Чанте Ишта - глаз сердца

Глава 14

ЧАНТЕ ИШТА – ГЛАЗ СЕРДЦА

Смотри на все глазом своего сердца,

не глазом головы.

 - Хромой Олень

Некоторые из наших шаманов всегда говорят, что смотреть на мир следует глазом сердца, а не глазами головы. “Взгляни на настоящую реальность, скрытую под мнимой реальностью вещей и объектов”, - постоянно говорит мне Леонард: “смотри глазом твоего сердца. В этом суть индейской религии”.

Глаз моего сердца был еще слеп, когда я соединилась с Леонардом и стала его женой. Я мало что знала о традиционных путях. Мне довелось побывать на нескольких церемониях пейотля, но по-настоящему я их так и не поняла. Я видела одну Пляску Солнца, а позднее Пляску Духов, проведенную в Вундед-Ни – как зритель, эмоциональный зритель, быть может, но не отличающийся от белых друзей, видевших эти пляски. Они тоже испытывали эмоции. Как и сама я, они не проникли сквозь символику к истинной сути этих обрядов. Мне еще не довелось участвовать во многих древних обрядах нашего племени – палатке потения, поиска видения, ювипи, породнения, удержания души. Я даже не знала, что эти церемонии все еще проводятся. Были ритуалы, о существовании которых я и не подозревала.

Ныне я жена шамана, который с детства являлся провидцем и предсказателем, потому что старейшины племени обратили внимание на его сверхъестественные способности, когда он был еще очень юн, около восьми лет. Они сказали: “Присматривай за этим мальчиком. Он избранный”, обучили и подготовили его к будущей жизни в качестве шамана. Поскольку хождение в школу сделало бы его непригодным для той роли, которую уготовили ему старейшины, Старик Генри выгнал школьных надзирателей, угрожая им своим дробовиком: “Я скорее отправлюсь в тюрьму, чем дам мальчику пойти в вашу школу!”. Теперь Леонарду следовало обучить меня роли жены шамана, а я была жадна до учения.

Думаю, ему было нелегко обучать свою жену. Она видит его и днем, и ночью. Зная его сильные стороны, она не может закрывать глаза на его слабости. А он в свою очередь знает и все плохое, и все и хорошее, что заключено в ней. Мы находились под постоянным давлением извне, и у нас были и взлеты, и падения. Кроме того, учитывая ту жизнь, которую я вела раньше, я не испытывала к нему уважение лишь потому, что он - мужчина, как это делают некоторые женщины Сиу. Не думаю, что мне подходили некоторые из тех старинных чисто мужских пословиц вроде этой: “Женщине не следует идти перед мужчиной”. Мы любили друг друга и временами конфликтовали друг с другом. При тех условиях, в которых нам приходилось жить, как это могло быть иначе? Но всегда, всегда я ощущала (и была восхищена ею) его потрясающую силу – первозданную силу, духовную индейскую силу, исходящую глубоко из него. Она была первозданна, поскольку, никогда не посещая школу и не умея читать и писать, он не обрел интеллектуального налета белого человека. В то же самое время его мысли и идеи часто были чрезвычайно мудры – уникальны, самобытны, иногда даже пугающие.

Поначалу я была сильно неуверенна в том, что касалось участи жены шамана – какую роль женщинам разрешено (или не разрешено) исполнять в индейской религии. Единственное, что я знала со времен своего детства - это то, что женщине во время менструации следует избегать все обряды, и эта мысль унижала меня. Леонард помог мне преодолеть эти ощущения некоей зыбкости. Он рассказал мне о Птесан Уин, Белой Бизоньей Женщине, которая принесла нашим племенам священную трубку. Он поведал мне о женщинах-шаманках. Леонард рассказал, что в 1964 году он ездил в Эллен, штат Южная Дакота, чтобы принять участие в ряде церемоний. Там он повстречался с шаманкой. Она говорила хорошее присутствовавшим на церемонии людям. Ее имя было Бесси Хорошая Дорога. В своих обрядах она использовала бизоний череп, и всегда какой-нибудь бизон приходил на ее церемонии. Она обладала духовной силой бизона. Всякий раз, когда дух бизона приводил его ноги в движение, копыта высекали вспышки молний. Всякий раз, когда бизон хрюкал, сполохи света вырывались из его ноздрей. Всякий раз, когда бизон махал хвостом, можно было видеть круг пламени. “Я взял свой барабан и спел для нее”, - рассказывал мне Леонард: “Прежде я никогда не встречался с шаманкой, и ее сила внушила мне трепет”. Она сказала ему: “Однажды меня здесь уже не будет. Я хочу оставить эти вещи, эту силу своему народу, чтобы он смог выстоять. Мы теряем многие священные предметы, теряем священное познание, но в это место дух бизона все еще приходит”.

