Исапа — воспроизведение прародины

Что такое Исапа?

Об археологической зоне Исапы не говорят как о цивилизации Исапы, тем не менее значение ее для исследования мезоамериканской культуры чрезвычайно велико. Зона юга Мексики на границе с Гватемалой, неподалеку от Тапачулы (Чьяпас и гватемальский Кецальтенанго) вблизи Тихоокеанского побережья, была заселена начиная примерно с 1500 года до н. э. и вплоть до постклассического периода (после X в.). Большинство характерных памятников было создано в период между 300 годом до н. э. и 250 годом н. э., то есть непосредственно пос­ле «исчезновения» ольмеков, но до «появления» майя. Таким образом, Исапу, как и расположенный неподалеку, но уже на гватемальской территории, Абах-Такалик, можно поместить между ольмеками и майя как во временном, так и в пространственном отношении. О существовании этой культуры стало известно сравнительно недавно — лишь в 40-х годах, и то по отрывочным публикациям. В 1973 году было начато прекрасное издание с исчерпывающей и точной информацией археологического и исторического порядка, великолепными прорисовками и системными классификациями памятников⁴⁹. Это была публикация результатов раскопок, начатых в 1962 году. Уже в предисловии издатель определил стиль как самобытный исапский, являющийся постольмекским и в то же время предмайяским. В настоящее время как относящиеся к стилю Исапы определяются памятники, обнаруженные во многих местах вдоль Тихоокеанского побережья Гватемалы и других местах (Эль-Баул, Чокола, Бильбао, Эль-Хобо, на побережье Веракруса вплоть до Серро-де-лас-Месас и Эль-Месон, а также во многих местах в Чьяпасе).

В Исапе предельно завершенно проявился характерный стиль организации города-акрополя — архитектурного комплекса[48]", хорошо известный по культуре майя: площадь, вокруг которой располагались храмовые и дворцовые постройки-, перед каждой постройкой свои стелы и алтари[49]. Микрокомплексы акрополей — группа А и В — могут служить тому великолепным примером.

Что касается городского пространства, то следует отметить некоторые осо­бенности. Безусловно, общая схема соответствовала единой «реинкарнационной» концепции, ярко проявившейся при линейной планировке ольмеками Ла-Венты: главный вход в комплекс должен был быть с южной стороны, чтобы идти на север (прародина), к сакральной части архитектурного центра.

Однако в Исапе происходит значительное отклонение от оси, примерно на 27 градусов. Причем отклонение последовательно соблюдается во всех акрополях, комплексах и постройках.

Группа А.Вокруг прямоугольной площади расположены четыре разнотипных сооружения.

Здание 66. Имеет перед собой на платформе наибольшее количество памятников — шесть стел, перед пятью из которых находятся алтари. Стелы с алтарями 5, 7,25,26 расположены на одном уровне. Посредине, перед этим рядом находится стела с алтарем 6, а в глубине, на третьей линии, также посредине, прямо за стелой 6, поставлена стела 4 без алтаря.

Четыре стелы (с алтарями) имеют изображение, находящееся в основном в одном изобразительном уровне-пространстве, то есть не имеют дополнительных элементов, не связанных с основным изображением ни снизу, ни поверх главного сюжета.

Стела 5. По нижнему контуру, загибаясь с боков, идет ряд завитков-волн — знаков воды. Вместе с тем контур явно восходит к стилизованной форме пещеры — такой она появляется, например, в майяских рукописях или же в Теотиуакане, выполненная как инкрустация из обсидиана[50]. Такая же форма пещеры появляется и на стеле 3, и на стеле 6 перед пастью ягуара. В таком случае речь идет, возможно, о так называемых «девственных» водах, которые, как считалось, можно обнаружить в пещерах. Не исключено, что представление о «девственных водах» восходит к мезоамериканским мифам о мироздании, согласно которым (в отличие от библейского варианта) первозданные воды ушли под землю, тем самым обнажив ее, то есть создав. Посредине пещеры расположено большое де­рево. Оно опускает корни в девственные воды и упирается верхними ветвями с листьями в верхний символический уровень пасти — выхода из-под земли. 12 занятых разнообразными делами фигур воссоздают картину обычной повсед­невной жизни селения, где каждый занят своим делом.

Вместе с тем изображено, по всей видимости, селение предков. Прежде всего обращает на себя внимание, вероятно главная, расположенная слева от дере­ва, сидящая на невысоком помосте фигура сгорбленного бородатого старика в конусовидном головном уборе. Он сидит перед огнем и объясняет что-то расположившемуся напротив человеку, жестикулируя при этом левой рукой. Пер­сонаж сочетает в себе все основные признаки прапредка, выделенные у ольмеков: это горбун, старик, с бородой как у одного из четырех ольмекских глав фратрий («убитого», на рельефе из Чалькацинго); головной убор в форме рако­вины Улитки. На горбатой спине старика двусторонний овальный завиток (в форме буквы S), аналогичный прямоугольному варианту завитка на груди у сидящего персонажа на рельефе 1 в Чалькацинго. За его спиной сидит персонаж с обсидиановым ножом с двусторонним зубчатым лезвием в левой руке — та­кие ножи использовались для ритуального кровопускания в более поздние вре­мена у майя. Аналогичные сцены, где обсидиановым ножом угрожают Духу Улитке, станут одними из излюбленных сюжетов на керамике майя. Рядом с деревом стоит небольшая фигура с непропорционально крупной головой — карлик или младенец. Над этой фигурой спиной к дереву расположен персонаж с характерной головой — она выполнена в виде знака xib, одно из значений ко­торого «исчезать». (Знак в сочетании со знаком хат обозначает оставшуюся позади на севере прародину.) Стоящая перед этим персонажем— знаком xib — фигура не опознается, однако видно, что на спине у нее неясная поклажа, из которой что-то струится; из неясного предмета в его руках выпрыгивают рыбы. Перед ним завитки, напоминающие знак tooc. Если сопоставить эту фи­гуру с персонажем на стеле 2, то видно, что голова также заменена сложной маской практически без лица, на которой тем не менее в обоих случаях просма­тривается элемент закрученной спирали. На спине персонажа со стелы 2 при­креплен сосуд, покрытый сеткой. Вокруг него завитки в виде знака tooc, указыва­ющего на «астральное» значение изображения. Из него струятся знаки воды. В руках его выгнутая сеть с рыбой, из которой льется вода. Таким образом, по общему контуру можно отождествить оба персонажа, а сосуд, из которого льет­ся вода, является фигурным вариантом знака хат, означающего «сосуд», «поза­ди», «древний», «Малая Медведица» как ориентир на север. Присутствие «аст­рального» компонента — знака tooc подтверждает, что речь идет об обозначении указания на «оставшуюся позади, исчезающую» на севере прародину.

