Архитектура и изобразительное искусство. Часть 3.
3
Скульптура майя несомненно занимает одно из первенствующих мест в художественном наследии народов Нового Света. Однако данный раздел изобразительного искусства (как и многое другое в области древней истории и культуры майя) остается еще недостаточно изученным. Пока еще нельзя более или менее полно представить развитие майяской скульптуры, выделить основные этапы этого процесса. Такое положение обусловлено в первую очередь недостатком четко оформленных материалов. Поступление новых данных затруднено сложными условиями местностей, где проводятся археологические работы. Исследователям нередко приходится обращаться к несовершенным зарисовкам или просто кратким упоминаниям. Тем не менее ежегодно раскопки обнаруживают новые произведения майяской пластики, некоторые из которых требуют значительного пересмотра уже сложившихся представлений. Можно считать, что на сегодняшний день в изучении скульптуры майя сделаны лишь первые шаги[113] и создание ее истории является делом будущего. В то же время исследование такого вида искусства особенно важно, поскольку именно на скульптурных памятниках более отчетливо прослеживается зарождение и развитие собственно майяского стиля. Это объясняется как широтой самих памятников, так и совершенно уникальным в мировой истории искусства обстоятельством — наличием точной даты на самих скульптурных произведениях.
Памятники майяской скульптуры чрезвычайно разнообразны; они представлены и монументальными произведениями, и мелкой пластикой.
Монументальная скульптура майя неотделима от архитектуры: различные ее формы являлись составной частью сооружений (притолоки, настенные рельефы внутри помещений, рельефы и круглые скульптуры на фасаде и т. д.) или были неотъемлемой принадлежностью архитектурных комплексов (стелы, алтари).
Мелкая пластика включает терракотовые статуэтки, изделия из поделочных и полудрагоценных камней, кости, дерева, раковин и т. д. Локальные стилевые различия, индивидуальность творчества мастеров обусловили исключительное многообразие этих произведений.
Не имея возможности в полной мере представить развитие Майяской скульптуры, попытаемся дать общую характеристику основных видов памятников пластики майя. Обратимся в первую очередь к монументальной скульптуре.
На исторической территории майя самые ранние памятники монументальной скульптуры были обнаружены в горной ее части (в городищах К'аминальхуйу и Чокола), а также на тихоокеанском склоне Гватемалы (Исапа и др.). Такое заключение позволяют сделать открытия последних лет; до этого наиболее древними находками считались памятники из петенских городов.
В настоящее время вопрос о майяской или иной этнической принадлежности создателей древней скульптуры остается открытым. Высказывались, в частности, предположения о принадлежности обитателей К'аминальхуйу к языковым семьям шинка-ленка или михе-соке (Vogt, 1964c, pp. 395—396). Что же касается самих памятников, то многие из них несут в себе общие черты месоамериканского искусства, лишь в некоторых мотивах можно усмотреть те зерна, из которых выросла позднейшая монументальная скульптура майя. Однако несомненно одно: в сложении собственно майяского стиля пластики ольмекские традиции играли не меньшую роль, чем в искусстве других народов Месоамерики.
Здание A-7. Раннеклассический период. К'аминальхуйу. Реконструкция.
О монументальной скульптуре,- непосредственно связанной с архитектурой, так или иначе уже говорилось в предшествующем разделе. Обратимся теперь к другой, наиболее многочисленной группе скульптурных произведений майя — стелам и алтарям. Именно эти памятники являют собой непреходящей ценности материал для изучения истории майяского народа и его культуры, поскольку кроме характерных изображений почти на всех них были высечены иероглифические надписи. Они в значительной степени остаются еще не разгаданными, но уже давно было замечено, что некоторые из них представляют собой конкретные даты. Этот факт, а также явно мемориальный характер памятников позволяет связывать их происхождение с какими-то конкретными историческими событиями. Поскольку на стелах и алтарях почти всегда обнаруживается человеческое изображение с преувеличенно подчеркнутыми признаками его высокого положения, можно предположить, что первоначально воздвижение стел было связано с зарождавшимся культом правителей городов-государств и отражало важнейшие события их жизни. Встречаются и стелы с фигурами бесспорно божеств или их имперсонаторов.
