Колонизация и завоевание

Для многих ранних государств характерно, что за их первоначальным появлением следует период быстрого, почти взрывного роста, во время которого они достигают своих максимальных территориальных пределов [1]. Это происходило, потому что самые ранние или «первичные» государства были обычно окружены регионами с организацией на уровне вождеств или автономных деревень. Царству, расширяющему свои границы, было относительно легко превратить последние в свои подчиненные провинции, поскольку у них не было политического и военного аппарата государства. Только со временем, когда такие внешние провинции сами освоили искусство государственного управления, они стали достаточно сильными, чтобы вырваться из хватки империализма.

По всему миру можно встретить множество примеров быстрой экспансии на ранних стадиях архаичных государств. К таким примерам относятся Урук в южной Месопотамии [2], Уари на перуанском высокогорье [3] и Тикаль в регионе майя [4]. Теотиуакан в долине Мехико, современник Монте-Альбана, устроил колонии в Матакапане на побережье Мексиканского Залива [5], Лос-Орконес на побережье Чьяпаса [6], и Каминальхуйю на гватемальском высокогорье [7]. Со временем все эти государства стали терять свои внешние колонии.

Сапотекское государство – это еще один пример царства, которое расширилось путем экспансии, выйдя далеко за границы своего основного физиографического региона, долины Оахака, достигнув максимального территориального размера во время фазы Монте-Альбан II. Эта экспансия подтверждается несколькими путями. Во-первых, в Монте-Альбане на камнях был сделан ряд резных изображений с иероглифическими названиями мест, которые Монте-Альбан провозгласил колонизированными или завоеванными (мы говорим «провозгласил», поскольку многие мезоамериканские правители преувеличивали свои завоевания). Во-вторых, съемка поверхности и раскопки в нескольких регионах за пределами долины Оахака показывают тот же феномен, что мы видели в Чьяпа-де-Корсо в 100 г. н. э.: резкое изменение керамики с местных стилей на каноны расширявшегося путем экспансии сапотекского государства.

«Плиты завоевания» Здания J

Одним из самых необычных зданий, воздвигнутых на Главной площади Монте-Альбана во время Периода II, было Здание J. Оно было построено в форме острия стрелы, и ориентировано под косым углом к большей части общественных зданий города. Во время Периода II его внешние стены содержали более 40 камней с резными изображениями, некоторые из которых до сих пор остаются на своих местах. Каждый камень содержит название места, записанное сапотекскими иероглифами. Считается, что это названия провинций, власть над которыми провозгласил Монте-Альбан (смотри блок в рамке).

Типичная плита со Здания J похожа на ту, что нарисована рядом с блоком в рамке. На ней изображена голова чернохвостого зайца над сапотекским «глифом холма»; ниже находится перевернутая человеческая голова с закрытыми глазами и сложной прической. Альфонсо Касо интерпретировал изображение на этой плите так, что место было подчинено Монте-Альбаном, а голова его мертвого вождя изображена перевернутой. Именно по этой причине камни Здания J назвали «плитами завоевания».

Хотя мы в целом согласны с интерпретацией Касо, мы должны указать, что на некоторых плитах нет изображений перевернутых голов. Это могло означать, что некоторые провинции присоединились к Монте-Альбану по своей воле, или были скорее колонизированы, чем завоеваны.

 

232. Здание J в Монте-Альбане, с которым ассоциируются более 40 резных камней, изображающих регионы, о власти над которыми заявляло государство Периода II. Вид с юга.

 

Идентификация мест Здания J

Один из наиболее интересных аспектов плит со Здания J – то, что на них используется глиф «холма» или «горы». Эти глифы обычно ссылаются скорее на горы или естественные элементы ландшафта, чем на города. Именно так сапотекские правители шестнадцатого века определяли свои территории, и это позволяет нам использовать прямой исторический подход для интерпретации плит со Здания J.

 

233. Глифы из ацтекского документа шестнадцатого века, перечисляющие места на территории штата Оахака. (а) Миауапан, «Канал маисовых метелок»; (b) Тототепек, «Холм птицы»; (c) Оселотепек, «Холм ягуара»; (d) Куикатлан, «Место песни».

