Подлое убийство

«Разве я не жалкий пленник в твоих руках?» — Документ, основанный на лжи. — Гнусный при­говор. — «Великодушие» по-испански

Чтобы расправиться с инкой, нужен был только пред­лог. И он нашелся — поползли слухи, будто индейцы ор­ганизуют заговор против испанцев. В округе Кито, где родился Атауальпа, якобы уже собралось огромное вой­ско — двести тысяч человек, и на помощь ему явятся еще тридцать тысяч кровожадных людоедов-карибов.

Эти слухи распространялись и враждебно относивши­мися к Атауальпе сторонниками Уаскара, которых в ис­панском лагере было немало. Пленника ненавидел и пере­водчик Фелипильо, индеец из Тумбеса. Он прельстился одной из жен Атауальпы, а по законам Перу за подобное преступление против священной особы властелина смерт­ной казни подлежал не только сам виновный, но и все его родственники. Но услуги, которые Фелипильо оказывал испанцам, были важнее, чем законы и обычаи этой страны; и переводчик старался изо всех сил очернить инку.

Франсиско Писарро допросил военачальника Чалкунима, но тот отрицал существование заговора и назвал эти обвинения злостной клеветой. Тогда командующий об­ратился к инке: «Что за предательство ты замышляешь по отношению ко мне, человеку, всегда так уважительно к тебе относившемуся и верившему твоим словам, как брат?» — «Ты шутишь, — ответил пленник, — ты вечно подшучиваешь надо мной. Как можем мы, я и мой народ, думать о заговоре против таких отважных людей? Не шути так, я прошу тебя!»

Но испанцы все мерили своей меркой и не могли пове­рить в невиновность Атауальпы, несмотря на клятвы пленника, чувствовавшего, как затягивается петля, при­готовленная хитрыми чужеземцами.

«Разве я не жалкий пленник в твоих руках? Как я могу лелеять те замыслы, в которых ты меня обвиняешь, ведь я оказался бы первой жертвой, если бы началось восста­ние? И плохо ты знаешь мой народ, если думаешь, что такое восстание могло бы произойти помимо моей воли; в моих владениях даже птицы боятся взлететь без моего разрешения!»

Однако этим словам не придали значения в испанском лагере. Все чаще приходили тревожные сообщения: ин­дейцы уже в Гуамачучо, они могут напасть в любую ми­нуту. Больше всего испанцы боялись лишиться награб­ленного золота, а потому спали в полном вооружении и держали лошадей нерасседланными. Патрули и стороже­вые посты день и ночь бдительно охраняли лагерь.

Все чаще раздавалось требование убить пленника — иначе никому не будет ни минуты покоя. Особенно на­стаивали на этом Альмагро и его сторонники. И лишь некоторые конкистадоры, в их числе Эрнандо де Сото, возражали против убийства, не усматривая во множив­шихся слухах никаких доказательств виновности Атау-альпы.

Тогда командующий отправил де Сото с небольшим отрядом всадников в Гуамачучо — проверить, действи­тельно ли индейцы собирают свои силы в окрестностях этого города, и тут же начал судебный процесс против инки. Председателями суда были Франсиско Писарро и Альмагро. Назначили также прокурора, который был обязан следить за соблюдением государственных интере­сов и одновременно защищать подсудимого. Атауальпу обвинили в том, что он сверг с престола своего брата Уаскара и приказал убить его, разграбил и роздал своим любимцам и родичам богатства Перу, при­надлежавшие по праву королю Испании, поклонялся язы­ческим богам, святотатствовал по отношению к Иисусу Христу, нарушил седьмую заповедь, предаваясь много­женству, а также пытался организовать заговор и восста­ние против законных властителей Перу — испанцев. Это обвинение испанский историк Овьедо охарактеризовал как плохо придуманный и еще хуже составленный доку­мент, сфабрикованный лживым патером (Вальверде), не­умелым, бесчестным нотариусом и другими подобными им негодяями.

Чтобы придать судебному процессу хоть какое-то подо­бие законности, приступили к допросу. Допросили не только инку, но и многих его родственников и вельмож. Все они отрицали виновность Атауальпы, но бесчестный толмач Фелипильо переводил их ответы по-своему, и ко­ролевский нотариус записывал показания, которые под­тверждали якобы вину подсудимого. Этими лживыми до­кументами хотели оправдать убийство законного государя чужой страны.

Испанцы не постеснялись выдать себя за защитников убитого Уаскара, словно бы не они вторглись в эту страну, не они захватили ее правителя и разграбили сокровища Перу!

Следствие скоро было закончено, и члены суда долго и горячо обсуждали вопрос, какие последствия — дурные или благоприятные — будет иметь казнь Атауальпы.

Пленника признали виновным и присудили к сожжению на костре. Казнь должна была состояться на большой площади Кахамарки. Считалось, что это обеспечит безо­пасность христиан и позволит быстрее завоевать и усми­рить всю страну. Судьи спешили — приговор решили привести в исполнение в ту же ночь, не ожидая возвра­щения де Сото. Свою подпись под смертным приговором поставил и патер Вальверде, добавив, что, по его мнению, инка несомненно заслуживает смерти.