Справа от дерева расположилась еще одна пара — очевидно, скульптор и писец-художник (ср. М 95,96г). Над «скульптором» удерживает зонтиковидный предмет неясная сидящая фигура. Еще выше помещен персонаж в высоком уборе — он несет на плечах младенца. На нем надета юбка с бахромой. Очень круп­ная фигура ягуароподобного существа стоит рядом с деревом. Сверху помеще­но обычное символизированное изображение расщелины.

Стела 7. К сожалению, на этой стеле сбито все центральное изображение, сохранился лишь контур, выполненный из свернувшегося тела змеи. Перед этой стелой расположен круглый плоский алтарь A3, покрытый рельефным изобра­жением раскинувшей крылья птицы, стоящей на прямоугольной платформе, расписанной символом-знаком пасти чудовища — ki. Совершенно очевидно, что в Исапе был осуществлен переход к разделению трехуровнего простран­ства: верхний и средний оставались на стеле, а нижний, подземный, переносился на алтарь. Изображение вылетающей из преисподней птицы-связника прекрас­но вписывалось в круг поверхности невысокого алтаря (40 см— высота, 146 см — диаметр). Это изображение как бы детализировало сюжет ст. 5 и ст. 25, и его было удобно обозревать сверху. Примечательно, что, в отличие от алтаря 20, где птица несет некий круглый плод ich и в клюве и в лапах, на этом алтаре вместо растительного плода под клювом птицы-связника было помеще­но человеческое лицо, которому также соответствует морфема ich, что только подтверждает семантику памятника.

Стела 25. Сюжет прост, но любопытен. Слева возвышается главное дерево, изображенное в виде уткнувшегося мордой в землю каймана с носом, загнутым наподобие морской раковины. Хвост его предстает в виде кроны дерева с листь­ями, на одной из ветвей которой сидит птица. Ствол-тело крокодила охватывает как бы петлей похожая на веревку змея. Хвостом змея связывает большую птицу, сидящую на странном посохе с тремя перекладинами сверху. Видимо, змея должна соответствовать удаву, называющемуся по способу охоты ках— «свя­зывающий». Посох установлен внутрь сосуда — хат — «древний», «позади», на котором лежит и голова змеи, рядом с пастью крокодила. За посох держится ру­кой задравший голову вверх человек в странном, наподобие колпака, длинном головном уборе (возможно, раковина). От стоящего перед стелой алтаря 60 со­хранилась лишь четверть изображения, на котором отчетливо просматривается знак ki — «глотка — вход в пещеру». Данный вариант знака Т521 является пока единственным воспроизводящим анатомически точное изображение глотки, включающее даже верхний язычок, который обычно не вырисовывается. Воз­можно, что палеографически значение этой морфемы — «ритуальная песня» связано некоторым образом с представлениями о поющем разинутом рте. На пещеру-знак упирается нога сидящего персонажа. Видна часть торса и одна рука, рядом с которой знак загнутого крокодильего носа — улиточного завитка. Поза этого персонажа лишь подтверждает наши предположения относительно плас­тики фигур так называемых «танцоров» как оторванной от фона, сидящей с со­гнутыми ногами фигуры, то есть сидящей, свободно раскинув ноги-руки.

Стела 26. Эрозия разрушила изображение, сохранились лишь отдельные фрагменты.

Стела 6 с алтарем 4. Как бы подтверждая предыдущие выводы, позволяю­щие отождествить пасть ягуара с символом входа в пещеру, мастера Исапы со­здали рельеф, на котором изображен чрезвычайно толстый, частично стилизо­ванный ягуар. Голова его запрокинута вверх, пасть широко раскрыта, из нее высовывается раздваивающийся наподобие змеиного язык. Над языком поме­щен раскрытый полуовал символа пещеры с контурами вписанного знака, кото­рый предположительно опознается как ki (Т521).

Стела 4 без алтаря. Эта стела единственная в данном комплексе здания 56, которая имеет снизу дополнительный изобразительный уровень. У остальных пяти стел нижний уровень перенесен на алтарь. Стела 4 занимает одинокое цен­тральное положение в комплексе, расположена за стелой 6, ближе всего к зда­нию. Сверху и снизу помещено как бы поделенное пополам изображение знака ki. Над знаком, как бы толщей отделяющим один мир от другого, знак раскры­той земли с ростком маиса, что соответствует верхней части «крыши» алтарей ольмеков. Таким образом, окружение рисунка является текстом, указывающим на место действия — преисподнюю. Нижний знак семантически выполняет функцию алтаря, обозначая преисподнюю. Само изображение состоит из двух фигур: стоящий персонаж в профиль с поднятой левой рукой. Над ним видно спускающееся вниз головой (сама голова предполагается лишь по контуру) не­большое человеческое существо, с согнутыми ногами. Хорошо виден вписанный справа от падающей фигуры знак h'u (вариант Т673), в котором верхний эле­мент был вынесен по бокам в качестве декоративно удвоенного. Крылья, веро­ятнее всего, являются не частью зооморфной фигуры, а знаком xik — «лететь», который употребляется в формуле возрождения майя в блоке lich xik av — «тогда он (призрак) полетел». Можно предположить, что в данной сцене речь идет о спуске в «поля блаженные» — к предкам.

Здание 57. Перед боковой платформой расположена единственная стела 27. Алтарь перед ней не предусматривался, поскольку на этой стеле так же, как и на стеле 4, изображение снизу и сверху обрамлено дополнительными изобрази­тельными уровнями. К сожалению, нижний слой находится в плохом состоя­нии и изображение не опознается. Средний уровень — сцена, напоминающая в сюжетном плане стелы 5 и 25. Слева расположено толстое дерево с пышной кроной. На стволе, ближе к корню, помещен знак, опознанный издателями как контур знака kап, но который чрезвычайно напоминает контур архаической пещеры, упоминавшейся ранее. Внутри контура просматривается падающая вниз головой человеческая фигурка. У ольмеков подобный знак помещался также как раз у основания, из которого прорастало мировое дерево. Корень дерева выполнен в виде стилизованной крокодильей головы, как это было при­нято в Исапе. Как бы то ни было, образ мирового дерева в Исапе приобретает достаточно завершенный вид. Как известно, майя в более поздние времена считали, что по мировому дереву — волокнам, свисающим с огромной сейбы, спускаются и поднимаются души людей.

