Франсуа Писарро и Альмагро (от 1523 до 1525 г.)

Взглянув на карту Нового Света, вы увидите, неда­леко от залива Париа, открытого Колумбом, начало

громадной цепи гор, идущих через всю Южную Амери­ку до Магелланова пролива. Эти горы, вершины которых покрыты вечным снегом, составляют одну из самых вы­соких цепей на земном шаре и, как вы йми можете убедиться, тянутся вдоль берегов Тихого океана.

Между этим горным хребтом, называемым Андами, и безграничным Великим океаном простирается та изо­билующая золотом страна, на которую индейцы указы­вали несчастному Бальбоа, не имевшему, однако, воз­можности воспользоваться ее неисчерпаемыми богатст­вами вследствие своей насильственной преждевремен­ной смерти. После него находилось немало охотников, желавших пойти по следам смелого авантюриста, но их останавливали обширные леса и непроходимые болота, лежащие на пути во внутренность Америки.

В то время в Панаме пользовались известностью двое испанцев, отличавшихся необыкновенным мужест­вом и предприимчивостью. Одного из них звали Фран­суа Писарро, другого — Диего Альмагро. Первый был незнатного рода и в детстве пас свиней у своего отца, имел грубый, дикий нрав и, по-видимому, отличался та­кой тупостью, что даже не мог выучиться читать, но под этой непривлекательной внешностью скрывались недю­жинные силы и неудержимая страсть к громким, слав­ным подвигам. Другой — сирота, никогда не знавший своих родителей, которых нищета заставила, говорят, покинуть ребенка при самом рождении,— был воспитан чужими людьми из сострадания и благодаря хорошим способностям и прилежанию получил порядочное обра­зование.

Несмотря на различие характеров, Писарро и Аль­магро избрали одинаковое поприще для своей деятель­ности: оба поступили на военную службу и отправились в Америку, чтобы там приобрести себе известность, как это удалось многим честолюбивым людям того времени. Узнав о славных походах Кортеса, о том, с каким нич­тожным числом солдат сумел он завоевать Мексику, мо­лодые авантюристы мечтали, в свою очередь, попытать счастья и морем пробраться в ту неведомую страну, о богатствах которой сохранилось воспоминание по рас­сказам бывших спутников Бальбоа. Не имея средств снарядить экспедицию на свой счет, они обратились к одному школьному учителю, тоже испанцу, по имени Фердинанд де Люс и предложили ему принять участие в этом предприятии, обещая щедро поделиться с ним будущими сокровищами. На этом условии школьный учитель согласился помочь предприимчивым соотечест­венникам и предоставил в их распоряжение два неболь­ших корабля, на которых могло поместиться человек двести солдат, несколько лошадей и пушек. Все приго­товления были очень скоро окончены, и Писарро во гла­ве сотни испанцев, разделявших его надежды на счаст­ливый исход предприятия, первый покинул Панаму с одним из кораблей. Через несколько дней после доволь­но затруднительного плавания путешественники выса­дились на неизвестном берегу, покрытом густым лесом, и были встречены очень недружелюбно воинственными дикарями, которые, вооружившись камнями и стрелами, упорно противились вторжению чужеземцев в страну.

Такое неудачное начало не охладило, однако, рвения Писарро. Сознавая, что после испытанных им пораже­ний и с ничтожным количеством утомленного войска невозможно двинуться дальше, непреклонный Писарро стал терпеливо ждать подкрепления от Альмагро из Па­намы. Между тем пережидание это было обставлено самыми неблагоприятными условиями: солдаты гибли от всевозможных лишений, местность и климат способ­ствовали развитию болезней, а окрестные дикари не да­вали покоя и грозили постоянными нападениями. Спут­ники Писарро, последовавшие за ним только в надеж­де, что их ожидает несомненный успех и неистощимые богатства, считали себя обманутыми и потеряли дове­рие к своему предводителю, когда пришлось на первых же порах потерпеть неудачу и перенести столько лише­ний. «Если положение наше так безвыходно теперь, в самом начале похода, то что же будет дальше, когда истощатся наши силы и выйдут съестные припасы? На­верное, мы все погибнем от голода и болезней или бу­дем истреблены дикарями и никому из нас не придется увидеть далекую родину, обнять родных и друзей». Так рассуждали несчастные испанцы, измученные бедствия­ми неудачной войны, и решились требовать от Писарро, чтобы он немедленно отправился назад, в Панаму.

