Властелин мира

Старый Кауара пошел однажды к водопаду ловить рыбу; дома же он ни словом не обмолвился о том, куда идет. Мало-помалу стало темнеть, ночь опустилась на землю, а старика все не было, и дочь его встревожилась.

«Куда же это мог подеваться отец? — размышляла она. — Не у кого даже спросить, куда он ушел. Пойду-ка я его искать».

— Сказано — сделано. Недолго думая, девушка пусти­лась в путь. Но при этом она тоже забыла сказать род­ным, куда и зачем отправляется.

Она подошла к берегу реки, когда из-за облаков во всем своем великолепии показался месяц. В его холодных лучах все посветлело, словно день наступил. Девушка уселась па землю и стала глядеть на месяц. Вдруг она увидела, как от него отделилась темная тень и стремглав понеслась вниз, к земле. И в тот же миг глубокий сон смежил девушке веки.

Проснулась она на рассвете, в ту минуту, когда месяц, роняя красноватые отблески, скрывался по другую сто­рону неба. Грусть шевельнулась в сердце девушки, и на глазах у нее навернулись слезы.

Между тем Кауара глубокой ночью вернулся домой. Он захотел успокоить дочь и стал ее искать, но девушки нигде не было, и он встревожился. Тогда старик вспо­мнил, что владеет тайнами колдовства. Он отрешился от себя и впал в забытье, чтобы увидеть, где находится де­вушка. Но взору его предстали лишь неясные тени, кото­рые сливались воедино, расходились и через мгновение сближались вновь. Тогда старик втянул в нос щепотку дурманящего порошка, набил рот табачными листьями и возобновил гадание. Ему явилась тень человека, который возносился с земли в небесную высь. Старик протянул руки и хотел схватить мужчину, но глаза его закрылись и он упал как подкошенный.

Когда он проснулся, то мутным взором огляделся вокруг.

— Где моя дочь? — вырвалось у него. — Почему вме­сто дочери я вижу только тени, что стремятся друг к другу? Любой ценой я обязан найти дочь! Если нет ее на земле, я найду ее на небе!

И Кауара решил, что день за днем будет искать дочь с помощью своего искусства.

Сон освежил девушку, и она пошла дальше по берегу реки. Когда стало совсем темно, она поднялась на гору. Оттуда еще можно было видеть заходивший месяц. От его света в глазах у девушки замелькали искры, она по­чувствовала усталость и вскоре вновь задремала. Глубо­кой ночью ей привиделся сон, будто родился у неё маль­чик, которому суждено стать властелином всего сущего. Ей запомнилось, что тело ребенка было прозрачным.

На заре девушку разбудил плеск воды. Она открыла глаза, в страхе огляделась вокруг и увидела, что со всех сторон к ней подступают волны. Ниже по течению вид­нелся остров; девушка поплыла туда. До острова было уже близко, когда огромная рыба поднялась со дна и впилась ей в живот. Рыба что-то вырвала из него и ушла вглубь. На суше девушка увидела, что в животе ее зияет глубокая рана. Она погрузила в нее руку. Чрево ее было пусто.

Вода же все прибывала; остров уже был затоплен почти целиком. Девушка хотела влезть на дерево, но силы ее оставили. В эту минуту на одно из соседних де­ревьев опустился кобчик, и девушка стала умолять его:

— Помоги мне подняться на дерево, кобчик, не то я погибну!

— Я дам тебе волшебное снадобье, — ответил коб­чик. — Натри им свое тело, а что останется — проглоти! Девушка поступила, как ей было сказано. И не успела она проглотить остатки снадобья, как превратилась в обезьяну ревуна и легко вскарабкалась на дерево.

Тем временем старик отец с помощью колдовских чар проведал, что дитя его дочери находится на земле. Тогда он стал поститься и постился до тех пор, пока его тень не отделилась от него. Покинув хозяина, тень пустилась в дальние странствия и однажды повстречала диковинное существо с телом человека и головою птицы. По этому признаку старик понял, что должен искать своего внука в лесу, и стал собираться в дорогу. Когда взошло солнце, он взял лук и колчан со стрелами и углубился в лесную чащу. Много зверей встречалось ему, и каждый казался Кауаре его внуком. Но вот невдалеке от места, где река разделялась на два рукава, он увидел чудовище с птичьей головой. Оно пристально смотрело прямо на солнце, и довольный клекот вырывался из его горла. Ста­рик приблизился, протянул чудовищу свое оружие и сказал:

— Внук мой, я голоден. Вот тебе лук и стрелы. Сту­пай на охоту, потому что и тебе необходимо поесть.

Больше Кауара не прибавил ни слова и зашагал к дому прежнею дорогой. Но вдруг он остановился и сказал себе:

«Кто знает, в самом ли деле это мой внук? Неплохо бы испытать его...»

И он тут же обернулся огромной ящерицей-игуаной и возвратился назад.

Когда чудовище с птичьей головой увидело ящерицу, оно приняло образ могучего воина. Воин напряг лук и выстрелил ящерице в голову. Но стрела отскочила обрат­но, и в тот же миг ящерица исчезла из виду. Кауара добрался до безопасного места, вернул себе прежнее
обличье и облегченно вздохнул.

— Это и в самом деле мой внук. Подумать только, ведь он едва не убил меня! — сказал он.

Внук между тем по наказу деда начал охоту. Вечером он принес в хижину целую груду дичи.