В сцене под деревом (средний изобразительный уровень) помещены три персонажа: высокий персонаж с топором над головой, сидящий ягуар и карлик в короткой юбке. Над карликом сохранились следы от надписи: цифра 10 майяского типа и контур от блока. На третьем (верхнем) уровне видны два сидящих и беседующих персонажа. Перед лицом левого помещен знак речи t’an, который может означать «говорить».

Строение 58 (противоположное стр. 56). Перед ним обнаружены три стелы, две из которых имеют алтари.

Стела 1 с алтарем А1. Изображение на стеле (о которой мы уже упоминали) поделено на два уровня. Нижний, основной, уровень занят антропоморфным существом с неопределяемой головой-маской, вместо ног — завитки раковин или стилизованные рептильные пасти. У него за спиной сосуд, покрытый сет­кой, — хат — «позади, древний», «север». Поверх сосуда знак tooc— «пламене­ющий», в смысле астральный. От сосуда начинаются струи воды, вливающейся в поток под ногами персонажа. В руках сеть с рыбой, что наводит, в частности, на мысль об описании Ландой «рая» индейцев, который был местом «обилия пищи». Рыба появляется в девственных водах, видимо, как знак архаического изобилия и пищи, возможно, периода странствия племени и собирательства. Следует заметить, что в Какаштле — Северном центре, специально созданном в классические времена для воссоздания образа прародины, эти девственные воды наполнены не только рыбой, но и более характерными для собирателей моллюс­ками. Однако навязчивое присутствие элемента сети заставляет вспомнить о Боге Улитке майя, главе фратрии и старейшем прапредке, бывшем одним из со­правителей преисподней и часто упоминавшемся как Vaay Кап — Дух Улитка. Умайя он изображается сидящим в витой раковине (или с раковиной в руке) в виде старого морщинистого персонажа. Морфема kап употребляется в значении «ценная раковина»[51]. Морфема vaay обычно переводится как «дух», однако это нагуаль (наваль аст.), то есть «зверь, имеющий мистическую связь с каким-либо человеком»[52].

В рукописях Дух Улитка отождествляется с богом Дождя и иногда именует­ся Ah'Но Vaay Тип — «владеющий пятью зловещими днями года». Здесь vaay— «дух — тотемный предок» — титул бога-распорядителя, правившего в послед­ние пять дней года, когда происходила смена власти и богов.

Во время формирования майяского государства у власти сменялись реаль­ные представители глав четырех родов под наблюдением верховного жреца, бывшего реальным прототипом бога-распорядителя, а в дальнейшем считавше­гося его имперсонатором.

М. Ко склонен отождествлять Бога Улитку с упоминаемым в письменных источниках колониального периода богом Павахтуном (в четырех цветных ва­риантах, по странам света). Однако морфема tun — «год» и соответствующий знак есть только в титуле бога-распорядителя Ho-Vaay-Tun, но отсутствует в имени Духа Улитки. Морфема kап означает также «сеть» для рыбной ловли и охоты. Морфема pav, как и морфема kап, означает «сеть», а знак vaay изобража­ет такую сеть. По омониму передает значение «дух», «зловещий», чего нельзя сказать о морфеме pav. Видимо, pav-ah tun (ah — словообразующий суффикс) означает «сеть-камень» — каменное зажигательное зеркало, что соответствует астекскому имени Тескатлипока — «дымящее зеркало».

Верхний изобразительный уровень отделен от нижнего при помощи пане­ли из знаков ki, bаhи h'ot. Над знаком сверху видна фигурка сидящего человека с длинным извивающимся предметом, отходящим от его живота — возможно, пуповиной (веревкой или змеей). От свободного конца предмета отходят неяс­ный знак и пять точек (4+1). Возможно, они символизируют кровь, но, может быть, речь идет о тех самых пяти календарных днях, дополнявших год и которы­ми распоряжался Vaay Кап.

Перед стелой помещен фигурный алтарь A I, представляющий собой оваль­ный каменный блок, покрытый рельефом, приспособленным к форме моноли­та. Рельеф передает черты, напоминающие одновременно и ягуарьи и жабьи. Отсутствие клыков свидетельствует в пользу жабы. Однако широкий нос и бро­ви создают некое подобие кошачьего существа. Жаба, как впервые стало извест­но из эпоса киче «Пополь Вух», являлась наравне со змеей и птицей одним из связников между мирами. Жаба, как будет рассмотрено в дальнейшем, входит и в созвездия Зодиакального пояса, принадлежа к «мертвой» части модели мира. Именно поэтому ей отдан нижний пространственный уровень — на алтаре.

Стела 3 с алтарем А2. На стеле появляются два изобразительных уровня, поскольку третий отдан алтарю. Верхний полностью занят знаком h'ot— «всхо­ды». Основная часть занята изображением стоящего персонажа с носом летучей мыши. В поднятой левой руке он держит неясный предмет, похожий на топор. Летучая Мышь — чрезвычайно важное, если не самое главное божество, следя­щее за преисподней. В Зодиакальном поясе майя созвездие Летучей Мыши (Змееносца) соответствует входу в мир мертвых, на которое накладывается пасть небесной рептилии. Как и в Старом Свете, это созвездие (приходящееся на центр Галактики) считалось самым мистическим. Прямо перед ним, как бы выползая из-за его ног, появляется передняя часть змея, голова которого повернута к пер­сонажу. И на персонаже и на змее множество «астральных» знаков tooc. У змея толстое тело с ленивым изгибом, длинный «нос» и клыки на нижней челюсти, что позволяет опознать ее как удава. Удав также является зодиакальным созвез­дием из «мертвой» половины модели мира, будучи связником. Над головой змея помещен контур пещеры с головой внутри — в дальнейшем этот схема­тический сюжет станет типичным для народов науа, у майя он найдет более сложное выражение.