Шаманка много не говорила. Ей пришлось долго ждать, когда она, в конце концов, сможет прибегнуть к своей магии, когда у нее, наконец, завершится ее лунный период. Леонард не испытывал стыда оттого, что его поучала эта святая женщина. Выслушав этот рассказ, я испытала облегчение.

Так беседовал со мной Вороний Пес. Неважно где. В машине или за столом, жуя поджаренный хлеб или гамбургер, сидя возле печки в кругу других слушателей или же ночью, лежа рядом в постели. Он учил меня слушать. Звук очень важен. Наши звуки – это звуки природы и зверей, не ноты по шкале белых людей. Наш язык исходит от вод, цветов, диких созданий, ветров. Вороний Пес верит в то, что новорожденное дитя способно понимать этот язык вселенной, но позднее оно забывает его. Леонард учит гармонии между людьми и землей, между мужчиной и мужчиной и между мужчиной и женщиной. Он постоянно говорит: “Какое седло хорошо без коня? Добудь коня, и попону, и седло вместе. Это и есть суть священного обруча”.

Тункашила, Дедушка Дух, наполнил эту вселенную силой. Силой, чтобы ее использовать - на добрые дела, а не во зло. Мы лишь должны позволить этой силе войти в нас, заполнить нас, не противиться ей. У шаманов, рассказывал мне Леонард, есть свой особый секретный язык. Шаманы Сиу, Кроу, Черноногих - прежде чем они приступят к беседе, они уже знают, о чем будут говорить друг с другом. Полагаю, это подходит и к женщинам-шаманкам тоже.

Я должна была узнать о индейской бане, поскольку она предваряет все священные церемонии, и в то же самое время и сама является церемонией. Это, возможно, старейший из всех наших обрядов, поскольку он связан с пылающими камнями, пробуждающими мысли о Тунке – камне, нашем старейшем боге. Наша семейная палатка потения, наша оиникага типи, стоит возле реки, которая протекает через владения Вороньего Пса. Это хорошо. Чистая проточная вода играет большую роль в обряде потения. Всегда в палатке мы можем слышать голос реки, журчание ее вод. Вдоль ее берегов растет ваште викчемна, приятно пахнущее ароматическое растение – индейский парфюм.

Палатка сделана из шестнадцати ивовых прутьев, прочных, но упругих и легко гнущихся. Из них делается куполообразный каркас. Палатки потения отличаются по размеру. Они могут вместить от восьми до двадцати четырех человек. Изогнутые ивовые прутья связываются между собой полосками красного сукна. Иногда к каркасу подвязываются подношения в виде табака “Bull Durham”, а затем его покрывают одеялами или брезентом. В былые дни для покрышки использовались бизоньи шкуры, но теперь их трудно достать. Пол маленькой палатки устилается полынью. В центре расположена круглая яма для нагретых камней. Строя палатку люди должны забыть о старых распрях и думать только о хорошем.

Снаружи определенным образом из дров складывается костер, в котором будут нагреваться камни – пета овиханкешни - “огонь без конца”, переходящий от поколения к поколению. После того, как он погорит какое-то время, в его центр кладутся камни белого известняка. Эти камни не растрескиваются при нагревании. Их приносят с холмов. Некоторые из камней покрыты паутинкой зеленого мха. По поверьям эта паутинка представляет собой тайное послание духов.

Земля, выкопанная из ямы для камней внутри палатки, выкладывается в небольшую дорожку, ведущую от входа в палатку и заканчивающуюся небольшим холмиком. Он олицетворяет Унчи – Бабушку Землю. Когда этот холмик завершен, произносится молитва. Затем выбирается человек, который должен заботиться о костре и приносить раскаленные камни в палатку, часто на вилах, а также открывать и закрывать входной полог.

