Вторжение испанцев. Испано-кечуанские войны

Процесс дальнейшего укрепления рабовладельческого уклада в Андской области, политического развития Тауан­тинсуйю и консолидации народности кечуа был прерван в результате испанского вторжения и падения инкской державы. Существует множество теорий и концепций, стремящихся найти причины «стремительного» падения Тауантинсуйю. Мы не собираемся здесь анализировать клерикально-феодальные концепции некоторых испанских хронистов и официальных испанских кругов, возникшие вскоре после падения Тауантинсуйю и объясняющие ус­пехи испанских конкистадоров покровительством святой Девы Марии либо святого Яго, который из «Сант Яго Порази-Мавров» (Santiago Matamoros) превратился на территории Америки в «Сант Яго Порази-Индейцев» (Santiago Mataindios)[127]. Точно так же мы отвергаем без всякого анализа расистские в своей основе измыш­ления об особой «храбрости и отваге испанцев», ибо кто действительно показывал чудеса мужества и отваги, так это как раз индейские воины. Первое серьезное мнение, которое столь широко распространено, что освобождает нас от необходимости делать ссылку на источники, со­стоит в том, что поражение индейцев объясняется нали­чием у испанцев огнестрельного оружия и лошадей. Не­сомненно, момент военно-технического превосходства испанцев сыграл свою роль. Именно используя огнест­рельное оружие и лошадей, конкистадоры сумели нанести индейским отрядам тяжелые потери и оказывать на них устрашающее, деморализующее воздействие. Однако этот фактор никак нельзя считать определяющим. Самые простые расчеты показывают, что армия Атауальпы имела достаточно сил и обладала необходимым вооружением, чтобы в рукопашном бою уничтожить всю без остатка артиллерийскую прислугу и всех лошадей вместе со всад­никами. Что же касается устрашающего и деморализую­щего воздействия артиллерии и кавалерии, то инки (как и ацтеки) в очень скором времени потеряли веру в сверхъ­естественную природу пушек и лошадей.

Широко распространено и другое объяснение причин падения инкской державы. Они по существу сводятся к удачному осуществлению чисто военных замыслов Фран­сиско Писарро, причем даже не стратегических, а тактиче­ских, конкретно — пленения и казни Атауальпы. «Писар­ро взял Атауальпу в плен, что положило конец всякому сопротивлению со стороны индейцев»,— пишет американ­ский ученый А. Б. Томас[128]. Альваро Юнке, аргентинский историк, в комментариях к трудам Баррос Арана отмеча­ет: «Писарро понял, что с обезглавливанием иерархиче­ской империи, в которой Инка был богом, все руши­лось»[129].

В какой-то степени эти авторы правы. Единственный Инка действительно считался богом на земле; плепение и смерть Инки должны были бы оказать невероятно силь­ное морально-психологическое воздействие на его под­данных. И все же нет ни малейшего основания рассмат­ривать тактическую удачу Писарро в качестве основной причины падения Тауантинсуйю, тем более что эта удача носила случайный характер. Да, Единственный Инка действительно почитался за бога. Но мы не можем ут­верждать, что большинство кечуа считало Атауальпу Единственным Иикой, поскольку он был незаконным сы­ном Уайна Капака и поскольку подлинный Единствен­ный Инка, Уаскар, был жив, хотя и томился в заключе­нии. Для многих ников и «инков по привилегии» Атауальпа был узурпатором, что очень хорошо видно из отно­шения к нему такого выразителя настроений инкской знати, как Инка Гарсиласо. Но главное, что опровергает попытки представить пленение и смерть Атауальпы в качестве основной причины поражения целого государст­ва, это то мощное и героическое сопротивление со сто­роны индейцев, которое испанцы встретили именно после казни инкского «монарха».

