Фаворит королевы сэр Уолтер Рэли основывает и теряет колонию Виргиния

«Моему брату, сэру Хэмфри Гилберту, рыцарю.

Брат,

посылаю тебе знак внимания Ее Величества: якорь, ведомый дамой, — ты увидишь сам. Кроме того, Ее Высо­чество повелела мне передать твоей милости, что она желает тебе самой большой удачи и безопасности, как если бы она лично была там, чтобы посоветовать тебе поза­ботиться о себе, — как о человеке, к которому она благо­расположена, а потому, ради нее, ты должен принять со­ответствующие меры; она распорядилась далее, чтобы ты оставил мне свой портрет. Что до остального, то это до нашей встречи или до получения отчета от того, кто передаст тебе эти добрые вести. С сим я вручаю тебя воле и покровительству Бога, который дарует нам жизнь или приносит смерть такими, какие он считает желатель­ными, или какие он нам назначил.

Ричмонд, пятница утром.

Твой верный брат

У. Рэли»¹.

Уолтер любил брата. Его радовало, что он сумел ока­зать ему услугу. Хэмфри был значительно старше. У них разные отцы. Но мать у них одна. Они вместе воевали. Вместе участвовали в неудачной экспедиции 1578 г. Оба горячо ратовали за прыжок англичан в Америку. И сей­час Уолтер не только ходатай по делам брата перед ко­ролевой. Он — его компаньон. Сам Уолтер не стал бы ут­верждать этого, но говорят, что у них с братом внешнее сходство: не столько в чертах лица, сколько в общем об­лике. Темные волосы, блеск глаз и порывистость движе­ний делали их несколько похожими на испанцев. Испан­цев! Вот уж в чем они сходились совершенно — так это в ненависти к эти «папистам».

Уолтер дописал: «16 марта 1583 года». Отложил перо. Откинулся на высокую спинку кресла, хотел скрестить ноги, но вспомнил про банты туфель. Поморщился, огля­дел, хорошо ли натянуты чулки, поправил манжеты. Ско­ро в Лондон.

Мысль о брате не оставляла. Уолтер сожалел, что не сможет разделить с ним опасности пути, риск столкнове­ния с испанцами, удачу открытий. Ну, и славу... Не от­пускает королева — его повелительница и покровительни­ца. Задумался... Предполагал ли он когда-то, что прибли­зится к самому трону?

Почти мальчиком, в 16 лет, Уолтер Рэли вместе с бра­том уезжает на войну во Францию и четыре года сражает­ся на стороне гугенотов. Увы, не было громких побед, не сбылись надежды на быстрое повышение. Вернувшись на родину, он поступает в Оксфорд, но не заканчивает курс обучения. Переезжает в Лондон, где ведет жизнь гу­ляки и бретера, а также пишет стихи. Хэмфри знакомит его с влиятельными людьми. На молодого ветерана — стат­ного, щеголеватого, решительного — обращает внимание стареющая королева. В 1580 г. он участвует в жестоком подавлении ирландского восстания. Через год возвращает­ся в столицу. В глазах королевы — возмужавший, непре­клонный и преданный исполнитель ее воли. Тогда и взош­ла его звезда. Брата он застал за составлением плана экспедиции в Северную Америку. Помогал ему всем, чем мог. Убедил королеву. Она считала, что судьба не благо­склонна к предприятиям Хэмфри. Может быть, понимала, что младший брат захочет последовать за старшим. Не хотела этого...

Он остается. А сейчас пора уходить...

Уолтеру Рэли — фавориту королевы, придворному, го­сударственному деятелю, богачу, политику, купцу и вои­ну — предстояло участвовать в торжественном выезде Елизаветы I. По дороге нужно было обдумать предстоя­щий разговор с Уоллсингемом. Уолтер встал, поправил портупею. Взяв со стола письмо, вышел из кабинета. Ми­новав несколько покоев, спустился вниз. Там его ждал слуга, готовый подать шляпу, плащ и шпагу, а также посыльный принявший письмо. Вдев шпагу, оправив дви­жением плеч накинутый плащ, «капитан стража ее величества и генерал-лейтенант ее высочества в графстве Кор­нуолл», сэр Уолтер Рэли, пройдя через растворенную для него дверь, поспешил к поджидавшей карете...

11 июня 1583 г. Хэмфри Гилберт вывел в море 5 ко­раблей с экипажем 260 человек. В начале августа, поте­ряв в дороге одно судно, эскадра прибыла к Ньюфаундлен­ду. Гилберт объявил его английским владением. В водах острова в то время ловили рыбу корабли под всеми фла­гами. Чаще других посещали его португальцы и францу­зы. Гилберт заставил рыбаков подчиниться своей власти и отнял у них улов. Кроме того, он издал закон об обя­зательности на острове англиканского вероисповедания, о наказании лиц, не признающих английского суверените­та и оскорбительно отзывавшихся об английской королеве.