В некоторых местах мужчины и женщины парятся вместе. Мы так не делаем. У нас мужчины и женщины парятся врозь. Участники раздеваются, оборачиваются полотенцами и залезают в маленькую палатку, двигаясь по часовой стрелке. В царящей внутри темноте они снимают свои полотенца и голыми садятся на корточки. Я была поражена, увидев, сколько народа смог вобрать в себя этот маленький, в пояс высотой, куполообразный шалаш. Затем один за другим в палатку подаются камни. До каждого камня дотрагиваются чашечкой трубки и при помощи небольших вил из оленьего рога их помещают в находящуюся в центре палатки яму. Руководитель церемонии входит первым и садится возле выхода по правую от него сторону. Напротив него, с другой стороны от выхода сидит его помощник. У руководителя под рукой имеется бадья, полная чистой, холодной воды и черпак. Раскаленные камни посыпаются зеленым кедром, наполняющим воздух своим ароматом. Снаружи, рядом со входом, находится алтарь с черепом бизона. Узелки с табаком подвязаны к его рогам. У алтаря стоит также и подставка, на которой покоится трубка.

От двадцати до шестидесяти камней могут использоваться в этой церемонии. Чем больше камней, тем жарче. Как только все камни переданы в палатку, полог опускается. Внутри царит темнота, лишь раскаленные камни рдеют в яме. Теперь очищение начинается. Когда полынь или кедр посыпается на камни, участвующие в обряде женщины или мужчины черпают ладонями дым, вдыхают его и втирают в лицо и в тело. Затем камни обрызгивают холодной водой. Поднимающиеся клубы белого пара - “дыхание дедушки”, наполняют палатку. Баня имеет четыре “двери”. Это значит, что за время очищения полог поднимается четыре раза, чтобы впустить внутрь немного холодного воздуха, приносящего облегчение участникам.

Все обладают правом молиться или говорить о священных вещах во время этой церемонии. Важно, что все участвуют в обряде своими сердцами, душами и мыслями. Когда парятся женщины, ими руководит шаман-мужчина, что нормально, поскольку внутри так темно, что он не может вас видеть.

В мое первое посещение оиникага типи - палатки потения - когда камни облили водой и горячий пар окутал меня, я решила, что не смогу это вынести. Жара была за пределами всего вообразимого. Я думала, что не смогу дышать, потому что это было все равно, что вдыхать жидкое пламя. Сложенными лодочкой ладошками я создала чуть более прохладное пространство вокруг моих глаз и рта. Спустя какое-то время я заметила, что жар, поначалу терзавший меня, стал мягче, проникнув в центр моего тела, дойдя до костей и подарив мне замечательные ощущения. Если жар становится сильней, чем это может вынести кто-либо из участников, он или она может выкрикнуть: “Митакуйе оясин – все мои родственники!”, и полог будет приподнят, чтобы впустить внутрь немного холодного воздуха. Я была горда тем, что не кричала. После бани я и в самом деле ощутила себя заново рожденной. Поры моего тела были открыты, как и мой разум. Мое тело покалывало. Я чувствовала себя так, словно никогда не испытывала никакой боли. Я была восхитительно беззаботна, воодушевлена, пьяна духом. Вскоре я с нетерпением начала ожидать хорошей парилки.

Однажды мы оказались в Калифорнии, чтобы свидетельствовать в пользу одного из наших индейских братьев, представшего перед судом в Лос-Анджелесе. Местные индейцы пригласили нас в баню, куда-то в пустыню примерно за восемьдесят миль от Л.А. Когда я забиралась в палатку, туда начали передавать камни. Когда около двадцати камней – обычное количество для женской парилки – оказались в яме, я ожидала, что сейчас опустят полог и начнут церемонию. Напротив: вносили все больше и больше камней, целую кучу. Я глазела на гигантскую гору докрасна раскаленных, шипящих камней, которая становилась все выше и выше. Я пыталась отодвинуться от камней назад, но не было места. Мои коленки начало невыносимо жечь. Жар был уже ужасающ, а камни еще даже не поливали водой. Я съежилась от мысли, что сотворит холодная вода с этой кучей раскаленных камней. Затем это случилось - вода. Я думала, что умру. Никогда, никогда впредь я не буду есть лобстеров, зная, через что пришлось пройти этим несчастным созданиям. Я чувствовала, что не вправе выкрикнуть, чтобы приподняли полог. Помимо всего прочего, я в этом случае представляла в своем лице женщин Сиу. Когда пар нас окутал, поднялся хор причитаний: “Оу, оу, оу, Великий Дух, мы благодарим тебя за то, что ты заставляешь нас так страдать. Мы страдаем за наших несчастных братьев в тюрьме. Причини нам еще больше страданий!”.