Но этот человек обладал железным характером и непобедимой силой воли, поэтому все старания скло­нить его к отъезду были тщетны, так как он оставался равнодушным не только к мольбам и жалобам, но и к угрозам своих спутников, которые говорили, что оста­вят его одного в этой неизвестной стране, где он неми­нуемо должен погибнуть. Однако Писарро сознавал свое бессилие удержать солдат протйв их воли от постепен­но возраставшего в них желания возвратиться в Панаму, потому решился прибегнуть к нравственным мерам, стараясь возбудить их самолюбие и привязанность к своему вождю. С этой целью он взял шпагу, провел eю черту на земле и предложил, чтобы желающие бросить его переходили на другую сторону, а согласные остать­ся с ним разделить его участь сохранили свои прежние места.

Вначале это предложение подействовало на солдат и заставило их поколебаться: им сделалось совестно от­крыто восстать против начальника, которому они еще так недавно клялись в безусловном повиновении, в пре­данности на жизнь и на смерть. Но стоило только од­ному из наиболее трусливых перейти через роковую чер­ту, как за ним тотчас последовал другой, третий — и вскоре все спутники Писарро оказались на противопо­ложной стороне, за исключением 13 человек, выразив­ших готовность делить все его труды и, в случае нуж­ды, умереть вместе с ним...

Альмагро был в Панаме и вербовал охотников для усиления войска своего товарища в то время, когда узнал о печальном положении Писарро, оставленного возмутившимися солдатами. Видя, что всем их планам грозит неизбежная гибель, так как с тринадцатью спут­никами невозможно удержаться в далекой и негосте­приимной стране, где дикари не замедлят воспользо­ваться слабостью дерзких пришельцев и постараются истребить их, Альмагро принялся хлопотать о том, что­бы возбудить среди испанцев сочувствие к бедственно­му положению земляков. Он красноречиво доказывал, какие громадные выгоды может извлечь Испания из приобретения новой страны, и в то же время какой по­зор ожидает испанцев, если они не окажут помощи сво­им несчастным соотечественникам; словом, сумел так воодушевить жителей Панамы, что они наперебой при­нялись помогать в отправке другого корабля к Писар­ро. А солдаты, решившиеся отправиться на выручку то­варищей, были по большей части люди сильные, муже­ственные и готовые на все для успеха предприятия.

Несмотря на всю энергию и настойчивость Альмаг­ро, прошло три долгих месяца, прежде чем Писарро и его спутники дождались столь необходимой для них по­мощи. Нечего и говорить, как мучительно показалось ожидание для этих людей, брошенных на пустынном бе­регу посреди величайших опасностей. По целым часам, не сводя глаз с моря, тревожно следили они, не пока­жется ли на горизонте давно ожидаемый корабль, несущий им спасение, и трудно описать тот восторг, с ка­ким был встречен ими Альмагро, когда этот неизменный товарищ пристал наконец к берегу. С его прибытием в сердцах авантюристов снова проснулась надежда на ус­пех, даже уверенность в нем; обрекая себя почти на вер­ную смерть, в то время, когда они решились остаться со своим начальником, они почувствовали теперь непо­бедимую отвагу и даже сама мысль о неудаче как бы не существовала для них.

Через несколько дней Альмагро, верный своей зада­че заботиться о нуждах товарищей, снова вернулся в Панаму за подкреплением, а Писарро во главе доволь­но значительного отряда направился вовнутрь страны, которая едва не сделалась его могилой.