КРОВАВОЕ ВОЗМЕЗДИЕ ПРИ СЛИМ-БЬЮТТС
К концу первой недели сентября Крук осознал, что он перенапряг свои силы и теперь нуждается в помощи. 7 сентября возле истоков Гранд-Ривер в северо-западном углу Южной Дакоты он приказал лейтенанту Джону У. Баббу, своему интенданту, попытаться добраться до Дэдвуда или Крук-Сити – поселений, лежавших примерно в ста милях южнее – чтобы пополнить там припасы и получить хинин. Капитану Энсону Миллсу было приказано возглавить сопровождение в количестве 150 солдат Третьей Кавалерии, а Тома Мура назначили командовать обозом, состоявшим из пятнадцати погонщиков и шестидесяти одного мула. Помогать Миллсу должен был лейтенант Фредерик Шватка, адъютант, наряду с лейтенантами Эметом Кроуфордом и Адольфусом фон Лютвицем, каждого из которых поставили во главе семидесяти пяти солдат. Гроард был придан в качестве скаута, помогал ему Джек Кроуфорд.
Бабб вспоминал, что Крук конкретно приказал Миллсу избегать по мере возможности любых стычек и обходить любые селения, если таковые встретятся на его пути. Первой задачей Миллса было добыть припасы. Тем временем Крук намеревался дать людям передохнуть весь день 8 сентября, оставаясь в лагере – четкий признак того, что в случае боя Миллс не мог рассчитывать на незамедлительную поддержку. Тем не менее, Миллс утверждал, что, когда вечером 7 сентября его отряд покидал лагерь, Крук дал ему устный приказ атаковать и удерживать любое индейское селение, встреченное им на пути.
Миллс вывел своих людей примерно в семь вечера и покрыл около восемнадцати миль в кромешной тьме, которая скрыла всю местность от людского взора. Около полуночи Гроард зажег спичку и у кромки небольшого пруда увидел свежие следы индейских лошадей. Зная, что индейцы где-то рядом, но не в силах что-либо разглядеть, Миллс приказал сделать привал, и люди попытались хоть немного поспать.
Следы могли принадлежать любой из нескольких групп Лакотов и Шайенов, многие из которых использовали эти края для осенних стоянок. Одна из этих групп находилась восточнее, у Антилоп-Бьютт. Индейцы откармливали своих лошадей на богатых пастбищах и надеялись выменять у находившихся по соседству Ри зерно и другие припасы. Неистовая Лошадь находился менее чем в двадцати милях к юго-востоку, в пути на юг к Бэр-Бьютт, где он планировал стать на зимовку.
Недалеко от лагеря Неистовой Лошади и прямо на пути у Миллса был разбит лагерь, состоявший примерно из тридцати-сорока палаток Миниконжу, Оглалов, Брюле и Санс-Арков, возглавляемый Римским Носом из Оглалов и второстепенным вождем Миниконжу по имени Железное Перо, известным белым как Американский Конь (их не следует путать с Римским Носом – вождем Шайенов, убитым в 1868 году у Бичер-Айленд - и с великим вождем Оглалов Американским Конем). Как и Неистовая Лошадь, они шли на юг к Бэр-Бьютт, хотя оттуда они планировали повернуть на юго-восток и, обойдя Черные Холмы и избежав встречи с солдатами, добраться до агентства Пятнистого Хвоста. Многие из воинов отсутствовали: кое-кто отправился выменять патроны для охоты, в то время как остальные, неосведомленные о том, что армия взяла агентства под свой контроль, пошли вперед в агентство Пятнистого Хвоста, чтобы обустроить прибытие основной группы.
Этот индейский лагерь располагался по обе стороны ручья Гэп-Крик севернее его слияния с Моро-Ривер в Южной Дакоте, примерно в пятидесяти пяти милях к востоку от границы с Монтаной. Если смотреть с севера, лагерь находился в заросшей лесом низине перед чередой утесов, пересеченных лощинами – самая северная точка Слим-Бьюттс. Деревья скрывали лагерь, а прилегающая степь обеспечивала хорошую охоту, предоставив индейцам возможность запастись продовольствием перед двухсотмильным переходом на юг, в агентство.