Известно значительное количество стел из разных городов, поверхность которых как будто оставалась чистой (свободной от изображений). Большинство исследователей, однако, считает, что стелы эти некогда имели штуковое покрытие с лепными фигурами и изображениями. Рельефы на подобных стелах могла также заменять роспись, не сохранившаяся на ранних памятниках, но хорошо известная в классический период. Изображения обычно были расположены на передней стороне стел, а иероглифы и орнаментика — сзади и по бокам. На алтарях рельефы занимали верхнюю и боковые плоскости круглой плиты или все стороны прямоугольного блока. Подставки для алтарей могли быть покрыты рельефом или изображать фигуры. Так, например, один из алтарей в Сейбале имеет подставки в виде скорченных мужских персонажей, как бы поддерживающих плиту.
Древнейшая монументальная скульптура в исторической области майя пока лучше всего засвидетельствована памятниками из горной Гватемалы; остатки ее в низменности (Тик'аль и др.) слишком незначительны и сильно фрагментированы. Помимо круглой скульптуры, связанной с ольмекским влиянием (памятники Монте-Альто, монумент 2, Пацуна и др.), а также пьеде-стальной скульптуры (Кинжалов, 1968, стр. 30—34) здесь найден ряд стел. Для них характерно натуралистическое изображение человеческого тела и тщательное воспроизведение гротескных форм деталей одежды персонажей и обстановки. На стеле 11 из К'аминальхуйу мы видим одиночную фигуру мужчины в жестком плаще из шкуры животного. На голове его — сложный убор из двух масок дракона; третья, такая же, прикреплена у него под подбородком, а четвертая — к тяжелому поясу. Он стоит на платформе и держит в левой руке церемониальный нож, напоминающий фигурный кремень (см. стр. 221), найденный в могиле 1 этапа Мирафлорес в кургане E-III-3 К'аминальхуйу. Над головой персонажа витает небесный дракон. У ног помещены две курильницы, из которых поднимаются клубы дыма.
Другой интересный памятник — величественная стела 10 из черного базальта, найденная в том же городище, была еще в древности разбита, а рельеф на ней частично соскоблен. Затем ее захоронили в земле со стелой 11. В правой ее части изображен гигантский антропоморфный бородатый ягуар' в пышном шлеме. На голове его — маска с. большими зубами и клыками. Рядом с ним, левее, расположена фигура другого божества, имеющего веки в виде трезубцев и бороду; в левой, высоко поднятой руке его жезл. Ниже божеств помещена мужская фигура в тяжелом поясе и с гротескной маской за спиной; руки ее воздеты вверх как бы в умоляющем жесте. Рядом с ней — большая иероглифическая надпись, имеющая явно майяский характер, но пока не поддающаяся расшифровке. Возможно, что перед нами письменность — предшественник майяской иероглифики классического периода. Обе стелы относятся к периоду Мирафлорес (V в. до н. э.).
Однотипен по стилю названным выше стелам небольшой рельеф из Чоколы (Kidder and Chinchilla, 1959, pi. 91), где высечен человек в маске с двумя отрезанными человеческими головами (одну он держит в правой руке, другую придерживает на сгибе локтя той же руки).
Очень интересен недавно обнаруженный фрагмент ранней майяской стелы из Эль-Трапиче (Чальчуапа, Сальвадор). На этом, к сожалению, сильно поврежденном памятнике изображен сидящий жрец или правитель в необычайно пышном головном уборе из перьев. Правая рука его упирается в землю, а в вытянутой вперед левой он держит большую голову ягуара, украшенную свисающими перьями.[114] В верхней части стелы расположена обширная (по крайней мере 10 столбцов) иероглифическая надпись. Следует упомянуть, что в этом же кургане была найдена большая голова ягуара, изваянная из камня (Sharer, 1969). Оба памятника относятся к фазе Кайнак (
Для стел классического периода характерно канонизированное изображение мужских фигур — правителей городов-государств. В большинстве случаев они одиночны; многофигурные композиции чаще встречаются на притолоках или настенных рельефах, на стелах они редки и появляются поздно. Достаточно редки на стелах и женские персонажи. Майяские скульптурные изображения можно сразу узнать по традиционному положению фигуры; удлиненные головы повернуты в профиль, реже в три четверти, торс же передается в фас. Однотипна и портретная характеристика: прямые волосы, косо поставленные узкого разреза глаза, массивный и длинный нос, линия которого плавно переходит в широкий, резко скошенный лоб, небольшой рот с полными губами, углы которых обычно слегка опущены вниз; нечеткой линии подбородок при крупных и тяжелых чертах выглядит непропорционально маленьким, слегка скошенным. По-видимому, этот стиль изображения человеческих фигур имеет многовековые традиционные корни. Во всяком случае можно думать, что древние скульпторы отразили характерные для той эпохи представления о красоте (выше уже говорилось, что майя производили искусственную деформацию черепа у новорожденных, чтобы сделать голову удлиненной).
