О НОВОЙ ИСПАНИИ

О НОВОЙ ИСПАНИИ

Казни пленных индейцев в Чолуле. Гравюра Иоганна Теодора де Бри из книги «Narratio regionum indicarum …».

В году тысяча пятьсот семнадцатом открыли Новую Испанию, и во время открытия произошли великие притеснения индейцев и некоторые смерти среди тех, кто её открыл. В году тысяча пятьсот восемнадцатом туда отправились грабить и убивать те, кто называет себя христианами, хотя они говорят, что пошли заселять [её][1]. И с этого восемнадцатого года и до нынешнего дня, когда мы находимся в году тысяча пятьсот сорок втором, переполнились и достигли своего предела всякое зверство, всякая несправедливость, всякое насилие и тирания, какие христиане совершили бы в Индиях, ибо они совсем потеряли страх Бога и короля, и забыли самих себя. Ибо они учинили столько и таких злодейств и жестокостей, боен и разорений, опустошений, грабежей, насилий и тираний, и в стольких и таких королевствах великого материка, что всё, о чём мы уже сказали – ничто в сравнении со случившимся [там]; но даже если мы расскажем обо всех, каковые неисчислимы, то [и вместе с прочими], о которых мы не станем говорить, они несравнимы ни по количеству, ни по тяжести с теми, которые и в этом названном тысяча пятьсот сорок втором, и сегодня, в этот день месяца сентября, учиняются и совершаются, самые тяжкие и отвратительные. Ибо является истиной правило, которые мы изложили выше, что всегда, от самого начала, возрастают величайшие бесчинства и адские деяния.

Итак, с прихода в Новую Испанию, что было восемнадцатого апреля названного года восемнадцатого[2], и вплоть до года тридцатого, что составляет полных двенадцать лет, продолжались убийства и злодеяния, которые кровавые и жестокие руки и мечи испанцев совершали беспрерывно на расстоянии четырёхсот или почти пятисот лиг вокруг города Мехико и его окрестностей, где помещались четыре или пять обширных царств, таких же больших, как Испания, и гораздо более благодатных. Все эти земли были самыми густонаселёнными и полными народа, как Толедо, и Севилья, и Вальядолид, и Сарагоса вместе с Барселоной, ибо нет, и никогда не было столько населения в этих городах, когда они были самыми населёнными, сколько Господь поместил, и какое имелось на всех названных лигах, вокруг которых, чтобы обойти их по кругу, следовало бы пройти более тысячи восьмисот лиг. Но испанцы умертвили в течение названных двенадцати лет на названных четырёхстах или пятистах лигах, мечом, и копьём, и сжигая заживо, женщин и детей, и юношей, и стариков, до четырёх сотен [тысяч] душ[3], пока длилось (как сказано) то, что они называют завоеваниями, и что было насильственными вторжениями жестоких тиранов, осуждённых не только по закону Божескому, но и по всем человеческим законам, так как это гораздо хуже, чем то, что турок делает для уничтожения христианской церкви. И это без тех, кого убили и убивают каждый день вышеуказанными тираническим рабством, ежедневными оскорблениями и притеснениями.

В частности, не может хватить ни слов, ни понятия, ни человеческих способностей, чтобы упомянуть все ужасающие деяния, которые в разных краях, в одних одновременно, в других в разное время сими народными ополчениями и заклятыми врагами рода человеческого были совершены  внутри упомянутой окружности, и  хотя некоторые дела соответствуют обстоятельствам и условиям, в которых их учинили, на самом деле в полной мере и с большим старанием, и со временем, и письменно их едва ли можно объяснить.