Проведя ночь под дождем, лежа в грязи и держа за арканы своих лошадей, солдаты Миллса выступили на рассвете 8 сентября. Дождь все еще моросил, но они могли разглядеть отдаленные склоны Слим-Бьюттс и знали, что приближаются к Черным Холмам. Через какое-то время дождь прекратился, но на землю опустился густой туман, сокративший видимость почти до нуля. В конце утра туман рассеялся, и Гроард разглядел вдали нескольких охотников-индейцев, их лошади везли на себе добычу. Гроард дал знак остановиться и доложил Миллсу, что они находятся возле индейского селения. Примерно в три часа дня солдаты увидели около сорока индейских лошадей, пасшихся на расстоянии трех миль. Миллс посоветовался с проводниками и решил, что невозможно приблизиться к селению, не будучи обнаруженным. Он вернулся примерно на милю назад и приказал солдатам укрыться в глубоком овраге.
После заката Миллс двинулся вперед с небольшой разведгруппой. Позже Гроард утверждал, что проник в селение переодетый индейцем и выяснил, что “у нас было достаточно сил, чтобы захватить все селение”. Миллс, однако, говорил, что Гроард испугался подойти к селению слишком близко и на самом деле советовал не вступать в бой. Миллс подтвердил, что Гроард ухитрился увести лошадь из индейского табуна, поскольку его собственная выбилась из сил, но добавил: “Гроард действовал так трусливо и нерешительно, что я сразу же заподозрил его в том, что он готовит собственный побег на случай, если мы вступим в жаркую схватку”. Миллс, вероятно, выразил личную нелюбовь к Гроарду, поскольку скаут, быть может, преувеличил свои деяния, но предыдущие заслуги скаута и его последующие действия не оставляют причин сомневаться в храбрости Гроарда.
Хотя, судя по всему, Гроард не предоставил Миллсу почти никакой информации о селении, капитан уже выстроил в уме свой план атаки. Солдаты дожидались выступления до двух ночи, и Миллс прокомментировал: “Эта ночь была одной из самых скверных, пережитых мной – тьма, холод, дождь и грязь в высшей степени”. Не дойдя до селения около мили, Миллс оставил обоз под попечение лейтенанта Бабба с двадцатью пятью солдатами и 125 лошадями. Остальные двинулись вперед. Эммет Кроуфорд и Лютвиц имели под своим началом пятьдесят пеших солдат каждый, а Шватка – двадцать пять всадников. Кроуфорд и Лютвиц должны были атаковать селение с обоих концов, в то время как Шватка угонит табун. Это нападение на селение неизвестного размера и неизвестной силы неприятно напоминало катастрофическую июньскую атаку Кастера, и кое-кто из офицеров колебался. Миллс, тем не менее, был непреклонен. Он настаивал на том, что Крук приказал ему атаковать любое селение и доказывал, что если их обнаружат до того, как они смогут нанести удар по лагерю, то они могут все полечь в обороне, поскольку их измотанные лошади не позволят солдатам быстро отступить.
Выдвижение войск по воде и грязи отняло около часа. Когда команда находилась уже в сотне ярдов от края селения, небольшой индейский табун учуял запах чужих лошадей и в панике помчался в сторону лагеря. Гроард сказал Миллсу, что возможность внезапной атаки утрачена, и, больше не ожидая, капитан отдал Шватке приказ отправляться за табуном и отогнать его как можно дальше. Люди Шватки пронеслись по селению, направо и налево паля из своих револьверов по типи, в то время как спешенные солдаты открыли плотный ружейный огонь по южному краю селения.
Индейцы оказались пойманными в ловушку в своих типи из шкур, поскольку дождь размочил кожаную шнуровку палаток, и расшнуровать ее стало крайне затруднительно. Индейцы выбирались из типи при помощи ножей. Воины пытались отстреливаться, в то время как женщины уносили своих убитых, раненых и детей и укрывались в скалах и оврагах среди утесов. Почти сразу же был ранен Лютвиц, которому пуля раздробила правую коленную чашечку и, судя по всему, серьезно повредила артерию. Лютвиц ухватил Миллса за руку и упал перед ним. Скаут Джек Кроуфорд кинулся вперед, развязал свой шейный платок и стянул его вокруг ноги Лютвица, пытаясь остановить кровь. Один из сержантов унес раненого лейтенанта в безопасное место за низкой грядой. К этому времени, однако, солдаты уже контролировали большую часть лагеря, и, видя, что сопротивление бесполезно, индейские воины отступили, убедившись в том, что женщины находятся в безопасности. Они “оставили нам все, за исключением той малой доли одежды, в которой спали, Шватка согнал основную часть табуна”, сообщил Миллс.