Для наиболее ранних из выявленных ныне памятников скульптуры классического периода присуща определенная упрощенность и тяжеловесность пропорций. Таковы, например, недавно обнаруженная стела 29 из Тик'аля, стелы 5,9 и 10 из Вашактуна, стела 1 из Волантуна. Все они датируются концом III—началом IV в. Фигуры на этих скульптурах выполнены в традиционной позиции: голова в профиль, туловище в фас, ступни ног поставлены одна за другой, как бы при ходьбе. Подобное положение фигур известно по ранним скульптурным памятникам древнего Египта. Для майяских скульптурных изображений раннего классического периода обязательны сложные украшения, закрепленные сзади на поясе, и специфические массивные подвески, напоминающие об ольмекском влиянии.
Здание K5-1. Пьедрас-Неграс. Реконструкция Т. Проскуряковой.
Новым этапом в развитии монументальной скульптуры следует считать появление рельефов с фигурами, расположенными в фас. Они известны в Тик'але и Вашактуне с середины IV в. Дальнейшим развитием рельефов на стелах с положением фигуры в фас явился их постепенный переход к почти круглой скульптуре. Достигалось это разными путями. С одной стороны, шел процесс выдвижения фигуры из плоскости. В юго-восточных областях (Копан, частично Киригуа) и в Тонине обнаружены стелы, где фигура выдается не менее чем на три четверти. С другой стороны, объемное выделение фигуры происходило за счет ниши, которая вырубалась вокруг нее. Такой прием характерен для некоторых городов, расположенных по р. Усумасинте, в частности для Пьедрас-Неграса. Можно думать, что ниши в этих памятниках передавали трон с балдахином — один из отличительных знаков власти у древних майя. Стелы с фигурой в нише в более поздний период обнаруживаются и в Киригуа (например, стела 1, оборотная сторона). Пока еще недостаточно материала, чтобы решить вопрос, случайное ли это явление или перед нами свидетельство влияния художественной мысли Пьедрас-Неграса на ваятелей долины Мотагуа. Последней, самой совершенной ступенью на пути развития горельефа к круглой скульптуре явились стенная панель из сооружения О-13 в Пьедрас-Неграсе и великолепный фрагмент рельефа, найденный в том же городе. До полного своего развития, т. е. до настоящей круглой скульптуры, упомянутые выше типы памятников тем не менее не дошли.
Дальнейшее развитие монументальной скульптуры было прервано какими-то значительными событиями в истории майя. О содержании их пока можно только гадать. Была ли это борьба городов-государств между собой или различных общественных групп против культа правителей? Наконец, может быть, здесь нашло отдаленный отклик падение Теотихуакана? Во всяком случае в течение более чем полувека почти во всех городах памятники монументальной пластики больше не воздвигаются. Наоборот, археологи установили, что в этот период некоторые стелы и алтари были повержены на землю или вовсе разбиты (например, в Тик'але). Датированные стелы в непрерывно растущем количестве начинают вновь воздвигаться с конца VI в.
Большой путь развития проходит монументальная скульптура майя в течение следующего периода — 9.8.0.0.0.—9.16.0.0.0., т. е. в 593—751 гг. В этот отрезок времени наблюдается появление значительных стилевых различий в памятниках пластики отдельных городов, что постепенно привело к оформлению местных художественных течений, или «школ». После
Более правильными становятся пропорции фигур, их позы — более естественными. Делаются первые попытки передать движение, хотя статические положения преобладают. Более сложной становится композиция. Впервые наряду с центральной фигурой появляются второстепенные персонажи. Большое внимание уделяется тщательно прорабатываемым декоративным деталям. Примером новых течений в монументальной пластике может служить рельеф на притолоке 24 из здания 23 в Йашчилане. Центральной фигурой является божество,[115] которому жрица или правительница приносит жертву. Заслуживает внимания композиционное мастерство скульптора. Параллельность фигур он пытался преодолеть линией длинного жезла в руках божества, диагонально пересекающей изображение. Одновременно верхняя часть жезла, украшенная пышным пучком перьев, заполняет пустоту над головой женской фигуры и уравновешивает помещенную слева иероглифическую надпись (Maudslay, 1889—1902, v. II, Р1. 86).
Прием у правителя. Роспись на сосуде из Небаха.
