Эволюция политики официального индеанизма и индейское движение в Мексике в 70-х годах

В основе политики правящих кругов Мексики в индейском вопросе после второй мировой войны лежала так называемая концепция национальной «интеграции», первыми и наиболее зна­чительными выразителями которой являлись известные мексиканские ученые Мануэль Гамио и Альфонсо Касо. Эта концепция зиждилась на идее создания «однородного» общества, необходимости консолидации, которая могла развиваться только как гомогенная в этносоциальном или этнокультурном отношении. Исходя из посылки о том, что определяющим для достижения однородности «мексиканской национальной общности» является и должен оставаться объективно протекающий процесс метисации, сторонники «интеграции» утверждали: сохранение, а тем более поступательное развитие индейских этнических общностей означает отрицание возможности «национального единства»¹.

В 40—50-х годах основополагающий тезис об исторически обусловленном (а в силу этого прогрессивном) и неизбежном «поглощении» индейских этносов «национальной (метисной) общ­ностью» сочетался с положением об «укреплении внутренней организации индейцев» с помощью государства. Ориентируясь на стимулирование многосторонних процессов аккультурации и экономической интеграции индейских общин и этносов в «национальную общность», официальный индеанизм предполагал, что «регулирующее» вмешательство в их внутреннюю жизнь через специализированные государственные ведомства и учреждения будет способствовать постепенному и относительно безболезненному «растворению» индейцев в «мексиканской национальной общности» ².

Практическое осуществление политики государства в индейском вопросе было возложено на образованное в 1946 г. в структуре министерства народного образования Генеральное управление по делам индейцев, а также на созданный в 1948 г. Национальный индеанистский институт (ИНИ). Создание индеанистского института дало импульс изучению коренного населения: был основан ряд специализированных журналов, издана серия монографий, посвященных индейцам; пред­ставители института не раз выступали в защиту прав аборигенов. В различных районах Мексики возникло несколько десятков координационных центров для практической работы среди индейцев. Основная их задача сводилась к тому, чтобы «ускорить процесс включения индейцев в экономическую и общественную жизнь мексиканской нации» ³. При координационных центрах были созданы школы; их деятельность способствовала развитию кустарных промыслов, различных ремесел и мелкой промышленности, появились пункты медицинской помощи, опытные сельскохозяйственные участки, зоотехнические станции. Однако проекты образования отдалялись все дальше и дальше от социально-экономических программ, высокая стоимость данных проектов весьма ограничивала их распространение.

На протяжении 50 —60-х годов официальный индеанизм при всех периодических проявлениях активности находился в состоянии упадка. Прежде всего это относится к практической деятель­ности индеанистских организаций, которая предполагала улучшение экономических, социальных и культурных условий существования индейцев через политику государственного патернализма. Такое положение вызвало критику в адрес политики государства в индейском вопросе. Показательно, что в 60-е годы официальный индеанизм первоначально подвергся своеобразной «внутренней критике», наиболее ярким выражением которой явилась активная публицистическая деятельность известного мексиканского журналиста Фернандо Бенитеса (сотрудничавшего с ИНИ). Не подвергая сомнению политику государства в индейском вопросе, он тем не менее в присущем ему драматическом стиле описал бедственное положение индейских народов Мексики ⁴.

Однако в конце 60-х годов гораздо более значимым становится другой «полюс» критики, центром которого явилась Национальная школа антропологии и истории, превратившаяся к этому времени в оплот демократического направления в социальной антропологии Мексики. Его представители резко выступали против официального индеанизма (как теории и практики), выдвигая обвинения в проведении линии «колониального культурализма» и идеологической зависимости от потребностей «государственного патерналистского национализма» ⁵.

В этих условиях происходит своего рода «идеологический ренессанс» официального индеанизма, который, правда, пока еще вынужден обороняться от сокрушительной критики, но совершенно очевидно предпринимает усилия, дабы самоутвердиться прежде всего в теоретическом аспекте, «реабилитировать» себя и заложить основы для «контрнаступления». Все это находит выражение в работах и деятельности ведущего теоретика и идеолога официального индеанизма 70-х годов Гонсало Агирре Бельтрана. С конца 60-х годов Агирре Бельтран вновь поднял на щит постулат «национальной интеграции» как движущей силы и цели политики мексиканского государства в индейском вопросе. В частности, он писал: «Индеанизм не предназначен добиваться внимания к индейцу и улучшения его положения в качестве конечной цели, но выступает как средство достижения гораздо более значимой цели: осуществление национальной интеграции и развития в рамках норм социальной справедливости, когда индеец и неиндеец будут действительно свободными и равными гражданами» ⁶.