Услышав на удалении ружейный огонь, лейтенант Бабб с обозом пошел вперед. Гроард был убежден в том, что по соседству находятся и другие враждебные селения, поэтому, когда Бабб прибыл на поле боя, Миллс приказал ему отправить двух гонцов к Круку с просьбой о подкреплении.
Как только их семьи укрылись в одном из оврагов, некоторые индейские воины поднялись на утесы и открыли огонь по лагерю. Они сделали несколько попыток завладеть своим табуном, но были отброшены людьми лейтенанта Кроуфорда. Миллс развернул оборону и приказал выкопать окопы лицом к оврагу, в котором укрылось множество индейцев. Индейцы яростно отстреливались из своих убежищ, укрепив Гроарда во мнении, что поблизости находится множество их товарищей, которые вот-вот придут к ним на помощь. Миллс был обеспокоен, потому что, насколько он знал, Крук все еще пребывал в своем лагере примерно в тридцати пяти милях северо-западнее. Капитан отправил к Круку третьего гонца объяснить серьезность ситуации и поторопить генерала.
К счастью для Миллса Крук находился ближе, чем тот предполагал. День, проведенный в лагере, восстановил силы солдат Крука. Генерал, полностью исчерпавший свои припасы съестного, пошел на риск и приказал раздать последние галеты наряду с дополнительной порцией конины. Дров хватало, чтобы развести большие костры, на которых сварили оставшийся кофе. Утром 9 сентября, как раз тогда, когда Миллс атаковал селение, марш возобновился, и, согласно Бурку: “сегодня наши люди были гораздо веселей, благодаря живительному воздействию жарких костров и доброму, укрепившему силы кофе, полученному ими прошлой ночью и этим утром”.
Они шли быстро и без остановок, и ко времени прибытия гонцов от Миллса авангард находился всего в десяти милях от поля боя.
Крук приказал доктору Беннету А. Клементсу, главному военврачу, подготовиться к приему раненых и отправил вперед Меррита с теми кавалеристами, лошади которых были еще пригодны для службы. Пехотинцы, получившие наконец шанс поучаствовать в сражении, “спешили, пробираясь сквозь моросящий дождь, полные решимости не дать кавалеристам обойти себя”, говорил Бурк, добавив: “они проявили такое рвение, что весь десятимильный переход шли так же быстро, как и Кавалерия…”.
Крук прибыл где-то между одиннадцатью утра и полуднем. Он обнаружил, что большинство индейцев отступило в овраг, и в округе воцарилась тишина. Чтобы отсечь овраг с укрывшимися в нем индейцами от селения был выставлен кордон, и генерал приказал обыскать селение. У индейцев имелся большой запас дичи, ягод, сушеных фруктов, и голодные солдаты вскоре уже рыскали по типи, высматривая, что бы поесть. Рядовой Уильям Дж. МакКлинтон наткнулся на ротный флажок, принадлежавший Седьмой Кавалерии и захваченный на Литтл Бигхорне. Солдаты также нашли одежду, числившуюся за Седьмой, перчатки Майлса Кио, снаряжение и большое количество бумажных денег. Были найдены армейские седла и несколько лошадей с клеймами “US” и “7C”, указывающими на принадлежность к полку Кастера. Выведенные из себя солдаты разъярились еще сильней, обнаружив припасы съестного, отпущенного Индейским бюро, а также пропуска, гарантирующие безопасное перемещение и выданные в агентствах отдельным воинам.
Обследуя одно из типи, солдаты обнаружили маленькую девочку лет трех-четырех. Девочка все время кричала и пыталась убежать, но в конце концов ее поймали и отвели к Миллсу, у которого были свои собственные маленькие дети. Он погладил девчушку по голове и дал ей еды, пытаясь убедить в том, что ей ничего не угрожает, и в конце концов малышка успокоилась.
Пока солдаты бродили по селению “в беспорядочной неразберихе”, как назвал это лейтенант Шойлер, индейцы при помощи ножей и других инструментов рыли укрытия в склонах оврага. Некоторые поработали так усердно, что вырыли небольшую пещеру, довольно большую, чтобы укрыть нескольких человек. Сам овраг, длиной примерно в двести ярдов, протянулся на юг от пересохшего ручья. Восточный склон оврага был на двадцать пять – тридцать футов выше западного. Дно оврага было покрыто густыми зарослями, дававшими надежное укрытие и закрывавшими вид сверху. Защищенные таким образом, воины вновь открыли прицельный огонь по лагерю. Солдаты двинулись вперед, чтобы покончить с ними, и были встречены градом пуль. Один солдат погиб, несколько получили ранения.
