Истоки материальных признаков города

В начале работы было изложено общее определение понятия «город» в применении к древним майя и приведены некоторые археологические признаки городских поселений майя: наличие монументальных храмов и дворцов, выделение их из общей городской застройки с помощью различных искусственных приемов и средств («акрополи», стены, рвы), планировка зданий вокруг прямоугольных двориков и площадей и т.д. Поэтому вполне естественно, что при рассмотрении проблемы генезиса майяского города необходимо обратиться прежде всего к поискам корней и истоков перечисленных выше материальных признаков городской жизни.

Благодаря многолетним раскопкам городов майя исследователи собрали к настоящему времени множество важных сведений о каменной архитектуре классического периода. Не смотря на ряд локальных отличий, почти для всех архитектурных стилей области майя свойственно несколько общих признаков: а) употребление ступенчатого свода (за исключением части Горной Гватемалы); б) планировка архитектурных сооружений в виде комплексов, расположенных вокруг прямоугольных двориков или площадей; в) повсеместное использование стилобатов — фундаментов в виде высоких усеченных пирамид или низких платформ; г) концентрация важнейших религиозных и административных зданий города на естественных или искусственно созданных возвышенностях — «акрополях» и т.д.

Хотя монументальная архитектура майя I тысячелетия н.э. изучена довольно хорошо, многие важнейшие вопросы, связанные с ней, по-прежнему остаются нерешенными. Особенно много споров вызывает вопрос о времени и месте происхождения построек со ступенчатым сводом — наиболее специфической черты архитектуры классической эпохи. Ряд исследователей, в их числе С.Морли и А.Смит, пришли к выводу о местном происхождении этой черты где-то около IV в. н.э.[371] При этом они неоднократно подчеркивали, что наиболее ранние образцы каменных зданий со ступенчатым сводом на территории майя появляются прежде всего в Петене и Белизе.

Археологические работы последних лет позволили значительно изменить прежнюю точку зрения. В 1962 г. в Алтар де Сакрифисьос (на северо-западе Петена) внутри пирамиды позднеархаического времени была обнаружена гробница, сложенная из тесаных блоков красного песчаника. Ее перекрытие было сделано с использованием ступенчатого свода. Обломки керамики, найденной внутри пирамиды, относятся по местной периодизации к этапу Планча, что соответствует примерно 300–100 гг., до н.э.[372]

Точно такие же каменные гробницы со ступенчатым сводом (Burials 166, 167, 85) были найдены при раскопках Северного Акрополя в Тикале. Все они датированы серией радиокарбонных дат и керамикой типа «Кавак» 50 г. до н.э. — рубежом н.э.[373]

Типы ступенчатого свода из Вашактуна

Следовательно, в Петене первые каменные постройки со ступенчатым сводом появляются еще на заключительном этапе архаического или доклассического периода. Правда, в техническом отношении это были еще довольно простые сооружения — каменные гробницы с низкими стенами. Но сам принцип сводчатых перекрытий был уже изобретен. В дальнейшем, по мере развития своего технического мастерства, майяские архитекторы стали применять ступенчатый свод и при сооружении более крупных зданий — храмов и дворцов. О том, что это произошло где-то около рубежа н.э., говорит обнаруженный при раскопках в Тикале монументальный каменный храм (Str. 5D-Sub. I–Ist), пирамидальное основание которого имело размеры 13×11,4 м и около 4,4 м в высоту. Стоявшее на вершине пирамиды здание имело сводчатое перекрытие и состояло из двух комнат, расположенных одна за другой.

По своему внешнему оформлению этот храм почти ничем не отличался от своих собратьев классической эпохи (планировка, «apron moulds», маски ягуара из штука и т.д.). Судя по стратиграфии и данным С₁₄, вновь найденное здание со сводом относится к самому рубежу н.э.[374]

Другая характерная черта классической архитектуры майя — планировка зданий вокруг прямоугольных двориков и площадей. По мнению Г.Уилли, первые признаки подобной планировки появляются в Горной Гватемале еще в 1000–500 гг. до н.э.[375] Но широкое ее распространение приходится на позднеархаический этап культуры майя, т.е. 500–100 гг. до н.э. Подобная планировка свойственна почти всем крупным майяским памятникам, которые имеют слои этого времени: постройки Группы «Е» в Вашактуне, в том числе знаменитая пирамида Е-VII-суб[376]; архитектурные комплексы Тикаля, Алтар де Сакрифисьос и др.[377]

С позднеархаического времени начинается также широкое использование в строительстве тесаных каменных блоков и известкового раствора, облицовка храмов слоем белого штука и т.д. Примечательно и то, что ряд памятников майя эпохи цивилизации демонстрирует полное совпадение планировки с позднеархаическими архитектурными ансамблями. Во многих местах расположение архаических построек предопределило планировку и размещение на местности всех последующих комплексов. Строители эпохи цивилизации попросту расширяли старые холмы-фундаменты, включив их в новые более крупные сооружения[378].

Примерно в то же время, т.е. в конце архаического периода, в крупных селениях майя возникает своеобразный архитектурный комплекс, получивший условное название «акрополя». «Акрополь» — это естественное или искусственное возвышение, на котором были сосредоточены важнейшие ритуальные и административные здания города. Часто вся поверхность площадки на вершине такого холма покрывалась каменной вымосткой или слоем прочного как цемент известкового раствора. Следует напомнить, что, помимо чисто архитектурного аспекта, появление «акрополя» отражает важные социально-политические сдвиги внутри общества майя, демонстрируя уже такую степень зрелости общественных отношений, которая знаменует собой сложение раннеклассовых государственных образований.

