Хозяйство и материальная культура. Часть 5.

5

В словарях майя упоминается ряд ору­дий: резцы (2 термина), долота, топоры, скребки (2 термина, позже стали обозначать рубанки), бердо, сверла, мотыги, клинья, пилы, палки-копалки, иглы, веретена, ножи (2 термина), шилья (3 термина), силки, сети, зернотерки и т. д. Разные термины несомненно обозначают какие-то отличия или специфику орудий, но в словарях, к сожалению, не дается точных определений. При раскопках поселений было найдено довольно большое количество различных орудий труда (отбойники, скребки, ножи, топоры, зер­нотерки, валки для обработки коры и др.). Имеется несколько публикаций таких находок (Stromsvik, 1931, 1937; Lothrop, 1936; Kidder, 1947a, 1949b, 1950; М. D. Сое, 1960b; W. R. Сое, 1959а, — 1965d; Woodbury, 1965a; Willey, 1965, и др.). Однако детальные исследования по типологии, технологии изготовления и употребле­нию орудий, в особенности с использованием трассологической методики С. А. Семенова (1968), пока отсутствуют. Поэтому сде­лать на этом материале более широкие выводы еще невозможно. В доклассический и классический периоды все орудия майя изготовлялись исключительно из дерева, кости, раковин и камня.[71] Режущие инструменты и оружие были из кремня, халцедона; осо­бенно широко использовался обсидиан. Применение металлов на территории древней Америки, как известно, началось сперва в области Средних Анд; уже в VIII в. до н. э. здесь были; изве­стны украшения из золота, серебра и сплава золота с медью. Во второй половине I тыс. н. э. на Андском нагорье появляются первые орудия из бронзы. Постепенно технология обработки металлов через Центральную Америку достигла и высокоразвитых народов Мексики (Кинжалов, 1960). Майя, кажется, не принадле­жали к первым из них. Даже непосредственно перед испанским завоеванием у них почти не было орудий труда из металлов. В словарях, «Пополь-Вух» и «Летописи какчикелей» упоминаются, правда, золото (ta kin, gana puak), серебро (puvak), свинец (taau), олово (zac tau — ю), но только в связи с ювелирными изделиями. Таким образом, использование металлов в основном ограничивалось изготовлением украшений из золота, серебра и меди — на­грудных пластин, дисков, колокольчиков, хотя встречается и по­суда— кубки и чаши (Lothrop, 1952). Ланда (1955, стр. 155, 210) сообщает о топориках, бубенчиках и резцах, якобы отлитых майя из меди с небольшой примесью золота. Однако анализ металличе­ских вещей, найденных в Сеноте жертвоприношений в Чич'ен-Ице, показал, что подавляющее большинство их происходит из Колум­бии, Панамы (культуры Чирики и Кокле), Гондураса, Оахаки и долины Мехико. Да и сам Ланда несколькими строками ниже пи­шет, что «эту медь и другие, более твердые металлические плас­тинки или листы им приносят в обмен за их вещи для идолов жи­тели Табаско, и не было у них какого-либо другого рода металла» (1955, стр. 210). Недавно Д. Э. С. Томпсон (J. E. S. Thompson, 1965d) показал, что население Вера-Паса умело выплавлять не­большие медные украшения; это первое свидетельство (не считая испорченного колокольчика, найденного близ Киригуа), что майя знали не только холодную обработку, но и плавку металлов, в част­ности меди.

В словарях встречается много терминов, обозначающих профес­сию. Так «Словарь из Мотуля» упоминает о красильщиках, гон­чарах, портных и портнихах, кожевниках, булочницах, ткачихах, каменщиках, скульпторах, плотниках. Словари по горным майя (Суньига, Рейносо, Моран, Варела и др.) дают термины для строителей, каменщиков, ювелиров, скульпторов, гончаров, изго­товителей плетеных сандалий и циновок, носильщиков, гребцов, цирюльников, плотников и др. Большинство терминов указывает на значительное развитие ремесел. Остановимся лишь на некоторых видах их.