Суровый климат и неумелая организация экспедиции сильно затрудняли освоение острова. Иностранные моряки, не желая подчиняться указам Гилберта, снялись с яко­рей. Замерзавшие, голодные и уставшие колонисты хоте­ли вернуться домой. Продолжать путешествие? Они не хотели и думать об этом. Ни угрозы, ни уговоры не по­могали. Гилберт в конце концов уступил. Держа свой флаг на фрегате «Сквирл», он с тяжелым сердцем повел корабли в обратный путь.

«В понедельник, 9 сентября, после полудня, — показал позже капитан «Голден хайнд» («Золотой лани») Эдвард Хейс,— фрегат, захлестываемый волнами, едва не пошел ко дну, но тогда ему удалось удержаться. Делая ободряю­щие знаки, генерал, сидя на корме с Библией в руке, крикнул нам на «Лань» (мы как раз приблизились на­столько, что могли слышать друг друга): «Море и суша одинаково ведут в небо!» Повторяя эти слова, столь при­личествующие воину, я могу засвидетельствовать, что он был непоколебим в своей вере в Иисуса Христа.

В ту же ночь понедельника, около полуночи, или чуть позже, огни фрегата, шедшего впереди «Золотой лани», неожиданно исчезли, и он стал сразу невидим. Тогда же наш марсовый крикнул, что корабль генерала затонул. Так оно и было: в тот самый момент море поглотило фрегат»².

Можно предположить, что капитан Хейс приукрасил поведение Гилберта, положив начало легенде, живущей и по сей день. Тем не менее эта легенда, несомненно, от­ражает дух напористого и удалого мужества, которое было присуще пионерам английской колониальной экспансии наряду с разбойничьими наклонностями п жаждой наживы.

Итак, не напрасно Гилберт перед отплытием в Амери­ку составил подробное завещание. Королева, сомневавшая­ся в его удачливости, оказалась права. Рэли не мог до­пустить, чтобы случившееся с братом бросило мрачную тень на него самого. Он, Уолтер, сделает то, что не уда­лось Хэмфри!

Прошло около полугода после трагической гибели бра­та, и 25 марта 1584 г. Рэли держал в руках королевский патент на открытие и приобретение «варварских стран и земель». Как и в патенте Гилберта, с оговоркой: «не принадлежащих какому-либо христианскому государю» ³. С претензиями Испании еще считались.

«На двадцать седьмой день апреля в год нашего Спа­сителя 1584-й мы оставили Западную Англию». Такими словами начинался отчет о первом плавании, «проделан­ном к берегам Америки на двух барках, капитанами ко­торых были мр. Филипп Амадас и мр. Артур Бэрлоу». Отчет направлялся «сэру Уолтеру Рэли, на чьи средства и под чьим руководством указанное путешествие было осуществлено» ⁴.

Корабли плыли обычным путем: Канарские острова, Вест-Индия. Потом взяли севернее. «2 июля,— писал составитель отчета Бэрлоу,— мы вошли в прибрежные воды, где пахло так чудесно и так сильно, словно мы оказались в центре прекрасного сада, где в изобилии цве­ли все сорта ароматных цветов... Прошли еще около 20 английских миль, прежде чем обнаружили проход, или реку, впадающую в море... Мы вошли в нее не без тру­да и бросили якорь приблизительно на расстоянии трех аркебузных выстрелов от устья по ее левую сторону. Воз­благодарив Бога за наше благополучное прибытие, мы спустили наши боты и отправились осматривать ближай­ший берег...» Далее Бэрлоу описывал богатство расти­тельного и животного мира страны, ее красоту. Капитан подчеркивал: «Земля — самая плодородная, тучная, изо­бильная и благодатная во всем мире».

Чрезвычайно благоприятное впечатление на моряков произвели жители страны. Моряки впервые встретились с ними через два дня после прибытия. К берегу, где на­ходилось несколько англичан, приблизилось каноэ с тре­мя индейцами. Один из них направился к чужеземцам, не проявляя «ни страха, ни колебаний». Попытались разговаривать. Путешественники пригласили индейца осмотреть корабли. Его угостили заморскими блюдами и вином, наделили подарками. Вернувшись к своему каноэ, индеец и его товарищи занялись рыбной ловлей. Через полчаса их суденышко едва не тонуло под тяжестью изо­бильного улова. Тогда гость моряков направил его к бере­гу. Здесь он разделил улов на две равные части — для команд обоих кораблей — и, попрощавшись, уплыл вверх по реке.