Фигурный алтарь перед этой стелой выполнен в виде головы рептилии, без всяких признаков фелиноподобия. Как и в остальных случаях, стела и алтарь в Исапе составляют единое семантическое целое, деля лишь в эстетических целях изобразительное пространство.

Стела 2. Перед этой стелой нет алтаря, но его семантические функции быликомпенсированы скульптором созданием рельефной рамки, помещающей все изображение как бы в нишу. Этот широко применявшийся у ольмеков прием воссоздания пространства пещеры не был забыт и в Исапе. Стела 2 с большой очевидностью воплощает разинутую ягуарью пасть — вход в пещеру. Сюжет отчасти повторяет уже встречавшиеся на стелах 5, 25, 27, но в чуть измененной интерпретации. Внизу помещено дерево с раздвинутой надвое кроной, круглы­ми плодами ich и корнями в виде стилизованной рептилии. По обе стороны от дерева два персонажа: тот, что слева, возможно горбун, поднял левую руку вверх. Тот, что справа, подчеркнуто сутулый, вытянул руки вперед. Оба встречают па­дающий вниз головой огромный персонаж с раскинутыми крыльями вместо рук. Крылья скорее всего несут семантическую нагрузку в качестве знака xik — «лететь». В них вписан симметрично с обеих сторон знак h'u — «падать вниз головой» в несколько отличающейся от майяской форме — как на стеле 4. Как мы рассматривали раньше, падающие в сходной позе фигурки людей встреча­ются и на других стелах, например на стеле 4 с крыльями, а также и без крыль­ев — на стеле 23, и на уже упоминавшейся ранее стеле Хауберга — здесь у трех падающих фигурок знак tooc появляется вместо согнутых ног. Отличительной чертой этих фигурок является присутствие знака tooc— «огненный» в смысле принадлежности к звездному небу.

Эти изображения, связанные с реинкарнационным комплексом, наводят на определенные аналогии, если вспомнить представления поздних майя о «мисти­ческом отце», который был необходим (помимо реального) для того, чтобы за­беременеть, и которого они представляли себе в виде падающей звезды, ожидая его прихода по ночам на вершинах пирамид. Выбор вершины пирамиды в каче­стве места ожидания был связан отнюдь не пространственной «близостью» к небу (чем выше, тем ближе), а скорее всего был обусловлен тем, что храм на вер­шине олицетворял прежде всего выход из пещеры — прародины предков, и именно оттуда должен был появляться дух нужного предка для реинкарнации. Вместе с тем вход в пещеру одновременно являлся земным воплощением входа в космическое пространство, где находился Творец всего сущего — Млечный Путь. «Мистический отец» Йум Виил изображен аналогичным образом в Дрез­денской рукописи (Д23а): он летит вниз головой, подогнув ноги, а на его поясе привешен знак tooc, наподобие исапских изображений. Однако, видимо, оконча­тельные выводы о семантике образа «падающего» персонажа делать было бы преждевременно. Так, например, падающая вниз головой фигура напоминает полнофигурное изображение знака пос— сжатого в эмбриональной позе покой­ника с опущенной вниз головой. Морфема посчрезвычайно полисемантична и по омониму может означать:

«падать (вниз головой)»,

«лежать лицом вниз (как кот, поджав лапы)»,

«закутанный, замотанный, спеленатый»,

«призрак умершего»,

«выливать жидкость»,

«переворачивать (как кувшин)»,

«нырять, как рыба в воде»,

«сутулый, слегка горбатый»,

«затянутый облаками».

Поэтому несложно предположить, что могло оказаться «персонифициро­ванным» и проиллюстрированным любое значение морфемы пос— тем более что все они так или иначе связаны с представлениями о древней прародине.

«Там, где облачное небо» — именовалась прародина в легендах майя (Тамоанчан) В виде перевернутого кувшина, из которого выливается вода, где плещут­ся рыбы, обозначалось место (М. Медведица) легендарной прародины, сориентированное на полюс мира. «Сутулым» и «горбатым» стариком выглядит старейший прапредок, глава фратрии в мезоамериканской иконографии.

«Замотанным» «лицом вниз» в эмбриональном положении готовили по этнографическим материалам майя своих покойников к захоронению. «При­зрак умершего» отправлялся в преисподнюю, где проходил очищение. И, на­конец, «падающими вниз» оказываются персонажи на иконографии Исапы в контексте изображений, связанных с реинкарнацией.

Группа В. Эта группа гораздо сложнее в архитектурном плане, нежели груп­па А. Вместе с тем, с точки зрения концепции Северной прародины, законченно отслеживающейся в Ла-Венте, она обладает более четким распределением памятников, ориентируясь на ось север — юг, где юг — «лицевая» сторона комплекса, а север — сакральная. Но в данном случае мы не будем останавливаться на анализе архитектуры, как и всех памятников. Рассмотрим наиболее интересные микрокомплексы типа алтарь — стела.

Здание 1, мон. 2. Издатель определяет этот уникальный памятник как смешанный, то есть совмещающий зоо- и антропоморфные черты. Он выглядит архаикой для Исапы, поскольку содержит чисто ольмекскую семантику. Вместе с тем это безусловно памятник Исапы наподобие жаб в группе А. Монолит пред­ставляет собой фигурное изображение головы ягуара с разинутой пастью, в ко­торой сидит человеческая фигура. К чертам ягуара добавлены некоторые штри­хи, характерные для изображения змея. Не удивительно, что данный памятник расположен особняком: он сочетает в себе, наподобие ольмекских, функции ал­таря и стелы. Однако именно этот достаточно реалистически выполненный па­мятник как бы на примере наглядно демонстрирует семантику знака ki, который, как мы уже рассматривали выше, по омониму означает разинутую глотку зверя, олицетворявшую вход в пещеру-прародину, подтверждением чему служит нали­чие в глотке «сидящей» фигуры.

Здание В.

Стела 28. Имеет перед собой три алтаря. На ней самой сохранилась лишь стандартная верхняя часть: знак ki, олицетворяющий пасть — вход в пещеру. Основное изображение издатель определяет как «меняющее личину насекомое». Из изогнутого длинного членистого тела (оно похоже на раковину) как бы высовываются членистые лапы и голова насекомого. Это существо, скорее всего, является скорпионом, что соотносится с созвездием Зодиакального пояса майя. Скорпион также принадлежал «мертвой» части модели Универсума и относил­ся к связникам между мирами. Кроме того, расцвет культуры Исапы приходит­ся на период прецессионного перехода восходов Солнца из одного созвездия в соседнее, а относительно дня летнего солнцестояния это соответствует переме­щению восхода из созвездия Скорпиона (Рак)[53] в созвездие Черепахи (Близ­нецы).

