«Дом волшебника»

Здоровье Казервуда беспокоило Стефенса. Хотя по вечерам приступы тропической лихорадки прекратились, общее состояние друга было еще тяжелое и вызывало тревогу.

В глубоком раздумье пришел Стефенс к развалинам древнего города,— он был виден как на ладони.

И снова внимание археолога было приковано к «Дому вол­шебника» (сооружению, которое запечатлено в правом углу рисунка Казервуда, художник успел сделать его до болезни). Взор скользил по руинам, курганам, по разрушенным огромным сооружениям и опять возвращался к поразившему воображение Стефенса зданию.

"Дом волшебника" и "Дом монахинь". Ушмаль. Рис. Казервуда.

Остановившись наконец в дверях этого древнего дома, Сте­фенс насчитал вокруг шестнадцать высоких пирамид с разрушен­ными храмами на вершинах, увидел груды камней и огромное, величественное строение вдали, которое на расстоянии казалось не тронутым ни временем, ни стихиями.

Терраса «Дома волшебника» очень высокая — двадцать три метра высотой, это естественный холм, увеличенный и оформ­ленный руками человека. Ее форма — овальная, с округлой по­верхностью; длина основания — восемьдесят, ширина — сорок метров. На вершине возвышается храм. В нем три комнаты, боль­шая широкая дверь выходит на площадку. Высота всего соору­жения вместе с храмом тридцать пять метров.

На восточной стороне здания расположена широкая, почти отвесная лестница. Стефенс насчитал сто одну ступеньку. Лест­ница настолько крутая, что подниматься и спускаться по ней очень трудно, особенно под Лучами тропического солнца. Упо­минание об этом с давних пор встречается на страницах дневни­ков путешественников, в том числе и русского поэта Бальмонта. Все здание выстроено из камня. С внутренней стороны по­верхность стен настолько гладка, что кажется, будто она отполи­рована. С наружной сторо­ны на высоте дверей стены выложены из гладких квадратных камней. Выше идет декоративный карниз, а поверх него вся поверх­ность стены покрыта вели­колепным лепным орна­ментом, близким по харак­теру к арабескам[48].

Крутая лестница "Дома волшебника". Ушмаль.

«Стиль и характер этих орнаментов отличался от всего, что мы когда-либо видели в этой или в какой-нибудь другой стране,— говорит Стефенс.— Они не были похожи на орнамен­ты Копана или Паленке, — они были совершенно уни­кальными, самобытными. Рисунок казался странным и загадочным: то слишком перегруженным, то изы­сканным, то грубым, а ча­сто очень простым и пре­красным.

Среди мотивов рисунка нам понятны были квадраты, ромбы, фигуры людей, головы ягуаров, гирлянды листьев и цветов и рисунок, повсюду известный под именем «греческий». Орнамен­ты, расположенные один над другим, все разные. В общем, создается впечатление чего-то очень сильного, из ряда вон вы­ходящего по роскоши, сложности композиции и загадочно­сти».

Стефенс любовался мастерством, с каким была выполнена мозаика. Каждая каменная плита в отдельности ничего не говорит — она только составляет часть удивительно сложного орна­мента, который в целом вызывает восхищение.

Храм, венчающий "Дом волшебника". Реставрирован по рисунку Казервуда

Индейцы относятся к этим развалинам с суеверным страхом. Они боятся подходить к ним ночью и любят рассказывать ста­ринную сказку о том, что там скрыты бесценные сокровища. У каждого из этих древних зданий есть свое имя, данное им индейцами.

Зданию, о котором только шла речь, так поразившему Стефенса и известному под названием «Дом карлика» или «Дом волшебника», народ посвятил легенду. Эту легенду услышал археолог впервые из уст индейца, когда они сидели рядом на ступенях храма.

[48] Арабески (франц.) — особый вид орнамента из геомет­рических фигур и стилизованных листьев, цветов и т. п.