Литература, танцы и музыка. Часть 1.

ГЛАВА VI

ЛИТЕРАТУРА, ТАНЦЫ И МУЗЫКА

1

Значительного развития достигла у на­родов майя литература. Очевидно, что такие литературные жанры, как эпические предания о судьбах тех или иных племен (часто в метрической форме), мифы и сказки, трудовые, военные и лю­бовные песни, загадки, пословицы, были выработаны у них уже в глубокой древности. Однако из-за отсутствия письменности по­давляющее большинство произведений, имевших устный характер, передавалось по памяти из поколения в поколение. Так как древ­нейшее творчество (в любой области) всегда анонимно (вернее, безымянно), то текст, переходя от одного лица к другому, по­стоянно изменяется и украшается импровизациями. В этом бессо­знательном коллективном творчестве, естественно, не может при­сутствовать отражение индивидуальной личности. Любое литера­турное произведение в рассматриваемый период — выражение мыслей и чувств коллектива.

Преобладающей формой, в которой в то время воплощались основные представления об окружающей действительности и ее изменениях, была мифологема. Это настолько распространенное в мировой истории литературы явление, что вряд ли стоит на нем подробнее останавливаться. Наиболее полно сохранившимся образ­цом такого рода литературы у древних майя являются части эпоса киче «Пополь-Вух», к пересказу которых мы и переходим.

«Пополь-Вух» традиционно делится на четыре части; две пер­вые и значительная часть третьей занимает рассказ о создании мира и о подвигах двух божественных близнецов.

Согласно мифу, творцами мира были богиня Тепев и боги К'ук'умац и Хуракан. Они собрались на совет среди бесконечных вод и решили сотворить мир. «Земля», — вскричали они, и появи­лась земля. Затем боги создали горы, долины, растения и живот­ных. Однако животные не могли говорить и прославлять своих со­здателей, поэтому Тепев, К'ук'умац и Хуракан изготовили человека из глины. Но создание оказалось неудачным: оно расплывалось, не могло двигаться; в первый момент, оно, правда, могло говорить, но разума у него не было. Поэтому раздраженные боги уничто­жили свое неудавшееся творение.

Тогда на совет были призваны отец и мать богов, старцы Шпийакок и Шмукане. Было решено изготовить на этот раз лю­дей из дерева. Это было сделано, но деревянные люди оказались непочтительными и непослушными. Снова было принято решение об уничтожении. Был вызван потоп, разразилась страшная буря, и страшный черный дождь полил на головы деревянных людей. Каждый вид животных выступил против них; даже домашняя утварь, обиженная жестоким обращением, присоединилась к пре­следованию. В результате катастрофы деревянные люди почти все были уничтожены, спасшиеся (а их осталось немного) преврати­лись в маленьких обезьян.

На этом месте история сотворения мира прерывается рассказом о приключениях божественных близнецов Хун-Ахпу и Шбаланке.

После потопа на земле жило страшное существо по имени Ву­куб-Какиш; тело его в основном состояло из золота, серебра и драгоценных камней. Вукуб-Какиш был очень надменным, хваст­ливым и непочтительным. Этим он раздражал и сердил богов, ко­торые послали на землю Хун-Ахпу и Шбаланке, чтобы они рас­правились с Вукуб-Какишем и его семьей.

Вукуб-Какиш был обладателем прекрасного плодового дерева тапаль, фрукты которого и являлись его главной пищей. Однажды молодые герои набрели на Вукуб-Какиша, когда он карабкался на это дерево, чтобы собрать плоды. Хун-Ахпу мгновенно поднес ко рту свою выдувную трубку и выстрелил в него. Раненый в рот Вукуб-Какиш упал с дерева, и Хун-Ахпу набросился на него. В последовавшей схватке Вукуб-Какиш оторвал у своего против­ника руку и, прекратив борьбу, побежал домой. Там он, поместив руку над огнем, начал сушить ее, а жена Вукуб-Какиша, Чимальмат, произносила магические заклинания.