Имеется и более обоснованная точка зрения на причи­ны победы испанцев. Частично ее разделяет А. Липшутц. Существо этой точки зрения сводится к тому, что в об­ществе, разделенном на антагонистические классы, сила сопротивления чужеземному вторжению ослабляется из-за острых социальных противоречий. Теоретически это правильное утверждение. Однако исторический опыт показывает, что в момент грозной опасности, нависаю­щей над независимостью страны, именно широкие массы трудового населения проявляют подлинный патриотизм и самопожертвование в борьбе против внешнего врага. В такие моменты истории на какой-то отрезок времени может возникнуть определенное единство интересов меж­ду патриотическими элементами самых различных соци­альных группировок одной этнической общности. И в са­мом деле, из всех социальных групп, принадлежащих к кечуанской этнической общности, только рабы-янакуны, и то на первых порах, активно выступили против инков- угнетателей на стороне испанцев-«освободителей». Лишь их восстания носили характер классового выступления. Поддержка же, оказываемая испанцам другими группами кечуанского населения, диктовалась отнюдь ие классовы­ми интересами этих групп, а соображениями, связанными с династической войной, которая в то время шла в Тау­антинсуйю. Вскоре после казни Атауальпы испанцам при­шлось столкнуться с противником, ряды которого попол­нялись представителями почти всех слоев древнекечуан- ского общества — от членов царской семьи до янакунов. Таким образом, наличие социальных противоречий в Тау­антинсуйю, будучи одной из важнейших причин пораже­ния инкской державы, не может тем не менее быть приз­нано основной и главной причиной.

В последнее время стала распространяться концепция о неизбежности поражения страны (или народа), если ее общественно-экономические отношения стоят на более низком уровне, чем в обществе противника. При всей наукообразности этой концепции она должна быть реши­тельно отвергнута. Принятие ее неизбежно привело бы к выводу о бесполезности борьбы угнетенных народов про­тив колонизаторов, поскольку последние стоят на более высокой ступени общественного развития. Несостоятель­ность этой концепции подтверждается многочисленными историческими фактами. Достаточпо вспомнить пораже­ние рабовладельческого Рима в борьбе против «варва­ров», стоявших на последнем этапе первобытнообщинно­го строя; победу феодально-крепостнической России над громадной армией Наполеона, представителя буржуазной Франции; поражение капиталистической Италии в войне против феодально-рабовладельческой Эфиопии (1885— 1887 гг.) и, наконец, поражение феодальной Испании на территории Латинской Америки в длительной войне про­тив араукан, стоявших на уровне военной демократии. Очевидные преимущества более высокого общественного строя вовсе не дают основания для концепций, пропове­дующих фатализм. Исход любых военных конфликтов между странами и народами зависит от множества разно­образных факторов. Но прежде всего такие конфликты нужно анализировать с точки зрения марксистско-ленин­ской теории о войнах справедливых и несправедливых. Исходя из этой теории, несправедливая захватническая война испанских конкистадоров против индейцев-кечуа совсем необязательно должна была завершиться победой.

Главная и основная причина поражения индейцев ке­чуа (и не только кечуа) кроется в отсутствии единства между ними. Трудно предугадать, какая участь постигла бы отряд испанского завоевателя Франсиско Писарро, если бы он вторгся в страну двумя десятками лет ранее или позже, а не в момент ожесточенной гражданской войны между сторонниками двух претендентов на инк­ский престол — Уаскара и Атауальпы. Интересно отме­тить, что из всех крупных сражений, которые вели ис­панцы, завоевывая Тауантинсуйю, абсолютное большин­ство они выиграли с помощью индейских отрядов, а не­которые — исключительно руками индейцев. Индейская держава была завоевана руками индейцев.

Война между Атауальпой и Уаскаром посила беспо­щадный характер[130]. Каждая из сторон стремилась к пол­ному физическому уничтожению противника. Междоусоб­ная война настолько ожесточила враждующие партии, что даже в такой критический момент, когда оба претенден­та на трон томились в плену (один в г. Кахамарка, у ис­панцев, а другой под надзором верных Атауальпе воинов), ни у одного из них не возникла мысль о прекращении взаимной вражды и об объединении усилий для отпора общему врагу. Атауальпа обещал испанцам баснословный выкуп за свое освобождение. Ожидая, пока в Кахамарку будет доставлено необходимое для выкупа количество золота и серебра, он приказал тайно умертвить своего свод­ного брата Уаскара, а последний незадолго до смерти умолял испанцев освободить его и наказать Атауальпу смертью, обещая вдвое больше драгоценных металлов и камней. Испанцы, как известно, получив выкуп, казнили Атауальпу. Но вражда между сторонниками двух братьев-инков не утихла с их смертью. В продолжение не­скольких последующих лет враждующие стороны не мог­ли договориться между собой. И когда сторонники покойного Уаскара поднимали восстания против испан­цев, то последние подавляли их с помощью сторонников Атауальпы, и наоборот. Все это дает право считать враж­ду между индейцами, отсутствие между ними единства главными и основными причинами падения Тауантин­суйю, хотя определенную роль сыграли и военно-техни­ческое превосходство испанцев, и удачное осуществле­ние их тактических замыслов, и существование в госу­дарстве инков социальных противоречий, и преимущество феодального строя Испании по сравнению с индейской рабовладельческой деспотией.