Новые черты приобретает и второй вид рельефов, тяготеющий к круглой скульптуре. Постепенно исчезает обычная скованность фигуры, обусловленная прежде всего самой четырехгранной формой стелы. Правители обычно изображаются в торжественной и величавой позе. Символом власти является церемониальный жезл (так называемая змеиная полоса), который расположен горизонтально и как бы прижат к груди правителя. Типичным образцом такого вида рельефа может служить стела Р из Копана, датированная
Вершиной развития майяской монументальной скульптуры стал сравнительно краткий третий период — с 9.16.0.0.0. до 9.17.0.0.0. (вторая половина VIII в.). В это время в майяском обществе, очевидно, происходят какие-то многозначительные изменения. На некоторые из них намекают и сами памятники. На лице персонажа стелы D в Копане изображена маска, явно похожая на мексиканского Шипе-Тотека (Maudslay, 1889—1902, v. I, p. 43; Proskouriakoff, 1950, p. 57, fig. 19, q). Следовательно, влияние религиозных представлений Мексиканского плоскогорья в южной области майя все увеличивается (дата стелы — 9.15.5.0.0.,
Рельеф на многих памятниках сочетается с горельефом, что позволяет усложнить сюжет, в частности обратиться к многофигурным композициям. Широко передается движение, образы получают яркую индивидуальную характеристику и даже драматичность. Получают окончательное развитие местные скульптурные школы в Паленке, Пьедрас-Неграсе, Йашчилане, Тонине, Копане, Киригуа и др. Между ними происходит оживленный обмен художественными идеями, приводящий иногда в не малое затруднение некоторых исследователей, строящих на стилистической близости стел тех или иных городов выводы об их политическом единстве.
Скульптурные памятники в недавно открытых поселениях Дос-Пилас и Агуатека показали такую стилистическую близость к пластике Пьедрас-Неграса и Йашчилана, что было высказано даже предположение о существовании в классический период групп скульпторов, странствовавших из одного города майя в другой (Grieder, 1960).
Возвеличивание победителя. Фрагмент росписи. Паленке.
Паленкская скульптурная школа в рассматриваемый период была зачинателем многих художественных новшеств. Можно проследить, как изменения и нововведения, отмеченные в творчестве паленкских мастеров, через некоторое время неожиданно появляются на памятниках, расположенных иногда довольно далеко от этого города. Характерным примером может служить замена «змеиной полосы» на скипетр с карликом; ранние формы его засвидетельствованы именно в Паленке. Это влияние чувствуется не только в ваянии городов нижней Усумасинты — Шупы, Эль-Ретиро, Тортугеро и др., но и в Комалькалько, Балам-Кане, Эль-Чикосапоте, Бонампак'е, Лаканхе и даже в Нокучиче (юг Юкатана) и Чич'ен-Ице (притолоки в Акацибе).
В Паленке известна только одна стела (Maudslay, 1889—1902, v. IV, pi. 67). Основными памятниками пластики в нем являются рельефы из штука, в изобилии украшавшие внешние и внутренние стены зданий; кровельные гребни часто имели замечательную круглую скульптуру.
Естественность, простота, благородство и чистота линий, уравновешенность и гармоничность композиций — вот характерные черты творчества скульпторов Паленке. Персонажи на рельефах следуют майяскому идеалу красоты: у них узкие, с выдающимися скулами лица, крупный, загнутый книзу нос, вытянутый назад и уплощенный лоб, акцентированный черепной деформацией, удлиненные глаза, маленький рот, отступающий закругленный подбородок. Мускулатура не показывается; по фигуре невозможно судить, кто изображен: мужчина или женщина. Большое внимание уделяется деталям, в частности костюмов: сандалии, щитки на ногах, пышные головные уборы из перьев, украшенные драгоценными камнями и раковинами одежды, ожерелья; ручные и ножные браслеты изображаются ваятелем с величайшей тщательностью, доходящей порой до педантизма. Обычно композицию окружает рамка или из иероглифов, или из искусно сгруппированных символических элементов. Последние составляют отдельный ансамбль и поэтому не мешают восприятию реалистически передаваемых центральных фигур рельефа.
Здание 1. Шпухиль. Реконструкция Т. Проскуряковой.
Очень интересны скульптурные памятники, обнаруженные при исследовании склепа в пирамидальной базе Храма надписей. Крупнейший мексиканский археолог Альберто Рус, открывший эту гробницу, ярко описывает свои впечатления, когда он после четырехлетнего упорного труда смог заглянуть в узкое отверстие, прорубленное в стене склепа. Для освещения был включен сильный прожектор.