“Господи Ты Боже мой”, - подумала я: “эти люди парятся не для того, чтобы очиститься. Они парятся, чтобы страдать”. Прозвучало несколько страдальческих криков: “Все мои родственники!”. Дверь открыли, но снаружи, в пустыне, было так жарко, что это не принесло мне облегчения. Полог опять опустили и плеснули еще воды. Люди приступили к молитвам. Я тоже молилась, беззвучно: “Пожалуйста, сделай молитвы покороче”, но они были длинны. Когда все завершилось, мы не смогли выбраться наружу достаточно быстро. Некоторые из женщин так торопились, что даже не обернулись своими полотенцами и выскочили абсолютно обнаженными. Облегчение от того, что ты наконец-то покинул эту специфическую палатку потения, было неописуемо. Леонард сказал мне, что в мужской парилке они использовали больше камней, чем в нашей. Не могу понять, как это было возможно.

Однажды Леонард проводил обряд потения в Нью-Джерси для нью-йоркских индейцев – всего лишь хорошую, обычную, жаркую Сиукскую баню. Когда Леонард полил камни водой, эти нью-йоркские индейцы завопили. Они разорвали заднюю стенку палатки, выкарабкались наружу и разбежались во все стороны. Если бы это случилось в стране Сиу, это стало бы серьезным осквернением религиозной церемонии. Леонард лишь одарил их одной из тех шуток, которые он приберегает для трагикомических ситуаций. “Я прощаю этих людей”, - сказал он: “Они просто не понимают индейских путей. Их следует учить”.

Должна подтвердить, что бани Леонарда очень жарки. Он столько их посетил, что похоже просто не ощущает палящего жара. Во время церемонии пейотля я видела, как он голыми пальцами подобрал тлеющие угольки и вернул их на место. Поскольку Леонард больше не обращает внимания на сильный жар, то он считает, что и все прочие являются такими же, как и он сам в этом отношении. Люди постоянно заходят к нам, чтобы встретиться с шаманом – поговорить с ним, научиться чему-нибудь или просто из любопытства. Одним из таких визитеров был молодой негр по имени Джеймси. Он превратил себя в моего раба, заготавливал дрова, приносил воду, помогал на кухне. Это было прекрасно. Потом он захотел принять участие в обряде потения. К несчастью для него это оказался один из тех обрядов, когда мужчины хотят подвергнуть себя страданиям за томящегося в тюрьме брата. Это значит, что он будет не только мучительно жарок, но и должен проводиться без крика: “все мои родственники!” и поднятия полога в течение всей церемонии. Когда пар добрался до несчастного Джеймси, он заголосил: “Умираю! Умираю!”. Леонард сказал ему, что самое прекрасное на свете, это умереть во время этой церемонии – самый замечательный конец, который только может пожелать себе мужчина. Но это оказалось слабым утешением для Джеймси.

Я часто говорю Леонарду: “Очищай их, не вари!”. А Леонард всегда отвечает с невинным взором: “Но это вовсе не было жарко. Не понимаю этих людей. Должно быть, с ними что-то неладно”.

Леонард является также и шаманом ювипи. Ювипи это один из наших старейших и вместе с тем страннейших обрядов. До встречи с Леонардом мне ни разу не довелось на нем побывать. Это необъяснимый опыт. Как вы можете объяснить сверхъестественное, для которого не существует рациональности. Когда первая, в которой я принимала участие, церемония ювипи находилась в процессе подготовки, я начала ощущать некую тревогу. А когда он начался, я даже испугалась. Я все еще реагировала как белая женщина.

Ювипи приводится в движение, когда мужчина или женщина посылают священную трубку и табак шаману. Это правильный способ просить о церемонии. Какой-нибудь человек хочет что-то найти – нечто, до чего можно дотронуться или то, что существует только лишь в мыслях. Может, пропавшего ребенка или причину болезни. Шаман ювипи является искателем. Он – связующее звено, мостик между людьми и духами. Через него люди задают вопросы о сверхъестественном, и через него духи дают свой ответ. Человек, пославший трубку, является спонсором. Шаманы ювипи не берут платы за свои услуги, но спонсор обязан накормить всех пришедших, кто захотел принять участие и воспользоваться обрядом.