Подавляющее большинство зарубежных авторов пи­шет о «мгновенном» распаде древнего кечуанского госу­дарства. На самом деле, должны были пройти десятиле­тия, прежде чем испанская корона могла считать окон­чательно присоединенными территории инкской «импе­рии». Эти десятилетия были наполнены героической и упорной борьбой индейцев против своих поработителей. Остановимся на некоторых примерах этой борьбы (карта 2).

В роковой ноябрьский день 1531 г., день пленения испанцами Инки Атауальпы, неподалеку от г. Кахамарка в полной боевой готовности стояла пятитысячная армия эквадорских индейцев, возглавляемая полководцем Руминьяуи. Услышав залпы огнестрельного оружия и по­няв, что испанцы атаковали Атауальпу и его свиту, Ру­миньяуи вместо того, чтобы кинуться на помощь своему повелителю, как это было условлено заранее, приказал войскам отойти от города и продвигаться форсированным маршем на север. Некоторые исследователи характеризу­ют этот шаг как предательский, утверждая, что отступле­ние эквадорского полководца решило судьбу Атауальпы и, таким образом, всего кечуанского государства. Мы склонны присоединиться к тем латиноамериканским уче­ным, которые оправдывают этот шаг. Для успешной борь­бы против пришельцев нужно было собрать силы, поднять боевой дух индейцев, разоблачить испанцев как порабо­тителей, выдвинув лозунг защиты независимой родины. Руминьяуи так и сделал. И если при этом он преследо­вал личные корыстные интересы, прибегая подчас к весь­ма крутым и даже жестоким мерам, то это все же не дает основания для отрицания правильности его дейст­вий. Руминьяуи отказался участвовать в выкупе Атауальпы, считая, что его гибель неизбежна. Ближайшие собы­тия подтвердили предвидения полководца. 29 августа 1533 г. испанцы казнили Атауальпу. Руминьяуи стал пол­новластным правителем царства Киту. И когда испан­цы вторглись в страну Киту, их ждала беспощадная пар­тизанская война. Руминьяуи отклонил все переговоры о мире, он жестоко карал тех, кто был готов идти на сговор с врагами. Неоднократно испанцам пришлось испытать горечь поражения. Лишь в начале 1535 г., захваченный врасплох, Руминьяуи попал в плен. В поражении Ру­миньяуи большую роль сыграли индейцы-каньяри — ста­рые противники государства Киту, ставшие на сторону пришельцев. Для храброго полководца наступило время нечеловеческих страданий. Его ежедневно подвергали пыткам, требуя золото, которое он скрыл от испанцев. Несмотря на невыносимые пытки, Руминьяуи молчал. Иногда, чтобы получить передышку, он называл своим му­чителям отдаленные местности, где им якобы было запря­тано золото царства Киту. Возвращаясь ни с чем, разъ­яренные испанцы подвергали пленного полководца еще более жестоким истязаниям. Наконец, они взяли Ру­миньяуи с собой в очередные поиски клада и, не найдя богатств, казнили его. Легенда по-иному описывает конец индейского героя. Поняв неизбежность своего поражения, он бросил в глубокую бездонную пропасть все золото и сам сел на краю обрыва. Когда появились испанцы, он выпрямился и, медленно шагая по воздуху, исчез.

Несколько южнее царства Киту, в районе г. Хауха, под командованием полководца Юрах Уальпы и Иуа Пару стояли войска, полные решимости мстить за смерть Атауальпы. Но против них выступила уже не горсточка испанцев, а многие тысячи сторонников Уаскара, пред­водительствуемые испанцами. К тому же население г. Хауха и прилегающей долины питали симпатии к партии Уаскара. В таких условиях Юрах Уальпа и его соратники не могли добиться успеха и вынуждены были отступать. Они двинули свои войска к Куско, который был занят арми­ей Aпy Кескиса, одного из выдающихся военачальников Атауальпы. Кескис обладал не только незаурядным воен­ным талантом, но и политической прозорливостью. Он первый из инкских государственных деятелей наряду с верховным жрецом Вильях Умой начал понимать необхо­димость объединения сил кечуанского народа против ис­панцев и позднее предпринимал конкретные шаги с целью осуществить это единство[131]. Однако слишком больших масштабов достигла взаимная ненависть между сторонни­ками покойных братьев — Единственных Инков. Объеди­нение все еще было неосуществимо.