«На следующий день,— продолжал капитан свой от­чет, — к нам подошло несколько лодок, в одной из них находился брат короля, сопровождаемый 30 или 50 вои­нами, людьми красивыми и добрыми и столь же воспи­танными и вежливыми, как европейцы. Имя королевского брата — Гранганимео, самого короля именовали Винджина...». После доброго знакомства у англичан с индейцами установились самые дружественные отношения. Возникла бойкая меновая торговля, приносившая большую выгоду англичанам,— как они сами считали. За оловянное блюдо, например, рассказывал Бэрлоу, брат вождя отдал 20 шкур крупных животных. Блюдо он собирался использовать вместо панциря — для защиты от стрел. Индейцы безвоз­мездно снабжали путешественников съестными припасами.

13 июля англичане совершили церемонию принятия открытой ими страны во владение королевы Елизаветы. Прежде чем отплыть обратно на родину присмотрели место для возможного основания колонии. То был ост­ров [1], который индейцы называли Роанок. Бэрлоу расска­зывал: «В его северной части находилась деревня из де­вяти домов, построенных из кедра, обнесенная вокруг палисадом из заостренных стволов, который служит им защитой от врагов. Вход в деревню сделан очень искусно — в виде вращающегося копья. Когда мы подплыли туда, навстречу нам выбежала жена Гранганимео, брата коро­ля, и приветствовала нас очень радостно и дружелюбно. Ее мужа не было дома. Нескольким из своих людей она приказала вынести наши лодки на берег, так как на море было большое волнение. Другим она велела вынести нас самих на спинах на берег, а третьим — спрятать весла в доме, чтобы они не пропали. Когда мы вошли в первую комнату дома, состоявшего из пяти комнат, она посадила нас у большого костра, после чего сняла нашу одежду, постирала ее и высушила. Несколько женщин стяпули с нас чулки и выстирали их. Другие вымыли нам ноги теплой водой. Хозяйка при этом проявляла большую забо­ту, старалась, чтобы все было сделано наилучшим образом...».

После того как путники обсохли и переоделись, их по­просили перейти в другое помещение, где на славу покормили. Бэрлоу заключал: «С нами обращались со всей любовью и добротой, а также со всей возможной щедростью (па свой манер). Мы встретили людей самых добрых, любящих и доверчивых, лишенных всякого ко­варства и неспособных к предательству, живущих, как в золотом веке».

Моряки оставляли гостеприимный берег в самом ра­дужном настроении. С ними отправились в Англию два индейца — Уанчиз и Мантео. В середине сентября кораб­ли вернулись на родину.

Восторженный рассказ об открытой стране воодушевил Рэли. В честь королевы он назвал ее «Виргинией»[2]. Осенью 1584 г. по рекомендации Рэли Ричард Гаклюйт Младший, проповедник, представил Елизавете «Трактат об основании колоний в западном полушарии»⁵. В нем го­ворилось о предполагаемом северо-западном пути в Китай, но главное—о необходимости и полезности анг­лийских поселений в Америке. Трактат и настояния Рэли убедили королеву. Она даже согласилась участвовать в деле. Рэли потратил на колонизационное предприятие 40 тыс, ф. ст. Снарядили экспедицию, состоявшую из семи кораблей, которую возглавил двоюродный брат Рэли сэр Ричард Гренвилл и в которой участвовал упоминав­шийся выше знаменитый моряк Томас Кавендиш.

Суда покинули Плимут 9 апреля 1585 г. В копце июля на острове Роанок было основано первое английское поселение в Америке[3]. В нем насчитывалось 160 человек. Ими руководил Ралф Лейн. Проводником и перевод­чиком был Мантео [4]. В колонии остался Кавендиш, худож­ник Джон Уайт [5] и ученый Томас Хэриот. 17 августа Гренвилл, пожелав удачи, увел корабли.

Прошел год. Уолтер Рэли сидел за тем же столом, за которым писал когда-то письмо уплывавшему в Аме­рику Хэмфри Гилберту. Сейчас Уолтер читал: «Для того чтобы содержание этого отчета было яснее, я полагаю целесообразным разделить его надвое. В первом разделе будет рассказано об особенностях материковой части стра­ны, а также о том, как недостаточное число людей и не­достаточное количество необходимых вещей лишили пас возможности сделать нужные открытия.

Во втором разделе будут изложены основные причины, побудившие нас решиться на безотлагательный отъезд. В начале этого раздела — о совместном заговоре Пемисанана[6] с дикарями матрика с целью уничтожить нас...» ⁶.

Ее величество оказалась права в своем предубеждении. Хэмфри погиб. Теперь эта неудача. А в Виргинию пос­ланы три новых корабля...

