Конкистадоры в сердце Перу

По великой инкской магистрали. — Ожесточенные стычки в горах. — Чалкучим умирает на костре. — Конкистадоры в Куско. — Снова огромная до­быча. — Сказочный рост цен. — Манко — новый инка Перу

После трагической гибели Атауальпы государство ин­ков осталось без правителя. Казалось, господство детей Солнца кончилось навсегда. В стране начались волне­ния и смута. Отдаленные области сбросили власть инков и объявили о своей независимости. Повстанцы жгли селе­ния, грабили дворцы и храмы, закапывали в землю зо­лото и серебро, которые внезапно обрели ценность и в глазах самих перуанцев — все уже знали, что чуже­земцы ценят эти металлы превыше всего.

Убив Атауальпу, испанцы лишили себя возможности управлять огромной страной через посредство своего пленника, Франсиско Писарро спешно назначил нового правителя. Законным наследником престола считался Манко — второй сын Уайна Капаки, брат Уаскара, — но Писарро предпочел ему брата Атауальпы Топарка, торжественно короновал его и заставил поклясться в вер­ности испанскому королю.

После этого, в начале сентября 1533 года, Писарро с отрядом в пятьсот человек покинул Кахамарку и дви­нулся на столицу Перу город Куско. Вместе с испанцами следовал в столицу новый инка, окруженный блестящей свитой и сопровождаемый Чалкучимом. Все выглядело так, будто новый повелитель действительно обладал ка­кой-то властью.

В Куско вела широкая магистраль — великая дорога инков. Там, где дорогу пересекали ущелья и горные реки, были устроены подвесные мосты. Но они так пугали ис­панских всадников, что те зачастую предпочитали пере­правляться на плотах, держа за поводья плывущих рядом коней.

Отдыхали в домах, построенных вдоль всей дороги для послов и войск инки, продовольствием запасались на спе­циальных складах, созданных для той же цели.

Над чудесными плодородными долинами поднимались суровые хребты Анд. Селения были покинуты и сожжены, мосты разрушены, кое-где показывались даже вооружен­ные индейцы. Однако напасть на завоевателей они не решались. Перуанское войско распалось на отдельные отряды, которые, оставшись без военачальника, действо­вали на свой страх и риск.

Когда испанцы подошли к большому городу Хаухе, на другом берегу реки их поджидал многочисленный отряд индейских воинов. Но конница конкистадоров бесстрашно бросилась в бурный поток — мосты были разрушены — и без труда достигла противоположного берега.

Индейцы осыпали нападающих градом камней и копий, не причинивших всадникам никакого вреда, а затем обра­тились в бегство. От безмерного ужаса у беглецов будто выросли крылья, но испанские кони оказались быстрее, а мечи конкистадоров не знали пощады.

В Хаухе испанцы разорили перуанские храмы, превра­тили их в церкви, а город стал их опорным пунктом: от­сюда легко можно было добраться до океанского побе­режья.

Де Сото с шестьюдесятью всадниками был выслан впе­ред — разведывать дорогу и чинить мосты. Отряд на­толкнулся на серьезные препятствия. Дорога во многих местах была завалена каменными глыбами и срублен­ными деревьями, мосты разрушены. Иногда на горных тропах происходили ожесточенные стычки, в которых погибло и несколько испанцев.

Авангард конкистадоров переправился через реки Абанкай и широко разлившуюся Апуримаку. И тут кон­ница де Сото потерпела тяжелое поражение. Хотя коман­дир и получил донесение, что на горной тропе испанцев поджидает большой отряд перуанских воинов, он все-таки решил до наступления ночи преодолеть горный перевал и спуститься в долину. Когда усталые всадники доб­рались до крутого склона, на них, словно лавина, обруши­лись отряды индейцев.

Напрасно де Сото пытался восстановить распавшийся строй своих воинов. Кони испугались града камней и дро­тиков. Туземцы хватали лошадей за задние ноги и не давали им подниматься вверх по каменистой тропе. Испанцы поняли, что погибнут, если не прорвутся в до­лину. Сражаясь из последних сил, они все-таки сумели пробиться, но в долине бой вспыхнул с новой силой и прекратился лишь с наступлением ночи.

Перуанцы торжествовали победу и ждали рассвета, чтобы окончательно уничтожить врага. Испанцы же со­всем пали духом. Они не ожидали от индейцев такой стойкости. В бою погибло несколько всадников и почти каждый был ранен: своими боевыми секирами индейцам удавалось рассекать даже кастильскую броню.