Мастера майя знали многие породы камня и умели хорошо их обрабатывать. В строительстве и скульптуре широко применялся известняк; обработка его облегчалась тем, что в почве он довольно мягок и затвердевает лишь на открытом воздухе. Кроме строитель­ства известняк употребляли и как материал для стел. Обычно для этой цели использовали монолиты, имеющие высоту 3—3.5 м (включая сюда и подземную недекорированную часть), ширину около 1 м и толщину 30 см. Отдельные монолиты достигали вну­шительных размеров; так, самая высокая стела в Киригуа — стела Е — имеет высоту 10.5 м (подземная часть 2.5 м) и ширину 1.5 м. Вес ее 65 т. В нескольких городах (Киригуа, Алтар-де-Сакрифисьос, Пусильха, Тонина) для этих же целей использовался местный песчаник, в нескольких поселениях на территории Британ­ского Гондураса — шифер, на средней Усумасинте — доломит, а в Копане — андезит. Технику разработок можно представить по сохранившимся древним каменоломням около Митлы, обследо­ванным У. Холмсом (Holmes, 1897, pp. 279—287), и близ Калак'муля и Копана (Stephens, 1843, pp. 146—147). Выборка блоков из массива начиналась с выхода скалы на поверхность. Обычно под этот выход старались подкопаться; поверхность выравнивалась и делилась на равные доли при помощи правильных желобов. В последних высверливались рядами глубокие отверстия, в кото­рые вгонялись сухие деревянные клинья. Затем клинья заливались горячей водой, отчего они разбухали и раскалывали скалу на раз­меченные части. Обработка полученных блоков велась ударниками, молотками из кремня и диоритовыми резцами.

Все режущие орудия (в том числе и оружие) изготовлялись из обсидиана и кремня. Обсидиан, обладающий различным цве­том и текстурой, встречается крупными отложениями во многих районах Месоамерики. Майя широко разрабатывали значительное месторождение в Эль-Чайале, неподалеку от современной столицы Гватемалы (Сое and Flannery, 1964). Железная дорога, ведущая к г. Гватемале, проходит через эти разработки на протяжении 3.5 км. Другим богатым обсидианом районом была местность около Копана и Киригуа. Кроме того, К'аминальхуйу (в фазе Эспераноа), Вашактун, Тик'аль, Сакуальпа широко импортировали зеленый обсидиан из знаменитых разработок в мексиканском штате Идальго, около г. Пачуки. Экспортером являлся, очевидно,' Теотихуакан (Spence, 1967), но так как такой же обсидиан найден и в Сеноте жертвоприношений Чич'ен-Ицы, то, видимо, торговля этим минералом продолжалась и в более позднее время. Кремень добывался во многих местах Юкатана; основным поставщиком его был район северо-восточного Петена. Об особом применении кремня и обсидиана (так называемые фигурные кремни) будет сказано в главе, посвященной искусству.

Зернотерки, скалки (metate и тапо), ступки и различные песты изготовлялись из известняка, гранита, разных видов лавы, ба­зальта, песчаника. Для ударных и рубящих орудий применялись диорит, кремень, базальт, жадеит и нефрит.

Майя, как и другие народы Месоамерики, высоко ценили не­фрит. Вероятно, они не умели отличать его от близких к нему, но имеющих несколько иные химические и минералогические осо­бенности жадеита, диопсида-жадеита и хлоромеланита. У ацтеков все эти камни носили общее название — chalchihuitl; кажется, та­ково же значение майяских слов tun (ю; в смысле драгоценного камня) и cuval (к, как).[72] Широко распространенное прежде пред­ставление о том, что в Центральной Америке не было собственных месторождений нефрита и древние индейцы пользовались нефри­том азиатским, теперь опровергнуто результатами спектроскопи­ческого анализа, показавшего качественные различия в составах азиатской (Китай, Бирма) и американской разновидности этого минерала (Norman and Johnson, 1941). Недавно найдено и первое месторождение нефрита в Гватемале, разрабатывавшееся в древ­ности (Foshag, 1955, 1957). Во всяком случае все, даже мелкие, кусочки нефрита ценились весьма высоко, поэтому найденная при раскопках К'аминальхуйу большая глыба необработанного нефрита весом более 200 фунтов представляла в древности буквально неоце­нимое сокровище (Kidder, Jennings and Shook, 1946, fig. 154, с, d). Интересны более поздние ацтекские сообщения о том, что мастера по нефриту умели отыскивать нефритовые гальки после дождя, всматриваясь в испарения, исходящие от влажной почвы.