Рэли продолжал читать. Первый раздел отчета Ралф Лейн посвятил главным образе и описанию осуществлен­ной им экспедиции на материк. В заключение он делал общий вывод о судьбах колонии: «Я рассказал об этом, чтобы Вы убедились: почти пикто из наших не имел же­лания искать месторождение полезных ископаемых. Толь­ко открытие с Божьей помощью богатых сокровищ или водного пути в южные моря, или подхода к нему, и нич­то больше, не сможет обеспечить этой стране ее заселе­ние нашей нацией. Только два указанных открытия сде­лают здешний климат самым приятным и целебным, а вместе с тем и землю, если ее возделывать, самой пло­дородной в мире. Тогда и сассафрас[7], и многие другие полезные растения, а также камедь [8], обнаруженные здесь, сделаются выгодным товаром и грузом для кораблей, сами же по себе они не могут стать привлекательными».

Может быть, это верно. Но прежде всего нужно основать колонию. Сделать этого не сумели. Рэли протянул руку к стоявшему на столе глобусу, повернул к себе западным полушарием, где большинство обозначений бы­ли еще условными. Облокотившись на стол и подперев подбородок руками, долго смотрел на океан, разделявший материки, на то место, где лежала едва намеченная Вир­гиния. Куда проще действовать подобно Дрейку. Но сэр Фрэнсис только моряк и воин. Его, Уолтера, задачи шире. Одна из них — создать английский форпост в Амери­ке. Здесь он будет первым! Пока к нему благоволит ко­ролева, пока не оскудел его кошелек, он найдет людей, готовых отправиться за моря, купит и зафрахтует кораб­ли, заготовит нобходимые припасы и снаряжение. Будет колония — будут золото, почести и слава. На худой конец Виргиния даст почести и славу. Золото можно будет вы­рвать из рук испанцев. Тот же Лейн пишет, что судьба колонии могла сложиться по-другому, «если бы Господь... не направил в конце концов течение событий иначе...». «Неожиданно налетевший шторм унес буквально все за­пасы нашего провианта — с судами, капитаном, моряками и несколькими моими поселенцами,— все, что нам столь любезно предоставил генерал сэр Фрэнсис Дрейк; а так как тот же шторм весьма преуспел в разрушении наших построек, то это и заставило меня думать, что только рука Бога (для его благих целей, мне непостижимых) решила дело».

Эта рука может все изменить. Однако верить в бо­жественное предопределение — не значит бездействовать. Как бы то ни было, корабли, вероятно, уже приближают­ся к берегам Виргинии... Но что там у Лейна дальше?

«Второй раздел, касающийся заговора Пемисапана...» Первое время индейцы и англичане, сообщал руководи­тель поселенцев, жили мирно. Более того, индейцы скло­нялись даже к принятию христианской веры. Но с тех пор, как «королем» на острове Роанок стал Пемисапан, все изменилось: «Ему советовали, да и сам он задумал то же самое,— в качестве верного средства погубить нас в мар­те 1586 года: убежать от нас со всеми своими дикарями...».

Что произошло? Почему вождь избрал такой необыч­ный способ погубить англичан? Если Рэли задавал себе эти вопросы, то на первый из них документ отвечал: проявилась злая воля индейского вождя. Но Бэрлоу, как мы знаем, а также другие английские путешественники в Северную Америку устанавливали с индейцами дру­жественные отношения. Рассказывая об индейцах, они подчеркивали их миролюбие и гостеприимство. Перемену в отношениях определили изменившиеся обстоятель­ства.

Первые английские путешественники, случайно или ненадолго попадавшие в Северную Америку, оказывались в пределах территории, которой владела или на которую претендовала Испания. Их вражда с индейцами давала бы последней прямой выигрыш (так выиграла она из-за вражды французов с аборигенами Флориды) и помешала бы Англии укрепиться в Северной Америке. Английские суда, проделавшие путь через океан, нуждались в ремон­те, их экипажи — в воде и припасах. Здесь могли выру­чить только содействие индейцев или, по крайней мере, мир с ними. В далеком незнакомом краю можно было ждать любой опасности, того, что силы возможных против­ников значительно больше тех, которыми располагали команды одного-двух кораблей. Опытные командиры учи­тывали все это и действовали, сообразуясь с обстановкой. Кратковременность стоянок сокращала число возможных недоразумений и осложнений. К тому же морякам, при­бывавшим на временную стоянку, не нужно было обосно­вываться именно в данном месте, а следовательно, не возникал вопрос о владении, разграничении и пользовании землей. Если на этой земле не имелось сокровищ и драго­ценностей, стоило ли терять время, пренебрегать разумной осторожностью, враждовать с их фактическими или потен­циальными владельцами?