Карта 2. Борьба индейцев против испанских конкистадоров
1 — направление движения армии Руминьяуи; 2 — направление движения армии Кескиса — Палкона; 3 — территория, контролируемая войсками Манко Инки в различные периоды восстания

Вскоре против Кескиса и его соратника Уайна Палкона образовалась сильная коалиция. Ее составляли ис­панские отряды и многочисленная кечуанская армия во главе с Манко Инкой, братом покойного Уаскара. Молодой и малоискушенный в тонкостях политики Манко, вероятно, искренне верил, что испанцы, посланные богом Виракочей, пришли в Тауантинсуйю, дабы восстановить спра­ведливость и попранные права «законной» инкской дина­стии. Приходится удивляться, насколько добросовестно помогал Манко испанцам в борьбе против своих же сооте­чественников, против своих «заклятых врагов» Кескиса и Уайна Палкона, армия которых в этот момент была единственной реальной силой, способной добиться полно­го изгнания пришельцев и восстановления независимого кечуанского государства. С боями, переходя в контрата­ки, заставляя врага останавливаться, а то и отступать, нанося ему чувствительные потери, отряды, подчинявшие­ся Кескису, отходили в Куско. Наконец, испанцы и мно­гочисленная армия их индейских союзников 15 ноября 1533 г. овладела самим Куско, а на следующий день Манко официально был провозглашен Единственным Ин­кой. Но армия Кескиса не была уничтожена. Она с боя­ми отступала на север, к царству Киту. Умело маневри­руя, индейские отряды наносили испанцам сильные уда­ры и причиняли им большой урон. Во время отступления Кескис особенно отчетливо понял необходимость единст­ва индейцев. «Именно в это время,— пишет перуанский историк Хуан Хосе Вега,— Aпy Кескис проклял и Уаскара Инку, и своего собственного господина Атауальпу за их вражду, которая ввергла империю в хаос»[132].

Кескис решил во что бы то ни стало изгнать чужезем­цев. Стремясь достигнуть единства между всеми кечуа, он норой совершает ошибки, вербуя в свою армию явных сторонников покойного Уаскара, которые, не обладая по­литическим сознанием Кескиса, переходят на сторону сво­их «союзников»-испанцев. Но каждый раз, терпя пораже­ния, и порой серьезные, Кескис не складывает оружия. Какое-то время он скрывается, а затем вновь появляет­ся во главе собранных им отрядов. Хорошо изучив так­тику испанцев и эффективность их оружия, Кескис про­тивопоставляет им умную тактику засад, антиартиллерийских укрытий, уничтожения лошадей. Нелепый случай оборвал жизнь талантливого полководца и искреннего патриота. После одного поражения, желая сохранить оставшиеся войска как базу для организации новой ар­мии, Кескис счел необходимым перейти на время к парти­занским методам борьбы. Однако Уайна Палкон требовал сгруппировать остатки войск и вывести их на поле боя для решительного сражения. Предложение Уайна Палко­на было явно пагубным. Завязался спор. Разъяренный Палкон схватил копье и насмерть поразил Кескиса. На­прасно потом убивался Палкон. Слезами он не в силах был воскресить Кескиса, а своей смелостью и отвагой не мог возместить опыт и талант погибшего полководца. Вскоре умер сам Уайна Палкон, и остатки когда-то мо­гучей армии прекратили существование.

Мы видим, таким образом, что в первый период сопро­тивления испанскому нашествию борьбу народных масс возглавляет та часть инкской аристократии, которая под­держивала так называемую «династию из Кито», т. е. ди­настию Атауальпы и его родственников. Сторонники «ди­настии из Куско» в этот момент либо ведут себя пассивно, либо активно помогают испанцам.

После распада армии Кескиса — Палкона в Тауантин­суйю не осталось сколько-нибудь серьезных очагов борь­бы против иноземцев.