Стела дополнена необычными алтарями (22, 23), расположенными по сто­ронам от нее. Они напоминают скорее столы на толстой ножке, с гладкой по­верхностью. Следов росписи на них пока не обнаружено. Еще один алтарь имеет обычное расположение — прямо перед стелой.

Строение 47. Это здание расположено слева от входа на главную платформу. Перед ним имеются три стелы с алтарями.

Стела 11. Имеет два изобразительных уровня. Верхняя панель стандартна. Основание стелы окаймлено полуовалом контура пещеры, выполненным как бы из тела толстой змеи с двумя головами. Внутри контура пещеры — змеи, но как бы ближе к зрителю расположился сидящий зверь, сочетающий черты ягу­ара и рептилии. Композиционно он занимает место мирового дерева. В рас­крытую пасть он принимает спускающийся (головой вверх, ног нет) персонаж. Он спускается, раскинув в стороны руки. Руки в кистях как бы перетянуты верев­кой, напоминая майяские сцены с «отправлением посланников», когда пред­назначенного в жертву привязывали (распинали) к столбам и ранили его копь­ем (или стрелами), чтобы из того вытекла, не успев свернуться, кровь, которая, как считалось, и являлась одним из вместилищ души. Именно эта «освобож­денная» душа отправлялась к богам-предкам[54]. Изо рта спускающегося персо­нажа свешиваются веревки с разлохмаченными концами, что также является указанием на обряд родо-фратриального «кровопускания», о котором мы уже упоминали. Из-за спины персонажа выглядывают четыре крупных завитка, соответствующих знаку ul(Т 576, где штриховой фон перенесен во внутреннее пространство завитка). Морфема ul означает«приход», «кровь», «смола для возжиганий». Четыре завитка, возможно, не только являются симметричным декоративным элементом, но и указывают на фратриальную структуру.

В отличие от падающих «вниз головой», у данного персонажа отсутству­ют знаки tooc.

Стела 12. Нав целом стандартной верхней панели прорастающее растение изображено не стилизованно (знаком), а достаточно реалистично. Основное пространство занимает изображение пещеры, выполненное в виде прямоуголь­ного, не замкнутого лишь вверху, контура, увенчанного двумя змеиными голо­вами. Справа с внешней стороны пещеры помещен знак витой улитки и воды. Поверх контура пещеры изображена пышная растительность, от которой внутрь пещеры тянутся веревки, а на них висит ягуар, имеющий тем не менее некото­рые элементы рептилии, в частности, узоры живота и спины различаются и ско­рее выполнены как у крокодила, а не равномерно пятнистого ягуара. На голове ягуара помещен знак tooc, что указывает на его принадлежность к звездному небу. Изо рта зверя тянутся потоки воды.

Вместе с тем это изображение выходит в параллель с параграфом в Дрезден­ской рукописи (Д53), где в сходном положении подвешен небесный кайман, от которого также струятся потоки воды. Небесный кайман олицетворял у мезоамериканцев Млечный Путь, Творца всего сущего. В Дрезденской рукописи ря­дом с Млечным Путем помещено и изображение сосуда хат (из него льются потоки воды), указывающее на оставшуюся позади Северную прародину. Знак воды в пещере присутствует как элемент изображения М. Медведицы в виде сосуда, из которого льется вода, на струе которой помещена дата 260-дневного календарного цикла. Аналогичное же изображение подвешенного на веревках зооморфа с зубастой мордой встречается и на так называемом «сосуде с семью богами»[55], посвященном вычислению соответствия начальной даты хроноло­гии майя 4 Ахав 8 Кумху определенной позиции Венеры. Начальная дата хро­нологии майя имеет непосредственное отношение к Млечному Пути.

На дне пещеры сидят два человека, похожие на близнецов, между ними го­рит огонь в виде характерных завитков tоос (или kааk). Морфема toос настоль­ко полисемантична (огонь, сжигать, опустошать, покидать, оставлять, блистаю­щий, сияющий, небесное тело), что не будем пытаться искать общие истоки всех возможных ее значений, это может привести к сомнительным результатам.

Этому же сюжету посвящена и стела 14 из группы С. Судя по всему, она изначально была сделана достаточно грубо технически, однако предельно ясно пе­редает идею: большое вытянутое крокодило-ягуарье существо занимает верхний уровень, улегшись на нише-пещере, в которой сидят друг против друга два пер­сонажа.

Стела 50. В сюжетном плане стела довольно необычна, как и почти все в группе В. У нёё отсутствует верхняя стандартная панель. В естественный изгиб монолита вписана сидящая фигура — скелет, из которого карлик (его рост в два раза меньше скелета) в верхней части стелы с видимым усилием вытягивает из­вивающуюся кольцами пуповину — указание на родство по крови.

Сцена напоминает ольмекские фигуры, сжимающие веревку в пещере. К сожалению, не сохранился верхний конец пуповины, а потому нельзя разобрать результаты усилий. Сейчас сложно выявить все характеристики соотноше­ния между так называемым «богом смерти» — скелетом, идеей «очищения» призраков в преисподней до скелета, концепцией «посланничества» и чисто зна­ковой семантикой. Можно предположить, что сцена связана с пребыванием «очищенного» до скелета призрака в преисподней[56]. После чего его душа долж­на возродиться в потомке. Верхняя фигура, похожая на карлика, чрезвычайно сходна со сценой на верхней, «земной», части стелы 1, что позволяет предполо­жить следующее: человек держит наподобие «душепровода» пуповину, из кон­ца которой отходит знак ul — «кровь», «приход» и «капли». На стеле 50 знак ulпоявляется чуть выше конца пуповины.