Поражает разнообразие форм, в которых использовался не­фрит. Из него изготовлялись статуэтки (некоторые из них дости­гали значительных размеров; так, у известной статуэтки из Вашактуна высота 26 см а вес 5.2 кг; недавно найденная в Альтун-Ха голова бога солнца, высеченная из нефрита, весит 4.3 кг), маски, как мозаичные, так из одного куска, таблички с рельефами, то­поры-кельты. Очень широко применялся нефрит в украшениях: бусы самых различных форм, служившие монетами, бутоны, вставлявшиеся в крылья носа, ожерелья, кольца, губные вставки, сложные серьги (один из типов составлялся из шести отдельных частей) и др. Маленькими кусочками нефрита инкрустировались зубы; о другом своеобразном применении сообщает Ланда: «Умерших они завертывали в саван, набивая им рот размолотой кукурузой... и с ней несколько камешков, из тех, что они употреб­ляют как монеты, чтобы в другой жизни[73] у них не было недо­статка в пище» (1955, стр. 163).

Главными центрами обработки нефрита, вероятно, были города Тонина и Небах (департамент Вера-Пас); по крайней мере оттуда происходят наиболее совершенные по качеству вещи. Обработка этого минерала требовала большой затраты труда и времени. Куски осторожно распиливались лучковой пилой, бамбуковыми пилками с применением абразивов: кварцевого и нефритового песка. Сверление производилось либо массивными сверлами из хлоромеланита, либо полыми (из бамбука, птичьих костей и тро­стника). Незавершенная бусина, найденная в Сан-Хосе, помогла исследователям в выяснении технологических вопросов. Оконча­тельные процессы: резьба, шлифовка и полировка составляли еще более трудную задачу. Законченная вещь часто покрывалась крас­ным порошком, добывавшимся из киновари.

Кроме этих минералов майя добывали (или импортировали) и обрабатывали горный хрусталь, кварц, сланец, мексиканский алебастр (tecalli), железный колчедан, пластинками которого вы­кладывалась на песчанике поверхность зеркал, слюду. В Лавадеросе найдено уникальное зеркало из целого куска колчедана (Воrhegyi, 1969, р. 282). Для палочек, втыкавшихся в носовой хрящ, использовались кристаллы дымчатого топаза (майяск. maat, matun, zuli mat), позже ошибочно названного испанцами янтарем (ср.: Ланда, 1955, стр. 159: «Они прокалывали ноздри через хрящ, чтобы вставить в отверстие камень янтарь, и считали это наряд­ным»). В послеклассический период вошла в употребление бирюза, доставлявшаяся торговцами из северо-западной Оахаки и цен­тральной части Вера-Круса. Из нее изготовлялись бусы и мозаика; лучшие образцы найдены при раскопках Чич'ен-Ицы. Возможно, что появление бирюзы у майя каким-то образом связано с Тутуль-Шив — правителями Ушмаля, у которых она была, кажется, «фа­мильным камнем».

В ритуальных целях (при вотивных приношениях) использо­вались жидкая ртуть, киноварь, графит (Лавадерос, К'аминальхуйу, Копан).

Многие краски, употреблявшиеся майя, также имели минераль­ное происхождение. Широко распространенная красная краска до­бывалась из гематита (кровавика), желтые различных оттенков — из желтых охристых глин, зеленая получалась от смеси синей и желтой глины. Большую дискуссию вызвал вопрос о происхож­дении интенсивной синей краски, широко употреблявшейся и при росписях, и в ритуальных целях. Анализ показал ее необычайную устойчивость: она не поддается никаким кислотам, даже царской водке, не растворяется ацетоном и выдерживает нагревание до 250°. Первоначально думали, что она чисто минерального проис­хождения; позже выяснилось, что в основе ее лежат бесцветный минерал аттапульгит + какое-то органическое вещество. Но опре­делить этот органический компонент не удавалось. Впоследствии Ван-Олфен опытным путем получил эту майяскую синюю краску, сочетая аттапульгит и индиго. Недавно в Сеноте жертвоприноше­ний Чич'ен-Ицы найден довольно большой кусок этой краски; значит, можно надеяться, что состав ее вскоре будет известен. Однако процесс изготовления этой краски в древности все равно остается пока загадочным (Gettens, 1962; Shepard, 1962; Van 01-phen, 1966; Arnold, 1967; Folan, 1969).