При всем при том становится очевидным, что с рубежа 60— 70-х годов в официальном индеанизме появляются новые веяния и как государственная политическая практика он получает серьезные импульсы с приходом к власти президента Луиса Эчеверрии Альвареса (1970—1976 гг.). Какие же обстоятельства обусловили эти изменения? С одной стороны, они определялись результатами индеанистской политики мексиканского государства на протяжении примерно четверти века после второй мировой войны. С другой стороны, сыграли свою роль и существенные сдвиги в социально-политической обстановке в Мексике, вызванные мощным общественным резонансом студенческих выступлений 1968 г. и массовыми репрессиями властей против их участников.

К началу 70-х годов стало очевидным, что политика «интеграции» не дала ощутимых результатов. Итоги деятельности индеанистских центров оказались весьма скромными по сравнению с прилагаемыми усилиями и ожидаемыми результатами. Десятилетия спустя после начала осуществления этой политики индейское население не только не ассимилировалось, но и выросло в абсолютных цифрах. Помимо этого, в 50—60-х годах началась подготовка молодых индейцев для работы в координационных центрах. Эти учителя должны были осуществить трансформацию общин изнутри. Но результаты оказались весьма неожиданными: многие из учителей индейского происхождения превратились в наиболее активных защитников индейской самобытности в рамках мексиканского общества. Представители коренного населения все более решительно заявляли, что хотят быть индейцами, сохранять свои язык и культуру, бороться за осуществление полного контроля над своими землями и природными ресурсами, иметь собственных представителей в законодательных органах и государственном аппарате ⁷.

В итоге создалось весьма парадоксальное положение, когда, с одной стороны, государство отказывалось признавать индейские народы как особые этнические общности, имеющие отличия в рамках страны. В то же время наличие индеанистской политики, формально разработанной и определяемой государством, официальных институтов, которые отвечают за осуществление этой политики, по сути дела, фактически признавало существование особой индейской проблемы. Пересмотр некоторых подходов и параметров политики правительства в индейском вопросе проходил в обстановке и под влиянием очевидного — и официально признанного — кризиса модели «стабилизирующего развития» страны на рубеже 60—70-х годов. Констатация этого кризиса сопровождалась выдвижением разного рода политических инициатив в рамках курса «демократической открытости» и «народного союза», провозглашенного Л. Эчеверрией . Деятельность президента была направлена нa преодоление социально-политического и экономического кризисов на путях резкой активизации реформистской политики популистского типа. Предпринимались и некоторые шаги, направленные на контролируемое поощрение массового движения, получившего большой размах с начала 70-х годов, с целью обновить утратившую былой динамизм систему «режима мексиканской революции», укрепить его пошатнувшиеся социальные связи.

«Обновленческий подход» к политике в индейском вопросе был обозначен Л. Эчеверрией еще в ходе избирательной кампании. Так, в своем выступлении 2 февраля 1970 г. в столице штата Чиапас г. Тустла-Гутьеррес он, в частности, сказал: «Пока мексиканские индейцы не будут активно участвовать в гражданской, интеллектуальной и производственной жизни страны, они будут оставаться иностранцами на своей земле. . . и отстраненными от благ цивилизации. . . .Подготовка человека к тому, чтобы он стал подлинным пользователем богатств, есть принцип и цель социальной справедливости, которые распространяются без какого бы то ни было исключения на индейское население» ⁹.

С приходом к власти Л. Эчеверриа произошло восстановление идеологической значимости индеанизма. Популистскому оттенку всей внутренней политики нового президента соответствовала и возвышенная индеанистская терминология, которая была призвана создать пропагандистское обрамление действиям администрации в индейском вопросе.

13 сентября 1971 г. Л. Эчеверриа принял участие в заседании Технического совета Национального индеанистского института, на котором рассматривались достижения и упущения в решении индейского вопроса. Это был первый рабочий визит президента Мексики в ИНИ с момента его основания (!). Эчеверриа выразил твердое намерение оказывать максимум содействия ИНИ и лично участвовать в обсуждении всех вопросов его деятельности, имея в виду «. . .умножить наши действия в пользу этих многочисленных групп. . . дабы обеспечить им лучшие жизненные условия в обстановке справедливости» ¹⁰.