Чтобы вернуть руку Хун-Ахпу, близнецы присоединились к двум старцам-колдунам, бродившим по дорогам. Те изменили облик юношей, и вчетвером они пришли к дому Вукуб-Какиша, на­звав себя целителями зубной боли. Когда они предложили ране­ному гиганту вылечить его поврежденный рот, тот обрадовался и охотно согласился на их предложение. «Единственная возможность избавить тебя от мучающих болей, — сказали они, — это удалить все зубы». Во время операции волшебники заменили Вукуб-Какишу зубы кукурузными зернами и содрали, так, что он не заме­тил, драгоценную оболочку с его глаз. После этого Вукуб-Какиш умер, Хун-Ахпу был исцелен, и братья занялись двумя сы­новьями Вукуб-Какиша — Сипакиой и Кабраканом, которые были богами землетрясений.

Четыреста юношей по предложению Хун-Ахпу и Шбаланке начали строить себе дом. Когда они волочили огромный ствол де­рева, чтобы сделать из него центральную балку, к ним подошел Сипакна и предложил свою помощь. Они вырыли очень глубокую яму и попросили великана спуститься туда, чтобы продолжить ра­боту. Сипакна - спустился, и юноши сделали попытку убить его, сбросив в яму огромное бревно. Но великан избежал смерти, вы­рыв, в стене ямы убежище. Горя мщением, Сипакна обрушил на их головы выстроенный дом, после чего убитые юноши превратились в созвездие Плеяды.

Актеры. Деталь росписи комнаты 1. Бонампак'.

Тогда Хун-Ахпу и Шбаланке удалось заманить Сипакну в до­лину около горы Меаван, и там они обрушили на него своды пе­щеры. Так погиб Сипакна.

После этого близнецы победили и второго сына Вукуб-Какиша. Они угостили его жареной птицей, спинка которой была натерта мелом. Поев ее, Кабракан лишился силы и был похоронен юно­шами. Этим эпизодом заканчивается первая часть «Пополь-Вух».[126]

Начало второй части повествует о жизни и смерти отца и дяди близнецов — Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу. Родителями их были Шпийакок и Шмукане.

Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу очень любили игру в мяч и занимались ею целые дни. Своим шумом братья обратили на себя внимание владык Шибальбы — царства мертвых. Прави­тели этой страны вызвали братьев на соревнование в игре. Герои приняли вызов, но еще до начала игры им пришлось подверг­нуться целому ряду испытаний. Когда они пересекли реку крови и вошли во дворец правителей Шибальбы, то увидели две сидя­щие фигуры. Братья почтительно приветствовали их, принимая за хозяев дворца, но не получили ответа, так как это были лишь деревянные куклы. Спрятавшиеся рядом повелители мертвых раз-разилсь хохотом и стали издеваться над ошибшимися братьями. Затем Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу было предложено сесть; каменная скамья, на которую опустились было несчастные, оказа­лась раскаленной докрасна. После этого братьев отвели в Дом мрака, где они не выдержали приготовленного им испытания и были принесены в жертву. Голова Хун-Хун-Ахпу была повешена на бесплодном тыквенном дереве. И тогда неожиданно оно все по­крылось плодами, среди которых голову казненного увидеть было невозможно.

Услышав о чуде, дочь повелителя мертвых Шкик решила по­смотреть дерево с удивительными тыквами. Когда она приблизи­лась к нему, то голова Хун-Хун-Ахпу плюнула в ее ладонь, и де­вушка забеременела. Правители Шибальбы приговорили ее за это к смерти, но Шкик спаслась и бежала в страну живых, к матери Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу. Здесь она родила тех близне­цов, о делах которых рассказывалось в первой части.

Хун-Ахпу и Шбаланке в юности много охотились на птиц. Их сводные братья, Хун-Бац и Хун-Чоуэн, совсем не работали, а только занимались игрой на флейте и пением. Близнецы, раздо­садованные ленью и грубым отношением своих братьев, превра­тили их в обезьян. В дальнейшем они помогали матери и бабушке обрабатывать землю и много играли в мяч.

Случайно Хун-Ахпу и Шбаланке узнали о путешествии отца и дяди в Шибальбу и об их страшном конце и поэтому, когда вла­дыки преисподней пригласили их на игру в мяч, приготовились к самому худшему. Попрощавшись с матерью и бабкой, они отпра­вились в далекий путь.