Однако в стране назревало новое и еще более мощное антииспанское движение. На этот раз выступление про­тив колонизаторов готовилось теми людьми, от кого они менее всего могли этого ожидать,— представителями зна­ти Куско, той самой знати, которая при вступлении ис­панцев в пределы инкской державы видела в них послан­цев Виракочи и мстителей за поруганную честь и униже­ние «законной династии». Возникновению среди этой зна­ти антииспаноких настроений испанцы обязаны самим себе. Подавив движение Руминьяуи, Кескиса и более мел­кие очаги сопротивления сторонников Атауальпы, конкис­тадоры сбросили маску поборников справедливости и прав наследников Уаскара. Грабеж, насилие, издевательства над индейцами всех рангов и званий стали обычными повседневными явлениями в Куско и других городах, где стояли испанские гарнизоны. Сам Манко Инка провел в цепях около двух месяцев. Угрожая смертью, испанцы требовали от него громадного выкупа. Помня о печаль­ном конце Атауальпы, Манко Инка действовал осторож­но и с помощью притворной покорности и богатых подарков сумел обрести свободу.

Между тем слава о богатствах Перу быстро разнес­лась по империи Карла V. Новые орды авантюристов и любителей легкой наживы ринулись в страну кечуа. Им уже нечего было завоевывать и нечего грабить. Жажду к богатству они пытаются утолить за счет бес­человечной эксплуатации индейцев, а не нашедшее выхо­да стремление к «боевым подвигам» вырождается в изде­вательство садистов над беззащитным населением. Прек­ращение притока драгоценных металлов и камней, невоз­можность быстрого обогащения заставляют «обделенных» размышлять о том, как бы перехватить добычу у тех, кто нажился раньше. По этой причине (хотя и под различ­ными предлогами) в стане самих колонизаторов возника­ют противоречия и междоусобица.

Познав истинную сущность «посланцев Виракочи», все более широкие массы индейцев начинают ненавидеть ис­панских поработителей. Даже среди аристократии Куско верность пришельцам сохраняют лишь считанные едини­цы. Видя гибель и распад своего государства, многие ис­тинные патриоты впадают в отчаяние. По всей стране проходит волна самоубийств. Но среди народа кечуа было немало и таких достойных сынов, которых тяжелые ис­пытания не сломили, а, наоборот, закалили. В разных концах страны учащаются случаи покушений на испан­цев, нападений на них мелких отрядов, саботажа. Не один индейский Сусанин пожертвовал жизнью, заводя ис­панские отряды в непроходимые джунгли или к гибель­ным обрывам. Нарастала новая волна сопротивления чужеземцам-колопизаторам. Первым, кто вновь открыто бросил вызов испанским поработителям, был дядя Манко Инки по имени Тисох. Он поднял знамя восстания в районе Тармы и Бомбона. Силы, которыми располагал Тисох, были незначительны. Испанцы поспешили пода­вить движение в самом зародыше. Под натиском превосхо­дящих сил отряд Тисоха отступил на восток к Кольясуйю.

Между тем, усыпив бдительность испанцев, Манко Инка сумел выйти за пределы Куско. Неподалеку от сто­лицы в местности Юкай Манко Инка провел совещание, в котором участвовали военачальники, представители зна­ти и жречества. В ответ на призыв Манко участники совещания решили начать восстание против колонизаторов. Восстание было хорошо подготовлено. Как пишет Инка Гарсиласо, «тайно послали вестников во все концы цар­ства, чтобы поднялись все воины и в назначенный день пришли бы покончить с чужаками из Кастилии. Чтобы эти люди взяли с собой все запасы, которые имелись в царских складах, а если из-за войны с Атауальпой этих запасов мало или они кончились, то чтобы брали их из любых частных домов, потому что после гибели врагов будут возмещены подданным все потери и ущерб. И что­бы все люди помнили, что от успеха этого дела зави­сят жизнь, здоровье и свобода всех жителей и самого Инки»[133].