Но среди членов суда и солдат не было полного едино­душия. Кое-кто считал, что пленник еще может приго­диться испанцам, — раздавались голоса, возражающие против этой безжалостной расправы.

Когда приговор был объявлен Атауальпе, он, на мгно­вение потеряв хладнокровие, воскликнул: «В чем прови­нились я и мои дети, что мне суждена такая судьба, та­кая жестокая казнь? И к тому же от твоих рук? Мой народ встретил тебя приветливо и гостеприимно, без злобы и обмана, я поделился с тобой своими сокрови­щами, и руки мои не причинили тебе никакого зла!» Инка стал просить, чтобы ему сохранили жизнь, обещая. полную безопасность всем испанцам и вдвое больший выкуп.

Однако Писарро был неумолим, и осужденный поко­рился своей жестокой судьбе с бесстрастием индейского воина.

Через два часа после захода солнца — 29 августа 1533 года — закованного в цепи Атауальпу привели на пло­щадь. Патер Висенте де Вальверде шел рядом с пленни­ком, пытаясь обратить его в христианскую веру. Когда несчастная жертва уже была привязана к столбу, а во­круг навалены охапки хвороста, патер, подняв крест, еще раз призвал инку одуматься и принять истинную веру. В этом случае мучительная смерть на костре будет заме­нена менее жестокой казнью — удушением.

Видимо, ради того только, чтобы последние минуты его жизни не отравлял своими назойливыми речами этот мо­нах, пленник в конце концов согласился. При обряде кре­щения новообращенного нарекли Хуаном де Атауальпой, а потом удавили гаротой, как это делали с преступниками в Испании. По другим сведениям, Атауальпу повесили, и всю ночь его труп висел на площади в Кахамарке.

Так умер самый могущественный властелин Нового Света. Впоследствии завоеватели пытались всячески очер­нить его, утверждая, что «он был наказан за свои ошибки и беспощадность, ибо являлся, по всеобщему мнению, кровожаднейшим и безжалостнейшим человеком: ему ни­чего не стоило за малейшую провинность стереть с лица земли целый город и за проступок одного убить тысячи людей». Ничего удивительного в этих утверждениях нет — во все времена завоеватели и колонизаторы очерняли народы, на которые сами набрасывались словно дикие звери.

На следующее утро казненного перенесли в церковь святого Франциска и после торжественной мессы похоронили как христианина. Писарро и его офицеры, облачив­шись в траурные одежды, слушали проповедь отца Вальверде. Богослужение было прервано громкими стена­ниями: в церковь ворвались рыдающие жены Атауальпы. Столпившись вокруг покойного, они молили испанцев по­хоронить инку по обычаям его предков, чтобы жены могли лишить себя жизни на могиле своего господина и сопровождать его в светлую обитель Солнца. Испанцы вывели женщин из церкви, объясняя, что инка умер как христианин, а христианский бог отвергает такие жертвы. Вернувшись домой, многие женщины покончили с собой.

Через несколько дней в Кахамарку возвратился Эрнандо де Сото и с возмущением узнал о том, что прои­зошло за время его отсутствия. Он яростно обрушился на своего командира, обвиняя его в опрометчивости, Атауальпу оклеветали, в Гуамачучо н е т ни одного воина, нет даже признаков восстания или заговора. Инку сле­довало отправить в Кастилию, чтобы судил его, в случае необходимости, сам король. Писарро оправдывался, го­воря, что его вынудили к этому солдаты.

Один исторический анекдот пытается объяснить осуж­дение инки личной местью Франсиско Писарро. Атауальпа попросил одного испанского солдата, чтобы тот на­писал ему на ногте большого пальца слово «бог». Потом пленник показывал палец всем своим стражам и просил их прочесть написанное. Каждый произносил одно и то же слово. Умение читать казалось инке настоящим чу­дом, и он радовался, как ребенок, видя, какой мудрый народ испанцы. Но когда Атауальпа показал это слово Писарро, тот промолчал, и пленник понял, что испанский главнокомандующий не умеет читать и менее образован, чем его подчиненные. Писарро не мог ни забыть, ни прос­тить этого оскорбления.

Конечно, подлое убийство инки, запятнавшее позором испанских конкистадоров, нельзя объяснить личной мес­тью Писарро. Завоеватели хладнокровно взвесили все «за» и «против» и пошли на это преступление, чтобы захватить оставшуюся без правителя страну. Напрасно они убеждали своих современников, что инка заслу­живал смерти и вся страна будто бы радовалась его казни.

Убийство в Кахамарке было прологом к кровавой драме, в ходе которой погибло государство детей Солнца, а среди вождей конкистадоров начались распри из-за де­лежа добычи, и они один за другим умирали насильствен­ной смертью.