234. Места, чьи иероглифические названия были вырезаны на Здании J в Монте-Альбане II, включая «Холм птицы» (а) и «Место песни» (b). Эти названия, вероятно, соответствуют Тототепеку и Куикатлану.

235. Не все места, вырезанные на Здании J, сопровождались перевернутыми головами, обозначающими «завоевание». В качестве примеров можно привести «Канал маисовых метелок» (с) и «Холм ягуара» (d). Эти места, вероятно, соответствуют Миауапану и Оселотепеку, и могли попасть под власть Монте-Альбана в результате дипломатических соглашений.

236. Два места, вырезанные на Здании J и сопровождавшиеся перевернутыми головами – «Место проколотого лица» (e) и «Холм перцев чили» (f). Эти места, вероятно, соответствуют Сосоле и Чильтепеку. Они могли быть подчинены военной силой.

Около 1540 г. н. э. испанские завоеватели затребовали карту территорий, на которые претендовал сапотекский правитель города под названием Гевеа [9-13]. Коренные сапотекские художники, рисовавшие карту, поместили Гевеа в центре. Вокруг нее они нарисовали круг из поименованных элементов ландшафта – главным образом гор и рек – которые определяли границы принадлежащей Гевеа территории. Эти элементы ландшафта имели сапотекские названия для таких мест, как «Горелый Холм», «Холм Пумы» или «Река Головастиков». Природные холмы и реки использовались как межевые знаки, поскольку они оставались неизменными, в то время как города и деревни появлялись и исчезали.

Чтобы идентифицировать провинции, о правах на которые заявил Монте-Альбан, нам нужно идентифицировать горы, на которые указывают «знаки холмов». Эта задача настолько сложна, что до сих пор удалось идентифицировать меньше дюжины.

Четыре места можно сопоставить с глифами в документе шестнадцатого века, на котором показаны те области Оахаки, с которых ацтеки получали дань [14]. Одно из этих мест, Тототепек, означает «Холм Птицы»; это название относится к выгодной для обороны горе недалеко от Тихоокеанского побережья Оахаки. Эта гора все еще известна как «Холм Птицы» на любом из местных языков: Тани Пигиньи по-сапотекски, Юкуса по-миштекски, Тототепек на науатле и Серро-де-Лос-Пахарос по-испански.

Еще три места в ацтекском документе для сбора дани – Куикатлан, «Место Песни», Миауапан, «Канал маисовых метелок», и Оселотепек, «Холм Оцелота или Ягуара» - также похожи на глифы мест со Здания J [15]. Еще несколько плит имеют глифы наподобие «Место Проколотого Лица» (Сосола) и «Холм Перцев Чили» (Чильтепек), которые могут быть сопоставлены с местами, все еще известными под своими древними именами [16]. Все эти места лежат за пределами долины Оахака, в 85 – 150 км от Монте-Альбана. Мы верим, используя прямой исторический подход, что они обозначали естественные элементы ландшафта на границах принадлежавшей Монте-Альбану территории.

К несчастью, маловероятно, что мы сумеем сопоставить все глифы Здания J с реальными местами. Во-первых, многие старые названия мест были утрачены или изменились. Другая проблема состоит в том, что испанцы, которые составляли карту Оахаки, привели с собой ацтекских проводников и переводчиков; в результате, у многих мест сегодня названия на языке науатль или на испанском, а не на сапотекском. Только когда название на науатле (ацтекском) является прямым переводом сапотекского названия, как в случае с Тототепеком, есть вероятность, что мы можем сопоставить его с плитой со Здания J.

Плиты Здания J – это буквальное заявление Монте-Альбана, что он расширился далеко за границы своей коренной физиографической зоны, долины Оахака. Чтобы подтвердить это, мы должны теперь отыскать соседние регионы, чья керамика демонстрирует резкий переход на стиль Монте-Альбана.

