Аборигены Чирибиче
После рассказа о походах Альварадо и соперничестве испанских завоевателей Мартир обратился к описанию аборигенов побережья нынешней Венесуэлы, о чем он узнал от упомянутого выше Томаса Ортиса и других доминиканцев, которые несколько лет провели в Чирибиче. Эта информация интересна тем, что собрана людьми, длительное время проживавшими среди аборигенов, в отличие от мореплавателей и, тем более, завоевателей.
Первое, о чем написал Мартир – туземцев зовут каннибалами или карибами, и они едят человеческое мясо. Они совершают походы на острова, и ни один островитянин не произносит это имя без страха. Они ходят почти обнаженными, лишь иногда прячут свои половые органы в небольшие золотые тыквы. На время войны они надевают различные украшения. Они очень ловки и выпускают свои отравленные стрелы без промаха; они более быстры, чем ветер. У них нет бород, а отдельные волоски они вырывают маленькими пинцетами. Волосы на голове постригают до середины ушей. Протыкают уши и нос, и из тщеславия (по мнению Мартира или его информаторов) более богатые носят там золотые украшения, а молодые – различного рода раковины. Те, у кого есть золото, любят носить короны из этого металла. В возрасте от 10 до 12 лет, когда себя проявляет зрелость, они жуют днями напролет листья дерева, которое они называют «хай» (hay), не потребляя никакой другой пищи или питья. От этой субстанции их зубы чернеют до цвета угля. Испанцев они называют женщинами и детьми, так как у тех белые зубы, или дикими животными, так как они отращивают волосы на голове и бороды. Мартир отметил, что зубы у описанных им туземцев никогда не выпадают.
Аборигены возделывают, написал Мартир, только названное выше дерево, возводя насыпи и прокладывая каналы на «правильно заложенных плантациях». Каждый собственник огораживает свое поле хлопковой веревкой на уровне груди, и считается святотатством войти на соседское поле. Они убеждены, узнал Мартир, что такой человек вскоре погибнет.
Он также описал, как из раковин лесных моллюсков готовят известь, которую жуют вместе с листьями. Готовый порошок хранят в искусно сделанных коробах или корзинах и обменивают его, когда прибывают торговцы, на маис, рабов и золотые ожерелья, называемые «гуанинами» (2: 367-369).
Рассказал Мартир и о некоторых других растениях. Из его изложения видно, что монахи не были лишены интереса к познанию местной природы. Там были деревья, плоды которых были сладки, но ядовиты настолько, что, когда они падали в воду, и их поедали рыбы, съевшие эту рыбу люди подвергались «разным странным болезням». Собаки, кошки и другие животные, что ели эти плоды, дохли. Томас Ортис сказал, что он попробовал на вкус эти плоды (но не ел их), после чего почувствовал легкое недомогание (2: 372).
Очередную книгу Мартир закончил, вновь ранжируя темы – Я уже достаточно говорил о четвероногих, птицах, насекомых, деревьях, травах, эссенциях и других сходных вещах. Давайте теперь направим нос нашего корабля на жизнь и обычаи человеческого рода (2: 381).
Туземцы, написал Мартир, очень суеверны. Они любят игры, музыку и шум. На закате и в сумерках они играют на разных музыкальных инструментах и поют; иногда они проводят восемь дней вместе, исполняя музыку, напевая и распевая хором; пьют и едят до тех пор, пока совсем не притомятся. Их песни унылы. Далее – об убранстве, и в заключение – резюме: «Люди, которые нам кажутся самыми безобразными, себе представляются самыми привлекательными». Описав танцы, Мартир добавил, что, монахи видели, как они исполняли эти «пустые и изнурительные упражнения» более шести часов, без отдыха (2: 382-383). Мартир подробно описал эти коллективные торжества, сопровождавшиеся поглощением большого количества питья, ссорами и сведением счетов («они никогда не прощают», написал Мартир). Длительное пребывание монахов среди аборигенов позволило им составить редкое для того времени описание музыкальных инструментов. Это же относится и к изготовлению яда и лечению ран, полученных от отравленных стрел (2: 384-386).
Мартир написал, что «их языки» трудны для понимания – из-за «поэтической вольности», допускающей употребление deum вместо deorum. И тут же – «Они купаются каждый день; перед восходом солнца, если тепло, после восхода, если холодно» (2: 385).
Многое Мартир узнал от монахов о местных женщинах. В частности, он написал, что они бегают, плавают, танцуют и предаются всем упражнениям так же активно, как мужчины. Он описал, как матери деформируют головы новорожденных – сдавливают голову двумя подушками, со стороны лба и с затылка, сжимая ее до тех пор, пока глаза не выступят из глазных впадин, «так как они преклоняются перед плоскими лицами». Подробно Мартир описал затворничество девушек, достигших половой зрелости, и некоторые брачные обряды (2: 387-388).
Здесь Мартир, заметив, что в четвертый день февраля 1526 г. он вступит в 70-й год, пожаловался на свою память, которая разрушена до такой степени, что, когда он кончает писать о каком-то предмете, он забывает о нем, особенно когда речь идет об информации из разных источников и разного времени (2: 388).