— Дедушка, вот моя добыча, — сказал он. — Твои стрелы — добрые сестры. Лишь одна ящерица ускользну­ла от меня — стрела отскочила от ее головы.

Старик не сказал ни слова. Он взял дичь и стал гото­вить ужин, когда же мясо изжарилось, он позвал внука:

— Иди сюда, внук мой, и давай есть, — сказал он. — Я устал и хочу поскорее лечь спать.

За ужином юноша заметил глубокую царапину на голове деда и спросил:

- Кто нанес тебе эту рану?

- На меня наткнулся кузнечик. Солнце ослепило его, и он метался из стороны в сторону.

После еды юноша стал упражняться возле хижины в стрельбе из лука. Старик же остался в хижине и, как обычно, стал при помощи колдовства искать дочь. Но на этот раз видения его были ясными. Кауара увидел свою дочь в образе обезьяны и затем узнал, что навод­нение загнало ее на крохотный островок и она гибнет там от голода. Утром он разбудил внука и сказал ему.:

— Идем скорее, потому что твари живые погибнут без нашей помощи!

Они сели в лодку и поплыли вниз по реке. Когда они добрались до острова, дерево уже наполовину скрылось под водой. Издали было видно, как худа обезьяна, что сидела на его вершине, — ребра ее можно было сосчитать без труда. Они полезли за ней, но обезьяна в испуге перепрыгнула на соседнее дерево. Тогда старик сказал:

— Обезьяна не подпустит нас к себе. Лучше я брошу в нее камнем, ты же поймай ее и возьми на руки, чтобы она не расшиблась о лодку.

Сказано — сделано. Юноша встал под той веткой, на которой сидела обезьяна, старик швырнул камень, и жи­вотное свалилось вниз. Но при падении тело обезья­ны раскрылось, словно шатер, и заключило в себя юношу. Когда Кауара обернулся, он увидел дочь уже в челове­ческом образе, и чрево ее было вздувшимся, ибо в нем носила она отныне своего сына.

Старик направил лодку против течения и стал про­ворно грести. Когда лодка причалила к берегу, он сказал:

— Вот ты наконец дома, дочь моя. Настал час, когда ты утолишь голод и жажду.

После того как девушка насытилась, ею овладел глу­бокий сон. Она проснулась лишь на заре следующего дня, незадолго до восхода солнца, и, протирая глаза, ска­зала:

— Отец, мне снился необыкновенный сон... Мне при­виделось, будто я попала на вершину высокой горы и там родила ребенка, которого ношу под сердцем. У него были черные кудри и прозрачное тело. Новорожденный сразу заговорил, и к нему потянулись звери и птицы и в радо­сти приветствовали его. К вечеру ребенок проголодался, но в сосках моих не было молока, и он заплакал. И тогда, помнится, над нами закружилась стайка колибри и ба­бочек — они принесли на своих крыльях мед. Мальчик отведал меду, умолк и радостно улыбнулся. И твари лесные ликовали и лизали ему лицо. Тут я почувствовала усталость, крепко прижала ребенка к груди и забылась. Когда наутро я пробудилась, мальчик лежал от меня на расстоянии длины стрелы. Я протянула к нему руки, но звери грозно зарычали. Я испугалась и окликнула сына, но увидела, что стайка бабочек уже несет его по воздуху ко мне. Я взяла ребенка на руки, а бабочки тут же опу­стились на мои плечи, а звери положили мне на грудь лапы и лизали моего сына. Ревность обуяла меня, и я подняла мальчика высоко над головой. Но звери меня стиснули, я не устояла на ногах и упала; мальчика же снова подхватили бабочки. В эту самую минуту я про­снулась. Сон казался мне явью, и я взглядом искала, где же ребенок. Но тут он шевельнулся в моем чреве, и я по­няла, что видела сон.

Старик молча слушал. Когда же девушка закончила свой рассказ, он промолвил:

- Дочь моя, сон этот прекрасен. Но в какой стороне находится гора, где случилось все это?

- Не знаю, милый отец, — отвечала она. — Я помню только, что рядом была река.

Тогда старик снова прибегнул к колдовству. И ему открылось, что внук его, заключенный в чреве дочери, станет повелителем мира. На свет же он должен появить­ся ближайшею ночью.

И вот мрак окутал землю, и крепкий сон смежил ста­рому Кауаре веки. Но в полночь пробудились все твари лесные и разнеслось по лесу их ликующее пение. В небе послышался шелест, подобный шелесту ветра. Но это птицы кружили, разыскивая новорожденного.

Когда старик на рассвете проснулся, он был испуган сильным шумом. В страхе стал он спрашивать зверей, что случилось.

И со всех сторон ему отвечали:

- Родился Порономинаре, властелин и повелитель земли и неба!

- Где? Где он? — спрашивал старик.

- На горе Трубачей! На горе Трубачей!

Тотчас же Кауара поспешил к горе Трубачей. Но уже у подножия горы собралось так много зверей, что он не смог продолжать путь. Тогда он снова обратился в яще­рицу-игуану и двинулся дальше.

Порономинаре восседал на самой вершине горы, и в руках его была охотничья трубка. В этот же день он поделил землю на части и указал каждой твари ее место.

Потом наступила ночь.

Рассказывают, что на следующий день великое молча­ние царило на горе Трубачей. Далеко, среди скал, вид­нелся силуэт огромной ящерицы.

С той же стороны, где заходит солнце, доносилось далекое пение — это пела мать властелина мира Пороно­минаре, которую бабочки несли на небо.