Позиция президента обусловила заметное оживление политики официального индеанизма. В частности, ИНИ уже весной 1971 г. ускорил работы по созданию трех новых региональных координационных центров в зонах с наиболее плотным индейским населением, которые по расчетам должны были охватить своей деятельностью примерно 175 тыс. индейцев: майя (г. Вальядолид, штат Юкатан), михе (селение Айютла, штат Оахака), цельталей и лакандонов (селение Окосинго, штат Чиапас). Следует иметь в виду, что за 22 года с момента основания ИНИ было создано всего 11 таких центров¹¹.

В период правления Л. Эчеверрии Генеральное управление по долам индейцев Министерства народного образования и Национальный индеанистский институт разработали ряд программ по развитию районов обитания индейцев, например «План Тараско», «План Лерма», «План де Альтос-Чиапас», «План Кора-Уичоль» и др. Они предусматривали строительство школ, больниц и центров охраны здоровья, магазинов, устройство экспериментальных сельскохозяйственных и животноводческих станций, прокладку дорог, сооружение сельских аэродромов, прокладку линий электропередач и водопроводов ¹². Осуществление этих программ возлагалось на региональные центры образования и координационные центры, общее число которых достигло 65 ¹³.

Другим существенным аспектом «новой индеанистской политики» явилось поощрение ремесленного индейского производства, которое стало рассматриваться как культурное достояние Мексики, а также как перспективный путь создания новых рабочих мест в рамках курса на решение проблемы занятости, особенно в сельской местности. Возникли разного рода кооперативы на базе индейских общин. Вся эта деятельность осуществлялась через Управление по развитию ремесла и предусматривала предоставле­ние кредитов, Осуществление капиталовложений, строительство новых центров ремесленного производства, проведение выставок ремесленных и кустарных изделий. В правительственную про­грамму, имевшую, следует отметить, общемексиканское, а не чисто индейское содержание, предполагалось вложить за шестилетие не менее 100 млн песо¹⁴.

При следующем президенте — Хосе Лопесе Портильо (1976— 1982 гг.) в первые годы его пребывания у власти в несколько десятков раз увеличился объем финансовых средств, выделяемых из госбюджета и по другим каналам для развития индейских районов через КОПЛАМАР (Генеральное управление национального плана для отсталых зон и маргинальных групп), ИМСС (Мексиканский институт социального обеспечения), КОНАСУПО (Национальную комиссию народного потребления) и другие правительственные ведомства и государственные децентрализованные компании ¹⁵.

При этом произошла новая «корректировка» концепции официального индеанизма. Не отказываясь полностью от идеи и политики «интеграции», правительство Лопеса Портильо в Гене­ральном плане развития на 1976—1982 гг. вынуждено было признать, что «применительно к индейцам „интеграция" имеет специфический характер, ибо охватывает группы людей с собст­венными языками и культурой; в то же время индейцев нельзя рассматривать вне контекста социально-экономической проблематики страны» ¹⁶.

Для иллюстрации «новой ориентации» официальной политики в индейском вопросе большой интерес представляет речь директора КОПЛАМАР И. Овалье, произнесенная им на праздновании Дня индейца 19 апреля 1977 г. Подчеркивая крестьянскую основу индейской проблематики, И. Овалье в то же время сделал упор на маргинальном положении индейских групп, признав их право укреплять свою этническую целостность ¹⁷. Такое признание отражало внешние изменения направленности индеанистской политики правящего режима, формальный отказ от ориентации на достижение лингвистической и культурной однородности Мексики.

Характерно, что с этого же времени ИНИ больше не поднимал в своих документах и изданиях вопрос об аккультурации, а, наоборот, признавал право и возможность индейских народов на существование с сохранением своей специфики, более того, на словах признавалось и право на самоуправление. Так, в отчетном докладе руководящему совету ИНИ в присутствии президента страны (конец 1977 г.) его директор И. Овалье Фернандес коснулся вопроса о праве народов на сохранение своей «особости», собственный путь развития. Наконец, он говорил об этническом плюрализме как необходимом компоненте «проекта национального развития». X. Лопес Портильо в своем выступлении возразил против этого тезиса и указал на огромную опасность, таящуюся в таком политическом курсе, для национального единства¹⁸ . Его речь была воспринята как дезавуирование линии на обновление официального индеанизма, поворот назад в деятельности института.