Положение изменилось с основанием виргинской коло­нии. Ее поселенцы оказались на маленьком острове, где давно уже жили и вели хозяйство индейцы. Среди при­ехавших находилось много людей, которые считали для себя достойным занятием только ратные подвиги, были непривычны к труду, не имели необходимых навыков в земледелии и не собирались методично заниматься освое­нием девственной земли, что требовало огромных усилий. Они пересекли океан с надеждой быстро и без забот най­ти сокровища (вспомним вывод Лейна к первому разде­лу его отчета). Все это и свойственное европейцам того времени отношение к индейцам, как к «варварам» и «язычникам», порождавшее высокомерие, несло в себе зерна возможного конфликта. И он возник.

Жители острова Роанок встретили колонистов радуш­но. Они не забыли о дружбе с экипажами кораблей Бэр­лоу и Амадаса. Индейцы с готовностью помогли чужезем­цам в их устройстве на новом месте, снабжали продукта­ми. Постепенно, однако, островитяне начали осознавать, что «бледнолицые» превращают их в своих постоянных слуг и данников. Они пе хотели мириться с этим. Англи­чане же прибегали к принуждению, отнимали у соседей последние съестные припасы. Индейцы стали уклоняться от выполнения навязываемых повинностей Тогда коло­нисты потянулись к запасам племен, живших на матери­ке. Вымогая что-либо, англичане то и дело захватывали в плен «королей» и держали их у себя в качестве залож­ников.

Первые серьезные столкновения между англичанами и индейцами произошли на материке, когда Ралф Лейн не внял предостережениям вождя дружественного племени. Он отправился на поиски жемчуга туда, где тамошний «король», как ясно сказали Лейну, не допустит прихода чужеземцев. При этом англичан предупредили, что индей­цы тех мест «будут очень хорошо сражаться». Лейн сде­лал отсюда лишь один вывод: необходимо взять с собой возможно больше вооруженных людей. Не внял он пре­дупреждению не только из желания найти жемчуг. Он прослышал, что в том краю имелись большие месторож­дения «удивительного и чрезвычайно странного металла», по виду напоминающего медь. А вдруг золото? Лейн ре­шил по дороге выведать у встречных индейцев нужные сведения: «или по дружбе, или взяв одного-двух из них в плен». Кончилось тем, что отряд Лейна, не достигнув цели, преследуемый индейцами, поспешно бежал обратно к острову Роанок.

Со временем стычки с индейцами участились, так как англичане, израсходовав свои продукты, прибегали к на­сильственным реквизициям. Они не только отнимали необ­ходимое самим индейцам, но и «проявляли себя слишком жестокими» ⁷, как свидетельствовал позже Томас Хэриот. Растущая неприязнь индейцев к колонистам усиливалась в связи с занесенной европейцами смертельной болезнью. Чужеземцы стали внушать суеверный страх. Все вместе вызывало страстное желание избавиться от них.

Больше других страдали от присутствия англичан Пемисапан и его люди на острове Роанок. Видя, что покор­ность и отчуждение пе избавляют от насилия, он начал искать военного союза с другими вождями. Обнаружив это, англичане задумались. Их прежде всего волновала не военная опасность. Они могли рассчитывать на пре­имущества своего вооружения и военной тактики. Опас­ность «заговора» Пемисапана состояла для них главным образом в его намерении уйти от своих беспокойных со­седей, «оставив землю на острове незасеянной». Весть об этом вызвала среди англичан настоящую панику. «Сделай они так,— писал Лейн,— для нас не оставалось бы ни­какой возможности (не приди сейчас же па помощь рука Господа) спастись от немедленной голодной смерти. К этому времени у нас уже не было приспособлений для ловли рыбы, а наши люди не умели изготовлять их, у нас не было также ни одного зерпа для посева» ⁸. Сбо­ром съедобных ракушек, кореньев и других случайных даров природы смерть можно было лишь ненадолго отсрочить.

Восстановить добрые отношения с соседями для евро­пейцев уже не представлялось возможным, да и поделиться индейцам было теперь нечем. Колонистам оставалось упо­вать только на помощь с родины. Но помощь не приходи­ла. Кроме забот о Виргинии, у Рэли в то время имелось много других. Англия напряженно ждала неизбежной войны с Испанией.