Колонизация по сравнению с завоеванием

Не всякая провинция, включаемая в состав расширяющегося царства, должна быть взята силой. Когда существует большая диспропорция в численности населения между ядром государства и его периферией, первому может понадобиться просто послать колонистов на вторую. Маленькие политии, видя, что сопротивление бесполезно, могут принять это предложение, позволяющее сохранить лицо. Более крупные политии, нежелающие терять свою автономию, бывает необходимо подчинять военной силой. Во время экспансии государства Монте-Альбан II, как мы полагаем, можно видеть как колонизацию, так и завоевание.

Для начала нужно сказать, что провести различие между колонизацией и завоеванием может быть трудно, поскольку битвы относятся к числу событий, археологические свидетельства которых обнаружить наиболее тяжело. Археологи раскапывают поселения; многие битвы, с другой стороны, происходили на открытых пространствах между поселениями. Например, хотя иероглифы, обозначающие «войну» и «битву» уже долгое время известны из иероглифических текстов майя [17, 18], майяские археологи до сих пор не нашли настоящего поля битвы.

Не располагая письменными свидетельствами, ни один человек, идущий по древнему полю битвы при Гастингсе в Англии не узнал бы, что в 1066 г. н. э. случившаяся здесь битва изменила историю. Если нет случайной удачной находки сожженного дворца, вроде дворца в Чьяпа-де-Корсо, почти все наши доказательства войны сводятся к текстовым, иконографическим или косвенным.

«Плиты завоевания» Здания J являются текстовыми свидетельствами сапотекских войн. Косвенные доказательства войны включают защитные стены и размещение многих поселений фазы Монте-Альбан II на вершинах холмов. Имеются также керамические изделия фазы Монте-Альбан II, которые изображают воинов в шлемах, в которых лицо как бы смотрит из открытой пасти койота, пумы, или из клюва хищной птицы. Этноисторические отчеты показывают, что такие звериные костюмы присуждались отличившимся в бою воинам [19].

Вероятно, наиболее часто используемое косвенное доказательство колонизации – это вышеупомянутое «резкое изменение в стиле керамики», которое имеет тенденцию встречаться в захваченных провинциях. Однако, даже когда такое резкое изменение присутствует, могут понадобиться текстовые свидетельства, чтобы отличить переход под чужую власть в результате дипломатии от военного захвата.

Два города в смежных долинах на перуанском побережье, оба взятые инками около 1470 г. н. э., служат иллюстрацией этой проблемы. В Ла-Сентинела в долине Чинча, местный правитель заключил с Инкой договор, и ему позволили сохранить многие из его аристократических привилегий (среди которых было право перемещаться в паланкине и вести дальнюю торговлю). В Серро-Асуль в соседней долине Каньете, местные аристократы оказали Инке сопротивление и были истреблены.

Если не считать этноисторических отчетов о завоеваниях Инки, в Серро-Асуль не было найдено никаких прямых доказательств битвы. Косвенные свидетельства победы инков включают каменные здания в чистом инкском стиле, но при этом отсутствует настоящая инкская керамика [20]. В Ла-Сентинела до сих пор не было найдено ни одного инкского каменного здания, зато отмечен наплыв инкской керамики в стиле Куско. В Ла-Сентинела не было найдено признаков военного принуждения [21]. Таким образом, без текстовых свидетельств оказывается практически невозможно найти различие между дипломатической победой над Ла-Сентинела и военным захватом Серро-Асуль.

 

237. Курильница благовоний Периода II из Могилы 77 в Монте-Альбане. Она изображает воина, у которого нижняя половина лица выкрашена в белый цвет, а голова заключена в шлем, изображающий хищную птицу.

Распространение керамики фазы Монте-Альбан Ic – II

 

Распространение керамики фазы Монте-Альбан II (или, в случае Монте-Негро, даже более ранней керамики фазы Монте-Альбан Ic) – это одна из наших лучших линий косвенных свидетельств сапотекской экспансии. Мы не ссылаемся здесь на редкие оахакские кувшины с мостиком, которые обнаруживаются в местах, подобных Чьяпа-де-Корсо. Такие изолированные сосуды, резко выделяющиеся среди локальной керамики, могут, вероятно, оказаться на новом месте в результате торговли или дарения подарков членами элиты. Мы же говорим о тех регионах, чья первоначально автономная керамика буквально потонула среди серой керамики Монте-Альбана, или была заменена последней.