Однако на следующий год на такой же церемонии директор ИНИ вновь вернулся к тем же самым положениям. На этот раз президент не выразил несогласия с содержанием отчетного доклада.

Наконец, на Межамериканском индеанистском конгрессе в г. Мериде (ноябрь 1980) И. Овалье Фернандес с еще большей определенностью сформулировал новую политическую линию. В ответственном выступлении X. Лопес Портильо указал, что в докладе подняты проблемы, которые никогда прежде не обсуждались. Аргументы, изложенные в нем, должны быть приняты во внимание ¹⁹.

Если вернуться к вопросу о причинах, обусловивших «корректировку» идеологии и практики официального индеанизма в 70-х годах, то следует, вероятно, говорить прежде всего о том, что это было связано в первую очередь с развитием социальной напряженности в обществе, а не с внутренней, «бюрократической» эволюцией индеанистской политики мексиканского государства. С начала 70-х годов индейские общины оказались в тяжелой ситуации, связанной с положением в аграрном секторе. По Мексике прокатилась волна крестьянских выступлений с требованием решительного ускорения аграрной реформы. В ряде случаев эти выступления сопровождались захватами пустующих земель, принадлежавших крупным землевладельцам ²⁰. В некоторых штатах возникли партизанские отряды, действовавшие в труднодоступных сельских районах, в том числе с преимущественно индейским населением, например отряд Л. Бланке в штате Герреро²¹.

Обратной стороной этого роста социальной напряженности и обострения классовой борьбы в мексиканской деревне было то, что индейцы, как и все мексиканское крестьянство, становятся в период правления Л. Эчеверрии объектом массовых репрессий и террора со стороны армии, отрядов наемников крупных землевладельцев (так называемая белая гвардия). Общинные земли захватывали иногда частные лица или компании при попустительстве, а порой и при участии местных властей .

Активные действия мексиканских индейцев в защиту своих прав и требований в 70-х годах не ограничивались борьбой за землю.

Индейское движение в Мексике в новейшее время всегда было достаточно сложным, многообразным с точки зрения уровней, компонентов, характеристик и форм проявления. Его составляющими являлись и борьба индейцев и индейских общин за землю, и выступления сельскохозяйственных рабочих-индейцев в защиту своих прав и требований, и разного рода инициативы на уровне индейских общин (создание кооперативов, движения в защиту ремесел, выдвижение требований улучшения системы образования, медицинского обслуживания, расширения строительства и т. п.); это и участие трудящихся-индейцев в профессиональных и политических организациях различных направлений, как общенациональных, так и региональных, — от проправительственной Национальной крестьянской конфедерации и реформистского Всеобщего союза рабочих и крестьян Мексики до левой Коалиции рабочих, крестьян, студентов и индейцев и Независимого профсоюза сельскохозяйственных рабочих; наконец, это деятельность чисто индейских ассоциаций, объединений и органов — от прогрессивного Национального альянса индейских двуязычных учителей до созданных в разное время, главным образом по инициативе государства, так называемых Верховных советов некоторых наиболее многочисленных индейских народов. Однако через все это многообразие можно провести разграничительную линию, делящую индейское движение на проправительственное — официально ориентированное и направляемое — и более или менее автономное, независимое. Можно попытаться очертить круг требований, которые в той или иной степени присущи обеим «частям» этого движения. Именно в 70-х годах они становятся многоплановыми и выходят на качественно иной уровень, по существу представляя собой уже программы решения индейского вопроса (или его отдельных аспектов). Бесспорен основной вклад демократических индейских организаций и движений в формулирование и выдвижение этих требований.

Заявления, декларации, решения и материалы различных конференций, конгрессов, а также документы индейских организаций включали как непосредственные (ближайшие) требования ло­кального, местного характера, так и проблемы общего порядка, затрагивающие все индейские народы Мексики.