«Из густого мрака неожиданно возникла сказочная картина фантастического, неземного мира. Казалось, что это большой волшебный грот, высеченный во льду. Стены его сверкали и переливались словно снежные кристаллы в лучах солнца. Как бахрома огромного занавеса, висели изящные фестоны сталактитов. А сталагмиты на полу выглядели словно капли воска на гигантской оплывшей свече. Гробница напоминала заброшенный храм. По ее стенам шествовали скульптурные фигуры из алебастра. Потом мой взор упал на пол. Его почти полностью закрывала огромная, прекрасно сохранившаяся каменная плита с рельефными изображениями. Глядя на все это с благоговейным изумлением, я пытался описать красоту волшебного зрелища моим коллегам, Но они не верили до тех пор, пока, оттолкнув меня в сторону, не увидели эту великолепную картину своими собственными глазами. Мы были первыми, кто увидел гробницу тысячу лет спустя!» (Галленкамп, 1966, стр. 108).
Рельеф на крышке саркофага. Паленке.
Семь рельефов, украшающих стены склепа, по-видимому изображают богов подземного мира; все фигуры больше натуральной величины. Величественные, в пышных одеждах, они торжественно шествуют по своим владениям, держа в руках жезлы. Центр гробницы занят монолитным саркофагом, в котором покоились останки погребенного. Крышкой его служит большая плита (3.8 X
Под саркофагом были найдены помещенные туда как приношения две головы из штука, — очевидно, части какого-то прежнего скульптурного фриза (Rivet, 1954, fig. 179, 180). Одна из них — идеализированная голова молодого воина — является великолепным образцом круглой скульптуры паленкской школы ваяния.
Битва тольтеков с майя. Рельеф на косяке здания 2С-6. (Коц'Пооп). К'абах.
Творчество мастеров Пьед-рас-Неграса было во многом близко работам паленкских скульпторов. Отличительными чертами этой школы являются мягкость очертаний, умелое комбинирование низкого и высокого рельефа, гармоничность и уравновешенность композиций, монументальность замыслов и их выполнения. Движения изображенных персонажей мягки и пластичны; лица их (в особенности штуковые головы от рельефов на кровельных гребнях) отличаются жизненностью, правильностью черт. Из всех скульптурных школ майя ваятели Пьедрас-Неграса несомненно сделали наибольший шаг к реалистическому искусству, типологически близкому к античному. Шедеврами пластики этого города являются большой барельеф 3 из здания 0-13, стелы 12, 40 и др. Но в Пьедрас-Неграсе (так же как и в других городах классического периода) встречаются памятники и иного стиля, одновременные указанным выше, что свидетельствует о наличии различных художественных направлений. До
Скульптурная школа Йашчилана существовала сравнительно недолго, во всяком случае так можно заключить из сохранившихся памятников. Стиль ее энергичен, но слегка грубоват; фигуры персонажей обычно массивны и приземисты, с непропорционально большими головами. В центре внимания скульпторов в пору расцвета города находились вопросы композиции; мастеров Йашчилана прежде всего привлекала задача противопоставления центральных фигур, часто при сложном композиционном построении. Таковы, например, рельефы 24—26 на притолоках из здания 23, стела 11 и др. Интересно попутно отметить, что количество изображений военных сцен в Пьедрас-Неграсе уменьшается по мере того, как возрастает в Йашчилане. В конце существования города (он, вероятно, погиб около
Совершенно иные черты наблюдаются в памятниках монументальной пластики двух крупнейших городов юго-востока — Копана и Киригуа. Выше уже говорилось, что мастера этих школ стремились главным образом к созданию круглой скульптуры, но наиболее близко к решению такой нелегкой задачи подошли лишь самые талантливые ваятели Копана. Первые стелы этого города сохраняют плоскостность рельефа и отличаются скорее графическими, нежели скульптурными качествами (например, указанная выше стела Р). С воздвижением в
Общий вид Копана. Реконструкция Т. Проскуряковой.
