Религиозные представления. Часть 2.

2

В дошедших до нас мифологических сказаниях народов Месоамерики отражено несколько мифологиче­ских систем, возникших в разное время и на разных территориях. Созданные на некоей общей основе, они потом развивались само­стоятельно и переплетались друг с другом: угасали и разрастались, вытесняя одна другую. Краткая характеристика их уже было дана нами в другой работе (Кинжалов, 1970а), поэтому остановимся здесь лишь на третьей системе, к которой и принадлежит в основ­ном мифология майя. Первая и вторая засвидетельствованы у них лишь во фрагментарных формах: женские статуэтки в древнейших слоях показывают существование культа «богини с косами»; то же самое можно сказать и о «толстом боге», представления о ко­тором доживают до классического периода (см., например, фигур­ный сосуд, найденный в оз. Петен-Ица; Borhegyi, 1963b, pp. 20, 23). Вторая система довольно полно сохранилась у горных майя, в ча­стности в наиболее древней части «Пополь-Вух» (сказания о Хун-Ахпу и Шбаланке). Из этой же системы идет и культовый образ ягуара, занимающий такое значительное место в религиозной идео­логии позднейшего времени. Переходим теперь к пантеону класси­ческого и послеклассического периодов, отражающему третью, последнюю мифологическую систему Месоамерики.

Пантеон божеств майя был весьма обилен и сложен, как и в других раннеклассовых обществах.[158] Исследователям известны многие десятки имен. Первоначально это были местные божества, которые с ростом племенных и государственных объединений сое­динялись в одну генеалогическую систему, сливались друг с дру­гом и т. п. Однако, несмотря на огромное количество, древнемайяские божества сравнительно легко могут быть разделены на группы, судя по их функциям. Это прежде всего боги плодородия и воды, охотничьи боги, божества огня, звезд и планет, смерти, войны и т. д. Начнем свой обзор с юкатанских материалов послеклассического периода, хотя они, конечно, во многом перекликаются, как мы увидим, со сведениями по горным майя и с некото­рыми данными классического периода.

Старый бог. Роспись па сосуде из Чама.

Вселенная майя (так же как и у нахуа) состояла из тринад­цати небес и девяти подземных миров. В индейских источниках мы часто читаем о группе богов Ошлахун-Ти-Ку, повелителей этих небес. Имена этих божеств в точности неизвестны, но Кнорозов (1964, стр. 7) попытался определить нескольких из них: «Белая женщина» — богиня луны, бог солнца, божество пяти последних дней года, бог кукурузы, бог оленей, бог смерти и др. Они были покровителями дней 13-дневной недели и, кроме того, по-види­мому, правили поочередно в течение цикла из 13 к'атунов. Эти божества враждовали с другой группой богов — владык подзем­ного мира, Болон-Ти-Ку. В книге «Чилам-Балам из Чумайеля» сохранился миф о борьбе Ошлахун-Ти-Ку и Болон-Ти-Ку (R. L. Roys, 1933, pp. 31—33; см. также стр. 247). Во главе Болон-Ти-Ку, вероятно, стоял Кумхав (Хун-Ахав) или Вак Митун-Ахав. Важно отметить, что та и другая группы часто воспринимались как еди­ное целое.[159]

В центре земли стоит мировое дерево — yaxcheilcab (или зеленое, или первое дерево мира), пронизывающее все слои небес, а по че­тырем ее углам, т. е. по странам света,— четыре других: красное (восток), белое (север), черное (запад) и желтое (юг). На каж­дом из них сидит птица. Эти деревья, именуемые или imixche, или uahomche,[160] очевидно, являются прообразом мифической сейбы современных майя (ср.: Кнорозов, 1964, стр. 7—8).