Долина Эхутла

Съемку поверхности в долине Эхутла, примерно в 55 км к югу от Монте-Альбана, проводили Гари Фейнман (Gary Feinman) и Линда Николас [22]. Во время фазы Монте-Альбан Ia этот регион представлял собой малонаселенный рубеж; даже в Период Ic, когда население существенно выросло, поселения были рассеяны и не имели единого доминантного вождеского центра.

Это тот самый тип слабо организованной периферии, который хорошо организованное государство может легко включить в свой состав, и Фейнман и Николас обнаружили «заметный сдвиг в расселении между фазами Монте-Альбан I и II». В то время, как многие из деревень Периода Ic сократились в размерах или были покинуты, возле реки Эхутла вырос главный центр Периода II, имевший, по крайней мере, дюжину монументальных зданий. Этот главный город, керамика которого демонстрирует сильные связи с Монте-Альбаном, стал для Эхутлы эквивалентом центра Уровня 2 в долине Оахака.

 

238. Долина Эхутла попала под власть Монте-Альбана во время Периода II. Поселение 6-7-16, главный административный центр долины, стало «посредником» на пути движения украшений из морских раковин в Монте-Альбан. Южная часть долины Оахака лежит непосредственно за самым высоким горным кряжем на заднем плане.

Эхутла лежит вдоль одного из главных путей между Монте-Альбаном и Тихим океаном. Очевидно, она стала «посредником» в деле импорта морских раковин и превращении их в украшения. Раскопки, проведенные Фейнманом и Николас в главном центре Эхутлы Периода II, обнаружили плотную концентрацию ракушечных осколков там, где колючие устрицы, перламутровые раковины, раковины моллюсков стромбиды и более 40 других видов превращались в артефакты. Многие бусины и подвески соответствуют тем, что находили погребенными с представителями элиты в Монте-Альбане и Сан-Хосе-Моготе.

Хотя ясно видно, что Монте-Альбан колонизировал (и экономически стимулировал) Эхутлу в Период II, на данный момент у нас нет свидетельств того, что этот процесс потребовал военной силы. Со своим редким населением и уязвимым положением – всего в 2 – 3 днях пути от Монте-Альбана – у Эхутлы было мало шансов оказать сопротивление. Более чем вероятно, что ее правители заключили сделку, которая позволила им остаться при власти, при этом выплачивая дань ракушечными украшениями. Если сапотекские иероглифические тексты, составленные на полтысячелетия позже, можно отнести к делу, такая сделка могла даже включать основанные на царском браке альянсы между двумя долинами [23].

Долина Миауатлан

Долина Миауатлан, всего в 30 км к югу от Эхутлы и лежащая на том же пути к Тихому океану, подверглась аналогичной трансформации. Съемка поверхности, проведенная Дональдом Брокингтоном (Donald Brockington) и Чарльзом Маркманом (Charles Markman) показала, что этот регион был слабо заселен до фазы Монте-Альбан II [24, 25]. Во время Периода II возле главной реки возник кластер из семи поселений, самое крупное из которых начало господствовать над регионом. Керамика в стиле Монте-Альбан II встречается в изобилии, равно как и морские раковины, во многом тех же видов, что обрабатывались в Эхутле.

В ацтекские времена Миауатлан был известен как Миауапан, «Канал маисовых метелок», что является разумным переводом его сапотекского названия. Обозначающий его глиф шестнадцатого века изображал маисовые метелки, растущие из ирригационного канала, и он соответствует глифу на одной из «плит завоевания» Здания J [26]. Мы верим, что Миауатлан был колонизирован Монте-Альбаном в Период II, но в настоящий момент у нас нет свидетельств, что это потребовало силы. Важно отметить, что плита Здания J, на которой изображен Миауатлан, не имеет изображения перевернутой головы под глифом места, вероятно, обозначая, что военное поражение не потребовалось.

Долина Нехапа (Nejapa или Nexapa)

Нехапа, примерно в 50 – 60 км к юго-востоку от Монте-Альбана, лежит вдоль другого пути к Тихому океану – пути, ведущему к великим лагунам Теуантепека. Систематическую съемку поверхности в Нехапе еще не проводили, но в ней есть поселения, датируемые периодом империализма Монте-Альбана II.