В начале 1584 г. в Лондоне был раскрыт заговор в пользу Марии Стюарт, поддерживаемый католическими державами. Испанского посла Мендосу, замешанного в нем, выслали из страны. 10 июля того же года фанатик-католик по наущению Филиппа II убил Вильгельма Оранского — вождя нидерландских патриотов, негласного союзника Англии, пользовавшегося там большой популяр­ностью. В 1585 г. Филипп II издал приказ об аресте анг­лийских кораблей, оказавшихся в подвластных ему стра­нах. Испанцы захватили крупнейшие города Фландрии и Брабанта[9], перерезали торговые пути англичан, нано­ся удар по наиболее чувствительному месту английской экономики — шерстяной промышленности, лишавшейся своего рынка. В качестве контрмеры на нидерландский берег высадился с шеститысячной английской армией граф Лейстер. Англо-испанская война началась.

С сентября 1585 г. по июль 1586 г. Фрэнсис Дрейк с флотом почти в 30 кораблей совершил опустошительный поход. Разграбленными и сожженными оказались: Виго — в Испании; Порту-Прайя и Сантьяго — на островах Зеле­ного Мыса; в Америке: Санто-Доминго — на Эспаньоле [10]; Картахена — в Новой Гранаде; Сан-Аугустин — во Флори­де. Престижу и финансам Испании был нанесен большой ущерб. Заокеанскую империю Филиппа II спасали глав­ным образом ее огромные размеры, не позволявшие осуществить длительную оккупацию ограниченными экс­педиционными силами, а также страх англичан перед воз­можным контрударом по самой Англии — в отсутствие ее лучших морских сил.

Колония на острове Роанок, окруженная враждебно настроенными индейскими племенами и голодающая, тем временем шла к неминуемой катастрофе. Поселенцев спас неожиданный приход в Виргинию эскадры Дрейка. Он остановился там, возвращаясь домой из своего рейда по испанским владениям. Адмирал снабдил колонию некото­рым количеством припасов и предоставил в ее распоря­жение небольшие суда — на случай, если подкрепления не придут и возникнет неотложная необходимость оставить остров Разыгравшийся шторм, о котором упоминал Лейн в своем отчете, унес эти суда в море. К счастью, Дрейк со своей эскадрой еще оставался на месте. Решили снять поселение. 27 июля 1586 г. на кораблях Дрейка колонисты прибыли на родину. Они привезли с собой немного таба­ка и картофеля, разведению и использованию которых на­учились у индейцев, но также печальную весть о своей неудавшейся попытке закрепиться в Америке.

Колонисты находились еще на пути домой, когда на остров Роанок прибыла новая экспедиция. Та, о которой думал Уолтер Рэли, читая отчет Лейна. Ее привел Грен­вилл, с удивлением обнаруживший, что на месте поселения нет ни одного англичанина. Полагая, что колонисты зачем-то отправились в глубь страны и рано пли поздно вернутся, капитан перед отплытием оставил на острове запас продовольствия и 15 человек для его охраны. Когда спустя год, в середине июля 1587 г., Гренвилл в третий раз посетил Виргинию, он опять не застал там ни одного англичанина. Скорее всего их убили индейцы. Это не остановило Гренвилла. На берег сошло 117 человек (сре­ди них 25 женщин и детей). Во главе колонистов стоял Джон Уайт («губернатор») [11] и 12 его помощников («ассистенты»).

Теперь колония имела не только новую форму правле­ния, но была лучше снабжена. Поселенцы получили земельные наделы (500 акров) [12], что должно было при­вязать их к Виргинии и стимулировать развитие земледе­лия основу прочной колонизации. По просьбе посе­ленцев Уайт на одном из кораблей Гренвилла сразу же отправился на родину за новыми колонистами и за­пасами. Таким образом, опыт прошлого не пропал даром. Казалось, предприятие ожидал успех.

До описываемого момента война между Англией и Ис­панией велась без серьезных попыток разрешить все спо­ры в открытом бою. Однако настойчивое стремление подданных Елизаветы закрепиться на Американском кон­тиненте и последний опустошительный рейд Дрейка в Вест-Индию вели к тому, что одна из сторон должна была проявить энергию. К этому вели и европейские события. Лейстер терпел в Нидерландах военные неудачи.

В феврале 1587 г. в Лондоне казнили Марию Стюарт — потенциальную союзницу Филиппа II. Наказать «торга­шей». «пиратов» и «еретиков» стало навязчивой идеей «Его Католического Величества». Он понимал тем не ме­нее, что кампания в Нидерландах далека от завершения, что победа там вовсе не будет означать разгрома англи­чан, что погоня за английскими кораблями на океанских просторах — дело обременительное и малоэффективное. Ко­роль решил разрубить гордиев узел одним всесокрушаю­щим ударом. План состоял в том, чтобы, мобилизовав все морские силы, напасть на Англию и высадить на ее бе­регах армию, которая в короткий срок расправилась бы с неопытным и малочисленным войском англичан. Их страна после этого должна была стать приблизительно тем, чем до восстания были Испанские Нидерланды. В империи Филиппа II снаряжалась «Непобедимая ар­мада».