Хун-Ахпу и Шбаланке пересекли реку крови на своих выдув­ных трубках и приблизились к перекрестку четырех дорог. Здесь они послали на разведку москита, вооружив его волоском с ноги Хун-Ахпу. Он должен был выведать, где помещены деревянные куклы и как зовут владык Шибальбы. Когда москит жалил кого-нибудь из них, то остальные называли пострадавшего по имени и спрашивали: что случилось. Так москит Шан узнал все, что ему требовалось, и сообщил об этом близнецам. Благодаря полученным сведениям братья сумели избежать и поклонов деревянным куклам, и раскаленной каменной скамьи, к большому огорчению повелите­лей царства мертвых. Когда их послали принести цветы, тща­тельно охранявшиеся, близнецы заручились поддержкой муравьев, которые незаметно для стражи срезали цветы и доставили их Хун-Ахпу и Шбаланке. Так же успешно они прошли и через другие места испытаний, куда помещали их владыки Шибальбы: Дом хо­лода, Дом ягуаров и Дом пламени, где в каждом их поджидала в случае ошибки смерть.

В Доме летучих мышей неудача все-таки настигла героев. Им было предложено провести ночь там стоя и не двигаясь. Братья залезли внутрь своих выдувных трубок и заснули. Почти вся ночь прошла благополучно; уже начала заниматься заря, когда Хун-Ахпу, желая узнать время, высунул голову наружу. И тогда гигантская летучая мышь слетела сверху и одним ударом своего крыла срезала голову героя.

При помощи богов на плечи Хун-Ахпу была помещена чере­паха вместо головы, повешенной владыками Шибальбы в здании для игры в мяч. Заранее торжествуя победу, правители мертвых вызвали братьев на новую игру в мяч. Играть мог только один Шбаланке. В самый горячий момент противники близнецов оши­бочно приняли выпрыгнувшего из потайного места кролика за мяч и погнались за ним. Пока они отсутствовали, Шбаланке заменил черепаху, помещавшуюся на плечах брата, его настоящей головой, и Хун-Ахпу был возвращен к жизни. Теперь братья были снова вдвоем.

Потерпев новую неудачу, правители Шибальбы решили унич­тожить близнецов огнем. Была построена огромная подземная печь, и в ней разожжен костер. Владыки мертвых предложили юношам полетать над огнем. Но братья не поддались на обман. Сказав своим противникам, что им известно о предстоящей смерти, Хун-Ахпу и Шбаланке обнялись и смело прыгнули на раскален­ные угли. Так погибли герои.

Все обитатели Шибальбы были исполнены радости. Чтобы юноши не возродились каким-либо образом, по совету двух про­видцев, Шулу и Пакама, кости их были размолоты между кам­нями, как мелют кукурузные зерна, и брошены в речную стрем­нину. Но победители не знали, что Шулу и Пакам сказали то, что им было приказано юношами.

На пятый день Хун-Ахпу и Шбаланке появились снова, сперва в виде людей-рыб, а затем как два старика-фокусника. После того как ими были показаны различные чудеса, братья по очереди убили и оживили друг друга. Это представление возбудило любопытство у правителей Шибальбы, которые также пожелали испы­тать ощущения смерти и возрождения. Близнецы согласились удовлетворить их желание и принесли в жертву двух главных владык Шибальбы, но, конечно, не вернули к жизни ни того, ни другого. Тогда Хун-Ахпу и Шбаланке объявили свои имена и происхождение. Это и было концом схватки между братьями и по­велителями мертвых. Обитатели Шибальбы, полностью усмирен­ные, подчинились своим победителям. Им было запрещено играть в их любимую игру в мяч; единственным занятием побежденных должно было отныне стать изготовление глиняной посуды.

Братья навестили место погребения своего отца и сообщили ему о происшедшем. После этого они удалились из Шибальбы и воз­неслись на небо, где стали солнцем и луной; убитые Сипакной че­тыреста юношей, превратившись в созвездие Плеяды, стали их товарищами. Этим событием заканчивается вторая часть «Пополь-Вух».

Начало третьей части возвращает нас к прерванной истории сотворения мира. Боги-творцы, неудовлетворенные своими преж­ними попытками создать человека, решили на этот раз использо­вать в качестве материала кукурузу. Вначале они не знали, где достать ее, но лисица, койот, попугай и ворона помогли им, указав местность Пашиль. Из зерен размолотой кукурузы и были соз­даны четыре первых человека, но они оказались слишком разум­ными и проницательными. Это не понравилось богам, и Хуракан навеял на их глаза туман, после чего многое в мире стало для них тайным и непонятным. Во время их глубокого она боги создали четырех женщин, ставших подругами первых людей. Эти четыре пары и были предками киче и других народов.