Видимо, собственный накопленный опыт описания, а также обилие сведений позволили Мартиру сказать об упорядочивании их изложения: сначала – как эти полуголые и нецивилизованные варвары понимают и практикуют магию, во-вторых, описать их похоронные церемонии и, наконец, поговорить об их вере в будущую жизнь.
Мартир написал, что среди «них» есть профессора магии, которых зовут «пиаче», и подробно описал, как их готовят, начиная с возраста 10-12 лет. Он изложил, как пиаче лечили больных. Целью их разнообразных действий (пыхтение, дрожь, завывание, катание по полу, стоны и вздохи) было, по, представлениям монахов, изгнание демонов из пациента. «Демонов» также изгоняют и притягивают их к себе посредством сосания и растирания пациента – Э. А. Привел Мартир и некоторые другие детали лечения. Он посчитал нужным подчеркнуть, что монахи, чьи свидетельства вне подозрений, утверждали, что очень немногие больные, которых лечили таким образом, умирали.
Рассказывая о точности предсказаний пиаче, Мартир с удивлением отметил, что они предсказали затмение луны за 4 месяца. Местные жители были убеждены, что это явление предвещает несчастья. Поэтому они встречали исчезновение луны меланхоличными плачами и мрачным пением, особенно женщины, которые бьют одна другую, тогда как девушки протыкают свои руки рыбьими костями. Пища и питье, имевшиеся в домах, выбрасываются в море или реку, и никто не думает о забавах, пока не появится луна. Как только она появится, они с восторгом смеются, поют и танцуют. Мартир подробно описал вызывание духов (или демона, как он иногда пишет) (2: 388-393).
Монахи, по словам Мартира, сознавали, что он может усомниться в их сообщениях. Поэтому Томас Ортис, знавший до «мельчайших деталей» обычаи Чирибиче, поведал ему одну историю, как подтверждение рассказов монахов (2: 393). Педро де Кордоба, пожелавший «раскрыть секреты пиаче и проверить для себя, действительно ли они прорицают под влиянием демона и произносят пророчества как Аполлон в Дельфах», наблюдал соответствующую церемонию. Когда, по выражению Мартира, демон свалил пиаче в бессознательном состоянии на землю, пораженный монах положил пиаче на свой орарь и, взяв в правую руку воду для окропления, а в левую – распятие, стал задавать вопросы. Он их задавал трижды, каждый раз на латинском и испанском языках, а человек, лежавший на земле, отвечал на собственном языке, «и его ответы всегда соответствовали вопросам». Мартир привел один из вопросов – о том, куда идут души аборигенов, когда покидают телесное заточение. На что был получен ответ – «Мы относим их к вечному пламени и огню, где они должны быть наказаны за их преступления».
Кордоба обратился к лежащему и крикнул: «Изыди из тела этого человека, ты, омерзительный дух». Пиаче тотчас же вскочил на ноги, но настолько, по выражению Мартира, потерял сознание, что долгое время выглядел сбитым с толку. Когда он смог говорить, то стал поносить того, кто так долго владел его телом Как написал Мартир, новость об этой беседе распространилась по земле, но не отвратила ее обитателей от их обычаев, и монахи сожалели, что те продолжали «предаваться своим страстям» (t.2, p. 394-395).
Мартир утверждал, что пиаче не понимали смысла своих заклинаний (не сказав, правда, как это стало известно). То же самое, по его словам, «часто случается среди нас», так как, хотя латинский язык достаточно сходен с испанским, большинство присутствующих на службе не понимают пения священника. Хуже того, добавил Мартир, случатся, что священники, справляющие службу, произносят фразы, смысла которых они сами не улавливают (2: 395-396).
Далее Мартир перешел к похоронным обычаям, среди которых он описал мумификацию (особенно знатных) и поминки в первую годовщину смерти. Судя по тому, что рассказывалось о выкапывании скелета, речь шла о поминках тех, кто был захоронен. Красочно изложено проявление печали присутствующих - громкие стенания, совместный плач и др. Несдерживаемые слезы и слизь из носа «делает их еще более страшными», написал Мартир. И сентенция, видимо, от монахов – «Чем более отвратительными они делаются, тем лучше, полагают они, исполняют свой долг перед мертвым». В завершение церемонии костяк сжигается, а череп хранит, как священный объект, самая благородная из женщин.
Что касается представлений о душе, описываемые туземцы полагали, что она бессмертна, и, покинув свою телесную оболочку, отправляется в горные леса, где навсегда остается в пещерах. Для нее ставят еду и питье. Эхо в пещерах, написал Мартир, считается голосами блуждающих душ (2: 396-397).
Здесь Мартир пожаловался, что его руки устали, и он долго не писал, и что за время работы над двумя последними декадами до него дошло много другой информации. По тому, что он написал далее, можно судить, как в это время проходила его работа над «Декадами» - многие занятия не позволяли ему посвящать все время описанию индейских дел. Иногда целый месяц проходил без получения каких-либо новостей, а, затем, когда, как образно выразился Мартир, его перо переполнялось, он не мог соблюдать даже малейший порядок, потому что сами документы доходили до него в беспорядке (2: 397).