В Англии поняли, что на сей раз речь шла не о «ко­ролевском споре» — о национальной самостоятельности, о вероисповедании, о собственности и жизни, так как «еретикам» не приходилось ждать пощады и милосердия от фанатичных ревнителей «истинной веры», особенпо после долгих лет вражды и обид. Страна принимала меры обороны, но не питала больших надежд на возможность успешной защиты от вторжения испанских ветеранов. «Морские псы» Елизаветы советовали ей опередить врага, не дать ему собраться с силами, выиграть время. Не без раздумий и страхов королева согласилась. В апреле 1587 г. Дрейк с 25 кораблями неожиданно напал на Кадис. С четырьмя из пих он ворвался в порт, где потопил и по­вредил 30 из 60 стоявших там судов «Непобедимой арма­ды». На обратном пути — у Азорских островов — Дрейк захватил корабль «Сан-Фелипе». Стоимость его груза вдвое превышала затраты на осуществленную экспедицию.

Филипп II воспринял случившееся не как военную неудачу своего флота, а как оскорбительную дерзость англичан. Подготовка «Непобедимой армады» продолжа­лась без учета тех преимуществ, которые давали против­нику маневренность его новых судов, скорострельность и дальнобойность его корабельной артиллерии, хорошая выучка моряков. А ведь успех задуманного Филиппом плана зависел от благополучного прохождения десантны­ми силами морской преграды, отделявшей их от берегов Альбиона. Англичапе же постарались сделать все возмож­ное, чтобы преграда стала непроходимой, усовершенствовав свой флот, собрав и вооружив все имевшиеся суда, призвав на помощь «морских гёзов».

20 мая 1558 г. армада вышла из Лиссабона. В конце июля—первых числах августа вблизи Британских остро­вов разыгралось морское сражение. Испанские корабли, приспособленные к абордажному бою и перегруженные людьми, оказались беззащитными в схватке, где все реша­ли морские качества судов и экипажей. При этом англий­скими силами командовали опытнейшие адмиралы: Дрейк, Фробишер, Хокинс, Рэли, Гренвилл[13], а испанскими — Медина Седония, герцог Пармский — знаменитый воин, но совершенно несведущий в морском деле, о чем он честно заявил своему королю. Испанцы, несмотря на про­явленное мужество, потерпели жестокое поражение. Ветер, погнавший потрепанную эскадру на север, и буря у Орк­нейских островов довершили дело. «Непобедимая арма­да» (121 корабль, около 30 тыс. человек) потеряла две трети судов и людей (англичане около 100 человек).

Морское могущество Испании было подорвано. Но не настолько, как это обычно представлялось последующим поколениям, которые объединяли разгром армады с об­щими признаками длительного упадка державы испанских Габсбургов. Во всяком случае Испания оказалась способ­ной вести с переменным успехом долголетнюю морскую войну, сохранить свои американские колонии, восстано­вить достаточно регулярное движение своих «серебряных флотов». При этом Англия не была ее единственным про­тивником. Иначе говоря, после разгрома «Непобедимой армады» англо-испанская война на море продолжалась. В ходе ее погибли знакомые нам Джон Хокинс, Ричард Гренвилл и Фрэнсис Дрэйк.

Армада еще не вышла в свой роковой поход, когда из Виргинии на родину вернулся Джон Уайт (ноябрь 1587 г.). Угроза испанского нападения на Англию и лич­ное участие в войне Уолтера Рэли помешали последнему заняться делами колонии. Но о ней не забыли. Все све­дения, которые Гаклюйт Младший смог собрать о Вирги­нии, он включил в составляемую им книгу о путешестви­ях. В 1588 г. Хэриот опубликовал «Краткий и достовер­ный отчет о новооткрытой стране Виргинии». Автор стре­мился рассеять неверные представления о ней и помочь будущим поселенцам избежать тех ошибок, которые со­вершались при первой попытке колонизации.