Богатый мифологический материал, легший в основу эпоса киче, явственно делится на несколько циклов. Один из них по­вествует о сотворении мира и человечества, другой, очень слож­ный, — о происхождении божественных близнецов и их борьбе с по­велителями царства мертвых (к вопросу о соединении этих двух циклов в последней, дошедшей до нас редакции эпоса мы еще вер­немся). Отдельные части второй мифологемы имеют глубокую древность и, возможно, восходят к какому-то очень широкому суб­страту, имевшему распространение не только на будущей террито­рии майя[127] или в Месоамерике в целом, но и в определенных райо­нах Южной Америки. Имя одного из близнецов — Шбаланке — указывает на связь его с ягуаром (букв, «маленький ягуар» или «самка ягуара»). На ряде памятников ольмекской Ла-Венты (в частности, на алтаре 5) мы видим изображения двух младен­цев, полулюдей, полуягуаров, которых несут на руках жрецы. Та­кие же ягуароподобные близнецы фигурируют и в фольклоре ин­дейцев Южной Америки (Metraux, 1946; Kiihne, 1955). Поэтому, думается, не случайно, что божества у араваков, бакаири, кайн-гангов, тупинамба, яруро, чипайя и других носят имена Каме и Any.

Другим важным видом повествовательной прозы, получившим развитие в ту эпоху, были сказания о возникновении и странство­ваниях тех или иных племен. В них мифические элементы причуд­ливо смешивались с подлинными историческими фактами. Образцы подобных повествований, впоследствии вошедших в позднейшие хроники, можно почерпнуть из «Летописи какчикелей»; «Затем они пошли к месту, названному Теосакуанку, они все пришли туда, а затем перешли в другое место, названное Меахаух, где они собрались вместе. Затем, оставя Меахаух, они достигли другого места, называемого Вальваль-Шукшук, где они отдыхали. Они еще раз собрались и, уйдя отсюда, прибыли на места, на­зываемые Тапку и Оломан» (Recinos, 1950, р. 57).

Если мы сравним этот отрывок со следующими ниже отрывками из «Истории киче» и хроник юкатанских майя, то явственно по­чувствуем некую общую основу. Она сказывается не только в ха­рактерном строении фраз с их ритмическими повторами (об этом см. далее), «о и в определенной скудости глаголов и прилагатель­ных, связывающих между собой главные точки повествования (в данном случае — перечисление местностей, по которым шло странствование племени). С нашей точки зрения, это говорит о том, что перед нами запись латиницей устного комментария к какому-то иероглифическому тексту, в котором опорные пункты (местности) были выражены иероглифами, а остальные читающий должен черпать из памяти. Следовательно, живая ткань устного повествования ко времени толкования была уже утеряна. Несом­ненно, она была значительно живее и красочнее.

Приведем несколько характерных примеров.

Странствования ица (Кнорозов, 1963, стр. 79):

Потом они прибыли в Панабхаа,

Где рыли колодец.

Потом они пришли в Кукучиль-Хаа,

Они прибыли к глубокой воде.

Потом они прибыли а Йальсихон;

Его название Йальсихон, там было основано селение.

Потом они прибыли в Шп'итах, также основали селение.

Потом они прибыли в К'анкабц'онот.

Отправившись, они прибыли в Ц ула.

Потом они пришли в Пибхаальц'онот.

Потом они прибыли в Тахаак.

Потом они пришли в Тикох,

Там их речи были нечестивыми,

Там у них были беседы.

Это место называлось Тикох.

Потом они прибыли в Тик'аль,

Там они укрепились.

Это место называлось Тик'аль.

Потом они пришли в Тимааш,

Где их воины защищались.