Для копанских памятников в рассматриваемое время типичны сравнительно невысокие грузные стелы, на передней стороне которых высечены в технике высокого рельефа фигуры правителей. Характерным примером может служить стела Н, изображающая женщину. На этом памятнике нет своей «начальной серии», но повторяется дата стелы А — 9.15.0.0.0. (
Интересным памятником копанской скульптуры является алтарь Q. По мнению некоторых исследователей (Teeple, 1931; Моrlеу, 1947, р, 323; J. E. S. Thompson, 1955, pp. 70, 79—80; Кнорозов, 1963 стр. 14), на нем запечатлен совет жрецов-астрономов, собравшихся сюда, чтобы определить единую для городов майя продолжительность тропического года. Этот алтарь представляет собой каменный параллелепипед. На верхней плоскости его высечен обширный иероглифический текст, а на боках — 16 мужских фигур, сидящих на крупных иероглифах. Возможно, в этих знаках указаны названия местностей или городов, откуда участники «научного конгресса» прибыли в Копан. Лица астрономов трактованы довольно разнообразно, различны- и положения рук, но одежда и невысокие тюрбаны почти одинаковы. Очень часто повторяются у действующих лиц и одинаковые нагрудные украшения. Дата на этом памятнике — 9.17.5.0.0. (
В Киригуа хронологическая последовательность стел появляется приблизительно через 15 лет после того, как их кончили воздвигать в Копане. Основываясь на сходстве ранних памятников Киригуа со стелами Копана (например, стела Н, воздвигнутая в
На скульптурных памятниках Киригуа затем появляются танцующие фигуры — мотив, ставший общим и для пластики Петена (см., например, стелу 1 из Ла-Амелиа). Несомненно, этот сюжет отражает какие-то серьезные изменения в идеологии; по нашему мнению, он свидетельствует о внедрении в культ правителя (или во всяком случае в ритуал празднования годовщин) экстатических элементов типа шаманской пляски. Откуда появились подобные черты, можно пока только гадать.[118]
Очень своеобразны встречающиеся только в монументальной пластике Копана и Киригуа причудливые скульптуры, обычно называемые в археологической литературе «чудовищами» или «зооморфами». В сущности это огромные валуны, которым придана форма какого-то мифологического существа, что-то среднее между черепахой, жабой или аллигатором. Традиция создания подобных скульптурных произведений восходит к ольмекским религиозным представлениям, так как первые из них появляются уже в VIII—IV вв. до н. э. Верх и боковые поверхности этих монолитов покрыты рельефами и надписями, иногда в раскрытой пасти видно лицо или целая фигура человека. Назначение таких необычных памятников не может считаться еще полностью выясненным. Однако допустимо с известной уверенностью предполагать, что они служили какой-то особой разновидностью стел (не случайно и перед ними часто находят алтари), воздвигавшихся или использовавшихся в строго определенных случаях. В Киригуа, например, зооморфы воздвигались в период с 9.17.10.0.0. до 9.18.5.0.0., т. е. в 780—795 гг.; стелы в это время отсутствуют. Таким образом, зооморфы сооружались в определенные годы (780, 785, 790, 795 гг.) по культовым или политическим соображениям вместо стел. Одним из наиболее интересных по замыслу и выполнению является чудовище Р: в его раскрытой пасти сидит человеческая фигура в богатой одежде и головном уборе правителя; в правой руке находится скипетр с карликом, в левой — церемониальный щиток (Maudslay, 1889—1902, v. IГ, pi. 54—57).
Голова молодого воина. Склеп Храма надписей. Паленке.
Наскальные рельефы, широко представленные в искусстве народов Древнего Востока, у майя не получили большого распространения. Вероятно, их функции в качестве монументальных мемориальных памятников в майяском обществе целиком взяли на себя стелы. Тем не менее они все же встречаются в некоторых городищах. Упомянем раннеклассический рельеф в пещере Лоль-туна (Е. Н. Thompson, 1897a), изображающий правителя, огромный рельеф с победной сценой в Тик'але (Кинжалов, 1968, стр. 107) и наскальный рельеф в Калак'муле (Morley, 1947, р. 337). Все они сопровождаются иероглифическими текстами.
Рельеф на притолоке 2 из здания 5D-3 (Храм жреца-ягуара). Тик'аль.
Скульпторы классического периода успешно работали и в других материалах кроме камня. Сохранилось очень небольшое количество произведений деревянной скульптуры, но она не уступает по своему мастерству памятникам каменной пластики. Замечательны по сложности композиции, тонкости и тщательности исполнения рельефы на притолоках из сапоте в больших храмах Тик'аля. Большинство этих великолепных работ сильно пострадало, когда охотники за древностями выламывали их, чтобы продать затем коллекционерам. Но все же отдельные экземпляры сохранились и украшают теперь музеи Лондона и Базеля. Тематика изображений на тикальских притолоках и стелах в сущности почти одинакова. Подобные рельефы дают яркий пример деревянной майяской скульптуры, предшествовавший каменной. Наиболее интересна по содержанию среди этих памятников притолока 2 из Храма жреца-ягуара (здание 5D-3).