С этими четырьмя странами света ассоциировались Чаки (боги дождя), Павахтуны (боги ветра) и Бакабы (носители или держа­тели неба). Они различались по цвету, связанному с той или иной страной света. Красные Чак, Павахтун и Бакаб находились на востоке; Белые Чак, Па­вахтун и Бакаб — на севере и т. д. Каждая цветная троица правила годом по порядку, перечисленному выше. Ланда (1955, стр. 168—169; ср.: Кно­розов, 1963, стр. 235; Tozzer, 1941, pp. 136—138; J. E. S. Thompson, 1934a) сообщает, что Бакабы были братьями, и дает имена каждого из них. Предпо­ложение Р. Ройса (R. L. Roys, 1943, р. 74), что каждый Бакаб, Павахтун и Чак представляют собой различные аспекты одного божества, по всей види­мости, справедливо; не случайно в источниках трудно уловить какие-либо характерные особенности, отличающие их. Наиболее древним изображением Бакабов в искусстве майя, вероятно, следует считать роспись последней чет­верти I в. до н. э. в тикальском Храме фресок (Кинжалов, 1968, стр. 34—36).

Богиня. Дрезденская рукопись.

Мировые деревья служили местопребыванием бога дождя, обычно изоб­ражавшегося с топором или с факелами под дождем.[161] Все эти атрибуты напоминают об исконной связи его с подсечно-огневым земледелием. Вероятно, он был олицетворе­нием ветра, несущего необходимый посевам дождь (Кнорозов, 1964, стр. 2). Коваррубиас (Covarrubias, 1957, р. 62) убеди­тельно доказал, что иконографический образ этого божества раз­вился из ольмекского бога-ягуара. Частым спутником бога дождя является змея. Особую популярность его изображения получают с периода Пуук; часто весь фасад храма представляет собой одну огромную маску этого бога (храмы в Ц'ибильнокаке, Хочобе, Эль-Табаскеньо и др.).

Голова атланта с чертами Тлалока. Здание 2D-1 (Beрхний храм ягуаров). Чичен-Ица.

Из других водных божеств следует упомянуть «красную бо­гиню», жену бога дождя, часто встречающуюся в рукописях (Д, 46, 47, 49, 53, 67, 72), бога-змея с головой бога дождя и те­лом змеи с завитками (Д, 64, 65; М, 10), бога грозы (Д, 7, 14, 53; М, 32, 33, 80) и небесную собаку, изображаемую с факелами в лапах (Д, 7, 40, 65, 68), очевидно олицетворявшую молнию. Важное значение в пантеоне майя занимал молодой бог куку­рузы, имевший вид юноши с головным убором, напоминающим початок кукурузы (Д, 2, 5, 5, 9, 11, 13 и др.). Изображения его были очень популярны и в классический период (круг­лые скульптуры храма 22 в Копаие, рельефы на стелах Киригуа, Тик'аля, Копана, штуковые рельефы Паленке). Особенно высоким художест­венным уровнем отличаются его изображения на боковых сторо­нах саркофага в Паленке (Ruz Lhuillier, 1968, fig. 35). Типоло­гически это божество восходит к «толстому богу», но принятый в классический период его ико­нографический образ впервые засвидетельствован в небольшой нефритовой маске тикальского погребения 85 (рубеж нашей эры; W. R. Сое, 1965b, р. 21). Среди небесных божеств ко времени испанского завоевания главным был Ицамна, владыка мира, как он иногда называется в источниках. Имя его, по всей вероятности, означает «небес­ный ящер». В Дрезденской рукописи (Д, 53, 4, 5) мы видим ри­сунки небесного ящера. На одном изображено, как он извергает из пасти потоки воды, на другом — из раскрытых челюстей выглядывает лицо Ицамны. Высший символ власти правителя в классический период — «змеиная полоса», очевидно, представ­ляет собой стилизованное изображение такого небесного дракона. Чаще всего это божество изображается в виде старика с беззу­бым ртом и морщинистым лицом; у него короткий горбатый нос и борода (Д, 6). Судя по иероглифическим рукописям, Ицамна был благожелательным божеством: он ниспосылает дождь (М, 62), беседует с богом кукурузы (Д, 9), пишет (М, 23). Последнее совпадает с сообщениями источников колониального периода о том что Ицамна — изобретатель письменности (по­дробнее см.: RY, t. 2, pp. 161, 183). Имеется версия, что он был сыном К'инич-Ахава (букв, «солнечноглазый владыка»), хотя, вероятно, в действительности это две ипостаси одного и того же божества (ср.: Ланда, 1955, стр. 173: «Чтобы отвратить все или некоторые из этих несчастий . . . демон повелел им делать идола, которого они называли К'инич-Ахав-Ицамна»), точно так же, как Йаш-Кокай-Мут или Йаш-Коках-Мут (о празднествах в честь которого сообщает Ланда; см.: там же, стр. 172) и Ицам-Туль-Чак. Как покровитель пищи он именовался также Ицамна-К'авиль (Ланда, 1955, стр. 170). Возможно, что название города Чич'ен-Ица следует понимать как «место колодца (небесного) ящера» (с/ц cheen itzam). В таком случае культ сенота первоначально был связан с этим божеством.

