Авантюристы от археологии и искатели кладов

Археология майя зародилась при странных об­стоятельствах.

Несмотря на довольно многочисленные испан­ские труды XVI—XVII веков, научный интерес к руинам Центральной Америки пробудился доволь­но поздно — возможно, потому, что вышеупомяну­тые труды были церковного характера, хотя не только попы, но и люди, не имевшие никакого от­ношения к духовенству, в своих докладах испан­ским властям выражали восхищение архитектурой древних городов майя. Следует отметить, однако, что многие из этих докладов ни разу не публико­вались, оставшись в пыльных государственных архивах.

В 1785 году комиссия, составленная, в большин­стве, из военных чинов, посетила только что откры­тые тогда руины Паленке, и отправила на имя испанского короля Карла III доклад, в сопровож­дении иллюстраций и «образцов» скульптуры; однако, в силу несчастливой традиции, этот док­лад, как и другие, был похоронен в архиве. Много лет спустя копия отрывков из этого доклада попала в Лондон и была опубликована там в 1822 году; это был первый труд по археологии майя, хотя научные достоинства его и весьма сомни­тельны.

В этой копии некто Антонио дель Рио, артиллерийский капитан, между прочим, с гордостью до­кладывает своему королю: «Решительно было сделано все, что необходимо, чтобы не осталось ни одного заблокированного окна или ворот, ни од­ной не пробитой стены, ни одного помещения, ко­ридора, двора, башни и подземелья, где бы не было произведено глубокое рытье...»

Интерес к загадочным руинам был однако же разбужен. Вскоре граф Хуан Фредерик де Вальдек, немного авантюрист, художник и ...археолог-любитель, посетил Паленке и задержался там на два года, снимая планы, делая зарисовки фресок и скульптур, причем стилизуя их... с большим та­лантом. Вальдек прожил очень бурную жизнь: участвовал в походе Бонапарта в Египет, сражался в Чили вместе с адмиралом лордом Томасом Кокраном в войне против испанского господства. Ци­вилизацией майя он занялся в 66 лет, в том воз­расте, когда большинство археологов уже уходит на покой. Результаты его исследований включены в труд «Живописное и археологическое путешест­вие по провинции Юкатан» (Voyage pittoresque et archéologique dans la provincé d’Yucatan, Париж, 1838 г.); это — второй труд по археологии майя.

Умер граф Вальдек в Париже, в 1875 году, в воз­расте 109 лет и не от болезни, а от уличного не­счастного случая (говорят, по своей вине, потому что обернулся взглянуть на красивую женщину...). Впрочем, он вовсе не был графом и, подстать его благородному титулу, оказались подделкой и не­которые его зарисовки из Паленке; между прочим, там он нарисовал один персонаж майя во фригий­ском колпаке и в классической позе конца XVIII века и чисто американских ягуаров на скульптурах майя превратил в ...слонов.

Итак, первые труды по археологии майя вышли комом: дель Рио частично разрушил то, что еще устояло на месте (в Паленке и сейчас еще за­метны печальные следы его артиллерийской так­тики), а Вальдек придал культуре майя неоклас­сические черты и подарил ей слонов. Дальнейшая судьба археологии майя была не менее удачной. Лорд Кингсборо, эксцентричный английский богач эпохи регентства, будучи убежденным, что древ­ние народы Мексики и всей Центральной Америки происходили от десяти библейских племен Израи­ля, всю жизнь и все свое состояние потратил на то, чтобы доказать свою теорию. Его труд «Мекси­канские древности» (Antiquities of Mexico, Лон­дон, 1831—1848 гг.) состоит из девяти огромных то­мов, каждый из которых можно было поднять только вдвоем; в конце концов старый лорд разо­рился, не смог заплатить за публикацию послед­них томов и был посажен в долговую тюрьму. Надо отдать должное: некоторые собранные им материалы интересны еще и в наши дни, особенно древние тексты, со временем исчезнувшие. В его труде впервые был воспроизведен и Дрезденский кодекс, лучше всего сохранившийся из всех трех иероглифических книг майя.

Два первых, строго научных труда о майя при­надлежат Джону Л. Стефенсу, который вместе с английским художником Фредериком Катервудом посетил более сорока поселений майя; в 1839—1841 гг. они прочесали болотистые леса в долине Усумасинты и извлекли на свет из-под буйной тропической растительности много следов майянского прошлого. В районе поселений Копан и Киригуа они исследовали барельефы и скульптурные стелы, а на пути из Копана в Паленке составили археологическую карту. Результаты их работы со­браны в двух книгах «Происшествия во время путешествия в Центральную Америку, Чиапас и Юкатан» (Incidents of Travels in Central America, Chiapas and Yucatan, Лондон, 1841) и «Происшест­вия во время путешествия по Юкатану» (Incidents of Travels in Yucatan, Лондон, 1843). Первая из этих книг вышла в течение девяти месяцев в 12 изданиях, менее чем за десятилетие она разошлась в 25 000 экземпляров, что для того времени было невероятной цифрой. И все же, Стефенс тоже не избежал соблазна фантастических гипотез: он выдвинул теорию о родстве цивилизации майя с цивилизацией... Атлантиды!