Нехапа представляет собой особенно интересный случай, поскольку ее ранние сельские периоды – эквивалентные по времени фазам Сан-Хосе и Гвадалупе в долине Оахака – имеют керамику как на побережье Теуантепека. К фазе Монте-Альбан II, однако, керамика Нехапы отражала ее включение в сапотекское государство.

Регион Тутутепек (Тототепек)

Тутутепек (древний Тототепек, «Холм птицы») – это горный регион вдоль Рио-Сан-Франсиско, расположенный в 25 – 30 км от побережья Тихого океана, и 140 км к юго-западу от Монте-Альбана. Во времена испанского завоевания здесь было царство миштекского правителя, который платил дань ацтекам [27]. Поселение этого периода на террасированной вершине холма, все еще известного как «Холм птицы», было открыто Габриэлем ДеСикко (Gabriel DeCicco) и Дональдом Брокингтоном недалеко от Сан-Педро-Тутутепек [28].

Однако, для данной главы кажется наиболее подходящим более раннее поселение Сан-Франсиско-Арриба. Оно лежит у основания защитной горы в 3 км к северо-востоку от Тутутепека, а его керамика описана ДеСикко и Брокингтоном как «тесно связанная» с Монте-Альбаном во время Периодов I и II. Эти свидетельства в виде сапотекской керамики подкрепляют претензии Монте-Альбана, что Тутутепек был одной из провинций на его периферии. К несчастью, плита с «Холмом птицы» со Здания J обломана таким образом, что невозможно сказать, была или нет на ней перевернутая голова под глифом холма. Таким образом, мы не знаем, провозглашал ли Монте-Альбан завоевание региона Тутутепека, или только политическую и дипломатическую колонизацию.

Какое воздействие могло оказывать расширяющееся государство Монте-Альбан II на области, лежащие за пределами провинций, о власти над которыми он заявлял? В случае Тутутепека, мы можем попытаться ответить на этот вопрос.

На некотором расстоянии к юго-западу от Сан-Франсиско-Арриба недавно была исследована область площадью 200 км² возле устья Рио-Верде [29, 30]. Эта прибрежная область находится слишком далеко от Тутутепека, чтобы пролить свет на включение последнего в состав сапотекского государства, но при этом она также ощутила воздействие экспансии Монте-Альбана.

Хотя устье Рио-Верде пока не было интенсивно обследовано, до 500 г. до н. э. население там, очевидно, было малочисленным. Количество сообществ выросло между 400 и 100 г. до н. э., и примерно 278 осколков полированной серой керамики этого периода (относительно крупное число, учитывая масштаб проведенных на настоящий момент раскопок) «идентичны как по внешнему виду, так и по минеральному составу керамике [фазы Монте-Альбан I] из долины Оахака» [31]. Основной объем этой импортированной серой керамики был найден в относительно высокостатусных жилых зонах, что подразумевает связи между важными семьями Рио-Верде и сапотеками.

С 100 г. до н. э. до 100 г. н. э. – это пик повсеместной экспансии Монте-Альбана II – наблюдается разрыв в предыдущих схемах обмена в низовьях Рио-Верде. Местные поселения разрослись, но теперь для них стала характерной скорее имитация керамики Монте-Альбана, а не реальный импорт. Затем – что также важно – к 100 г. н. э. сходство между керамикой Рио-Верде и долины Оахака угасает. Это не должно вызывать удивления, поскольку, как мы увидим, многие внешние провинции сапотекского государства отпали после фазы Монте-Альбан II.

Данные Рио-Верде подразумевают, что даже области, расположенные дальше границ, заявленных на Здании J, чувствовали воздействие экспансии Монте-Альбана. Многие из этих отдаленных областей, включая Рио-Верде, были столь редко заселены, что сапотекам едва ли понадобилась бы армия, чтобы подчинить их, если бы у них возникло такое желание. В самом деле, большое количество серой керамики Монте-Альбана, найденное в низовьях Рио-Верде (которое превосходит то количество, которое можно ожидать при условиях обычной «торговли»), могло отражать действительное движение сапотекских дельцов в данную область.