Естественно, что в стране, очень богатой лесом, искусство обра­ботки дерева должно было стоять очень высоко. Петен и лесистая часть Юкатана изобилуют ценными породами, в том числе такими, как красное дерево, кампешевое, дуб, саподилья, сейба, различные виды сосны и др. Из дерева изготовлялись статуи богов, маски, ору­жие, лодки, мебель, музыкальные инструменты, различные орудия труда и т. д.; оно широко применялось в строительстве и т. п. Известно, например, что некоторые города (Букцоц на Юкатане) специализировались на торговле древесиной. К сожалению, до нас почти не дошло деревянных вещей: статуи божеств были сожжены монахами, мебель и изделия художественного ремесла погибли с течением времени. Сохранились лишь единичные произведения (резные притолоки из храмов и дворцов Тик'аля, Цибанче, Чич'ен-Ицы, деревянная статуэтка правителя из Табаско, копьеметалки и части статуй из Сенота в Чич'ен-Ице), показывающие необы­чайно высокий технический и художественный уровень древних мастеров. Еще одна притолока, вывезенная Стивенсом из Дворца губернатора в Ушмале, вскоре погибла при большом пожаре в Нью-Йорке в 1842 г.

Все известные образцы притолок изготовлены из саподильи — дерева, как показывают образцы Тик'аля, исключительно проч­ного и долговечного (Сое, Shook, Satterthwaite, 1961, pp. 42—45). По сообщениям испанских хронистов, статуи божеств делались исключительно из кедра; процесс был сложным и долгим. Ланда (1955, стр. 191) дает подробное описание: «Одно из дел, которое эти несчастные считали наиболее тяжелым и трудным, было изго­товление идолов из дерева, что они называли «делать богов». Чтобы делать их, у них было назначено особое время, и было оно в месяц Моль или другой, если жрец им разрешал. Те, кто хотел их делать, советовались сначала со жрецом и, следуя его совету, шли к мастерам идолов, и, говорят, мастера всегда отговаривались, ибо считали, что они или кто-либо из их семей должны были уме­реть или получить болезнь обмороков. Когда они соглашались, чаки, которых также выбирали для этого, жрец и мастер начинали поститься своими постами. Пока они постились, тот, кому были нужны идолы, шел или посылал за деревом для них в лес; это всегда был кедр. Когда дерево прибывало, делали хижину из со­ломы, огороженную, куда помещали дерево и чан, чтобы в него убирать идолов; таким образом, они держали их скрытыми, пока они делались. Клали курение, чтобы жечь четырем демонам, назы­ваемым Акантунами, которых приносили и помещали по четырем странам света. Клали также чем надрезать или извлекать кровь из ушей и орудия для изготовления черных [языческих] богов. После этих приготовлений жрец, чаки и мастер запирались в хи­жине и начинали изготовление богов, часто надрезая себе уши и смазывая кровью этих демонов и сжигая курение. Таким обра­зом трудились, пока не оканчивали их. Им давали есть и то, что было необходимо, и они не знали женщин даже мысленно, и не подходил никто к этому месту, где они были». В Мадридской рукописи несколько рисунков, по-видимому, относится к изготов­лению статуй из дерева (М, 89, 95—-98).

Хронисты свидетельствуют, что статуй божеств (или, по их терминологии, идолов) было очень много. Во время знаменитого аутодафе в Мани, устроенного Ландой, было уничтожено 5000 ста­туарных изображений богов. Диэго Кихада, алькальде-майор Юка­тана, называет в своем отчете 1565 г. иную цифру — 1 млн идо­лов; то же самое число повторяется и в другом документе (RY, t. 2, 176, 294). Даже если считать, что две трети относятся к малень­ким статуэткам из глины, то все равно количество деревянных ста­туй остается весьма значительным. По свидетельству Ланды (1955, стр. 153), деревянные статуи почитались настолько, что наследо­вались и считались в наследстве самым главным. В некоторые из них вкладывались останки покойных предков. Судя по описаниям предметов, вывезенных Грихальвой, и по параллельным мексикан­ским образцам, многие деревянные изделия обкладывались тонким золотым и медным листом, украшались инкрустацией из цветных раковин и самоцветных камней.

