за выполнявшими обряд. Малейшее упущение в ритуале — и бес­ценная вещь станет бесполезной. И тогда таким топором можно будет только рубить деревья...

Последнее трехкратное погружение совершил Нианг-Хинах, но уже молясь про себя. Наконец на широкой полосе зеленой ткани топор поднесли к правителю, и он прикоснулся к нему правой рукой. Освящение было за­кончено. Верховный жрец передал священный предмет Нианг-Хинаху, в храме которого топор должен был сохраняться до необходимого времени.

 — Кто же будет избранником? — вдруг спросил Беленг-Хиш, и в его голосе послышалась скрытая насмешка. — Ты, как всегда, уже позаботил­ся и об этом, мудрый Анаиб-Унгир?

К немалому удивлению присутствующих, верховный жрец кратко и спо­койно ответил, что об этом не задумывался и что поиски будут производить, как и следует по установлениям, жрецы бога ишима. Нианг-Хинах засиял от удовольствия; Мишпитиакук, хотя и знал нечто большее, не пошевелил ни одним мускулом лица при неожиданном заявлении Анаиб-Унгира. Только Беленг-Хиш был явно недоволен сдержанным ответом верховного жреца, казалось, он искал повода для ссоры. Но в этот раз он промолчал. Тогда в поддержку жреца солнечного божества неожиданно выступила Иш-Ка-н-Леош. Правда, внешне ее речь не имела ничего общего со словами Беленг-Хиша.

 — Старые обычаи приходят в забвение! — гневно провозгласила она. — Почему же ты, Анаиб-Унгир, не подумал и не позаботился о новом лем-хооломе? Ты — верховный жрец, и если этим не занялся Нианг-Хинах, то ты, именно ты, должен был заставить нерадивого жреца выполнить свои обязанности. Я уже не говорю о том, что Великая Мать богов давно нахо­дится в забвении. Приношения поступают в ее храм все реже и реже, бла­гочестие среди простого народа падает. Вот уже семь лет, как Четырехликой не приносили Большую жертву. Разве не ты как верховный жрец дол­жен был найти для богини красивую девушку? Через три месяца будет осенний праздник Текайма-Пойа. Не медли, о Анаиб-Унгир, подумай об этом!

Слова жрицы сразу же были подхвачены Беленг-Хишем, который за­явил, что подобные упущения недопустимы. В плавной, цветистой речи он намекнул, что совет может избрать и другого первосвященника, если Анаиб-Унгиру не под силу его почетные обязанности.

Жрецы в смущении переглядывались. Открытое нападение Беленг-Хиша и Иш-Кан-Леош на верховного жреца беспокоило их: это означало, что надо принимать серьезное решение. Кроме того, прежде чем высказать­ся, хорошо было бы знать, чью сторону в споре возьмет живой бог — пра­витель Ниваннаа-Чакболая. А он пока только слушал и молчал.

Затянувшуюся паузу прервал Анаиб-Унгир. Очень спокойно, ласковым голосом, словно он говорил с балованным ребенком, верховный жрец заявил:

 — Мудрая Иш-Кан-Леош совершенно права! Разве мы можем забыть Великую Мать богов перед праздником ее возлюбленного сына! Конечно, жертва будет принесена. Но искать ее не надо: ваш слуга, о мудрейшие, уже позаботился об этом. А не говорил я лишь потому, что считал уместным возвестить это в конце нашего собрания. Но воля великой жрицы Четырех-ликой для меня закон! Если она хочет знать имя избранницы, то она его услышит. У скульптора Ах-Шооча, почтенного и доброго человека, есть дочь по имени Нам-Цук. Эта девушка красива и добродетельна. Она будет достойной жертвой для богини на осеннем празднике!

О словах Беленг-Хиша Анаиб-Унгир и не упомянул, словно их и не бы­ло. Иш-Кан-Леош, озадаченная таким быстрым исполнением своего тре­бования, вопросительно поглядывала на жреца солнца. Но тот, убедив­шись, что большинство собравшихся не на его стороне, предпочел промол­чать. Вместо него внезапно возвысил свой голос Тумех-Цахинг.