К концу XIX века археолог П. А. Моуслей пред­принял тщательное исследование, особенно городов Тикаль и Вашактун. Итог этой работы 1881 —1894 годов заключен в пяти томах с множеством репро­дукций, карт и планов. В отличие от своих пред­шественников, Моуслей имел в своем распоряже­нии новейшее изобретение того периода — фотоаппарат. Так что представленные им иллюстра­ции — самые подлинные.

И все-таки, даже и в новые времена археология майя не избавилась от фантазеров; так, путеше­ственник и археолог Ле Плонжон, подхватив тео­рию Джона Л. Стефенса о том, что майя пришли из Атлантиды, пытался к тому же доказать, что древнегреческий алфавит это не что иное как гимн майя, в котором говорится об утонувшей мифи­ческой Атлантиде. Найдя возле скульптурных стен в Чичен-Ице какие-то тонкие корни, Ле Плонжон принял их за телеграфные провода и сделал вы­вод, что у древних майя — тысячу лет назад — существовал телеграф.

В нашем столетии по древним американским ци­вилизациям специализируется несколько научных учреждений (Говардский университет, Музей Пи­боди и, особенно, институт Карнеги, в Вашинг­тоне). В Петене, Юкатане, Чиапасе и Кампече ра­ботали экспедиции, вооруженные систематизиро­ванной программой и новейшими средствами.

Предпринимаемые в наше время исследования затруднительны, ибо многие древние поселения майя находятся в болотистых, заросших буйной растительностью местах, и археологам приходится работать в очень неблагоприятных условиях тро­пического климата. Иногда вина за разрушение древних материальных свидетельств лежит на первых прошедших по тем местам европейцах: охотниках за идолами, ревностных офицерах, вро­де Антонио дель Рио, коллекционерах древностей и т. п.

Чтобы сделать цветные снимки фресок, покры­вавших стены храма в Бонампаке «специалисты» одной из первых экспедиций промыли их бензи­ном, убрав предохранявший их от разрушения из­вестняковый слой. Бензином разъело краски, они потекли, и фрески превратились в пестрые пятна.

Некоторыми археологическими открытиями на «трапеции» майя мы обязаны, простым случайно­стям. Многие памятники Петена обнаружили в тропических лесах чиклерос, сборщики чикле — смолы типа латекса, сырья для производства же­вательной резинки. Вокруг Гватемалы, где леса менее густы, археологические находки обнаружи­ваются одна за другой, с тех пор как здесь нача­лось программное жилищное строительство; прав­да, бульдозер и автоподъемник не совсем подхо­дящие инструменты в археологии, но иногда и они могут дать интересные показания...

В интервью мексиканского ученого Барреры Васкеса советскому журналисту («Знание-сила», № 12,-1965) рассказывается, как в 1958 году руи­ны одного крупного города майя обнаружили де­ти, игравшие на холме вблизи Мериды. Один ре­бенок упал, сдвинув поросший мохом камень, и под камнем открылся участок стены в орнамен­тах. Археологи обнаружили здесь древний город Цибильчалтун (цибиль — письмена и чалтун — глыба, скала), один из самых крупнейших и древ­нейших на Юкатане (3 000 лет, 50 000 жителей). С тех пор прошло уже восемь лет, а из богатей­шего материала этого археологического очага не изучено и десятой доли.

Многочисленные легенды, сотканные вокруг древней цивилизации майя, еще и сегодня привле­кают к археологическим исследованиям многих более или менее сведущих в археологии людей.

Одна из таких легенд, о «золотом коне из Тайясаля», как, впрочем, и многие другие, основывается на реальном историческом факте. В хрониках 1524 года указывается, что Кортес на своем пути в Петен заходил в Тайясаль, где крестил правителя Канека, признавшего власть короля Испании, Карла V. Уходя дальше, Кортес оставил здесь своего ослабевшего старого коня, который не смог бы выдержать трудностей дальнейшего пути. После ухода испанцев индейцы из Тайясаля забыли и христианство, и Карла Пятого и стали поклоняться... коню, который был для них сказочным существом, пришельцем из иного мира. Бедное животное не могло прожить на жертвоприношениях, состоявших из копала и бальче, и вскоре пало от голода... На этом история завершается и начинается чистейшая легенда боясь навлечь на себя гнев божества-коня, индейцы из Тайясаля отлили ему золотую статую и установили ее на постаменте в одном из храмов. Когда испанцы начали осаждать город, нескольким жре­цам удалось прорваться с золотым конем и спря­тать его в какой-то пещере на дне озера.