Трон 1. Этот памятник находится на площади перед платформой комплекса строения 30, рядом с тремя странными памятниками — монолитными столба­ми с уложенными на них яйцевидной формы глыбами не совсем правильной формы напротив стел 8, 9, 10. Этот памятник получил название трона из-за того, что представляет собой уложенную на каменные подпорки прямоугольную панель. Издатель придает ему чисто календарное значение⁵⁹, тем более что на нем отсутствуют какие бы то ни было изображения. Мы же упоминаем об этом па­мятнике в связи с его безусловной необычностью для данной культуры. Нельзя сказать, что этот микрокомплекс (столбы с шарами и прямоугольный алтарь на подпорках) совершенно чужд данной культуре с точки зрения эстетики. Во-пер­вых, своим контуром он совпадает с некоторыми вариантами ольмекских сидя­щих и стоящих фигур с «двухэтажными» головами (как, например, мон. 1 из Куатотлапана) и особенно фигуры с запрокинутыми головами — мон. 56 из Ла-Венты, где вместо тела — столб, вершина которого увенчана руками и запрокинутой назад головой, то есть как бы лежащей шаром на столбе. Во-вторых, если обра­титься к графике знакаТ634 h’ot— «посевы», «всходы», то он являет собой как бы три соединенных снизу столба с установленными в них кругами. А если интерпре­тировать плоскость панели алтаря как соответствующую верхнему плоскому бло­ку «земли» алтарей ольмеков, а также верхней графической панели сапотекских стел со знаком h'ot на поверхности, то эти странные каменные фигуры могут вы­глядеть как символический образ земного фитоантропоморфного ростка. В отли­чие от остальных стел с алтарями, относящихся к преисподней, данный памятник выводит действие на поверхность земли. Для аналогии можно упомянуть несколь­ко также фитоантропоморфных фигурок: статуэтку с острова Хайна, изображающую человека, выглядывающего из цветка, и фигурку из Гватемалы (800—100 гг. до н. э.), где на пьедестале стоит прямая фигура с шаром вместо головы[57]. Не ис­ключено также, что интерпретация этих фигур может быть связана с древней мезоамериканской традицией сносить и разбивать головы, а также создавать головы отдельно, вообще без фигур. Имея безусловно чрезвычайно важное и «общегород­ское» значение, этот микрокомплекс фигур оказался прямо на главной площади перед входом в главную сакральную часть. За ними, на небольшой платформе помещены три стелы с алтарями, размещение которых параллельно столбам с шарами.

Стела 8. Расположена с левого края. Под верхней панелью — прямоугольный контур, изображение внутри которого не сохранилось — виден лишь ребристый зубчатый край наподобие морской раковины. Под этим знаком хорошо видно характерное изображение архаической замкнутой пещеры (стилизованный контур разинутой пасти), в котором на скамье-троне сидит человек с неразличимыми чертами лица. Под его вытянутой рукой — то ли сумочка (наподобие ольмекского мон. 19 из Лa-Венты), то ли два знака надписи. Вокруг контура пещеры прорисо­ваны фрагменты другой фигуры, возможно, рептилии, судя по лапам и коротко­му загибающемуся хвостику. По краям фигуры просматриваются знаки tooc, ука­зывающие на «звездность» изображения, и ich, относящиеся к реинкарнации.

Стела 10 крайняя справа. Под традиционной панелью множество завит­ков, похожих на знак tooc. В них упирается крона стоящего дерева. Корень де­рева выполнен в виде упрощенно стилизованной пасти рептилии. Прислонив­шись к дереву, сидит фигура с большим животом, видимо, беременная жен­щина. Ее полусогнутая левая рука поднята вверх и как бы закинута за голову, правая также полусогнута вдоль тела. На ее животе отчетливо виден большой, как бы вывернутый, завиток пуповины. Никаких признаков женской одежды на ней нет, но это, видимо, какая-то специфическая традиция для изображения беременных, поскольку аналогично (без женской одежды и с вывернутой пу­повиной) изображена беременная на сосуде № 60, описание и анализ которого помещены в следующей главе. Видимо, роженица с поднятыми вверх ногами (одна из родильных традиций мексиканских индеанок) и вывернутой пупови­ной появляется и на фреске из Тонины[58]. На ней также отсутствует женская одежда, грудь слабо прорисована. Руки сложены на животе. На лице и теле пят­на как у мертвой. На голове несложный убор с рыбой, видимо, в качестве сим­вола девственных вод Северной прародины.

За вывернутую пуповину держится правой рукой один из двух одинаковых маленьких человечков, вероятно детей-близнецов. Пуповина, переходящая в руку ребенка, напоминает уже отмечавшийся нами аналогичный сюжет с веревкой и змеей. Однако если в Исапе беременная в преисподней появляется вместе с близ­нецами, символически держащимися за ее (не свою!) пуповину, то в Тонине близнецов рядом с мертвой роженицей с вывернутой пуповиной не видно, воз­можно, из-за того, что часть панели разрушена. Вместе с тем на сосуде 60 сцена раздваивается: сверху как бы умершая беременная, а в сцене ниже — два ягуаренка-близнеца. Кроме того, на изображениях встречаются и близнецы-щенки.

Сложность в понимании сцены связана именно с взаимосвязью между беременной, ее пуповиной и стоящими рядом близнецами. Видимо, некоторую яс­ность может внести материал эпоса «Пополь Вух»[59], из которого нам известно, что девушка Иш-Кик забеременела от слюны плюнувшей ей в ладонь головы-плода (ich), висевшей на дереве. Тыквенное, оно же желтое и змеиное дерево в «Пополь Вух» (Kan-te) показано как хвост пумы с двумя плодами, в которые превратились надетые на ветки головы старших близнецов. В «Пополь Вух», од­нако, упоминается лишь одна голова (от двух близнецов), плюнувшая на ладонь и от слюны которой забеременела мать младших близнецов. Видимо, сцена на стеле 10 в Исапе изображает двух старших умерших близнецов-предков, из ко­торых один напрямую связан через пуповину женщины с близнецами — потом­ками (плодами). Таким образом, беременная женщина— не мать изображен­ных близнецов. Ее собственные близнецы пока еще не родились.

Здесь в Исапе, в районе холма 59 на площади, была найдена глиняная фигур­ка женщины, на которой нет следов одежды, но зато присутствуют ушные встав­ки и элементы прически (похожей на головной убор с рыбой). Однако самое любопытное то, что посреди живота у нее расположено большое пупочное от­верстие, куда, видимо, должна была вставляться пуповина при проведении риту­альных действий. Руками она как бы держит эту вставляемую пуповину[60].

Определенная семантическая связь существует и между понятиями «рост­ка», выходящего из расщелины земли, и души, выходящей по пуповине. Морфе­ма tuch означает:

«пуповина», «пуп»,

«пускать побеги», «появляться бутону, почке, початку»,

«послание».