Армейцы осыпали индейскую позицию пулями. Сквозь грохот Большая Летучая Мышь Пурье услышал детский плач и крикнул, что в овраге находятся женщины и дети. Крук приказал прекратить огонь и отправил Гроарда и Большую Летучую Мышь на переговоры. Пурье спрыгнул в лощину, где индеанка, дрожащая от ужаса, повисла на нем и сказала, что хочет жить. Пурье ответил, что в таком случае ей нужно выйти и сдаться. В этот миг какой-то молодой воин навел на Пурье револьвер, но Пурье вырвал его и бросил офицеру, находившемуся наверху у края оврага. Пурье поднял наверх первую женщину, затем поднял раненую индеанку вместе с молодым воином и девочкой лет десяти. Вернувшись обратно в овраг со взведенным револьвером, Пурье увидел стоявшего на коленях мужчину с ружьем. Наведя на него револьвер, Пурье приказал ему бросить ружье, встать с колен и подниматься наверх. Мужчина подчинился.
Как только пленники были выведены за линию огня, все еще прятавшиеся воины начали стрелять по открытым теперь солдатам. Крук решил, что настало время выбить противника. Солдатам было приказано занять вершину оврага и стрелять вниз по нему. Большая Летучая Мышь, Бизоньи Ошметки Уайт, Маленькая Летучая Мышь Гарнье и скаут по имени Ричард Стирк находились на высокой, поросшей деревьями вершине восточного склона. Полный решимости достать какого-нибудь индейца, Ошметки одолжил у офицера дальнобойный Шарп. Кто-то приподнял на палочке шляпу, чтобы заставить индейцев показаться из укрытия и дать Уайту возможность сделать хороший выстрел из тяжелого ружья. Индейцы сразу же попались на уловку. Уайт приподнялся. Стирк и Пурье, оба советовали ему пригнуться, но Уайт проигнорировал их слова. Он приподнимался все выше, и наконец верхняя половина его туловища оказалась на виду. Прогремел выстрел. Бизоньи Ошметки захрипел, сказал: “О, Боже!”, и скатился по склону оврага с пулей в сердце.
Потери возрастали, и Крук отправил двадцать добровольцев под началом лейтенанта Фило Кларка на штурм индейских позиций. Поначалу они наступали группой, стреляли, затем отходили, когда индейцы начинали отстреливаться. После того, как это повторилось несколько раз, Кларк понял, что таким образом ничего не добиться, и переформировал людей в три шеренги. Первая шеренга стреляла, затем ложилась, вторая устремлялась вперед, тоже стреляла и залегала, затем залп давала последняя шеренга. К этому времени первая шеренга уже успевала перезарядить ружья и была готова к дальнейшему продвижению вперед.
Солдаты наступали, и пули градом осыпали индейские окопчики. Теперь на поле боя находилась вся колонна Крука, более двух тысяч солдат, и грохот привлек внимание многих зрителей. Бурк удивлялся тому, что в суматохе боя не было погибших солдат. В конце концов толпа обозленных голубых мундиров - разъяренных собственными потерями, лишениями этого лета и обнаружением в селении принадлежавшего Кастеру снаряжения – атаковала вслед за людьми Кларка, осыпая пулями индейские позиции. “Проклятья и вопли поднявшихся солдат, наседавших за нами, сделали картину поистине адской”, писал Бурк. Услышав женские крики, Крук прокричал прекратить огонь, но приказ не услышали – или проигнорировали – в грохоте. Наконец некое подобие дисциплины было восстановлено. Бурк заметил множество женщин и детей, “покрытых грязью и кровью и кричавших в сильнейшей агонии страха”, и увидел “три или четыре мертвых тела… плавающих в собственной крови”.
Большая Летучая Мышь и Гроард тем временем снова пытались переговорить с индейцами, с которых было довольно. Оставшиеся воины, их женщины и дети начали выходить и сдаваться. Их отводили вниз по оврагу, где ожидал Крук. Пленники немедленно поняли, что генерал является вождем этих солдат, и - будучи благодарными, за то, что их оставили в живых - проходя мимо, они хватали его за руку. Некоторые из женщин вкладывали ему в руки ручки своих детей или поворачивались спиной, чтобы Крук мог дотронуться до детей в люльках, привязанных к спинам.