К другим небесным божествам относятся бог солнца, бог-по­пугай с факелами в руках (Д, 69), бог-сова, владеющий тринад­цатым небом (Д, 7, 10, 11, 12), и небесный тапир (Д, 47, 73, 74), по предложению Ю. В. Кнорозова (1964, стр. 4) символизирую­щий планету Марс. Отличительной чертой бога солнца являются длинные кривые клыки, торчащие изо рта, обведенного линией кружков; в искусстве классического периода его иконографический образ несколько отличается от послеклассического (статуэтка из Тик'аля, курильница из Паленке; Кинжалов, 1968, стр. 45, 115). «Сообщение из Вальядолида» (RY, t. 2, р. 161) упоминает о высшем божестве майя — Хунаб-Ку и делает Ицамну его сы­ном, однако встречающееся в словарях из Мотуля и Венском его второе имя — Colop-u-uich-kin позволяет думать, что Хунаб-Ку был также просто одной из ипостасей солнечного божества.

Важную роль в майяском пантеоне играл бог огня, изображав­шийся как старик с огромным разветвленным носом в виде стили­зованного знака огня (Д, 25, 44, 46; М, 77, 78). Он может быть сопоставлен со старым богом огня и подземных недр у нахуа — Хуэхуэтеотлем (или Шиухтекухтли). В классический период встре­чаются и совершенно антропоморфные изображения. Возможно, бог Ах-Болон-Ц'акаб, упоминаемый Ландой (1955, стр. 169, 170), является одной из его ипостасей.

Из других божеств — бог долин, бог-охотник, бог оленей, бог войны, боги смерти, боги-ягуары, бог-носильщик — остановимся лишь на последнем. У него очень четкий иконографический образ: черное лицо и тело (из-за чего он сопоставляется с богом торгов­цев юкатанских майя XVI в. — Эк'-Чуахом), особый глаз, торча­щий нос и отвисшая нижняя губа. В рукописях мы видим его с налобной повязкой для ношения грузов и тюков, приносящим жертву богу кукурузы и богу долин, добывающим огонь (Д, 16; М, 38, 50—55, 83, 84). По всей видимости, он может быть сопо­ставлен с богом торговцев у ацтеков — Йакатекутли, однако одна его черта — вытянутая вперед нижняя часть лица — иконографически совпадает с ацтекским божеством ветра Эхекатлем. Следует попутно отметить, что Лас-Касас, сопоставляя богов майя с хри­стианской троицей, помещал Эк'Чуаха в число трех великих божеств: Ицамна, Бакаб и Эк'-Чуах («Святого духа они называли Эчуак»; Las Casas, 1909, pp. 453—455). Это говорит о том, что в пантеоне предиспанского периода данное божество занимало значительно более важное место, чем в древности. Причины та­кого возвышения пока неизвестны.

Жертвоприношение. Роспись в здании 2D-8 (Храм воинов). Чич'ен-Ица.

Из многочисленных богинь майяского пантеона Когольюдо (Cogolludo, 1867—1868, Lib. 4, Cap. VIII) называет главной Иш-Кан-Леош и сообщает, что она считалась матерью всех богов. Однако в других источниках это божество почти не упоминается[162]. Судя по иероглифическим рукописям, главную роль в пантеоне играла уже упоминавшаяся «красная богиня». Она изображалась с лапами хищного зверя и змеей вместо головного убора. Хотя она и является женой бога дождя, но довольно часто находится в ком­пании с богом грозы (см., например, Д, 74, где он и «красная бо­гиня» истребляют бога кукурузы). Возможно, она может быть сопоставлена с ацтекской богиней вод Чальчихуитликуэ, женой бога Тлалока.