К счастью, Писарро получил сообщение о нападении перуанцев и послал на помощь авангарду всех своих всадников под командованием Альмагро. Они мчались по следам де Сото и достигли его лагеря в ту самую ночь, которая последовала за неудачным боем. На следующее утро индейцы с ужасом увидели, что ряды врагов увели­чились в несколько раз. Воспользовавшись густым тума­ном, перуанцы спешно отступили. Путь на Куско был открыт.

Франсиско Писарро вынужден был задержаться в Хаухе. Испанцев постигло несчастье — внезапно умер их ставленник Топарка. Писарро обвинил старого полко­водца Чалкучима, что тот отравил Топарку и организо­вал нападение на испанцев. Чалкучима заковали в цепи и предупредили, что он будет сожжен на костре, если нападения не прекратятся. Индейский военачальник с возмущением отверг все обвинения.

Спустя некоторое время Писарро со своим войском присоединился к конному авангарду, и скоро испанцы оказались в непосредственной близости от Куско. В пло­дородной, зеленой долине конкистадоры расположились на отдых, воспользовавшись запасами из государствен­ных складов. Здесь же Писарро устроил суд над Чалкучимом и, не заботясь о доказательствах, присудил его к сожжению. Усердный патер Вальверде старался просветить язычника, пугая его адскими муками и обещая райское блаженство, если тот примет христианство. Но старый полководец ответил, что вера белых людей ему непонятна, и умер, сохранив верность богам своих предков.

Вскоре после казни Чалкучима в испанский лагерь в сопровождении богатой свиты прибыл новый претен­дент на перуанский трон, законный престолонаследник — Манко, брат Уаскара, — и попросил заступничества испанцев.

Ходили слухи, что именно Манко организовал восста­ние против испанцев, но скоро понял, что сопротивляться бессмысленно. Писарро принял Манко с почетом и за­явил, что конкистадоры прибыли в Перу только для того, чтобы свергнуть и наказать Атауальпу, а затем вернуть власть Уаскару или его наследнику.

15 ноября 1533 года солдаты Писарро вступили в Куско. Предместья заполнились толпами людей, дивив­шихся светлокожим чужестранцам в сверкающих до­спехах.

Город поразил испанцев прекрасными зданиями, широ­кими, прямыми улицами, царившими здесь порядком и зажиточностью. Берега протекавшей через город реки были выложены каменными плитами и соединялись це­лым рядом мостов. Четыре длинные улицы делили город на четыре больших района. Переулки, вымощенные мел­кими гладкими камнями, в свою очередь делили эти районы на кварталы. Хотя Куско и не был тем сказочным Эльдорадо, о котором мечтали испанцы, но золота тут было вдоволь. Особенно богаты были храмы. Самым величественным из них был храм бога Солнца. Испан­ские послы в свой первый приезд так и не сумели разгра­бить его до основания: слишком прочно был укреплен зо­лотой карниз между массивными каменными плитами. Каждый день здесь совершали жертвоприношения, уст­раивали молебствия и торжества в честь бога Солнца. Раз в год после недельного поста в храм приходили верую­щие, чтобы получить отпущение грехов.

Неподалеку отсюда, окруженный роскошными садами, стоял огромный дворец инки, покрытый красной соло­менной крышей. В нем еще оставалось немало золота и серебра.

Над городом возвышалась грозная крепость. Да и в центральной части самого города многие здания с их мо­гучими стенами представляли собой настоящие крепо­сти. Столица инков (где, по утверждению некоторых хро­нистов, проживало двести тысяч человек и столько же — в предместьях) была захвачена испанцами без единого выстрела.

После недолгого отдыха конкистадоры принялись гра­бить дворцы и храмы, обшаривать дома, искать тайники. В какой-то пещере им удалось найти золотые сосуды, украшенные изображениями змей, ящериц и других жи­вотных, двухметровые золотые и серебряные статуи, че­тыре изображения лам, сделанные из золота.

Жрецы отдали все сокровища, находившиеся в храмах, но испанцам и этого показалось мало — они стали пы­тать индейцев, стараясь узнать, где те спрятали золото, они раскапывали могилы и срывали золотые украшения с мумий.