Существовало название и для вывернутого пупа: bool, ah bool tuch.

Возможно, что, благодаря игре слов, «близнецы» могут считаться одновременно и «карликами» («горбун» — p'uz, «плевок» — putz).

Стела 9. Самая большая по размеру. Расположена посредине. Под стандар­тной верхней панелью помещено рельефное изображение в простой прямо­угольной нише без дополнительных декоративных элементов. Можно рассмот­реть лишь фигуру персонажа с младенцем за спиной и неясный контур зооморфа, напоминающего птицу. Плохая сохранность небогатого изображения не позволяет интерпретировать сюжет.

Стела 24 с алтарем 20. Расположены на основной платформе, позади стелы 9. От нее сохранилась лишь нижняя часть изображения: обутые ноги крупной фигуры человека, повернутого влево, по обе стороны которого расположено две жаровни. Слева сидит один человечек перед огнем с пламенем в виде знаков ul («кровь», «смола для курений» над курительными шариками смолы). По обе сто­роны огня сидят два человечка. Относящийся к нижнему уровню круглый плос­кий алтарь 20, уложенный на землю перед стелой, покрыт рельефом, на котором изображен прямоугольной панелью стилизованный знак пасти — входа в пе­щеру. Слева на знаке-помосте сидит в профиль человек в головном уборе, на­подобие ольмекского шлема на «гигантских головах», видимо, также семанти­чески передается знак ich. Он протягивает обе руки к подлетающей птице, у которой зажат в клюве маленький шарик, а в лапах она несет большой шар. Судя по всему, круглый предмет служит лишь передаче понятия ich — «плод», «душа», «лицо», «близнецы».

Группа Д

Стела 23. Имеет овальную форму, верхняя часть которой занята верхней частью стандартной панели. Стилизованный знак пещеры заменен контуром пещеры, перевернутым вниз концами, увенчанными змеиными головами с раздвоенными языками в виде знака tooc. По нижнему основанию расположе­ны волнистые знаки воды, поверх которых четыре капли, что соответствует фратриальной структуре. По краям волн две стилизованные головы зооморфа. Центральное пространство стелы занято изображением падающего вниз головой персонажа пос, с характерно согнутыми ногами. Примечательно, что и на обоих концах набедренной повязки, и на предметах в руках, и на голове у падающего помещен знак tooc, указывающий на его «астральность».

Стела 21. Это один из самых удивительных и необычных сюжетов на стелах Исапы. Верхняя поверхность стелы занята стандартной панелью. Сразу же под ней идет как бы орнамент из 16 завитков, похожих на вариант знака ich (Т 96) в виде капель — по числу родов в племени из 4 фратрий. Нижнего уровня нет — ему достался алтарь. Изобразительное пространство основного уровня поделено на два сюжета, разделенных как бы перспективой. На переднем плане реалисти­чески выполнена полная динамизма сцена обезглавливания. Над распростертым обезглавленным телом, из шеи которого хлещет кровь и выходит завиток ul, торжествуя, стоит победитель в головном уборе и накидке за плечами. Правой рукой он держит за волосы только что отрезанную голову, из которой также хле­щет кровь и отходит завиток знака ul. Тело убитого еще не обмякло, его ноги и руки находятся в движении, левая рука поднята кверху. Нож убийца держит в левой, поднятой вверх и чуть отведенной назад, руке. Видимо, помимо прочих достоинств, он был еще и левшой (как и Уицилопочтли астеков).

На заднем плане, слева, два носильщика держат в руках крытые носилки, в которых сидит, опершись руками на оконный проем (кисти рук наружу), некий персонаж и с большим интересом наблюдает за происходящим. Носильщики также развернули головы назад, хотя, судя по направлению ног, они как бы ухо­дят от главной сцены. Поверх носилок расположился огромный ягуар. Сцена настолько похожа на живую «зарисовку с места происшествия», что трудно по­верить в ее «ритуальность». Для обрядовости сцене явно недостает пышности и канонических деталей. Складывается впечатление, что сцена отражает некое ис­торическое событие, возможно связанное с фратриальным соперничеством.

Тот же сюжет (зарезание одним из близнецов из рода Ягуара главы фратрии Духа Улитки) часто появляется на керамике майя. Однако умайя он до предела схематизирован и канонизирован и потому лишен жизненной экспрессии, чего совсем нельзя сказать о стеле 21 из Исапы.

Что же было воплощено в памятниках древней Исапы?

Рассмотрев несколько памятников Исапы, можно сделать некоторые выводы:

Жрецы Исапы отнюдь не отказались от концепции «пещеры предков и реин­карнации», воплощавшейся в трехуровневых «алтарях» ольмеков. Напротив, в этом центре подобный тип памятника был усовершенствован «по форме», бу­дучи разделенным на две пространственные части: алтарь и стела.

Таким образом, стелы в Исапе приобрели свой законченный вид, эволюционировав от неуклюжих монументальных ольмекских сооружений. Заверши­лось их концептуальное оформление. Форма стел продолжала оставаться за­уженной кверху, что соответствовало более узкому выходу из пещеры, нежели само ее пространство.

Алтарь символизировал пространство перехода между мирами. Средний уровень занимало развитие сюжета, происходившего в преисподней, верхний уровень символизировал возрождение новой жизни, пробивающейся сквозь толщу земли.

Отсутствие алтаря при стеле компенсировалось дополнительными приема­ми: появлением нижнего, «пещерного» уровня или созданием рельефной ниши, внутри которой и помещалось основное изображение. Ольмекская тра­диция раскрытой пасти (входа в пещеру) не была до конца отвергнута. Однако в Исапе пасть предпочитали держать закрытой. Складывалась тенденция фи­гурного изображения головы как символа, а не «воплощения» пещеры. При таком подходе было легко перейти к новому типу памятника — компактным монолитам с фигурами рептилий, жаб (алт. 2) и проч.

Большое распространение получили грубо закругленные плоские алтари, клавшиеся на землю перед стелой. Фигурное изображение пасти — входа в пе­щеру заменялось знаковым указанием на преисподнюю.

Появились круглые гладкие алтари с плоской поверхностью, наподобие столиков на очень широкой ножке, очевидно, для ритуальных целей или астроно­мических отметок.

Несколько прекрасно отшлифованных алтарей имели небольшие ямки на поверхности.