Из других богинь следует назвать Иш-Чель (букв, «радуга») считавшуюся супругой Ицамны или К'инич-Ахав-Ицамны. Она оыла богиней луны, покровительницей ткачества, медицинских знании и деторождения. Главное святилище ее находилось на о. Косумель, куда стекались многочисленные паломники. Когольюдо (Cogolludo, 1867-1868, Lib. 4, Cap. IX) сообшает, что в храме Иш-Чель стояла полая глиняная статуя, в которую по тай­ному ходу из соседнего помещения пробирался жрец. Он выслуши­вал мольбы и вопросы верующих и давал ответы, считавшиеся про­рочествами самой богини (ср.: RY, t. 2, pp. 54-55). Селение 1ишчель («место Иш-Чель»), к югу от Чампотона, также, оче­видно было одним из культовых мест этой богини. По сообще­нию Диаса дель Кастильо (Егоров, 1924—1925, т I стр 26) в этом районе имелось много храмов со статуями, изображавшими женщин и змей. Другое лунное божество - Иш-Асаль-Вох (Co­golludo, 1867-1868, Lib. 4, Cap. VIII), жена солнечного бога ве­роятно, была одной из ипостасей Иш-Чель, так же как и упо­минаемая Ландой (1955, стр. 105) Иш-Хуние (или Иш-Хун-иета).

О двух других богинях-Иш-Чебель-йаш (или Иш-Чекель-Йаш) и Иш-Таб — мы знаем крайне мало. Имя первой означает «вызывающая зелень» и, следовательно, указывает на какую-то связь с весенними божествами растительности. Она считалась до­черью Иш-Чель (иначе см.: Cogolludo, 1867-1868, Lib 3 ^ар. УШ) и иногда называется женой Ицамны. Иш-Таб (букв. «имеющая дело с веревкой»), также дочь богини Иш-Чель покро­вительствовала повесившимся и принимала их в своём раю (Лайда, 1955, стр. 164). В Дрезденской рукописи (Д, 32) она изображена висящей на веревке под богом смерти.

Как мы уже знаем, некоторые божества майя имели вид жи­вотных или птиц. Делать отсюда вывод о значительных пережит­ках у майя тотемистических представлений, что встречается у отдельных исследователей, думается, было бы несколько прежде­временным. Особой сложностью, очевидно, отличался образ бога-ягуара (или богов-ягуаров), тесно связанный с ольмекской тра­дицией. Он имеет отношение и к охоте (М, 40), и к подземному миру и смерти (Д, 5, 6, 57; М, 58), и к воинским культам (союзы «воинов-ягуаров» и «воинов-орлов» в тольтекский период) Чер­ный и красный ягуары (М, 25; Д, 8) связаны с богами дождя и стран света. В классический период ягуар, кроме того, вероятно, был родовым богом династии нескольких городов-государств Усумасинты. Скамья в виде ягуара и «циновка ягуара» служили сим­волом власти правителя. Отсюда видно, какой сложный комплекс может быть связан у майя с образом животного.

Ягуар, пожирающий человеческое сердце. Рельеф из здания 2D-8 (мавзолей II). Чич'ен-Ица.

Культы народов Мексиканского плоскогорья издавна оказы­вали влияние на религиозные представления майя. Ранее .всего это проявилось, конечно, у горных народов из-за их связей с Теотихуаканом. О проникновении иконографических образов Шипе-Тотека и Тлалока в Копан и Тик'аль и о мексиканских божествах на поздних стелах Уканаля и Сейбаля уже говорилось выше (стр. 181). Особое распространение центральномексиканские культы получили, конечно, в тольтекский период. Следует, однако, отме­тить, что исследователи еще далеки от полного понимания этого сложного процесса. Каким способом религиозные представления Центральной Мексики внедрялись в майяский мир, какая борьба или, наоборот, синкретические процессы происходили там, мы еще не знаем. Загадочную стелу 31 из Тик'аля Бартель (Barthel, 1963) склонен толковать как яркое доказательство торжества центральномексиканских культов в данном городе. По нашему мнению, скорее этот памятник призван был показать преклонение теоти-хуаканских послов или воинов перед мощью древней майяской рели­гии. Не случайно и образ властителя, и витающий над последним дракон переданы в нарочито архаизованном стиле, напоминаю­щем о памятниках Исапы. Дальнейшая судьба этой стелы под­тверждает наше предположение.