«Акрополи» подобного типа были обнаружены в позднеархаических слоях (400–300 гг. до н.э.) Цибильчальтуна (Юкатан)[379] и в Тикале (200–100 гг. до н.э.)[380].

Таким образом, подавляющее большинство черт архитектуры, характерной для классического периода, зародилось еще в недрах архаики и было вполне отчетливо представлено в Петене, по меньшей мере, с 200–100 гг. до н.э. (каменные здания со сводом, планировка вокруг прямоугольных двориков и площадей, «акрополи», и т.д.).

У истоков развитой каменной архитектуры майя стоит, вероятно, типичная хижина майяского земледельца, которая в почти неизменном виде сохранилась до сих пор у индейского населения Юкатана. Стены ее построены из вертикально врытых в землю столбов или жердей и покрыты слоем глины и белого штука. Высокая островерхая крыша с крутыми скатами изготовлялась из листьев или из снопов тростника. Крутые и высокие крыши делались для того, чтобы облегчить сток воды и не допустить ее проникновения внутрь дома во время сильных ливней в период сезона дождей. По мнению С.Морли, именно высокая и островерхая крыша майяской хижины послужила прототипом для создания ступенчатого свода каменных зданий[381]. Это сходство еще более усиливается благодаря наличию внутри каменных зданий со ступенчатым перекрытием деревянных поперечных балок, служивших дополнительным креплением для крыши-свода. Первоначально многие каменные постройки майя копировали хижины из дерева и глины не только по внешнему виду, но и по планировке. Обычно это удлиненное прямоугольное здание с одним внутренним помещением. Дверь — единственный источник воздуха и света — делали посредине длинной фасадной стены. На узорчатых верхушках таких каменных зданий часто видна имитация продольной балки, характерной для тростниковых и лиственных крыш (например, фасад южного крыла «Четырехугольника женского монастыря» в Ушмале). В позднеклассическое время имитация вертикальных деревянных столбов или жердей, образующих стены хижины, — одна из характернейших черт каменной архитектуры Юкатана (фасады дворцов в Сайиле и Лабна). Фризы ранних каменных построек Петена также отражают влияния деревянного зодчества. Аналогичные взаимосвязи прослеживаются также между ранними постройками из адобов и классической каменной архитектурой[382].

Первоначальное ядро любого классического города майя состоит из прямоугольной мощенной камнем площади, окруженной со всех сторон храмами, общественно-административными зданиями и стелами[383]. Зарождение этого вида планировки относится, как отмечалось выше, к позднеархаическому времени (500–100 гг. до н.э.) и лучше всего прослежено на материалах архитектурной Группы «Е» в Вашактуне[384].

Судя по этноисторическим источникам, в центре многих древнеземледельческих поселений Мезоамерики находилась прямоугольная площадь со священным деревом (у майя — это сейба) — местом общеплеменных собраний, религиозных обрядов и выборов очередного вождя. Вокруг такой площади стояли обычно и главные «святыни» племени: хижина вождя (а после его смерти могила вождя) и святилище с фетишем племенного бога. Позднее священное дерево заменяют каменные стелы, а скромные деревянные хижины главы племени и божества племени — «каменные колоссы эпохи цивилизации»[385].

Дж.Эндрюс считает, что в основе комплекса «прямоугольная площадь — храм» лежит столь естественное у земледельческих народов представление «расчищенный участок земли (поле) — хижина»[386]. Признавая в целом правомерность подобного сопоставления, мне хотелось бы вместе с тем обратить внимание на более широкую, общефилософскую сторону дела. Древние майя представляли себе землю в виде квадратного или прямоугольного участка с «мировыми» деревьями по углам и в центре, служившими опорными столбами для небесного свода[387]. И видимо, далеко не случайно форма земли у этого земледельческого народа полностью совпадала с формой обычной, расчищенной в лесу «мильпы» — прямоугольного возделываемого участка, или поля.

Первоначальное ядро любого крупного классического центра майя — это прямоугольная мощенная камнем площадь, окруженная монументальными храмами и дворцами, стелами и т.д.

Как было показано выше, все составные элементы данного комплекса, зародившись еще в недрах архаического (доклассического) периода, т.е. в I тысячелетии до н.э., отчетливо проявили себя к рубежу н.э.

[371] Morley S.G., 1947, p. 42; Smith A.L., 1940, p. 203.

[372] Willey G.R. and Smith A.L., 1963, p. 88.

[373] Сое W.R., 1965a, p. 15–21.

[374] Сое W.R., 1965б, p. 1411–1412.

[375] Willey G.R., 1964, p. 143, 146.

[376] Гуляев В.И., 1972, с. 164.

[377] Там же с. 164.

[378] Marquina I., 1964, р. 519–522, 527–532.

[379] Andrews E.W., 1962, р. 161.

[380] Сое W.R., 1963, р. 35.

[381] Morley S.G., 1947, р. 342–343.

[382] Spinden H., 1957, р. 132.

[383] Гуляев В.И., 1966, с. 20, 21.

[384] Ricketson О.G. and Ricketson E.В., 1937.

[385] Кнорозов Ю.В., 1973, с. 87.

[386] Andrews G.F., 1975, p. 10.

[387] Кнорозов Ю.В., 1966, с. 116.