Собачий пир является частью обряда ювипи, а собачье мясо – священной едой, которая подается в конце церемонии. Это меня не беспокоит. Ребенком мне доводилось не раз есть собак - не во время священной церемонии, но просто потому, что мы были так бедны, что ели любое мясо, какое попадалось нам в руки: собак, гоферов, луговых собачек, кроликов; практически все, что бегало на четырех ногах. Собачий пир является почти человеческим жертвоприношением. В былые дни юноши из военного общества могли пройтись по лагерю, выбирая собаку для собачьего пира. Порой они могли выбрать собаку, принадлежавшую великому вождю или знаменитому охотнику. Для хозяина собаки было бы очень скверным поведением запротестовать или отразить на лице свои чувства. Это была честь, которая оказывалась как хозяину, так и самой собаке. Всегда ли они ценили эту почесть – это уже другой вопрос. Именно потому, что мы так любим наших собак, пир приобретает характер жертвоприношения. Люди ловят собаку, рисуют красную полосу на ее спине и душат так, что шея животного ломается, и оно сразу же умирает.

Вспоминается забавный случай. Все мы остановились в доме нашего белого друга в Нью-Йорке. Кто-то увидел странный сон, и это событие явилось причиной проведения обряда ювипи. У нас было все необходимое за исключением собаки. Генри стоял у окна, выходившего на Бродвей. Он указал нашему хозяину на мужчину, прогуливавшегося с молодой откормленной собакой. “Как раз то, что нужно”, - сказал Генри: “Пойди, добудь ее”. “Ни в коем случае”, - ответил наш друг. “Пойди, скажи тому человеку”, - настаивал Генри: “что это великая честь для него. Кроме того, скажи собаке, что это великая честь и для нее тоже, и что она ничего не почувствует”. “У нью-йоркских псов нет чувства чести”, - ответил наш друг, и мы все рассмеялись. Так что пришлось нам обойтись говядиной.

Вот как я помню свой первый ювипи. Девушки начали с того, что сделали множество узелков с табаком – крошечных квадратиков цветной материи, в которые поместили по щепотке табака “Bull Durham”. Затем эти узелки привязали к одной веревке более тридцати футов длиной. Они сделали четыреста пять этих маленьких свертков с табаком, по одной за каждое из всевозможных растений - “наших зеленых братьев” – в нашем Сиукском мире.

Пока девушки делали узелки с табаком, остальные подготовили для церемонии самую большую в доме комнату. Вся мебель была вынесена, полы подметены и покрыты полынью. Со стен сняли все картины. Зеркала повернули обратной стороной, потому что во время церемонии не должно быть ничего, что отражало бы свет. По этой же причине участники должны снять украшения, наручные часы, даже очки. Окна завесили одеялами, поскольку обряд проводится в полной темноте. Вдоль всех четырех стен на полу расстелили одеяла и спальные скатки, чтобы все могли сесть.

Веревку с табачными узелками разложили по комнате в виде квадрата. Никому не было разрешено вступать в этот священный квадрат за исключением шамана ювипи. Все остальные оставались снаружи. В основании квадрата, где заняли свои места спонсор и певец со своим барабаном, поставили большой, наполненный землей бидон и по обе его стороны два бидона поменьше. В большой бидон был воткнут священный посох. Он был наполовину красный, наполовину – черный, эти два цвета разделялись узенькой желтой полоской. К верхней половине было привязано орлиное перо, к нижней – хвост чернохвостого оленя. Красная половина посоха символизировала день; черная - ночь. Орлиное перо олицетворяло мудрость, поскольку орел мудрейшая из птиц. Перо орла должно убедить духов прийти на церемонию.

Олень – одно из самых священных животных. Каждое утро, раньше всех прочих созданий, олень приходит к ручью напиться и благословить воду. Олень целебен. Он исцеляет. Он может видеть в темноте. Когда происходит любое врачевание, дух оленя незримо присутствует и помогает. Леонард применяет снадобье, приготовленное из оленьих ушей, для лечения некоторых заболеваний. Оно очень могущественно. Вот почему к жезлу прикреплен олений хвост.