В первую очередь это требования социально-экономического характера: возвращение, расширение доступа к пользованию и контроль индейских общин над производственными (природными) ресурсами, находящимися на их территории. Здесь особенно выделяется извечная проблема земли не только как условия существования, но и как этнической и географической среды обитания. Выдвигаются также требования наделения лесными и водными массивами, передачи прав на разработку недр, предоставления кредитов и создания центров профессионального обучения для обеспечения возможности хотя бы первичной переработки природных ресурсов (сырья) на месте ²³. Оценивая эту группу проблем, можно сказать, что зачастую имела место переоценка возмож­ностей экономического самообеспечения индейской общины. Однако данные требования вызваны и очень серьезными по своим последствиям для индейских народов факторами экономического порядка. Именно в 70-е годы перспективы развития экономики Мексики в большой степени связывались с поисками и разработкой новых источников сырья на территориях традиционного проживания индейского населения. Это обстоятельство влекло за собой развитие или интенсификацию процессов «экономического вторжения» и фактической экспроприации земель и других природных ресурсов индейских общин в самых различных формах и разными путями: будь то добыча нефти, развитие гррнодобываю-щей промышленности, строительство ГЭС и ирригационных сооружений государством или захват общинных земель крупными аграриями (скотовладельцами и латифундистами). Самое главное состоит в том, что во всех подобного рода случаях практически не гарантировалось участие индейского населения в выгодах, которые будут получены от эксплуатации природных ресурсов. Признание же за индейскими общинами права влиять на разра­ботку и принятие такого рода экономических проектов с учетом их последствий для среды обитания индейцев оставалось, как правило, лишь формальным актом. В этот же ряд можно поставить и требования разработки государством мер по ликвидации системы посредничества как формы эксплуатации индейской общины.

Следующая группа потребностей — «чисто» социального характера: предоставление индейцам равного с остальной частью населения доступа к пользованию общественными услугами, под которыми имеются в виду в первую очередь образование, медицинское обслуживание, социальное обеспечение, жилищное строительство, коммунальное хозяйство и т. д.

Другая группа требований была направлена на признание и узаконивайие этнокультурного плюрализма мексиканского общества, что подразумевает право на собственный язык: двуязычное обучение, официальное признание и стимулирование развития индейских языков.

Наконец, политические аспекты включают разоблачение дискриминации индейского населения, касикизма, а также политических репрессий.

Однако главное состоит в том, что на первый план выдвигалась проблема обеспечения политико­юридических условий и гарантий достижения равноправных отношений индейских этносов с национальным сообществом — от признания автономии систем внутренней организации общинного самоуправления вплоть до постановки вопроса о введении особого представительства этнических групп в органах законодательной власти.

Совокупность вышеперечисленных требований носит по существу всеобщий характер. Но главное в них (хотя внешне, формально это не всегда ясно выражено) — стремление индейских этносов получить признание в качестве социальных и политических общностей в рамках государственных структур. Таким образом, опровергается официальный тезис, гласящий, что социокультурная однородность (в этническом отношении) является не подлежащей обсуждению ценностью или может представлять собой непременное условие для реализации так называемого мексиканского исторического проекта. Напротив, утверждается, что подлинные проблемы общества кроются не в этническом несходстве различных групп населения, а в неравенстве, являющемся результатом существующего типа общественной системы в Мексике.

Новые черты в развитии индейского движения, общественно-политической активности индейских народов побудили правящий режим внести существенные коррективы в систему взаимоотношений государства с действующими индейскими институтами и организациями. В этом плане, пожалуй, самым заметным «начинанием» Л. Эчеверрии была линия на включение индейских общин, организаций и лидеров в механизм официальной политики посредством проведения общенациональных индейских конгрессов, а также создания под эгидой государства новой «институциализирован-ной» индейской организации национального масштаба, которая должна была стать эффективно действующим посредником между «режимом революции» и индейскими народами, их движениями и организациями. Обосновывая эту инициативу, Л. Эчеверрия говорил о необходимости и стремлении «. . .услышать из уст самих индейцев различные проблемы, волнующие индейские народы, чтобы с позиций подлинного бескорыстия..., честности и благорасположения составить самую широкую панораму этих проблем и усовершенствовать инструменты нашего действия» ²⁴

Так возникла идея созыва Национального конгресса индейских народов, которая имеет свою предысторию. Еще в середине 60-х годов с инициативой созыва подобной ассамблеи выступило руководство Национальной крестьянской конфедерации, стремившееся таким путем распространить свое влияние на возникавшие в то время независимые течения в индейском движении. Однако, в принципе одобрив эту идею, правящие круги Мексики в силу разных причин не пошли тогда на ее практическую реализацию. Вторично этот вопрос был вновь поднят Национальной крестьянской конфедерацией в 1971 г. — уже после прихода к власти Л. Эчеверрии, причем в более завершенном виде: проведение конгресса, на котором должен быть создан Национальный совет индейских народов как форма политического представительства индейского населения. Но между выдвижением идеи и ее воплощением в жизнь прошло четыре года, пока президент страны не счел ее своевременной.