Все изображения на стелах-алтарях Исапы следует рассматривать как иллюстрирующие идею реинкарнации. Мировое дерево возникает как принадлеж­ность прародины — своеобразная модель мира.

В Исапе оформилась идея главного мирового дерева, появляющегося в пе­щере прародины. Иногда оно выглядит как сплетение нескольких стволов, иног­да как толстое дерево — опора мира — сейба. Плоды не всегда являются атрибу­том мирового дерева.

Идея связи преисподней и мира живых передается через помещение коря­вых корней под землю, где они питаются девственными водами; и через пересе­кающий пространство мира (пещеры) ствол, и через заходящую в живой мир, к выходу из пещеры, крону. Мировое дерево может подменяться кайманом; даже при реалистическом варианте дерева корни обозначаются стилизованной мор­дой рептилии.

Дерево в Исапе относится к «вертикальной» пещере-преисподней, где оно растет, и лишь верхушка выходит наружу. Уместно предположить, что в опреде­ленные моменты дерево играло роль своеобразной лестницы, по которой мож­но было спуститься и подняться из пещеры. Даже у майя сохраняется идея о глу­бокой пещере, а не длинной, куда надо было спускаться, — отсюда семантика храм-пирамида, подразумевающая вертикальный выход из пещеры. В связи с этим не кажется случайным и изображение прародины тольтеков (Чикомосток) в форме дерева, у которого ствол становится «входом», а лепестки — по приня­тому определению — пещерами обитания. В пещере Болончен, как описывает Джон Стефенс, были обнаружены помимо лестниц в привычном понимании также лестницы из переплетенных ветвей. Подобный опыт объясняет изображе­ние мирового пещерного дерева в виде мощного сплетения из тонких стволов-лиан, как это нередко появляется в иконографии майя.

Концепция «пещерного дерева» подтверждается обнаружением скульптуры, определено исследователями как «дерево-камень, изображающий священную сейбу»[61] в пещере Баланканче. Семиметровая в высоту пещера имеет сферичес­кую форму. Посреди стоит дерево-камень, рядом с которым обнаружено 29 ку­рильниц и других предметов мелкой пластики.

Тема присутствия воды в пещере становится более выраженной. Обилие воды, в которой плещется рыба, является указанием на далекую Северную праро­дину. Не случайно умайя сохранялся до последних дней обряд крещения «девст­венной водой». «Девственной водой» считалась как вода из пещер, так и та, что па­дала прямо с неба и скапливалась в углублениях камней и скал, не имея контакта с другими предметами или живыми существами. «Девственной водой», то есть с прародины, жрец поливал головы детей и смазывал различные части тела. Воду эту он держал в сосуде с изображением змеи. Таким способом освящалось кровное родство внутри племени. Обряд этот назывался «вторым рождением»[62]. По мате­риалам юкатекских майя известно, что вода из пещер не только спасала в тяжелые времена, но продолжает быть обязательной для обрядов и по сей день.

Следы пребывания в этих пещерах относятся к седьмому тысячелетию до н. э., а в третьем тысячелетии в пещере Лолтун проводились регулярные обряды, о чем свидетельствуют предметы материальной культуры[63]. В пространстве пе­щеры присутствуют змея и птица в качестве связников между мирами.

В Исапе наблюдается явная тенденция уйти от главенствующего у ольмеков образа ягуара и перейти на образ рептилии в качестве одного из главных бо­жеств, что, очевидно, является отражением внутрифратриальной борьбы.

Персонажи сюжетов Исапы постоянно сопровождаются «астральным» детер­минативом — знаком toос, то есть указывается, что все происходящее в сценах имеет определенное отношение к звездному небу. Кроме того, все появляющиеся в иконографии Исапы персонажи присутствуют и в Зодиаке майя: кайман, ягуар, летучая мышь, черепаха, гремучая змея, удав, попугай, сова, жаба, скорпион. При­чем все они относятся к «мертвой» половине Зодиакального круга.

Появляется понятие близнецов, беременной, пуповины, старика, карлика и горбуна, падающего вниз головой, сидящая фигура. Определилась графическая форма пещеры и ее варианты. Выявилась связь между такими понятиями, как змея, пуповина, лиана, веревка.

---

Примечания:

[48] Термин «архитектурный комплекс» рассматривается как совокупность всех памятников одного центра, как места подчиненного функционированию одной исторической личности.

[49] См.: Lee Т., Lowe G. Izapa: An Introduction to the Ruins and Monuments.— Provo (Utah), 1982.

[50] Мексиканский археолог Марио Перес Кампа в частной беседе упоминал о естественной пещере на территории ольмеков, сформировавшейся в толще обсидианового месторождения. При этом по ней течет вода, создавая совершенно изумительный эффект черного блестящего туннеля.

См.: Сое M.D. The Maya Scribe and His World.—N. Y.: The Grolier Club, 1973; Д 66a2.

Овандо УркисуА.Г. Нагуаль — мексиканский шаман // Латинская Америка.— 1996.— № 5.

[53] Ссылка на соответствие зодиакальных созвездий майя созвездиям Старого Света является условной из-за разницы в количестве созвездий, по которым должно проходить Солнце в течение года, а также по причине различной конфигурации созвездий.

[54] Кнорозов Ю.В., Ершова Г.Г. Надписи майя на керамических сосудах // Древние системы письма

ма. Этническая семиотика.— М.: Наука, 1986.

Кнорозов Ю.В., Ершова Г.Г. Жрецы-астрономы майя // Латинская Америка.— 1983._№ 6.

[57]The Art of the Ancient Maya.—N. Y., 1959.— PI. 9.

[58]Belmontes Stringel G. Los estucos de Tonina: Tesis de licenciatura.— 1995.— P. 110—115.

[59] «Пополь Вух» — «книга мудрости» народа киче. Эпос майяязычного племени, долгое время

существовавший в устной традиции и записанный уже в колониальный период. Содержит несколь­ко напластований мифологических и исторических событий народов региона.

[61]Bonor Villarejo l.L Cuevas mayas en Yucatán // Historia 16.— 1988.— № 151.— P. 154.

[62] Ланда Диего де. Сообщение о делах в Юкатане.— М.; Л., 1955.— С. 148.

[63] Вопот Villarejo J.L. Cuevas mayas en Yucatan // Historia 16.— 1988.— № 151.— P. 156—157.