Оселотепек

Одна из плит Здания J изображает место под названием «Холм Ягуара»; на ней нет перевернутой головы. Это подразумевает, что для превращения Оселотепека в межевой знак на периферии государства Монте-Альбан II не понадобилось низвергать какого-либо местного властителя.

В шестнадцатом веке, Оселотепек был сапотекоговорящей провинцией под управлением аристократа по имени Петела [32]. Испанские отчеты описывают ее как гористый регион «в 22 лигах» от Миауатлана. Как оказалось, древний Оселотепек – это район площадью 300 км², в 30 – 40 км к юго-востоку от Миауатлана, в котором сегодня имеется кластер из восьми деревень, известный как Осолотепек. В этом регионе, лежащем вдоль важной дороги из Миауатлана к источникам морских раковин на тихоокеанском побережье, до сих пор не проводилась археологическая съемка поверхности.

Керамика в стиле Монте-Альбан II определенно известна для конкретного участка побережья; она была обнаружена ДеСикко и Брокингтоном в Сипилоте, всего в нескольких сотнях метров от моря [33]. Мы, таким образом, подозреваем, что древний Оселотепек был сапотекской провинцией по образцу Миауатлана. Сипилоте, с другой стороны, мог быть еще одной областью, которая, как и низовья Рио-Верде, лежала по ту сторону границы, но посещалась сапотекскими дельцами.

Сосола

Сосола, труднопроходимый регион в 30 – 40 км за северо-западными границами субдолины Этла, могла быть еще одной из провинций, упомянутых на Здании J. Она, вероятно, соответствует плите, изображающей «Место проколотого лица», в сопровождении перевернутой головы побежденного аристократа.

Регион Сосолы до сих пор не был интенсивно обследован. Однако, он лежит непосредственно к западу от гористой области площадью 650 км², для которой Роберт Дреннан провел съемку поверхности в 1971 году [34]. Его обследование показывает экспансию в этот регион, еще во времена Монте-Альбана I, людей, которые использовали керамику долины Оахака.

Монте-Негро

В Главе 12 мы описывали Монте-Негро, поселение на вершине горы в 60 км к северо-западу от Монте-Альбана. Керамика и архитектура Монте-Негро демонстрирует сильные связи с долиной Оахака; они могут отражать сапотекскую колонизацию долины Тилантонго во время Позднего Монте-Альбана I. К несчастью, мы до сих пор не идентифицировали «плиту завоевания» на Здании J, которая упоминает Тилантонго, «Черную Гору».

Пеньолес

Сьерра-де-Пеньолес – это гористый регион к западу от долины Оахака. Он лежит вдоль одного из основных доиспанских путей между субдолиной Этла и миштекоговорящей долиной Ночиштлан. Примерно 850 км² этой сьерры недавно подверглись съемке поверхности, которую провели Стефен Ковалевски (Stephen Kowalewski) и Лаура Финстен (Laura Finsten) [35]. Малонаселенный до фазы Монте-Альбан I, Пеньолес испытывает первый существенный прирост населения в период, соответствующий Монте-Альбану I – II. Многие поселения этого периода находятся на защитных вершинах гор, а их керамика описана как «импорт или местная имитация» керамики Монте-Альбана.

По-видимому, Пеньолес была еще одной провинцией, колонизированной во время фазы Монте-Альбан II. До сих пор не удалось найти и привязать какой-либо глиф места на Здании J к обозначению региона Пеньолес.

Куикатлан-Каньяда

Куикатлан-Каньяда – это длинный, вытянутый с севера на юг речной каньон, стратегически расположенный между долинами Теуакан и Оахака. В противоположность умеренной долине Оахака, у которой дно расположено, в среднем, на высоте 1500 – 1700 м над уровнем моря, Каньяда – тропический регион, где дно долины расположено на средней высоте 500 – 700 м. Таким образом, это область, где можно выращивать хлопок, койоловую пальму (Acrocomia mexicana) и тропические фрукты, которые нельзя найти в долине Оахака. Однако, для их выращивания необходима ирригация, поскольку каньон лежит в дождевой тени между двумя горными кряжами.