На складах инки испанцы нашли множество пестрых хлопчатобумажных тканей, украшений из перьев, золо­тых сандалий, расшитых жемчугом одежд. Запасы про­довольствия и зерна не интересовали их, только золото манило завоевателей.

В Куско конкистадоры захватили огромную добычу: после дележа каждый всадник получил шесть тысяч песо (около 27—28 кг золота), пехотинцы — по три тысячи песо.

Но и цены в испанском лагере росли с фантастической быстротой. «Они были столь высоки, — пишет Херес, — что трудно было в это поверить». Но всему этому он был свидетель. Лошадей продавали по 2500 песо, иногда даже за 3300 песо, но даже и по такой цене (около 15 кг зо­лота) их невозможно было достать. Фляга вина вмести­мостью в три кружки стоила 60 песо (270—280 г золота), сапоги — от 30 до 40 песо, кафтан — от 100 до 120 песо, меч — 40—50 песо, головка чесноку — полпесо.

Золото и серебро так упали в цене, что некоторые испанцы, расплачиваясь с долгами, даже не взвешивали золото, а просто отбирали слиток покрупнее, хотя стои­мость его порой вдвое превышала необходимую сумму. Должники с грузом золота, который тащил на себе слуга-индеец, обходили своих кредиторов и отдавали долги. Карты и игра в кости превратились в неудержимую страсть. Некоторые в один день проигрывали целое со­стояние, которое могло бы обеспечить их на всю жизнь, и оставшись нищими, вынуждены были вновь браться за свое разбойничье ремесло. Один из таких неудачников — Сьерра де Легисано — при дележе добычи получил золо­тую пластину с изображением бога Солнца, украшавшую храм Кориканчи в Куско. Это бесценное произведение искусства Легисано проиграл в кости за одну ночь. Так, по свидетельству Гарсиласо, у испанцев родилась пого­ворка: «Он проиграл Солнце, прежде чем оно взошло».

Но авантюристов не очень огорчали подобные не­удачи — они надеялись и в будущем на столь же богатую добычу. Один вельможа заметил, что все сокровища, отданные инкой в качестве выкупа, казались ничтожной крупицей по сравнению с той огромной горой их, которая теперь предстала перед конкистадорами.

После раздела добычи Писарро решил провозгласить правителем Перу Манко — брата Уаскара. Испанцы приложили все усилия, чтобы строго соблюсти древние церемонии при короновании нового владыки. В назначен­ный час на главной площади Куско собрались перуанцы, их знать, а также испанское войско. Патер Вальверде отслужил торжественную мессу, а Писарро собственно­ручно возложил на голову Манко Повязку, символизи­рующую божественную власть инки. Индейские вельможи принесли клятву на верность новому повелителю, а испан­ский нотариус громко прочитал документ, где объявля­лось, чта верховная власть в этой стране принадлежит испанцам. Манко поднес Писарро золотую чащу с чичей, и они по-братски обнялись.

Но церемония эта оказалась просто ловкой инсцени­ровкой. Новый правитель был лишь орудием в руках завоевателей.

Перуанцы радовались своей мнимой независимости и пышными торжествами отметили приход к власти нового повелителя. На главную площадь вынесли мумии инков и посадили их за пиршественный стол. Каждую мумию обслуживала целая свита, словно это были живые власте­лины. Пирующие поднимали кубки в честь своих славных предков. За угощением последовали танцы, и ничто, каза­лось, не свидетельствовало о том, что город захвачен наглыми завоевателями.

После коронования Манко Писарро назначил город­ское управление Куско из специальных чиновников, среди которых были и его братья Гонсало и Хуан. 24 марта 1534 года на главной площади города они торжественно поклялись в верности королю. Это означало, что подлин­ная власть находится в руках завоевателей.

Писарро провозгласил себя аделантадо — наместни­ком Перу — и призвал испанцев селиться в городе, выде­ляя им дома и дворцы инки. Патер Вальверде, ставший епископом Куско, начал превращать языческие храмы в христианские церкви, а вместо монастыря дев Солнца основал католический монастырь. С каждым новым ко­раблем в Перу, кроме солдат, прибывали священники и монахи, которые, по мнению некоторых историков, делали здесь благое дело — строили церкви, создавали школы, старались распространить христианскую куль­туру и даже пытались защитить угнетенных индейцев от насилий со стороны завоевателей. На деле же испанское духовенство, так же, как и конкистадоры, грабило завое­ванную страну, уничтожало ее культуру, обычаи, ре­лигию.