Но об одном деле я скажу с кое-какими подробностями, торжественно заявляя и принося клятву, что не думаю, что изложу хотя бы одну из тысячи подробностей. Среди прочих боен они устроили одну в большом городе, с более чем тридцатью тысячами жителей, который называется Чолула [Cholula]: когда вышли встретить христиан все владыки этой земли и округи, и первыми жрецы с верховным жрецом, в шествии и с большим почтением и уважением, и провели их внутрь, чтобы поселить в городе, и в жилищах его главного владыки или владык, испанцы решили устроить там резню или наказание (как они говорят), чтобы вызвать и посеять страх к себе по всем уголкам той земли. Ибо всегда было таковым их решение во всех землях, в которые испанцы вступали, а именно: совершить жестокую и выдающуюся бойню, чтобы затрепетали эти кроткие овцы[4].

Итак, для этого сначала послали созвать всех владык и знать города и всех подчинённых ему местностей, вместе с главным владыкой, и когда они пришли и принялись говорить с капитаном испанцев[5], тут же были схвачены, не успев опомниться, чтобы передать новости. А перед тем у них попросили пять или шесть тысяч индейцев, чтобы носить для них грузы, все они вскоре пришли и поместились во дворе этих домов. Величайшее сочувствие и жалость вызывал вид этих индейцев, когда они приготовились нести грузы испанцев, потому что пришли раздетыми и нагими, прикрыв лишь срам, с сеточками за спинами, где была их скудная еда; они все сели на корточки, как самые кроткие ягнята.

Когда все собрались и были вместе во дворе с другими людьми, которые вернулись, на входе во двор встали вооружённые испанцы, чтобы охранять его, а все остальные взялись за своё оружие и обрушили мечи и копья на всех этих овец, так что никто не смог избежать того, чтобы не быть зверски убитым. Через два или три часа[6] выбежали многие индейцы живыми, все в крови, так как спрятались и укрылись под мертвыми (которых было так много); они плакали перед испанцами, моля о пощаде, чтобы их не убивали. Но у тех не было никакого сочувствия, ни милосердия, но наоборот, как только они выходили, их крошили на куски.

Всех владык, которых было более сотни, и которых держали связанными, капитан приказал вывести и сжечь заживо на столбах, вкопанных на холме. Но один владыка, кажется, главный и король этой страны, сумел бежать и укрылся с другими двадцатью, или тридцатью, или сорока человеками в главном храме, который они имели, а он был как крепость, который они называли К’уу[7], и там он оборонялся значительную часть дня. Но испанцы, от которых не было никакой защиты, особенно у этих безоружных людей, подожгли храм, и там они сгорели, крича: «О, злые люди! Что мы вам сделали? Почему вы убиваете нас? Идите же в Мехико, где наш верховный владыка Мотенсума [Motenzuma][8] отомстит вам за нас!»

Говорят, что когда рубили мечами пять или шесть тысяч человек во дворе[9], капитан испанцев пел:

«Mira Nero de Tarpeya

a Roma cómo se ardía;

gritos dan niños y viejos,

y él de nada se dolía» .

«Глядел Нерон с Тарпеи,

как Рим внизу пылал,

и стар, и млад кричали,

а он и не вздыхал»[10].

Другую великую бойню устроили в городе Тепеака [Tepeaca], который был гораздо больше, и с большим числом горожан и народа, чем названный, где убили мечами бесчисленных людей с изощреннейшей жестокостью[11].

Из Чолулы отправились к Мехико, и великий король Мотенсума послал им тысячи подарков, и владык с людьми, и [устроил] празднества по дороге, и на входе на дамбу в Мехико, которая в две лиги отправил к ним собственного брата в сопровождении многих великих господ и с большими подарками из золота, серебра, и одежды; а на входе в город вышел сам, собственной персоной, на золотых носилках со всем своим большим двором, чтобы принять их, и когда он сопровождал их во дворцы, где он приказал их разместить, то в тот же самый день, как сказали мне некоторые из находившихся там, используя некоторую уловку, когда он был беспечен, захватили великого короля Мотенсуму и назначили восемьдесят человек, чтобы они его охраняли, а затем надели на него кандалы[12].