В меньших бидонах, тоже наполненных землей, воткнуты палочки с привязанными к ним кусочками цветной материи – своего рода флажки. Они олицетворяют четыре священных направления: красный – запад, белый – север, желтый – восток и черный – юг. Перед посохом лежит бизоний череп, служащий алтарем. Есть и небольшой земляной алтарь, символизирующий Бабушку Землю. На него помещается круг из табачных узелков. Внутри этого круга Леонард пальцем нарисовал молнию, поскольку в этом случае он хотел прибегнуть и к ее магии тоже. Считается, что если дух пришел, а затем отвернулся от человека, то этого человека невозможно исцелить.

На рогах бизоньего черепа покоится священная трубка. Кроме того, в обряде используются два особых круглых камешка и три погремушки из тыквы. От крошечных камешков внутри этих тыкв исходит голос духа. Эти камешки, каждый из которых не больше песчинки, подбирают в муравейниках. Это кристаллы, агаты и крошечные окаменелости. Они искрятся в лучах солнца. Считается, что муравьи обладают силой, поскольку трудятся сообща и живут племенами, и у них общее сердце – сердце вселенной.

Каждый участник получил по веточке полыни, чтобы воткнуть ее за ухо или в волосы. Это для того, чтобы убедить духов прийти к вам и чтобы вы могли слышать их голоса. Затем шамана ювипи поместили в центр квадрата. Сперва помощники завели ему руки за спину и связали все пальцы вместе. Затем они полностью завернули его в звездное одеяло. Сыромятный ремень – из тех, что когда-то применялись для изготовления тетивы – туго обернули вокруг одеяла и зафиксировали узлами. Затем шамана положили вниз лицом на покрытый полынью пол. В этом случае связанным был Леонард. Он лежал там словно мумия. Не представляю, как он мог дышать. Затем керосиновые лампы с большими отражателями были погашены, оставив нас сидеть в абсолютной темноте. Какое-то время мы сидели в полном молчании. Затем со страшным грохотом зазвучал барабан, наполнив комнату своими раскатами, а певцы затянули песни ювипи. У меня по спине побежали мурашки.

Почти сразу же пришли духи. Сперва я услышала голоски - шепчущие, быстро переговаривающиеся на своем потустороннем языке. Затем по воздуху залетали тыквы, гремя, стуча об стены, касаясь наших тел. Искорки света танцевали по комнате, летали под потолком, кружили вокруг моей головы. Я ощущала взмахи крыльев большой птицы, перелетающей в темноте с места на место. Ее перья нежно касались моего лица. В какой-то момент весь дом затрясся, словно сорванный с места землетрясением. Позже одна из женщин рассказала мне, что во время одной из вспышек света она видела, как плясала священная трубка. Я боялась, пока не вспомнила, что духи являются друзьями. Церемония продолжалась почти до самого утра. Напоследок певцы спели прощальную песню духам, которые уходили домой, в то место, из которого они появились.

Включили лампу, и ее свет явил нам Леонарда, сидящего в центре священного квадрата – развязанного и без одеяла. Он плакал от эмоций и истощения. Затем он рассказал нам, о чем говорили ему духи. Потом мы съели собаку, а после нее вожапи – вид ягодного пудинга, попили мятного чая и кофе и конечно раскурили трубку, которую передавали по часовой стрелке от одного участника другому.

Белые миссионеры постоянно пытались пресечь эту церемонию, называя ее индейским фокус-покусом. Они утверждали, что шаманы ювипи - просто шарлатаны сродни цирковым фокусникам. Миссионеры пытались “разоблачить” наших шаманов, но эти попытки обернулись против них самих. В 1940-х годах суперинтендант Пайн-Риджа заставил Обломки Рога, нашего самого выдающегося шамана ювипи, провести обряд при свете дня в присутствии скептически настроенных белых наблюдателей. Он приказал своей собственной полиции БДИ завернуть и связать Обломки Рога. К разочарованию наблюдающих за церемонией миссионеров таинственные искры появились из ниоткуда, а тыквы летали вокруг головы суперинтенданта. В результате многие из принявших Христианство индейцев вернулись к старой Лакотской религии.