Легенда о золотом коне древних майя много лет зачаровывала любителей археологических изыска­ний (несколько сот килограммов золота представили бы для счастливцев огромное богатство) Одним из не столь давних искателей золотого коня из Тайясаля был Пьер Иванофф, француз, живший в 1950—1952 гг. среди индейцев гуаарибов, на границе Венесуэлы и Бразилии. В 1960 го­ду, вооружившись скафандром и устаревшим ком­прессором, прихватив с собой нескольких тузем­цев, которые в конце концов бросили его, потому что ему уже нечем было заплатить им, Пьер Иванофф исследовал озеро Петен-Ица, но нашел толь­ко черепки керамики XVI века. Затем, следуя ука­заниям сборщиков чикле, он отправился на поиски на огромное болото Петенбатун, где находил в пещерах одних летучих мышей. В конце концов он очутился в лесном районе и открыл один из самых интересных городов майя, который был по­крыт наносами и буйной растительностью.

Вернувшись в столицу Гватемалы, он с трудом раздобыл денег на экспедицию, но... не нашел то место, куда должен был вести экспедицию. Только благодаря помощи своего друга, французского пилота из Гватемалы, ему удалось распознать с самолета место, где он свалил несколько деревьев, отметив местонахождение руин. Другая предпри­нятая им в 1963 году экспедиция обнаружила... разумеется, не легендарного золотого коня, а но­вые, тоже интересные руины, которые еще иссле­дуются.

«Как мне это удалось? — объясняет П. Иванофф в интервью молодежному журналу «Вайян». — Благодаря моим поисковым методам. Три человека с рюкзаками за спиной проникают в самую глубь лесов и исследуют их непосредственно, в радиусе поистине фантастическом, чего не может сделать классическая экспедиция, слишком тяжелая, ско­ванная условиями ее снабжения и в силу этих обстоятельств неповоротливая и медлительная для областей, где благоприятный сезон длится не боль­ше четырех месяцев».

Безусловно, интересная точка зрения. И Пьер Иванофф, хотя ему и не удалось найти золотого коня из Тайясаля, открыл интереснейшие свидетельства древнего прошлого майя, выпустил о них книгу и документальный фильм, доходы с которых предназначил на новую экспедицию.

Из всего вышесказанного следует выделить, прежде всего, что искатели кладов есть и в наше время и что далеко не всегда найденный клад оказывается искомый... (В этом отношении интересен случай с тремя молодыми канадцами, ко­торые, разыскивая в апреле 1966 года пират­ское судно, затонувшее с богатой добычей вблизи острова Кейп-Бретон, обнаружили обломки фран­цузской шхуны «Ле шамо», потерпевшей круше­ние в 1725 году. В капитанской каюте находилось жалование французскому гарнизону Луисбургского форта — клад, оцененный в 700 тысяч долларов...)

Для истинных археологов ценность кладов опре­деляется не в деньгах и не в золоте, а совсем в других величинах. В 1956 году мексиканский археолог Альберто Руз нашел один из таких кладов в Храме надписей в Паленке. Совершенно слу­чайно он заметил, что на одной из самых боль­ших устилавших пол помещения плит есть не­сколько отверстий, по размеру пальцев, как будто специально, чтобы ухватить ее и приподнять. Пли­та оказалась своеобразным люком, под которым открывалась лестница, ведущая в глубь здания. Лестница разветвлялась на две, одна ее часть вела к широкой площадке, другая спускалась глубже, на восемнадцать метров, и там упиралась в за­крытый ход через стену, возле которой лежали останки шести юношей, по-видимому, принесенных в жертву рабов. Когда ход через стену был от­крыт, археологи очутились в большом зале, вроде пещеры, сплошь покрытой сталактитами и сталагмитами, образованными водой, просачивающей­ся через известняковые площадки. На стенах пе­щеры было девять берельефов из штукатурки, изо­бражавших богов. Большую часть помещения за­нимал огромный саркофаг с крышкой, покрытой необычайно искусной скульптурной резьбой. Тя­жесть саркофага была определена примерно в пять тонн. Вырезанные по бокам его глифы упо­минали о погребении в период около 700 хода. В саркофаге лежал скелет вождя майя, с нефрито­выми украшениями, грушевидной жемчужиной в 2,5 см длиной и целым рядом других ценных пред­метов.

Именно такие находки, довольно частые на «трапеции» майя, и являются для археологии под­линными кладами.