 — А думает ли кто-нибудь о жертве моему господину, Сердцу зем­ли? — с горечью спросил он. — Или сам бог должен искать себе жертву?

При этих словах все присутствующие содрогнулись: они слишком хоро­шо знали и страшные обряды этого божества, и суровый характер Тумех-Цахинга. И каждый, даже Беленг-Хиш, внутренне порадовался, что вер­ховный жрец не он и что отвечать на такой вопрос придется Анаиб-Унгиру.

Но последний показал, что он достоин своего высокого сана. Не торо­пясь, Анаиб-Унгир сказал спокойным голосом:

 — Особому подобает особое, о Тумех-Цахинг! Надо, чтобы жертва была достойна твоего бога, здесь не подобает просто какой-нибудь юноша. Будем молиться Сердцу земли и ждать его знамения. А пока я хотел бы просить тебя о другом. Знаете ли вы, мудрые, — обратился он ко всем при­сутствующим, — что в селении Тахкум-Чаканг, совсем рядом со столицей, обнаружен молодой земледелец, почти каждодневно предающийся страш­ному греху — пьянству?

Ропот удивления прокатился по залу. Все переглядывались. Действи­тельно, наверное, близок конец света, если появляются такие нечестивцы. Неслыханно!

—Он бьет жену и даже выходит нетрезвым на улицу! — вставил Мишпитиакук.

—Ужас, ужас! — послышались возгласы жрецов. — Подумайте, к чему это может привести! Наказать! Наказать!

—Его надо немедля достойно наказать! — горячо воскликнул Тумех-Цахинг.

—Вот об этом я и хотел просить тебя, мудрый служитель Сердца зем­ли, — сказал Анаиб-Унгир. — Возьмешься ли ты за исправление не­честивца?

Тумех-Цахинг радостно согласился и обещал провести церемонию в ближайшие дни. Он был явно доволен. Остальные про себя еще раз вос­хитились мудростью верховного жреца.

Совещание было закончено и все уже собрались расходиться, когда раздался жалобный голос хранителя календаря:

 — О Анаиб-Унгир, когда же мы обсудим новый вид календаря, кото­рый я предлагаю?

Ax-Маш неожиданно повернулся к правителю:

 — О великий! Нельзя жить при таком несовершенном летосчислении.
Подумай, через каждые сто четыре года обозначения повторяются...

Правитель бесстрастно окинул взглядом фигуру жреца и ничего не от­ветил. Тогда поспешно вмешался Анаиб-Унгир.

 — Я обещаю тебе, мудрый Ax-Маш, что при следующей встрече мы об­стоятельно обсудим предлагаемое тобой нововведение, — сказал он. — Эта тема слишком значительна, чтобы заниматься ею наспех. Ты приго­товишь нам в письменном виде все расчеты...

Хранитель календаря покорно выслушал решение верховного жреца, повернулся и, еще больше сгорбившись, направился к выходу, но его тут же догнал Беленг-Хиш.

—Как ты думаешь, мудрый Ax-Маш, сочетать священный круг с боль­шим периодом? — спросил он. — Это меня очень интересует! Не сможешь ли ты мне хотя бы вкратце рассказать о твоих замыслах...

—Основная мысль моя состоит в следующем, — обрадованно загово­рил старый жрец. — Природа времени не кругообразна, не циклична, как мы думаем. Иными словами, время не замкнутое кольцо, а бесконечная лента, тянущаяся от прошлого к бесконечному будущему...

—Очень глубокая мысль, — сказал торжественно Беленг-Хиш, хотя по выражению его лица было ясно, что он ничего не понял.

Обрадованный хранитель календаря, крепко уцепившись за руку жреца солнца, на ходу продолжал с жаром что-то объяснять ему. Странная пара вышла, провожаемая неотрывным взглядом Анаиб-Унгира.