Ко времени испанского завоевания эта провинция была известна как Куикатлан, «Место Песни». Ее глиф места, относящийся к шестнадцатому веку, человеческая голова с оперенным «завитком песни», выходящим изо рта, идентична глифу на плите завоевания со Здания J. На этой плите имеется перевернутая голова, что подразумевает завоевание.

Съемку поверхности в Куикатлан-Каньяда проводили Эльза Редмонд (Elsa Redmond) и Чарльз Спенсер, чьи раскопки обнаружили сообщество, либо побежденное сапотеками, либо покаранное за позднейшее восстание [36-38]. Именно для этого сообщества мы получили наилучшее соответствие между данными раскопок и иероглифическими претензиями на завоевание со стороны Монте-Альбана.

 

239. Сделанные из каменной кладки стены крепости Киотепек, в северной части Куикатлан-Каньяда, возвышаются над лесом из колючих бобовых деревьев и столбчатых кактусов.

240. Крепость Киотепек охраняет природный перевал в горах между долиной Теуакан и Куикатлан-Каньяда. Все путники, переправившиеся через реку на переднем плане, должны были пройти через площадь под крепостью.

241. Художественная реконструкция йагабетоо, или стены черепов, оставленной сапотекскими завоевателями Ла-Койотера в Куикатлан-Каньяда.

Куикатлан – еще один регион, где предшествующая Монте-Альбану I керамика демонстрирует стилистические каноны, отличные от канонов долины Оахака. К 100 г. до н. э., однако, его сообщества «имели керамику, демонстрирующую близкое стилистическое сходство с керамикой Монте-Альбана II» [39].

Это стилистическое изменение сопровождалось строительством настоящей крепости в месте под названием Киотепек. Форт был расположен в месте естественного перевала через горный кряж, который изолировал Куикатлан-Каньяда от долины Теуакан. Киотепек, чья керамика и погребения аристократии сделаны в сапотекском стиле, имел также защитные стены, большие общественные здания, и площадь, расположенную так, что путники, перебравшиеся через реку, должны были проходить через нее.

К северу от форта, Редмонд и Спенсер обнаружили полосу ничейной земли длиной 7 км периода 200 г. до н. э. – 200 г. н. э. Первое значительное поселение к северу от этой незаселенной буферной зоны имело керамику в стиле Теуакана, но не Монте-Альбана.

Крепость Киотепек, таким образом, очевидно, отмечала крайнюю северную границу экспансии государства Монте-Альбан II. Ее расположение не могло быть более выгодным стратегически, поскольку одна из главных дорог между Оахакой и Центральной Мексикой проходит через Куикатлан-Каньяда. Блокируя перевал, Монте-Альбан не только брал Каньяда под контроль, но также предотвращал экспансию на юг со стороны соперничающих с ним царств в Теуакане, Пуэбле, Тлашкале и долине Мехико.

К югу от крепости, Спенсер и Редмонд раскопали поселение Ла-Койотера, сообщество, которое могло быть покарано за сопротивление сапотекам. Между 700 и 300 г. до н. э. Ла-Койотера была деревней площадью 2.5 га на аллювиальной террасе реки. С приходом сапотеков в фазу Монте-Альбан Ic или II, однако, это поселение стало одним из многих местных сообществ, которые были перемещены с аллювиальных террас в ближайшие предгорья. Это перемещение было, очевидно, частью сапотекской стратегии, направленной на более интенсивную ирригацию Каньяда, и сопровождалось сооружением больших акведуков и каналов.

Карбонизированные остатки растений этого периода демонстрируют значительно более высокую плотность тропических с\х культур, что подразумевает, согласно Редмонд и Спенсеру, что «во время Позднего Периода I – Периода II начали обрабатывать дополнительные земли ради первостепенной цели увеличить продукцию тропических фруктов и орехов. Это увеличение, в свою очередь, могло быть предпринято в ответ на требование сапотекским государством дани в форме [тропической] сельскохозяйственной продукции» [40].

