И снова каравеллы выходят в океан

Изрядная добыча. — Штурман Бартоломе Руис пересекает экватор. — Перуанский плот в оке­ане. — Добрые вести. — Невзгоды и беды Писарро. — Побережье страны Кито. — Пират и хитрый политик

Альмагро и Писарро приобрели две большие кара­веллы и направились на юг. Кормчим экспедиции был опытный моряк Бартоломе Руис.

Корабли через несколько дней безо всяких приключе­ний, ни разу не причаливая к берегу, достигли устья реки Сан-Хуан. На этот раз время для похода было вы­брано удачно — дули попутные ветры.

Конкистадоры направились вверх по реке. Писарро со своими солдатами напал на какой-то поселок, где уда­лось захватить богатую добычу — оставленные в хижи­нах золотые украшения, а также нескольких пленных. Неожиданная удача в самом начале экспедиции окры­лила завоевателей, но страна оказалась слишком мно­голюдной, и малыми силами завоевать ее было невоз­можно.

Поэтому командиры решили, что Альмагро с награб­ленным золотом вернется в Панаму за подкреплением, а второй корабль под командованием Руиса поплывет на юг с разведывательными целями. Сам Писарро с ос­тальными воинами останется в долине Сан-Хуана в од­ном из индейских поселков, чтобы лучше ознакомиться с окрестностями.

Руис, пользуясь попутным ветром, плыл вдоль побе­режья на юг. Впервые он бросил якорь примерно у 2° с. ш., но туземцы с оружием в руках были уже го­товы напасть на чужеземцев. Весть об их появлении ши­роко распространилась вдоль всего побережья. Руис, не решившись на вооруженное столкновение, поплыл дальше.

Испанцы видели высокие горы. Окутанные облаками, они поднимались за прибрежной равниной, где все чаще встречались большие поселения и хорошо обработан­ные и густо населенные земли. Туземцы толпами соби­рались на берегу, дивясь невиданному кораблю, сколь­зившему по волнам под белыми парусами, и белым пришельцам, которых индейцы принимали за таинствен­ные существа.

Недалеко от границ Перу Руис встретил в море ог­ромный плот. Старый морской волк не на шутку испу­гался. Издали плот походил на значительных размеров каравеллу под большими парусами. Ведь другие евро­пейские корабли не заходили в эти места, а ни одно индейское племя как будто не знало парусов.

Это был индейский морской плот, сделанный из прочно связанных пористых стволов бальсового дерева. В передней части плота возвышался покрытый тростником навес. Две мачты в середине плота несли большой четырехугольный хлопчатобумажный парус. Плот дви­гался силой ветра и морских течений, и индейцы управ­ляли им при помощи большого весла и широкого дере­вянного киля, который опускался в воду.

На плоту плыли несколько индейцев, мужчин и жен­щин, одетых в тонкие, ярко раскрашенные шерстяные одежды. Таких одежд испанцы в Новом Свете еще ни­когда не видели — здесь не было ни овец, ни коз. Ин­дейцы везли разные товары: шерстяные и хлопчатобу­мажные ткани, сосуды, зеркала из полированного се­ребра и золотые изделия тонкой работы — диски, подвески, перстни. На плоту были и весы для взвешива­ния драгоценных металлов.

Перуанский бальсовый плот (из хроники Бенсони)

Испанцы узнали, что двое из находившихся на плоту плывут из порта Тумбес. Он расположен на юге, в не­скольких днях пути. В тех краях есть будто бы необо­зримые поля и огромные стада животных с длинной очень тонкой шерстью и длинными шеями. Их используют и в качестве вьючных животных. Золота, серебра и драгоценных камней в стране, где правят инки, Дети солнца, очень много, и во дворце правителя серебра и золота больше, чем дерева.

Испанцы, затаив дыхание, слушали удивительные рассказы о могущественном государстве инков, о пре­красных дворцах и храмах, об огромных богатствах, о столице этой страны, городе Куско, расположенном высоко в горах, в долине реки Урубамба.

Руис отпустил плывших на плоту индейцев, за исклю­чением некоторых — среди последних были два ин­дейца из Тумбеса. Их оставили в плену, чтобы впослед­ствии использовать как переводчиков и проводников. Кормчий поплыл дальше на юг и стал первым европей­цем, который, плывя с севера, пересек экватор в Тихом океане. Потом повернул обратно, к устью Сан-Хуана.

А в это время — в течение нескольких недель — лю­дям Писарро приходилось нелегко. Конкистадоры выса­дились на берег в долине, покрытой джунглями, и без­успешно искали равнины, о которых рассказывали им индейцы.

Могучие деревья возносили к небу свои густые, непроницаемые для света кроны, путь преграждали мрачные чащи, обрывистые утесы и топкие ущелья. Горы, как огромные волны, вздымались все выше, сли­ваясь с грандиозной стеной Анд. Гримасничая, в ветвях деревьев бесчинствовали стада обезьян, проползали огромные удавы, у берегов в тине таились аллигаторы, за испанцами тайно следили индейцы. Время от времени кто-нибудь из завоевателей становился жертвой диких зверей либо без промаха бьющей стрелы. Однажды, когда перевернулась лодка, в реке утонуло четырна­дцать конкистадоров. Москиты жалили так яростно, что от этих мелких назойливых насекомых, разносивших тя­желую болезнь, удавалось избавиться только зарыв­шись в прибрежный песок.