Не вызывает сомнения, что принятие этого решения было связано с развитием борьбы индейцев, особенно с появлением такой ее формы, как проведение региональных индейских конгрессов по инициативе самих индейцев, несмотря на усилия властей сохранить контроль над подобного рода акциями. В частности, такой конгресс состоялся в октябре 1974 г. в Чиапасе. На нем были представлены четыре самые многочисленные индейские группы штата: цельтали, цоцили, чоли и тохолабали. Участники конгресса (который готовился в течение целого года) выступали только на индейских языках. Были поставлены такие вопросы, как лишение индейцев их земель, проволочки в юридическом оформлении общинного землевладения со стороны соответствующих властей, коррупция среди правительственных чиновников, которая рассматривалась как одна из главных причин многочисленных нарушений, дезорганизации и внутренних конфликтов в индейских общинах .

В результате создаваемая «сверху вниз» (а во многих случаях и просто насаждаемая) структура индейских организаций приобретала и свою собственную, внутреннюю динамику. Их деятельность противоречива, она не всегда контролируется государством и нередко в опосредованном и даже искаженном виде отражает реальные потребности индейцев.

Все это проявилось во время работы Первого Национального конгресса индейских народов, состоявшегося в октябре 1975 г. в г. Ханитцио (штат Мичоакан). На конгрессе, который проводился под эгидой и при непосредственном участии Министерства аграрной реформы и Национальной крестьянской конфедерации, было представлено более 50 индейских народов Мексики ²⁶. Ожидалось, что он окажется очередным «зрелищем» в рамках политики государственного патернализма.

Однако ход и результаты конгресса, его решения обнаружили совершенно неожиданно для всех политизацию индейцев. Руководители делегаций с мест, собравшись на предварительное закрытое совещание, уведомили представителей федерального правительства и руководства Национальной крестьянской конфедерации о том, что при проведении рабочих заседаний и обсуждений правом голоса (включая выступления) будут пользоваться только индейцы и что правительственные чиновники будут допущены на них лишь в качестве консультантов и своевременно получат тексты заключений и пожеланий рабочих групп . На последнем пленарном заседании конгресса был принят итоговый документ под характерным названием — «Хартия индейцев».

Основная часть требований, прозвучавших в выступлениях участников конгресса и нашедших отражение в «Хартии», относилась к проблеме нехватки земли, аграрного кредита, восстановления лесов на территориях индейских общин, задержек в прохождении петиции о наделении землей и т. п. дто явилось еще одним подтверждением двух чрезвычайной важности обстоятельств, касавшихся индейского вопроса: во-первых, в основе своей он продолжал оставаться прежде всего аграрно-крестьянским и, во-вторых, главные требования индейцев в аграрной политике ничем по сути не отличаются от требований всего мексиканского крестьянства. Другая группа включала вопросы сохранения индейцами своего этнокультурного облика, включая языки. В частности, были сформулированы требования об официальном признании — по крайней мере на уровне штатов — существующих в стране индейских языков, о том, чтобы учителя в индейских зонах были обязательно «двуязычными» . Был даже поставлен вопрос о создании университета для индейцев.

Третья группа требований имела отчетливо выраженную политическую направленность вплоть до постановки вопроса об автономии для индейских народов: разработка особого законодательства; участие представителей индейцев в руководящих органах различных ведомств, учреждений и организаций, осуществляющих программы развития или разработку природных ресурсов в зонах обитания индейцев; наконец, предоставление индейским народам возможности иметь свое представительство в Национальном конгрессе. В «Хартию» было включено положение об уважении «права индейских общин на самоопределение, на существование традиционной системы управления и организации, присущих им». При этом понятие самоопределения включало два аспекта: самоопределение отдельных этнических групп, а также всего индейского населения по отношению к национальной общности ³⁰.