Восстание, начавшееся в феврале 1536 г., сразу же приобрело подлинно народный массовый характер[134]. К со­жалению, все еще ощущались последствия династической войны. Северные области страны, где были сильны по­зиции сторонников Атауальпы и которые сильно постра­дали во время испанских карательных экспедиций против Руминьяуи и Кескиса, не поднялись по призыву Манко. Более того, племена каньяри и чачапойя, в равной сте­пени ненавидевшие господство обеих инкских династий, оставались верными союзниками испанцев и поставили в их распоряжение десятки тысяч воинов. На стороне ис­панцев сражались также и тысячи индейцев-кечуа. Этот последний факт в значительной степени обязан своим существованием недостаточно гибкой политике Манко Инки. Начиная восстание, он принял закон, согласно ко­торому все индейцы, находившиеся на службе у испанцев, подлежали физическому уничтожению. Закон оттолкнул от Манко, в частности, тех янакунов г. Куско, которые уже были поделены между испанцами. С начала восстания эти янакуны были склонны влиться в ряды повстанцев. Однако суровый закон заставил их воздержаться от этого шага и ревностно служить своим белым господам в каче­стве шпионов, диверсантов, поставщиков продовольствия и солдат. Нельзя не учитывать и того обстоятельства, что к моменту восстания численность испанцев в стра­не была уже весьма внушительной, а спустя несколько месяцев в ответ на отчаянные призывы Франсиско Пи- сарро о помощи начали прибывать крупные военные под­крепления из Центральной Америки, Мексики, Кубы и самой Испании. И тем не менее, народный характер дви­жения под руководством Манко обеспечил ему на опреде­ленном этапе большие успехи и поставил под угрозу само существование колониального испанского режима в Анд­ской области.

Восставшие осадили г. Куско, в котором находился многочисленный испанский гарнизон под командованием Хуана Писарро, брата предводителя конкистадоров. Кечуанские войска после ожесточенной атаки сумели овла­деть крепостью Саксауаман, прикрывавшей подступы к го­роду, и занять пригороды. И хотя спустя некоторое вре­мя испанцы вернули Саксауаман и прорвали окружение, избежав тем самым голодной смерти, вся округа находи­лась в повстанческом кольце. В одном из боев был убит генерал-капитан Хуан Писарро. Попытка атаковать штаб- квартиру Манко и обезглавить восстание окончилась ка­тастрофически для испанцев. С тяжелыми потерями они вынуждены были поспешно отступить. Положение их осложнялось еще и тем, что индейцы окончательно поте­ряли веру в сверхъестественное происхождение противни­ка, огнестрельного оружия и лошадей. Постепенно индей­цы сами начинают использовать лошадей и ружья.

Перед началом восстания «правитель» Франсиско Пи­сарро находился в основанном им городе Сиудад-де-лос-Рейес (ныне столица Перу Лима). Получив известие о восстании Манко Инки и об осаде Куско, он снаряжает на помощь осажденным хорошо экипированные и воору­женные экспедиции. Но на пути этих экспедиций встал со своими отрядами инкский военачальник Кисо Юпанки. Первая экспедиция под командованием капитана Гонсало де Тапиа была уничтожена полностью. Кечуа оставили в живых лишь нескольких негров-рабов, которых отосла­ли Манко Инке. Такая же участь постигла и вторую экспедицию под командованием капитана Диэго Писарро. Не имея никаких сведений о судьбе двух первых экспе­диций, Франсиско Писарро снаряжает третью во главе с одним из своих ближайших соратников, опытным коман­диром Хуаном Могровехо де Киньонес. Из состава этой экспедиции лишь два человека остались в живых и из­бежали плена. Они-то и сообщили Франсиско Писарро о страшном поражении. Полностью были разгромлены и две последующих экспедиции. А вслед за этим Франсиско Писарро и все испанцы с ужасом узнали, что они прижа­ты к морю, так как со стороны суши город Сиудад-де-лос-Рейес (Лима) оказался окруженным индейскими от­рядами. Через несколько дней Кисо Юпанки бросил отря­ды индейских воинов на штурм города. Завязались бои на улицах Лимы. «Бородатых в море!» — таков был лозунг атакующих. Однако два обстоятельства помешали осуще­ствлению этого призыва: гибель Кисо Юпанки и пассив­ность вождей племен уанка, действовавших на левом фланге. Атакующие отступили.