Ко всем этим невзгодам прибавился голод. С огром­ным трудом завоеватели разыскивали в лесах съедоб­ные корни или плоды. Все, за исключением Писарро и нескольких ближайших его сподвижников, мечтали как можно скорее вернуться в Панаму.

В это трудное время, когда все надежды казались по­хороненными, к берегам Сан-Хуана вернулся кормчий Бартоломе Руис с замечательными вестями о своем блестящем открытии. А вскоре приплыл из Панамы и Альмагро, доставив продовольствие и пополнение — восемьдесят человек, которые только что прибыли из Испании в Новый Свет и неудержимо рвались к золоту, готовые ради него на любые авантюры.

Запасы продовольствия, пополнение, весть об откры­тых на юге богатых странах заставили забыть недавно перенесенные трудности. Окрыленные новыми надеж­дами, конкистадоры подняли паруса и двинулись на юг по маршруту Руиса.

Однако благоприятное для плавание время уже про­шло, и кораблям все чаще" приходилось бороться со встречным ветром. Он дул по большей части на север, а недалеко от берега в том же направлении шло силь­ное морское течение. Начались бури и страшные грозы. Высокие волны безжалостно швыряли корабли завое­вателей.

Наконец мореплаватели нашли убежище — невдалеке от побережья, на небольшом острове, называвшемся Петушиным (о. Гальо). Здесь они пробыли несколько не­дель, отдыхая от пережитых ужасов, приводя в порядок поврежденные ветром каравеллы. Потом они снова поплыли дальше вдоль континента. Наконец испанцы достигли страны Кито (побережье теперешнего Эквадора), совсем недавно перешедшей в руки правителя Перу. Здесь уже встречались большие города с двумя и даже тремя тысячами зданий и множеством жителей. И женщины, и мужчины носили украшения из золота и драгоценных камней. Испанцы были удивлены, увидев как хорошо обработана и богата эта земля и сколь во­инственны ее обитатели. Индейские воины на пирогах кружили вокруг каравелл, потрясая похожими на зна­мена золотыми масками и кричали что-то вызывающее. Иногда на берегу собиралось до десяти тысяч воинов, которые, видимо, ждали только подходящего момента, чтобы напасть на пришельцев.

Писарро, который иногда со своими солдатами выса­живался на берег, не мог избежать стычек. Индейцы бесстрашно бросались в бой, пуская в ход стрелы и копья с бронзовыми наконечниками, окованные медью палицы и лассо, которым туземцы владели с удивитель­ной ловкостью. Однажды отряд испанцев избежал разгрома только благодаря весьма комичному случаю. У Писарро было всего пять всадников, и на поле боя один из них случайно упал с лошади. Индейцы, прини­мавшие коня и всадника за одно существо, были так поражены этим чудесным раздвоением, что в ужасе бе­жали. Правда, американский историк Прескот добав­ляет, что этот случай столь же правдоподобен, как и по­явление на поле сражения святого апостола Якова — Сант-Яго, о чем тоже неоднократно упоминается в хро­никах того времени.

Скоро Писарро понял, что со своим маленьким отря­дом он не сумеет завоевать обширное могучее государ­ство и что, нападая на отдельные поселения, больших богатств не захватишь. Короткие яростные стычки неиз­менно кончались поражением испанцев, и вождь кон­кистадоров стал более осторожным.

Путь в богатую страну был разведан, теперь надо было собрать настоящее войско и начать долгий тяже­лый поход, оружием, хитростью и ловкой дипломатией сломить сопротивление туземцев.

Отважный, безжалостный пират превратился в хит­рого, дальновидного политика, который, разжигая своими обещаниями честолюбие и религиозные чувства конкистадоров и поддерживая благодаря этому дисцип­лину среди кучки авантюристов, стал избегать столкно­вений с туземцами, добрым отношением и подарками старался внушить им уважение, убедить в мирных на­мерениях белых людей. Надолго ли?

Собрался военный совет, чтобы решить, как действо­вать дальше. Некоторые конкистадоры предлагали на все махнуть рукой и вернуться в Панаму. Маленькой горстке храбрецов никогда не удастся завоевать могу­чее государство. Но Альмагро протестовал. Вернуться домой, не добившись успеха, — значит обречь себя на позор и бесчестье. Вряд ли среди конкистадоров най­дется хоть один человек, которого в Панаме не поджи­дают кредиторы. Придется либо платить долги, либо отправляться в тюрьму. Лучше свободным странство­вать по пустыням и джунглям, чем быть закованным в цепи и задыхаться в долговой тюрьме. Пусть Писарро с частью солдат останется на побережье, а он тем вре­менем отправится в Панаму, расскажет обо всем виденном, и этого будет довольно, чтобы добровольцы тол­пами стали собираться под знамена Писарро.

Начались яростные споры. Писарро обвинял Альмагро в том, что тот приятно проводит время, плавая в Панаму и обратно, тогда как людям Писарро прихо­дится влачить жалкое существование и умирать от го­лода в лесных дебрях. Разгоряченные полководцы уже хотели оружием решить свой спор и схватились за мечи, но присутствующим как-то удалось помирить их.

В конце концов военный совет принял план, предло­женный Альмагро. Встал вопрос, где найти место, под­ходящее для лагеря. Повсюду огромными толпами со­бирались индейцы и угрожали белым пришельцам. В то же время никто не хотел возвращаться во влажные се­верные леса и болота, где пришлось пережить столько невзгод.