Завещание Шпанцай (Recinos, 1957, р. 160): «Они ушли от­туда и прибыли в местность, называемую Шукануль-Чакихйа, затем в Чопойцель, Шокошикйа, Пишиши-Апан, Мукушим и Чохох-Че-Ниуала. Прибыли в Панче, Чикохом и Мукубаль-Сиб-Битоль-Амак. Там правил владыка Шпанцай-Нох, сын Чималь-Акат, и родился владыка Шпанцай-Ахмак, сын Шпанцай-Ноха. Там оставались они все, там они укрепились в темноте, в ночи, там они объединились одни с другими».

С образованием в Месоамерике раннеклассового общества лите­ратура (так же 'как и изобразительное искусство) становится орудием идеологического воздействия в руках знати и жречества. Ведущими темами в ней становятся прославление правителей и знатных родов, генеалогии, утверждающие знатность происхож­дения того или иного лица, воспевание военных побед над вра­гами, всемогущество божества того города-государства, в кото­ром жил автор данного произведения, и чудеса, сотворенные этим божеством. Становление классового общества, борьба рож­дающихся классов и общественных групп дали толчок к развитию светской литературы, изменили социальную направленность ста­рых литературных жанров. Так, например, эпос (судя по сравни­тельному материалу) вместо изложения истории всего племени сосредоточивается на воспевании подвигов народа под предводи­тельством чудодейственного правителя; резко усиливается и под­черкивается генеалогическая тематика.

Мы плохо еще представляем разновидности и особенности ли­тературных жанров в классический период, этому препятствуют отсутствие рукописей и почти полная неизученность лапидарных надписей. Можно, однако, исходя главным образом из сопровож­дающих тексты изображений, наметить несколько основных типов эпиграфического материала. К ним принадлежат надписи, пове­ствующие о происхождении правителя и основных событиях его жизни (как это показано Т. Проскуряковой; Proskouriakoff, 1960, 1961а, 1961b, 1963, 1964а), победные, юбилейные, в ознаменование «двадцатилетий» (см. выше) или их частей, ритуальные и, наконец, строительные. О последних упоминает Ланда (1955, стр. 179): «Если было нужно, строили новый дом или обновляли его и поме­щали на стене запись об этих делах своими знаками». Очевидно, каждая такая разновидность надписей имела свой особый канон; выяснение характерных черт их очень помогло бы при дальнейшей расшифровке. Как видно из сказанного, деление лапидарного материала майя почти целиком совпадает с тем, что нам известно об эпиграфике Древнего Востока. Различие, пожалуй, состоит в том, что надписи майя более кратки; два наиболее обширных текста, имеющих, очевидно, историческое содержание, охватывают 2500 иероглифов (лестница храма 26 в Копане; Morley, 1920) и 96 иероглифов (таблица во дворце в Паленке; Palacios, 1936, 1937; Berlin, 1968). Надеяться на обнаружение в надписях клас­сического периода памятников лирической поэзии, видимо, не сле­дует.

---

[126] Нельзя согласиться с некоторыми исследователями (Brasseur de Bourbourg, 1861; Fr. M. Muller, 1867, I, pp. 309—337; Bandelier, 1880, p. 391j Recinos, 1947, pp. 18-—19; Edmonson, 1967b, p. 359), которые видят в этой части «Пополь-Вух» пересказ первых глав книги «Бытия» из Библии или по крайней мере их сильное влияние на индейский текст. Кроме общего сход­ства в описании картины мира до. сотворения земли в сущности ничего близ­кого и нет. Примечательно также полное отсутствие каких-либо имен из хри­стианской мифологии, что в подобных случаях майяские составители исполь­зовали довольно часто; см., например, первые главы «Родословной владык Тотоникапана» (Пополь-Вух, 1959, стр. 216) или «Ритуал ангелок» в книге «Чилам-Балам из Чумайеля» (R. L. Roys, 1933, pp. 34—37).

[127] О широком распространении мифов, связанных с «Пополь-Вух», в гор­ной Гватемале указывают, например, сообщения К. Заппера (Sapper, 1922, S. 435; Termer, 1930a, S. 400), Лас-Касаса (Las Casas, 1909, р. 619) и М.Шо (Mayers, 1966, pp. 46—47). На возможное бытование мифа о близнецах у майя классического периода указывает Ф. Блом, опубликовавший интерес­ное расписное блюдо, найденное в Кинтана-Роо (Blom, 1950). О легендах кекчи см.: J. E. S. Thompson, 1930a, pp. 119—140; 1963, pp. 108—110.