Но, оставив всё это, хотя там были великие и многие дела, чтобы о них поведать, хочу сказать только об одном примечательном, которое совершили там эти тираны. Когда капитан испанцев отправился в морской порт, чтобы схватить некоего другого капитана, пришедшего против него[13], и, оставив некоего капитана[14], полагаю, что с примерно сотней людей, чтобы стеречь короля Мотенсуму, решили те испанцы совершить другое выдающееся деяние, чтобы увеличился вызываемый ими ужас по всей стране; приём, который (как я сказал) они много раз использовали. Индейцы, и народ, и владыки всего города, и двор Мотенсумы были заняты только тем, чтобы развлечь своего пленённого господина. И среди прочих празднеств, которые они для него устраивали, было то, чтобы в сумерках  провести по всем кварталам и площадям города танцы и пляски согласно их обычаю, и которые они называли «митоте» [mitotes], как на островах их называли «ареито» [areítos], для чего извлекали все свои наряды и богатства, и все украшались ими, потому что это был их главный способ развлекаться и праздновать; и самые знатные, и благородные, и царской крови, согласно своему рангу, устраивали свои танцы и празднества как можно ближе к домам, где находился в заключении их господин. В самой близкой к названным дворцам части находились более двух тысяч сыновей владык, которые были цветом и сливками знати всей империи Мотенсумы. И к ним отправился капитан испанцев с отрядом из них, и послал другие отряды во все остальные части города, где происходили указанные празднества, притворяясь, будто они идут посмотреть на них, и приказал, чтобы в определённый час все на них набросились. Он пришёл, и когда они были опьяненными и чувствовали себя в безопасности на своих плясках, выкрикнул: «Сантьяго и на них!», – и принялись обнажёнными мечами кромсать те обнажённые и нежные тела, и проливать ту благородную кровь, так что никого не оставили в живых; и то же самое сделали другие на других площадях[15].

И стало это дело причиной того, что на все те царства и народы опустились потрясение, и печаль, и скорбь, и они наполнились горечью и болью, и с тех пор и до скончания веков, или пока все они не исчезнут, они не перестанут скорбеть и оплакивать во время своих танцев и плясок, как в балладах (что мы здесь говорим) то бедствие и утрату потомства всей своей знати, о чём они сокрушаются и столько лет спустя.

И когда индейцы увидели столь несправедливое деяние и столь невиданную жестокость, содеянную в отношении стольких невинных, то те, кто терпеливо переносил не менее несправедливый плен своего верховного господина, так как тот сам приказал, чтобы они не нападали и не вели войны с христианами, взялись за оружие по всему городу, и пошли на них, и были ранены многие испанцы и едва смогли спастись. Приставили кинжал к груди пленного Мотенсумы, чтобы он стал посредником и приказал индейцам не нападать на дом, но заключить мир. Но те уже не собирались ни в чём подчиняться ему, но говорили о том, чтобы избрать другого владыку и полководца, который вёл бы их в битвах[16]; и так как уже вернулся капитан, ранее отправившийся в порт, с победой, и привёл ещё больше христиан, они прекратили бои на три или четыре дня, пока он не войдёт в город. А когда он вошёл, собралось бесчисленное множество народа со всей земли, и они бились все вместе таким образом и столько дней, что, опасаясь поголовно погибнуть, [испанцы] решили ночью убраться из города. И когда об этом узнали индейцы, они убили большое число христиан на мостах на озере[17], в справедливейшей и святой войне, ибо они имели для неё законнейшие причины, как уже сказано.  И те для всякого разумного и справедливого человека её оправдывают.  Потом случилась битва за город, когда восстановили силы христиане, где совершили вызывающие изумление и изощрённые насилия над индейцами, убив бессчётное число народа и сжегши заживо многих и великих владык[18].