На позднем этапе классического периода наблюдается резкий упадок скульптурного мастерства. Вновь появляются изображения с тяжелыми, непропорциональными формами. Деградирует и сама техника исполнения: линии рельефа становятся грубыми и курсивными. Примером таких поздних памятников могут служить стела 10 в Шультуне (Proskouriakoff, 1950, fig. 76, с), стелы 32 и 35 в Наранхо (Maler, 1908а, pi. 44; Morley, 1937—1938, v. V, pi. 92). В некоторых из аналогичных монументов Петена явственно чувствуются влияния культуры народов Мексиканского нагорья: стелы 1 и 3 в Сейбале (Proskouriakoff, 1950, fig. 78, а, b), стела 4 в Уканале (там же, рис. 76, а) и др. Эти чуждые майяскому искусству черты несомненно объясняются большими этническими перемещениями, наблюдающимися в конце классического периода. Как известно, именно они обусловили в сочетании с внутренними, социальными факторами угасание майяских городов в центральной и южной областях.
Неблагоприятные изменения в скульптурном искусстве обнаруживают и памятники времени Пуук. Стелы еще воздвигаются, но уже не так часто, как прежде; художественный уровень их неизмеримо падает; даты «начальных серий» на них исчезают (стелы 3 и 5 в Сайиле, 7 в Эц'не, 2 и 4 в Ушмале и др.; Proskouriakoff, 1950, fig.
В декоративной скульптуре сохраняются более высокие художественные традиции. Очень выразительны штуковые детали из Ушмаля, изображающие человеческие головы. В их исполнении еще чувствуется пластическое мастерство, присущее классической скульптуре из Пьедрас-Неграса, Паленке. Значительно ниже художественный уровень детали притолоки ушмальского Дома волшебника, изображающей человеческую голову, выглядывающую из змеиной пасти (Кинжалов, 1968, стр. 173). В литературе часто ее называют «царицей Ушмаля», хотя, вероятнее всего, здесь дано изображение божества утренней звезды — планеты Венера. Во всяком случае именно так оно выглядит на памятниках скульптуры Центральной Мексики.
Сражение. Деталь росписи комнаты 3. Бонампак'.
Довольно часто в скульптуре этого времени фигурируют батальные сцены. В К'абахе на рельефах дверных косяков дворца Коц'Пооп изображены воины, то избивающие побежденного, то сражающиеся друг с другом, то приносящие в жертву пленника.
Период X—XII вв. в истории майя обычно характеризуется как время широкого распространения тольтекской культуры, ее ассимиляции покоренными майя и конечного синтеза из толь-текских и местных элементов. Это не совсем верно. Прежде всего тольтекское влияние охватило далеко не все области майя; оно сосредоточивалось главным образом в центральной части полуострова и в области искусства нашло наиболее яркое отражение только в памятниках двух городов: Чич'ен-Ицы и Майяпана. Кроме того, и сам этот процесс влияния нельзя представлять слишком упрощенно. Нельзя рассматривать тольтекские военные отряды, вторгшиеся на территорию других народностей, в качестве каких-то «носителей культуры», как это нередко делается отдельными исследователями. Немногочисленные пришельцы должны были довольно быстро раствориться в среде местного населения и, вероятно, не смогли бы оказать сильного воздействия на изменение культуры и искусства. Причины таких изменений следует искать более глубоко.
Горельеф на Лестнице ягуаров. Копан.
Социальная борьба, крупные передвижения племен, распад старых государственных образований под ударами завоевателей, появление новых религий — все эти факторы разрушили прежние идеологические устои. Тольтекская религия была основана на представлении о верховном божестве — солнце, которое должно питаться человеческой кровью для поддержания жизни, поэтому воин, добывающий на поле боя пленников для жертвоприношений, значил в тольтекском обществе больше, чем жрец, только передававший божеству добытое чужими руками. В результате этого в Месоамерике происходит перегруппировка общественных сил: военные вожди и связанные с ними объединения прославленнных воинов в виде союзов «воинов-ягуаров» и «воинов-орлов» (Кинжалов, 1960) захватывают всю полноту власти; старое жречество, наоборот, теряет свое прежнее бесконтрольное могущество; в ряде случаев военачальники даже узурпируют должность верховного жреца. В этой борьбе против старого жречества тольтеки в первый период завоевания опирались и на рядовых общинников, которым новые пришельцы, уничтожившие ненавистные старые порядки, должны были казаться союзниками. Таким образом, к старому возврата быть уже не могло.
Иероглифическая лестница. Копан. Реконструкция Т. Проскуряковой.