С этого момента начинается полоса неудач для повстан­цев. Получив значительные подкрепления, испанцы напра­вили в Куско шестую экспедицию во главе с Алонсо де Альварадо, предоставив в его распоряжение огромные по тем временам силы. Путь этой экспедиции отмечен ди­кими расправами с местными жителями, пожарами, сме­тавшими с лица земли населенные пункты и посевы; насилиями, дикими оргиями, безудержными грабежами Несмотря на разгул террора, Альварадо не удалось за­пугать кечуанское население, которое перешло к актив­ной партизанской войне. Медленно, гораздо медленнее, чем было запланировано, продвигалась к Куско армия Альва­радо. Между тем в районе инкской столицы продолжа­лись упорные бои, причем успех редко выпадал на долю испанцев. Во время одного из сражений в бой вступил малочисленный, но хорошо организованный отряд кечуан- ской кавалерии, а также группа индейцев, вооруженных мушкетами. Однако и здесь повстанцев постигла неудача. В 1538 г. в районе Амайбамба индейская армия, руко­водимая лично Манко Инкой, потерпела тяжелое пораже­ние. Самому Инке и некоторым его соратникам удалось чудом спастись, избежав встречи с испанскими патруля­ми и засадами, которые были организованы для поимки Манко. Вскоре после сражения у Амайбамбы в этот рай­он прибыл отряд кечуанских воинов под командованием Чири Манчи. Отряд Чири Манчи принимал участие в осаде Лимы и теперь под натиском превосходящих сил отступал в глубь Анд. Отряд был сильно измотан непре­рывными сражениями, тем не менее именно он стал той базой, на основе которой Манко Инка сумел создать но­вую армию и продолжать борьбу против колонизаторов. Организация новой армии была проведена в большой тай­не, и, поскольку испанцы считали, что индейцам нанесе­но окончательное поражение, они перестали обращать на них внимание, тем более что среди самих испанцев вспых­нули разногласия, переросшие в военные столкновения. Из короткой передышки Манко Инка извлек большую пользу. По его приказу Тисох поднимает на восстание жителей юго-восточной области Кольясуйю, которая срав­нительно мало пострадала в период династической борьбы и последующих военных столкновений. Восстание много­численных племен колья-аймара, выступивших в поддерж­ку своих братьев-кечуа, имело далеко идущие историко­этнические последствия, хотя оно и было жестоко подав­лено испанскими карателями. По призывам Манко новые отряды индейцев включаются в борьбу в разных райо­нах страны, особенно в южном Перу. Сам Инка укре­пился в труднодоступной горной местности Вилькапампа и отсюда совершает непрерывные набеги на испанцев. Аристократ, законный наследник трона, Манко Инка при­обретает черты подлинно народного вождя. Фактически в районе Вилькапампы во главе с Манко возникло новоинк­ское государство. Его границы, правда, сравнительно не­велики. Но здесь нормально функционирует государствен­ный аппарат; организовано регулярное поступление нало­гов, производство вооружения и пороха, обучение инк­ских воинов верховой езде и владению огнестрельным оружием. Это государство лишь внешне напоминает прежнее инкское «царство». Манко по-прежнему носит ти­тул Единственного Инки, однако нормы жизни государ­ства подверглись значительной демократизации. Испан­цы начинают понимать, что Вилькапампа способна в про­должение очень длительного времени играть роль объеди­нительного и руководящего центра освободительной борь­бы кечуанского народа и других народов Тауантинсуйю. Показательно, что под руководством Манко в это время наряду с кечуа сражаются представители многих других этнических групп, в том числе племен восточных джунг­лей.

В 1544 г., восемь лет спустя после начала восстания, Манко Инка погиб от руки наемных испанских убийц. Смерть вождя была тяжелой потерей для народного дви­жения. Тем не менее борьба продолжалась под руковод­ством Сайри Тупака, старшего сына Манко Инки. Испан­скому вице-королю Уртадо де Мендоса удалось выманить Сайри Тупака из Вилькапампы под предлогом признания за ним прерогатив Единственного Инки со стороны ис­панского короля. Вскоре Сайри Тупак, которого испан­цы превратили в обычного энкомендеро и держали под неослабным наблюдением, умер. Однако район Вилькапам­пы оставался вне контроля испанской короны. Новые Единственные Инки — Титу Коси, а затем Тупак Амару (оба сыновья Манко) возглавили движение кечуанского народа. В любой момент пламя борьбы за свободу, го­ревшее в Вилькапампе, могло охватить всю территорию Тауантинсуйю. По мнению колониальной администрации, «большой помехой было то, что этот Инка жил по сосед­ству с испанцами, враждуя с ними, сея тревогу в стра­не... И не была обеспечена безопасность королевства (вице-королевства.— Ю. 3.), и все индейцы, как доноси­ли шпионы, жили в большом беспокойстве, зная, что не­подалеку находится их принц...»[135].