Орел, пожирающий человеческое сердце. Рельеф из здания 2D-3 (мавзолей II). Чич'ен-Ица.

Одним из наиболее сложных мифологических образов в пан­теоне майя перед завоеванием был несомненно К'ук'улькан. В нем слились и легенды об историческом лице — предводителе тольтек-ских отрядов, вторгшихся в X в. на Юкатан, бывшем имперсонатором бога нахуа Кецалькоатля, и тольтекские представления об этом божестве, и более древние верования майя в облачных змеев, связанных с культом дождя. Ланда дает довольно подроб­ную сводку сведений об этом персонаже (1955, стр. 112—113).

В другом месте (там же, стр. 189—190) он подробно описывает празднества в честь К'ук'улькаиа, происходившие в месяце Шуль: «Они говорили и очень верили, что К'ук'улькан в последний из этих дней спускался с неба и принимал их обряды, бдения и дары; они называли этот праздник Чик-Кабан». В результате синкретических процессов К'ук'улькан у поздних майя почитался (как и Кецалькоатль) в качестве бога ветра, бога планеты Ве­нера и т. д.

Помимо этих главных божеств юкатанского пантеона имелось еще множество местных, а также родовых богов, в число которых включались и обожествленные предки и герои. Известны имена бога Сакальпука и бога войны К'ак'-у-Пакаля (или К'ак'-у-Паката). И тот и другой были историческими личностями; один жил в начальный период тольтекского завоевания, а другой — во вре­мена ица (Cogolludo, 1876—1868, Lib. 4, Cap. VIII; R. L. Roys, 1933,. pp. 141, 147; RY, t. 1, pp. 119, 269; Tozzer, 1941, pp. 9, 34; Kelley, 1968b).

Характерной чертой религиозных воззрений народов Месоаме-рики было представление о том, что вся история вселенной делится на определенные периоды или циклы, сменяющие друг друга. Каждый из этих циклов имел своим правителем то или иное бо­жество и заканчивался мировой катастрофой: пожаром, потопом, землетрясением и др. Текущий мировой цикл должен также за­кончиться гибелью современной вселенной. Число и последова­тельность таких периодов (или эр) у разных народов несколько отличаются друг от друга. Лучше всего мы осведомлены о таких представлениях у нахуа. Майяские мифы об этом почти неиз­вестны. Приведенный в главе VI отрывок из книги «Чилам-Балам» о борьбе богов Ошлахун-Ти-Ку и Болон-Ти-Ку, очевидно, отражает сказание о таком разрушении мира. Там же предсказы­вается и предстоящая мировая катастрофа. На этот раз она будет вызвана не богами преисподней, а небесными жителями — Бакабами. Они нашлют ливни и обрушат небеса на землю (ср., впро­чем: Ланда, 1955, стр. 168, где говорится, что Бакабы спаслись, когда мир был разрушен потопом). Близкие сведения об этом содержатся и у Лас-Касаса. О связи исходной даты «долгого счета» у майя с подобными представлениями уже говорилось выше (стр. 136). Подобные взгляды несомненно развивали фаталистиче­ские настроения и умело использовались жречеством в классовых целях.

Пантеон горных майя исследователи представляют значительно хуже, так как основных источников только два: сочинения Лас-Ка­саса и «Пополь-Вух». Согласно последнему, вселенная пережила несколько этапов (подробнее см. в главе VI). В создании мира деятельное участие принимает несколько супружеских пар богов-творцов. Первая из них: tzacol и bitol — «создательница» и «тво­рец», вторая: alom и gaholom — «родительница, великая мать» и «породйтель сыновей, великий отец», Третья: tepeu и cucu-matz — «завоевательница, могущественная» и «змей, покрытый зе­леными перьями». Не исключено, однако, что две первые пары имен являются лишь эпитетами третьей пары — Тепев и К'ук'у-маца; точные указания по этому вопросу из текста «Пополь-Вух» извлечь невозможно. В словарях языка покомамов, составленных Суньигой и Мораном, упоминаются как «создательница» и «тво­рец», так и «завоевательница». Интересно отметить, что ни они, ни Лас-Касас не упоминают имени К'ук'умаца. О том, что по­следний мифологический образ ведет к тольтекскому Кецалькоатлю и юкатанскому К'ук'улькану, думается, останавливаться не стоит. Его постоянные эпитеты в «Пополь-Вух» — Сердце моря или Сердце озера.