Необходимо также отметить, что на Конгрессе четко прозвучала мысль о необходимости преодоления социального неравноправия индейцев. В этой связи указывалось, что, «хотя Конституция республики декларирует гарантии всем гражданам страны, предусматривая равенство нрав и обязанностей, совершенно очевидно, что все это далеко от осуществления во всей полноте, ибо по причинам экономической отсталости, языка, в аграрной области и в области социального обеспечения мы находимся далеко от полной реализации записанного. Мы признаем, что не существует юридической дискриминации, но справедливость требует также скорейшего претворения правовых норм в реальной жизни»³¹.

Несомненно, Первый Национальный конгресс индейских народов способствовал — по крайней мере на уровне делегатов, представлявших различные индейские народы, — развитию политического самосознания индейцев. По существу, впервые была поставлена под вопрос главная идея официального индеанизма — «растворение» индейских народов в мексиканской нации — и в извест­ной степени сформулирован (или, может быть, точнее — высказан) контртезис о необходимости выработки новой индеанистской политики, которая наряду с принятием других мер по развитию мексиканской деревни способствовала бы укреплению индейских культур.

В то же время нельзя не видеть и того обстоятельства, что Национальный конгресс индейских народов не являлся прямым результатом самостоятельных действий индейского движения и разрывом с политикой официального индеанизма, На конгрессе была выражена признательность правящему режиму, сделавшему возможным его проведение, а учрежденный решением конгресса Национальный совет индейских народов мыслился как орган, осуществляющий посреднические функции между различными индейскими организациями и государством³².

Для официальных индейских организаций (в том числе созданных в 70-х годах) речь шла лишь о внесении в индеанистскую политику определенных корректив. В наибольшей степени эти моменты проявились при разработке так называемой стратегии участия, которая уже на Первом Национальном конгрессе индейских народов была определена как основное направление и содержание деятельности Национального совета индейских народов.

Под «стратегией участия» понималась «активизация политической жизни общины» в целях полного осуществления на практике конституционных гарантий (имелось в виду право на получение образования, медицинское обслуживание, обеспечение работой и т. д.). В решениях Первого Национального конгресса индейских народов это участие рассматривалось как доступ к принятию решений в рамках официальной индеанистской политики, допуск представителей индейских организаций к руководству правительственными ведомствами и учреждениями, отвечающими за эту политику, наконец, как более широкое участие индейцев в политической жизни страны, в представительных органах власти, но в тесном взаимодействии с правящим режимом и правительственной Институционно-революционной партией ³³.

На Втором Национальном конгрессе индейских народов (февраль 1977 г.) наряду с выдвижением традиционных требований аграрного и образовательного характера был поставлен вопрос об обеспечении контроля со стороны самих индейцев и их организаций над деятельностью правительственных индеанистских ведомств. Примечательно также рассмотрение индейской проблематики в связи с положением крестьянства и рабочего класса ³⁴.

Однако Национальный совет индейских народов передал для публикации в прессе заявление, в котором была выражена признательность «правительственным ведомствам. . . с которыми индей­ские общины активно сотрудничают в разработке программы развития, а также Национальной крестьянской конфедерации за оказываемую помощь» ³⁵.

Указанные выше обстоятельства обусловили тот факт, что в некоторых левых интеллектуальных и политических кругах Мексики получили распространение весьма скептические оценки, в частности Национального Совета индейских народов, который рассматривался как «фальшивое» и даже «незаконное» учреждение, поскольку родился под эгидой правительства.

Однако, признавая известную обоснованность подобных оценок и подходов, следует все же указать, что в реальности дело обстоит не так просто. Процесс возникновения и развития индей­ских организаций более сложен и обладает собственной внутренней динамикой. Ксли одни организации существуют лишь формально, активизируясь перед проведением нового конгресса, то другие (в первую очередь речь идет о Высших советах индейских народов, которые, в свою очередь, являются базовыми ячейками Национального совета) функционируют внутри общин и действительно борются за права индейского населения. Многолетняя патерналистская политика мексиканского государства в отношении индейских народов, несмотря на имеющиеся реальные достижения, не привела к социальному и культурному развитию. Именно это и вызвало в дальнейшем поиск новых форм и видов активности индейцев, выходящих за рамки официально направляемого движения.