В отчете с энтузиазмом рассказывалось о богатствах страны и широких возможностях их выгодного использо­вания. Ученый описывал приемы, которые применяли ин­дейцы, возделывая землю: металлические орудия у них отсутствуют; вначале они очищают землю от корней, ве­ток и травы, которые сжигают, не используя золу специально в качестве удобрения; за несколько дней до посе­ва мужчины длинными деревянными мотыгами, а женщины короткими заостренными палками (они работают на корточках) взрыхляют землю; сажают рядами маис (куку­рузу), делая ямки, которые засыпают потом землей; это все. В словах ученого явно звучало: если в той стране могут жить и прокормить себя люди со столь отсталой техникой и агрикультурой, то голодать там европейцу уж никак не пристало, учитывая тем более несомненное плодородие почвы. Как бы вызывая будущих коло­нистов на соревнование с индейцами и отдавая последним дань уважения, Хэриот подчеркивал: «...Они кажутся очень способными... Хотя они не имеют ни таких инстру­ментов, ни таких приспособлений, наук и искусств, как мы, в том, что делают они сами, они проявляют исклю­чительное умение... Можно надеяться, что при хорошем управлении они в короткое время могут быть приобщены к цивилизации и истинной религии»⁹. Хэриот полагал, что сообразительность индейцев, которые быстро поймут преимущества европейского образа жизни, заставит их уважать колонистов и приведет к добровольному подчи­нению англичанам.

Хэриот отвечал на неизбежно возникавший вопрос: а если индейцы пе подчинятся и, более того, отнесутся к чужеземцам враждебно, как случилось при основании первой колонии? Отношения, писал ученый, испортились и значительной мере по вине колонистов. Исходя же из общей оценки характера индейцев, их «приходится боять­ся меньше всего, и, какими бы они ни были, при осторож­ности с нашей стороны опасаться совершенно нечего». «Если между нами и возникнут войны, то при их спосо­бе ведения боя можно легко предположить, что мы, имея перед ними столько преимуществ — благодаря нашей дис­циплине, нашему невиданному для них оружию и другим приспособлениям, особенно благодаря тяжелой и легкой артиллерии, — легко обратим их в бегство, которое явит­ся для них лучшей защитой, что и было доказано на на­шем опыте». В принципе ответ Хэриота был верен. Но в конкретных условиях тогдашней Виргинии, при не­способности англичан быстро освоиться в новой стране, в первую очередь наладив земледелие, преимущества ев­ропейской цивилизации, даже огромное военное превосходство, оказывались весьма условными.

В том же году, когда вышел в свет «Краткий отчет» Хэриота, Рэли и его компаньон Сэндерсон сумели, нако­нец, снарядить два небольших судна для отправки в Виргинию. Однако, встретив испанский дозор, руководи­тель экспедиции Уайт повернул обратно. Не удалось ему попасть в колонию и в следующем году. В 1590 г. Рэли договорился с лондонским купцом Джоном Уоттсом, что­бы три корабля последнего, шедшие в Вест-Индию, посетили английскую колонию и завезли туда новых по­селенцев и припасы. Уоттс согласился, но его корабли покинули Англию раньше предполагаемого срока, захва­тив с собой только Уайта. Когда в середине августа он прибыл на остров Роанок, то, как в свое время и Грен­вилл, не обнаружил там ни одного поселенца

«... Мы,— рассказывал он позже, — нашли разрушен­ные дома и площадь, окруженную палисадом из высоких столбов и укреплениями, напоминающими форт... Мы вошли в палисад, где обнаружили много кусков железа, два свинцовых бруска, четыре небольших корабельных орудия, пушку и другие предметы, брошенные здесь и там, почти заросшие травой и сорняками. Оттуда мы на­правились к берегу залива посмотреть, не найдем ли мы лодки или пиннасу, но не обнаружили даже их следов, так же как фальконетов [14] и маленького орудия, которые были при моем отъезде. Возвращаясь, мы встретили неко­торых из наших моряков, которые сказали, что они наш­ли несколько сундуков, в свое время закопанных, а по­том вырытых и разбитых; что многие предметы испорче­ны и разбросаны вокруг и не оставлено неиспорченным ничего их тех вещей, применение которых было известно дикарям. Вскоре капитан Кук и я подошли к концу тран­шеи, сделанной два года назад капитаном Амадасом; там мы увидели пять сундуков, которые поселенцы тогда тща­тельно запрятали. Среди них — три, принадлежавшие мне, а вокруг разбросанные, сломанные и пришедшие в негодность вещи: книги без обложек, карты и картины, сгнившие и испорченные дождем, мой доспех, почти полностью съеденный ржавчиной; это могли сделать только наши враги — дикари из Дасамонгвепека...»¹⁰

Недолгие поиски исчезнувших колонистов не дали никаких результатов. «Много лет спустя индейцы расска­зывали, что виргинские колонисты жили в туземных де­ревнях, пока их всех не перебили индейцы, подстрекае­мые шаманами. В живых остались лишь четверо мужчин, два мальчика и «молодая девушка» (быть может, Вирд­жиния Дэйр — первый белый ребенок, рожденный на территории будущих Соединенных Штатов)»¹¹.

Колонии на острове Роанок больше не существовало. С тех пор в Англии принято называть ее «потерянной колонией».