После величайших и омерзительных тираний, которые они содеяли в городе Мехико, и в [прочих] городах, и по всей стране (которая простирается на десять, и пятнадцать, и двадцать лиг от Мехико, где они убили несчётное число людей), распространилась дальше эта их тираническая чума, и принялась расползаться, и заражать, и опустошать область Пануко [Pánuco][19], которая вызывала потрясение от множества народа, который там был, и от бедствий и убийств, которые там совершили. Затем таким же образом разорили провинцию Тутутепеке [Tututepeque][20], а затем провинцию Ипильсинго [Ipilcingo][21], а затем Колиму [Colima][22], из которых каждая является страной большей, чем королевство Леон и Кастилия. Перечислять все злодеяния, и убийства, и жестокости, которые в каждой из них совершили, было бы несомненно делом труднейшим, и невозможной для рассказчика, и тягостной для слушателя.

Здесь следует заметить, что предлог, под которым они вторгались и под каким принимались уничтожать всех этих невинных и опустошать эти земли, которые с такой радостью и ликованием должны были привести к тому, чтобы они стали истинными христианами, с их столь громадным населением, состоял в том, что они говорили, чтобы те стали подчиняться и быть покорными королю Испании, а если нет, то их следовало убивать и обращать в рабство.  И тех, кто не принимался так быстро выполнять столь бессмысленные и тупоумные послания и вручать себя в руки столь злобных, и жестоких, и озверевших людей, объявляли мятежными и восставшими против службы Его Величеству. И так они писали об этом королю, господину нашему, и слепота тех, кто управлял Индиями не позволяла ни постичь, ни понять то, что в их же законах выражено яснее ясного, с их исходных положений, а именно: что никто не может быть назван мятежником, если сначала он не был подданным.

Пусть рассудят христиане, которые знают кое-что о Боге, и о разуме, и даже о человеческих законах, что могут оставить в сердцах каких-нибудь людей, которые живут в своих землях в безопасности и не ведают, что кому-то чего-то должны, и которые имеют своих природных владык, такие вот новости, которые им по несдержанности сказали бы: давайте подчиняйтесь иноземному королю, которого никогда не видали и не слыхали, а если нет, знайте, что вскорости мы должны будем разнести вас в клочья; особенно, когда они будут знать по опыту, что тут же так и сделают. И что самое ужасное, это то, что тех, кто на самом деле подчиняется, обращают в жесточайшее рабство, где невообразимо тяжкий труд и долгие муки, которые длятся больше, чем те, которые им причиняют, насаживая их на меч; и, в конце концов, гинут они, и их жёны и дети, и весь их род. И даже если вследствие указанных запугиваний и угроз те народы или кто-нибудь в мире и придёт к подчинению и признанию власти чужеземного короля, не видят ослеплённые и с помутившимся от тщеславия и дьявольской алчности разумом те шаткие и непостояннейшие люди, что не этим  приобретается и малая толика права, воистину не устрашениями и запугиваниями, и что из естественного, и человеческого, и божественного права ясно как божий день, что, насколько это делается, то, чего оно будет стоить – так это только обвинений и осуждения, ввергающего в адское пламя, а также за оскорбления и ущерб, причиняемые королям Кастилии, так как разрушает эти их королевства и уничтожает (насколько оно у них есть) всякое право, какое они имеют во всех Индиях; и такие, а не иные, услуги испанцы оказали названным владыкам королям в этих землях, и по сегодняшний день оказывают.

Под этим столь справедливым и испытанным предлогом тот капитан-тиран[23] отправил двух других капитанов-тиранов[24], гораздо более жестоких и свирепых, худших и с еще меньшим состраданием и милосердием, чем он сам, в обширные, и процветающие, и благодатнейшие королевства, до предела наполненные людьми и густонаселённые, а именно, королевство Гуатимала [Guatimala], находящееся у Южного моря, и другое, Нако [Naco] и Гондурас [Honduras], или Гуаймура [Guaimura], которое находится у Северного моря[25], границы между первым и вторым, соседствующими и имеющими общие пределы, в трёхстах лигах от Мехико. Одного он послал по суше, а другого на кораблях по морю, каждого со множеством всадников и пехотинцев.