В этих условиях находившиеся дотоле под спудом новые художественные веяния получили возможность показать себя, крепнуть и развиваться. Отдельные элементы тольтекской культуры сыграли в данном случае лишь роль проявителя, с помощью которого рождалось и оформлялось новое. Это новое характеризуется в изобразительном искусстве прежде всего иной тематикой: резко увеличивается количество изображенных на памятниках военных сцен; все чаще вместо прежней религиозно-календарной символики или прославления древности и знатности рода правителя появляется символика войны или военных орденов. Приобретает большое значение народное собрание (где решающие голоса, конечно, принадлежали прославленным воинам). Поэтому вместо крохотных храмов, где помещались лишь сугубо избранные, начинают строиться открытые галереи, куда могло собраться больше участников. Ведется решительная борьба против старого канона и в скульптуре: изощренность образа, изнеженный тип аристократа или жреца, занятого далекими от жизни отвлеченными вычислениями, уступает место суровому образу воина, лаконичности линий и тяжести, массивности деталей, с помощью которых скульптор старается передать идеи мощи, суровости, величия и силы. Но эта борьба против старого канона привела в конце концов к установлению нового, правила которого соблюдались не менее строго, чем прежнего.
Чаша в виде головы ягуара. Копан.
Период тольтекского владычества на Юкатане отмечен известным оживлением искусства пластики, но тематика рельефов теперь почти исключительно связана с прославлением воинской доблести. На скульптурных памятниках Чич'ен-Ицы непременны воины в полном снаряжении, с копьями и дротиками в руках (они стоят в величественных позах на рельефах пилястров Храма воинов или идут торжественным строем к статуе божества на барельефе в Храме ягуаров).
Тольтекский воин. Рельеф па пилястре К-4 в здании 2D-1 (Верхний храм ягуаров). Чич'ен-Ица.
В более поздних памятниках Майяпана статичность поз и грубость выполнения для произведений монументальной скульптуры уже становятся нормой. Ланда (1955, стр. 104—105) описывает статуи богинь, найденные Ф. Эрнандес де Кордовой на о. Женщин, и идолов из Кампече, но они были впоследствии уничтожены' испанцами, и ничего определенного поэтому сказать о них невозможно.
[113] Первые наблюдения в этой области были сделаны Г. Д. Спинденом (Spindcn, 1913, 1917), но они ограничивались лишь копанскими материалами классического периода. Немало ценных сведений о скульптуре майя (стилистический анализ памятников, система их датировки по деталям изображений и т. д.) содержит исследование Т. Проскуряковой (Proskouriakoff, 1950). В последние годы ею же проведена работа по интерпретации стел, раскрывающая большие возможности для изучения общественной роли монументальной скульптуры (см. главу I).
[114] Сюжет довольно близок к известной притолоке 26 из Йашчилана (Кинжалов, 1963а, стр. 118). Интересно отметить, что исследователи по-разному толкуют предмет в руках женщины: одни видят в нем шлем, другие — голову принесенного в жертву ягуара. Головы (и фигуры) ягуара в руках персонажей на стелах встречаются неоднократно и в более поздних, чем Эль-Трапиче, памятниках (стела 31 в Тик'але, стела 4 в Вашактуне, стела 88 в Калак'муле, стела 10 в Шультуне, стела 6 в Мачакиле, притолока 6 в Йашчилане, алтарь 1 в Цимин-К'аше и др.; ср. также рельеф на стеле 1 из Ла-Амелиа).
[115] Проскурякова (Proskouriakoff, 1963, 1964а) видит в этой фигуре изображение правителя, опираясь на толкование сопутствующих иероглифов.
[116] Существует несколько толкований этого изображения. А. Рус полагает, что перед нами символическое изображение победы жизни над смертью, неизбежной гибели человека и его последующего возрождения (Ruz Lhuillier, 1968, pp. 185—187). Близко к Русу толкует рельеф и С. А. Саэнс (Saenz, 1959, pp. 810—815) — человек между жизнью и смертью. С нашей точки зрения, сюжет изображения — отдых покойного в загробном мире (Кинжалов, 1968, стр. 90). Анализ надписей на саркофаге см.: Berlin, 1959.
[117] Восстанавливаемая дата на стеле С — 9.17.12.0.0. (
[118] Следует отметить, что в Тик'але недавно была найдена в вотивном тайнике северного акрополя великолепная фигурка танцора из нефрита, относящаяся к раннеклассическому периоду (W. R. Сое, 1965b, p. 31).