В обстановке большой секретности вице-королем Толе­до была подготовлена многочисленная экспедиция. Офи­циально было объявлено, что целью экспедиции являют­ся военные действия против араукан Чили. Неожидан­ный прорыв экспедиционных войск в Вилькапампу и оп­ределенная потеря бдительности со стороны Тупак Амару привели к поражению последнего. Инка, его семья и многие его приближенные были схвачены и преданы суду. Содержание обвинительного акта еще раз показыва­ет, какую опасность для испанцев таило независимое су­ществование новоинкского государства.

«Его обвинили,— пишет Инка Гарсиласо,— в том, что он приказывал подданным и слугам спускаться с гор и нападать на купцов, в основном на испанцев; что он всех испанцев считал врагами; что с инками, живущими среди испанцев, его родственниками, у него была тайная договоренность о том, чтобы в такое-то время и такой-то день, соединившись с вождями-касиками... подняться на восстание и перебить столько испанцев, сколько смо­гут...»[136]. Значительная часть обвинительных документов указывает на тесную связь и сотрудничество между индей­цами и метисами, установившиеся в ходе борьбы против испанского господства[137].

Приговорив Тупак Амару к смерти, вице-король по­желал превратить исполнение приговора в длинный пока­зательный спектакль «казни тирана», непослушного воле «его католического величества». Однако волнения, начав­шиеся в Куско в связи с вынесением приговора, гото­вые вылиться в новые восстания, заставили палачей от­казаться от подготовленного фарса и поспешить с казнью Инки. В 1572 г., более чем через 40 лет после появле­ния испанцев на кечуанской земле, последний Единст­венный Инка, народный вождь Тупак Амару был обез­главлен. Этот год можно считать датой окончательного па­дения независимого кечуанского государства, а также концом первого этапа борьбы кечуанского народа против колонизаторов. Мы видим, что второй период этого этапа протекал под руководством инкской знати из числа быв­ших сторонников династии Уаскара. Однако воспомина­ния о междоусобной войне того периода постепенно сти­раются. Характерно, что уже Манко в конце своей жизни, а затем Сайри Тупак, Тупак Амару, их окружение при перечислении обид, несправедливостей и притеснений, чи­нимых чужеземцами, в числе первых упоминают плене­ние и казнь Атауальпы. Заслуживает внимания в этой связи и такой факт. Когда Сайри Тупак спустился с гор Вилькапампы и двинулся в Лиму на встречу с испанским вице-королем, один из местных вождей предложил ему в подарок подвеску с короны Атауальпы, которую он тай­ком хранил у себя после казни этого Инки. Племянник Уаскара должен был бы отвергнуть такой подарок, и, вполне вероятно, как указывает Инка Гарсиласо, Сайри испытывал неприятные чувства при виде знака царской власти, принадлежавшего заклятому врагу его династии. Однако понимая, какое политическое значение имеет подобный акт, Сайри принял подарок, выразив при этом глубокую радость и благодарность. Иногда в рядах пред­ставителей династии Уаскара и близкой к ним знати всё еще раздавались голоса, критикующие Атауальпу, но акцент критики несколько смещается. Его критикуют не столько за то, что он пошел войной против «законной» власти, сколько за то, что, начав гражданскую войну, он ослабил силы Тауантинсуйю и облегчил завоевание страны испанцами[138].

[127] E. Choy. De Santiago Matamoros a Santiago Mata-Indios. Lima, 1958.

[128] А. Б. Томас. История Латинской Америки. М., i960, стр. 72.

[129] D. Barros Arana. Historia de America. Buenos Aires, 1960, p. 170.

[130] E. Guillen. Huascar, Inca tragico. Lima, s. a.

[131] J. J. Vega. La guerra de los viracochas. Lima, s. a., p. 89.

[132] Ibidem.

[133] Garcilaso Inca de la Vega. Historia general del Peru, vol. I. Lima, 1962, p. 263.

[134] D. Barros Arana. Op. cit., p. 176—177.

[135] Garcilaso Inca de la Vega. Historia..., vol. IV. Lima, 1963, p. 1159.

[136] Ibid., p. 1160.

[137] Ibidem.

[138] Ibid., p. 1118.