---

¹                      См., например: GamioM. Programa de la Dirreccion de Aatropologia para el estudio у mejorarnieiito de los problemas nacionales de la República. Mexico, 1919; Idem. La poblacion del Valle de Teotihuacan; El mejoramiento: 3 vol, Mexico, 1922; Comas J. Algunos datos para la historia del indigenismo en Mexico // Amer. Indigena. 1948. Vol. 3; Idem. Ensayos sobre indigenismo. Mexico, 1953; Caso A. Indigenismo. Mexico, 1958.

²                      Vitloro L. l_x)s Grandes momenlos del indigenismo en Mexico. Mexico, 1950; Comas J. Ensayos sobre indigeiiisrno. Mexico, 1953; Caso A., Miranda J. Metodos у resultados de la politica indigenista eti Mexico. Mexico, 1954; Que es el INI. Mexico, 1953.

³                     Агирре Бельтран Г. Индейская проблема и пути ее решения // Лат. Америка. 1977. № 2. С. 137-138.

⁴                     Benitez F. Los indios de Mexico: 4 vol. Mexico, 1971 — 1973; Idem. Kn la tierra inagica del Peyote. Mexico, 1968.

⁵                     См., например: Bonfil Batalla G. Andres Molina Enriqnes у la Sociedad Indianista Mexicana: Anales. Mexico. 1967. Vol. 18; Idem. El campo de investigacion de la antropologia social en Mexico: un ensayo sobre sus nucvas perspectives // An. antropol. 1970. Vol. 7. F*. 163—181; Villa Rojas A. En lonio a la riueva tendencia ideologica de antropologos e indigenistas // Amer. Indigena. 1971. Vol. 3. P. XXXI.

⁶                      Aguirre Beitrdn J. Un poslulado de politica indigenista // Amer. Indigena. 1967. Vol. 3. P. XXVII; Idem. El indigenismo у su contribution al desarrollo de la idea de nacionalidad // Ibid. 1969. Vol. 2. P. XXIX; Idem. Teoria у practice de la edu-cacion indigena. Mexico, 1973.

⁷                      Estado Mexicano. Mexico, 1982. P. 195.

⁸                     Пестковская Е. С. Эволюция классовой структуры Мексики в период «стабильного» развития. М., 1979. С. 111.

⁹                      Echeverría Alvarez L. Praxis politica. Mexico, 1971. Vol. 8. P. 23.

¹⁰                    Ibid. Vol. 9. P. 47.

¹¹                    Quiebra politica de antropologia social en Mexico. Mexico, 1986. Vol. 2. P. 157.

¹²                    Kchanove Trujlllo C. Sociologia mexicana Mexico, 1973. P. 251.

¹³                    Агирре Бельтран Г. Указ. соч. С. 137.

¹⁴                    Qniebra politica. . . Vol. 2. P. 158.

¹⁵                    Estado inexicano. P. 197.

¹⁶                    Anropologia у marxism». Mexico, 1979. Vol. 1. P. 55.

¹⁷                    Ibid. P. 57.

¹⁸                   Eslado mexicano. P. 190. 197.

¹⁹                   Ibid.

²⁰                   Por esto! 1981. N 13. P. 52-5G.

²¹                    Hipolito S. Guerrero, arnnistia у represion. Mexico, 1982. P. 72.

²²                    Рог esto! 1981. N 13. P. 42--45.

²³                    Hipolito S. Op- cit. P. 203.

²⁴                    El Die. Mexico, 1971. 14 sept.

²⁵                    INI: 30 afios degpuos. Mexico, 1978. P. 424.

²⁶                   Excelsior. Mexico, 1975. 14 oct.

²⁷                   Nneva antropologia. Mexico, 197(1 N 3. P. 6.

²⁸                   Excelsior. Mexico, 1975. 14 oct.

²⁹                   Ibid.

³⁰                   Rev. тех, cionc. polit. у sociale.s. Mexico, 1979. N 97. P. 62.

³¹                   Ibid. P. 61.

³²                   Ibid. P. 62.

³³                    Ibid. P. 61-62.

³⁴                    Antropologia у marxismo. Mexico, 1979. N 1. P. 47.

³⁵                    El Dia. 1978. 8 mayo.