Следующая пара — Хун-Ахпу-Вуч и Хун-Ахпу-Утив («Хун-Ахпу-сумчатая крыса» и «Хун-Ахпу-койот»). Вероятно, мы имеем здесь дело с расщеплением единого прежде образа солнечного бога. Саки-Нима-Циис и Ним-Ак («великий белый коати» и «ве­ликий кабан»), очевидно, являются древними эпитетами к одной из упомянутых выше божественных пар. Встречающиеся в тексте Шпийакок и Шмукане (букв, «старец» и «старица») являются, по всей вероятности, перенесенными в пантеон горных майя толь-текскими божествами Сипактонатль и Ошомоко.[163]

Значительным персонажем горного пантеона был Хуракан, бог-громовник. В «Пополь-Вух» перечисляются его три ипостаси: Какулха-Хуракан, Чипи-Какулха и Раша-Какулха; «и эти три суть единое Сердце небес» (часть I, глава 1). Другой постоянный его эпитет — Сердце земли. Его послом является сокол Вок (там же, часть II, глава 1).

Владыками подземного мира — Шибальбы — являлись 12 бо­гов (Кинжалов, 1959, стр. 203, 205), главными из которых были Хун-Каме и Вукуб-Каме. Послами их были 4 совы. Миф, рас­сказывающий о борьбе Хун-Ахпу и Шбаланке с властителями Шибальбы, уже был подробно изложен выше (стр. 226—230). Здесь, может быть, следует только упомянуть, что Хун-Ахпу упо­минается как «один из главных богов» в словарях Суньиги и Морана; Лас-Касас же говорит и о Шбаланке как о дьяволе, спу­стившемся в ад и боровшемся с его обитателями (Las Casas, 1909, pp.619, 330).

Встречающиеся в последних частях «Пополь-Вух», в «Рабиналь-ачи» и «Летописи какчикелей» имена богов — Тохиль, Авилиш, Хакавиц, Хун-Тох, Цоциха-Чималькан и др. — являются наиме­нованиями божеств знатных родов у киче и какчикелей. Тохиль и Хун-Тох этимологией своих имен указывают на грозы, Хака­виц — на действующий вулкан, а Авилиш — на засеянное поле.

[158] О пантеоне майя см.: Кнорозов, 1955а, 1963, 1964; Schellhas, 1904; Cornyn, 1932a; R. L. Roys, 1933, 1943, 1965а; Feriz, 1960; Berlin and Kelley, 1961; Cordan, 1963, 1965; Anders, 1963; Berlin, 1963; Kelley, 1965; Girard, 1966; Mendelson, 1967.

[159] Ср. Подобное же представление В древнеегипетской мифологии: «И тогда Девятка испустила великий крик и блевала и плевала пред лицом Гора» (Матье, 1956, стр. 109).

[160] Ср.: Ланда, 1955, стр. 125, 164. Следует отметить, что imixche на какчикель обозначает дерево хлебного ореха (Brosimum alicastrum Sw.).

[161] Иероглифические варианты имен божеств, а также их иконографические характеристики подробно даны у Кнорозова (1963, стр. 241—246; 1964, 1966).

[162] Исключение составляют современная церемония, где один из Павахтунов носит имя Иш-Кан-Леош (R. L. Roys, 1933, р. 171), и краткое упоминание в «Песнях из Ц'итбальче» (Кинжалов, 1970б, стр. 84).

[163] Следует оговорить, что в части, посвященной истории божественных близнецов, тольтекско-майяское имя Шмукане наложено на совершенно иной, значительно более древний мифологический образ.