Не менее искусны были косторезы и мастера по раковинам; сохранилось небольшое количество майяских изделий из кости, показывающих, что они не уступали по своему мастерству дерево­обделочникам. Среди таких вещей следует назвать статуэтку жреца или правителя из ягуаровой кости (Caso, 1934), человеческий че­реп из К'аминальхуйу и череп пекари (Копан), украшенные тон­кой резьбой (Kidder, Jennings and Shook, 1946, pp. 153—155; Spinden, 1913, fig. 210), наконец, кости из Тик'аля с гравирован­ными изображениями сцен из мифов, а также чудесную статуэтку обезьянки из того же погребения (Trik, 1963; W. R. Сое, 1965b, р. 41). Широко применялись изделия из кости в быту и ритуалах: иглы, проколки, булавки или заколки и т. д. Наконец, следует упомянуть и еще об одном своеобразном употреблении человече­ских костей. «Если они [принесенные в жертву] были рабами, взятыми в плен на войне, их сеньор брал кости, чтобы извлекать во время танцев как трофей в знак победы»,— пишет Ланда (1955, стр. 155). В «Рабиналь-ачи» упоминается о таком же при­менении костей принесенных в жертву знатных пленников. Они оправлялись в металл; черепа служили чашами для победителей, а берцовые кости — колотушками для барабанов. Упомянутый выше череп из К'аминальхуйу безусловно был таким же трофеем.

Раковины использовались как монеты (Ланда, 1955, стр. 144: «У них были еще изделия из красных раковин в качестве монет и украшений»). Большинство их принадлежит к береговым устри­цам (Spondylus princeps), происходящим из юго-восточной части Никарагуа. В колониальное время низка таких раковин длиной 18 см равнялась по покупательной способности половине песо. Другим частым способом употребления раковин было изготовление из них дисков, нашивавшихся на одежду, ручных и ножных брас­летов и др. В раннеклассический период такой вид украшения одежды был особенно распространен в К'аминальхуйу и Сакулеу; в одной могиле было найдено 2000 дисков, а в другой даже 5000. Нередки и серьги из этих дисков. Раковины вида Oliva обычно нашивались на края одежды; при движениях они производили мелодичное позвякивание; это украшение довольно часто встре­чается в изображениях на стелах и в росписях на сосудах. Низки раковин носились и как ожерелья.

Из раковин делались также острия для мотыг, а большие ра­ковины типа Fasciolaria gigantea использовались в качестве труб (см., например, указанную выше гравировку на черепе пекари, а также «Кодекс Борджиа», стр. 24). Из раковин изготовлялись и ритуальные трещотки, а также нагрудные пекторали. Изображе­ние последней можно видеть на стеле 21 из Наранхо; золотая пектораль, имитирующая раковину, была извлечена из Сенота жертвоприношений (Tozzer, 1957, fig. 180).

Многие вещи, сделанные из раковин, имели тонкую гравировку. К сожалению, раковины плохо сохраняются во влажной земле и число таких памятников очень ограничено. Одним из лучших является подвеска с изображением сидящего на троне правителя. Около него на низком сиденьи расположилась женщина, очевидно жена. По сторонам в почтительных позах стоят слуги (Covarrubias, 1957, pi. 53).

[71] Медный топор, найденный в развалинах Киригуа, явно принадлежит более позднему времени.

[72] По сообщению Когольюдо (Cogolludo, 1867—1868, Lib. 2, Cap. VI, Lib. 4, Cap. IV), майя называли изумруды cuzca, т. е. отличали их от не­фрита. Этимология слова «куска» неясна. В юкатанских текстах встречается и другой термин для изумруда — potziltun.

[73] Сводку различных мнений по этому вопросу см.: Tozzer, 1941, р. 130.