Узнав, что один из вождей, Американский Конь, все еще находится в своем окопчике, Крук отправил за ним одну из женщин. Генерал попросил ее уверить вождя в том, что сдавшись, он не пострадает. Она вернулась с молодым воином, который встретился с Круком а затем вместе с Пурье отправился за вождем. Выяснилось, что Американский Конь получил тяжелое ранение в живот. Когда вождь встал, они увидели, что он пытается удержать руками внутренности, вываливающиеся из разорванного живота. Пурье и молодой воин помогли ему дойти до Крука, который приказал отвести раненого к хирургу.
Миллс отправился вниз, чтобы посмотреть на убитых и пленников, сопровождаемый ординарцем, который нес маленькую девочку, обнаруженную этим утром в одном из типи. Солдаты выносили из окопчиков тела убитых индейцев, среди них были тела двух женщин. Девочка стала пронзительно кричать и вырываться из рук ординарца, пока тот не опустил ее на землю, и тут она подбежала и обняла одну из этих женщин, оказавшуюся ее матерью. Миллс с ординарцем оторвали девочку от тела и отнесли обратно в лагерь, где Миллс сказал лейтенанту Лемли, что он намерен удочерить эту девочку, поскольку на нем лежала ответственность за смерть ее матери.
Немного спустя Крук приказал Миллсу выступить до заката и двигаться к Дэдвуду согласно первоначальному плану. Лемли спросил Миллса, действительно ли тот намеревается взять с собой эту девочку. Когда Миллс ответил утвердительно, Лемли заметил: “Ну-ну, только, как по-вашему, по душе ли это будет миссис Миллс?”. Миллс осознал, что не в состоянии посоветоваться с женой, и решил оставить девочку там, где нашел.
Когда бой завершился, солдаты занялись сожжением палаток и уничтожением всех тех припасов, которые не могли унести с собой. Однако примерно в четыре часа дня большие группы индейцев начали спускаться вниз с холмов – подкрепление, возглавляемое Неистовой Лошадью. Воины вернулись за своим табуном, но их удержали 1600 солдат, развернутых в цепи.
Вид такого множества голубых мундиров встревожил вождей. Мольбы о помощи достигли их, когда в бой были вовлечены всего 150 солдат Миллса, а по прибытии они обнаружили гораздо большие силы. Индейцы отступили в холмы и стали перестреливаться с солдатами. Кавалерия попыталась, было, оттеснить их, но армейские кони были слишком измотаны для решения подобной задачи.
Одно из самых больших типи превратили в госпиталь, в котором ночью умер Американский Конь. Хирургам пришлось ампутировать ногу лейтенанту Лютвицу. Двое солдат и Бизоньи Ошметки погибли, многие были серьезно ранены.
Колонна выступила на следующий день в 6:30 утра. Также как и после прошлых сражений погибшие были похоронены в непомеченных могилах, по которым прошлись солдаты. Впрочем, впоследствии индейцы утверждали, что обнаружили захоронения, вскрыли их и сняли скальпы. Первый батальон Пятой Кавалерии, оставшийся позади, чтобы завершить уничтожение селения, был атакован группой воинов, но отбросил их, убив пятерых. “Наших пайков было недостаточно, чтобы преследовать индейцев”, отметил лейтенант Капрон, “и первым делом мы должны были раздобыть еду и одежду”.
В самом деле, еда и одежда – не нынешнее сражение – были в умах у большинства. День спустя после боя капитан Лун вычислил, что запасов сушеного мяса, захваченного в селении, хватит на то, чтобы прокормить 2000 человек в течение двух дней. Он добавил: “Думаю, я продержусь еще три дня”.
Крук отвратил от себя множество солдат, и кличка “Джордж Роузбадский” возникала в разговорах все чаще и чаще. Солдат МакМакин, свободный журналист, записал:
До сих пор результатом экспедиции не стало ничего кроме катастрофы и опорожнения народной казны. Кастер и 300 его храбрых солдат все еще не отомщены, а Индейский Вопрос дальше от разрешения, чем когда-либо.
Он даже предположил, что Крук страдал “легкими приступами помутнения рассудка”.
Колонна продолжала двигаться на юг. Несмотря на кровавую зачистку Слим-Бьюттс, солдаты и офицеры были более несчастны, чем когда-либо.