Одно неожиданное открытие показало, что сапотекская колонизация «Места Песни» могла потребовать силы. После того, как Ла-Койотера была перенесена в предгорья во время фазы Монте-Альбан Ic-II, она превратилась в сообщество площадью 3 га с общественными зданиями. Перед самым крупным пирамидальным маундом Спенсер и Редмонд обнаружили то, что, видимо, некогда было стеной черепов – человеческие черепа числом 61 лежали рядами, как если бы они остались после обрушения жуткой инсталляции, известной у сапотеков как йагабетоо, а у более поздних ацтеков как цомпантли. Такие демонстрации отсеченных голов служили для устрашения тех, кому могло прийти в голову отказаться платить дань.

Была ли сапотекская «империя»?

 

Начиная с Позднего Монте-Альбана I и на протяжении Монте-Альбана II сапотекские правители начали подчинять своей власти провинции за пределами долины Оахака. Более 40 таких мест, перечисленных на Здании J в Монте-Альбане, вероятно, определяли границы территории, о власти над которой заявляли правители Монте-Альбана. Мы никогда не узнаем, где находились все эти места. Точно так же мы не узнаем, сколько из этих мест были действительно подчинены. Например, позднейшие ацтеки заявляли о своем владычестве над провинциями, которые неоднократно возвращали свою независимость и должны были завоевываться повторно [41, 42].

Сапотекская экспансия находит подтверждение в большом количестве соседних регионов, чьи серии керамики демонстрируют резкое изменение на стиль Монте-Альбана. Чего мы не знаем, так это какие регионы были достаточно сильны, чтобы потребовалось их завоевание, и какие были настолько слабы, что потребовалась только колонизация. В Миауатлане, чей глиф места не сопровождается перевернутой головой, до сих пор не обнаружилось никаких свидетельств битвы. В Куикатлане, на плите которого имелась перевернутая голова, нашли как крепость, так и стену черепов.

 

242. Сапотекская экспансия во время фазы Монте-Альбан Ic-II отмечена, или по изменению стиля керамики, или по иероглифическим надписям, во всех провинциях в пределах затененной области. Именно настолько сапотеки приблизились к тому, чтобы обладать «империей».

Мы напоминаем читателю, однако, что даже в регионах, подчиненных силой, может потребоваться невероятное везение, чтобы найти археологические свидетельства битвы. Если бы Редмонд и Спенсер не начали раскопки перед главной пирамидой в Ла-Койотера, у нас бы не было стены черепов из Куикатлана. Даже крепость Киотепек была, очевидно, построена не столько ради завоевания Каньяда, сколько для того, чтобы отбить охоту к экспансии со стороны государств-соперников, расположенных к северу.

Если нанести на карту все те провинции, где была отмечена сапотекская экспансия, или по изменениям в керамике, или согласно текстовым притязаниям, становится ясно, что Монте-Альбан пытался установить идущий с севера на юг «коридор влияния» между Теуаканом – воротами в Центральную Мексику, и Тихим океаном, воротами в тропики [43]. Достигнув пика в поздний Монте-Альбан II, этот коридор мог включать 20 000 км² подчиненных территорий.

Сапотеки получили возможность проводить свою экспансию во время Монте-Альбана Ic и II, поскольку ни одна из подчиненных ими провинций не была столь сильна в политическом и военном отношении, как долина Оахака. К 500 г. н. э., однако, во время периода, известного как Монте-Альбан IIIa (Глава 15), многие из этих провинций стали достаточно сильны, чтобы отколоться. По иронии судьбы, даже когда город Монте-Альбан продолжал расти до своего максимального размера, границы территорий, платящих ему дань, начали съеживаться.

Правильно ли использовать выражение «сапотекская империя»? Чтобы ответить, мы должны прежде посмотреть, каким образом определяется этот термин. Большинство антропологов утверждало бы, что для государства стать империей означает включить в свой состав людей других языков и этнических групп. По этому критерию экспансия Монте-Альбана II создала, на какое-то время, разновидность империи. Очень вероятно, что регионы, которые Монте-Альбан называл «Место песни», «Холм птицы» и «Холм перцев чили» говорили на языках, отличных от сапотекского. Империя, появившаяся в результате их подчинения, однако, была скромной по сравнению с теми, что приписывались позднейшим мезоамериканским государствам, таким, как ацтекское.