Одна из самых странных церемоний ювипи состоялась в Нью-Йорке, когда Леонард находился там с визитом. До Дика Кэйвета каким-то образом дошло, что в городе находится шаман ювипи, и он согласно ритуалу попросил провести церемонию. Кэйвет родился и вырос в Небраске, недалеко от резервации Пайн-Ридж, и верил в силу ювипи. Как обычно, у Леонарда при себе имелись все его священные предметы, но у него не было ни певца, ни барабанщика, ни, конечно, собачатины. Без собаки можно было обойтись, но отсутствие певца и барабанщика являлось серьезной проблемой. Леонард разрешил ее, раздобыв магнитофон и записав на него свое собственное пение до начала церемонии. Он поручил одному из нью-йоркских индейцев включить магнитофон, как только будет погашен свет. Леонард распланировал всю церемонию по своим часам. Он также обучил каких-то Могавков, как правильно его связать. Он сказал Кэйвету и индейцам, которые пришли поучаствовать, что сильно сомневается в том, что при таких необычных обстоятельствах все-таки придут духи, но они появились, и все обернулось очень хорошей церемонией. Как иногда говорит Леонард: “Я – гитара, а духи – струны, которые создают музыку”.

 В мае 1974 года Старик Генри и Леонард провели Пляску Духов. После Вундед-Ни это был всего лишь второй случай за последние сто лет, когда исполнялась эта пляска. Мы проводили ее на удаленной месе[1], которая на протяжении поколений служила Вороньим Псам как святое место и холм поиска видений. Предполагалось, что это будет церемония только для Сиу, но каким-то образом - посредством “мокасинного телеграфа”, который загадочным путем всегда распространяет новости среди индейцев – все, похоже, знали о пляске, и многие коренные жители из таких отдаленных мест, как Аляска, Канада, Мексика и Аризона, внезапно прибыли к нам, чтобы принять в ней участие. Происходили странные вещи. Самолеты наблюдения летали над священной танцевальной землей. Один из наших молодых охранников навел на них свое ружье, чтобы заставить их убраться. Летчики, в конце концов, поняли намек. Два агента ФБР были обнаружены прячущимися за растущими поблизости деревьями. Они были одеты в ультрасовременную, супермодную одежду и сообщили нам, что являются страховыми агентами. Хотя мы и были разгневаны тем, что они осквернили нашу церемонию, их слова вызвали у нас дружный хохот. Это было просто смехотворно. На мили вокруг не имелось ни домов, ни дорог. Единственными живыми существами, которым можно было застраховать жизнь на том поросшем соснами холме, являлись койоты и дикобразы. Мы произвели гражданский арест этих двух шпионов и доставили их в племенной суд, где им предъявили обвинение в торговле на индейской земле без лицензии и отпустили под залог. Они сами внесли за себя залог стодолларовыми купюрами, извлеченными из толстой пачки банкнот, которую они таскали в одном из своих карманов. Это было забавно, но присутствие самолетов и агентов поселило во мне предчувствие надвигавшейся беды.

Погода была прекрасной, светило солнце. Пляску посетило огромное количество танцоров, среди них – белая шестнадцатилетняя девушка, дочь наших нью-йоркских друзей. У нас присутствовали и два мексиканских индейца, принимавших участие в пляске – один Нахуа из Оахаки, а второй – Хуичоль из Чихуахуа. Они приехали в своих белых мексиканских одеждах. Брат Хуичоль сообщил, что его индейское имя означает “Теплый Южный Ветер”. Так что, конечно, мы переименовали его в “Легкое Беспокойство”. Около дюжины танцоров вошли в силу и обрели видения. Один молодой Навах, завернувшийся в красное одеяло, вдруг начал танцевать, двигаясь словно птица. Выглядело так, словно орел овладел его телом. Лучшим, что произошло за время пляски, стали орлы, появившиеся ближе к концу церемонии. Никто и никогда не видел сразу столько священных птиц одновременно. Они покружили с распростертыми крыльями над местом пляски, а потом улетели волнообразным строем, словно скользящая по облакам длинная оперенная змея. Это вселило в нас радость.

Вороньи Псы всегда были убеждены в том, что находятся под своего рода проклятьем из-за убийства Пятнистого Хвоста первым Вороньим Псом, совершенного более века назад. Они видят лик мертвого вождя в своих чашах. Леонард постоянно говорит, что кровь Пятнистого Хвоста все еще капает на него, пригибая его книзу. Он говорит, что вина легла на поколения, и только его сыновья будут от нее свободны. Размышляя о всем плохом, приключившемся в месяцы, последовавшие за Пляской Духа, можно и в самом деле поверить в то, что гнев Пятнистого Хвоста все еще не утих. (В 1989 году, на пиру с раздачей подарков Вороний Пес возложил военный головной убор на нынешнего вождя Пятнистого Хвоста, и обе семьи решили с того дня положить вражде конец и стать друзьями)