И воистину, говорю я, оба действовали во зло, и особенно тот, который отправился в королевство Гуатимала, потому что второй вскоре умер плохой смертью[26], в чем могли бы проявиться и к чему привести столькие злодеяния, столькие смерти, столькие опустошения, столькие и такие зверские несправедливости, которые могли бы ужаснуть века нынешние и грядущие, и которыми можно было бы наполнить большую книгу. Но тот[27] превзошёл всех прошлых и нынешних, как в количестве и числе совершённых гнусностей, так и [в количестве] народов, которые уничтожил, и земель, какие превратил в пустыни, ибо всё это было неисчислимо.

Тот, кто отправился по морю, совершил великие грабежи, насилия и гонения на людей в селениях побережья, когда некоторые вышли встречать его с подарками в королевстве Юкатан, находящемся по дороге в вышеназванное королевство Нако и Гуаимура, куда он шёл[28]. После того, как он прибыл в них, послал капитанов и множество людей по всей той земле, чтобы они грабили, и убивали, и уничтожали столько селений и народа, сколько их было[29]. И особенно один[30], который взбунтовался с тремястами человеками и отправился вглубь страны по направлению к Гватемале, разоряя и сжигая столько селений, сколько находил, и грабя и убивая людей из них.  И он сноровисто делал это на протяжении более чем ста двадцати лиг, так что если посылали вслед за ним, обнаруживали те, кто отправлялся, землю опустошенной и восставшей, и индейцы убивали их в отместку за ущерб и разрушения, которые им причиняли. Через немногие дни убили и главного капитана, который его послал, и того, кто восстал[31], и за ними последовали многие другие жесточайшие тираны[32], которые убийствами и ужасающими жестокостями, и тем, что обращали в рабство и продавали на корабли, привозившие им вино, одежду и другие вещи, и обычной тиранической неволей, начиная с года тысяча пятьсот двадцать четвёртого и до года тысяча пятьсот тридцать пятого опустошили эти провинции и королевство Нако[33] и Гондурас, которые воистину были похожи на райский сад наслаждений, и более населены, чем могла бы быть населена самая многолюдная и густонаселённая страна в мире; а сегодня мы пересекаем их и проходим по ним, и видим такими обезлюдевшими и разорёнными, что у всякого человека, каким бы суровым он ни был, сердце разрывается от печали. Умерли за эти одиннадцать лет до двух миллионов душ, и не осталось, на более чем ста квадратных лигах, и двух тысяч человек, и этих каждый день убивают указанным рабством.

Возвращая перо к рассказу о великом тиране – капитане, отправившемся в королевство Гватемала, который, как сказано, превзошёл всех предыдущих и сравнялся со всеми, какие сегодня имеются, из провинций, соседних с Мехико, откуда по дороге, по которой он шёл (как он сам написал в письме начальнику, который его отправил), до королевства Гватемала четыреста лиг, и он прошёл их, устраивая бойни и грабежи, сжигая, и грабя, и разоряя всю землю, куда только приходил, под вышеупомянутым предлогом, а именно, говоря, чтобы они подчинились им, людям столь бесчеловечным, несправедливым и жестоким, во имя короля Испании, неизвестного и никогда тем не ведомого.  И того они должны были считать гораздо более несправедливым и жестоким, чем этих; но даже не позволив им обсудить это, почти сразу же, как [отправили] послание, они явились к ним убивать и жечь.

Встреча Кортеса с Мотекусомой. Гравюра Иоганна Теодора де Бри из книги «Narratio regionum indicarum …».

Избиение индейцев на празднестве в Мехико. Гравюра Иоганна Теодора де Бри из книги «Narratio regionum indicarum …».